– Молодой человек, нельзя ли покороче? – тяжело вздохнул главный врач. Похоже, он (как, собственно, и его коллеги) не был в особом восторге от затянувшегося монолога.
– Да-да. Как раз, я и подошёл к самому главному. Итак, в криминальном плане, данное дело перспектив не имеет. Однако мне пришлось столкнуться с рядом спорных и сомнительных обстоятельств, которые представляют определённый интерес не только для меня, но и думается для вас.
Ответьте мне на самый простой вопрос. Почему Угрюмов начал считать себя привокзальным бомжем? Заметьте, ни дворником, ни сварщиком, ни директором завода или начальником цеха. Я перечислил те профессии, с которыми пострадавший постоянно сталкивался в своей повседневной жизни. Ему можно было выбрать и более романтичные специальности, о которых, по крайней мере, можно и помечтать. Ну, там: космонавт, испытатель или, к примеру, разведчик. Но почему, именно, бомж? Ведь он не имел, и не мог иметь ничего общего с подобными, антисоциальными элементами. Откуда такие подробные знания об их жизни?
– Как вы и сами заметили, здесь всё просто и, опять же, до предела банально… – первым от комментария не удержался психиатр. – …Перед получением травмы, пациент мог прочитать статью или книгу о жизни бездомных. В конце концов, он мог посмотреть фильм или, в том же пивном баре, куда заглянул после смены, услышать некий рассказ на данную тему, который глубоко врезался в его подсознание.
– Признаться, я предвидел подобный ответ… – улыбнулся капитан. – …Предположим, что так оно и было. В таком случае, объясните мне, каким образом Угрюмов, ещё утром, при нашей первой с ним встрече, спокойно мог назвать имена реально существующих привокзальных бродяг, которые они и сами, возможно, уже забыли? Как он мог описывать, якобы, вымышленные события, которые происходили в действительности?
– То есть, как? – главврач поправил очки и с интересом приготовился выслушать пояснения.
– Сегодня я был на железнодорожном вокзале. Общался с доброй дюжиной этих опустившихся типов. Благо, у дежурного наряда, нынче плановая проверка и мне отловили с десяток наиболее колоритных представителей этой соц. группы. Я видел их, я с ними общался. Похоже, от меня до сих пор пахнет помойкой. После тех бесед я и пришёл к однозначному выводу: абсолютно всё, о чём говорил мне утром потерпевший, являются такой же реальностью, как вы или я.
Правда, имеется и кое-какая загвоздка. Бродяги, опрошенные мной и подтвердившие показания Угрюмова, так и не смогли опознать последнего по фотографии.
Чертовщина какая-то получается. Он знает о них всё, а они не имеют о его существовании ни малейшего представления.
На сей раз, троица в белых халатах предпочла отмолчаться. Они смотрели на Орлова в растерянности и недоумении.
– Понять ваше желание: из ничего сотворить сенсацию, конечно можно… – выдержав паузу, произнёс Сергей Михайлович, лечащий врач Угрюмова. По возрасту он был чуть старше капитана. Потому и мог запросто разобраться в возможных устремлениях своего ровесника. – …Однако нам хотелось бы узнать о тех, якобы, схожих показаниях поподробней и поконкретней. О чём, вообще, можно говорить с бомжами? Сколько денатурата они выпили вчера или какое количество пустых бутылок они подобрали уже сегодня?
– Понятно… – вновь, усмехнулся Орлов. – …Вы мне не верите. В таком случае, попрошу вас поучаствовать в простейшем следственном эксперименте.
– И в чём же будет его суть? – проявил заинтересованность, психиатр.
Дмитрий поставил на стол целлофановый пакет.
– Здесь собраны кое-какие предметы и вещи, временно взятые у привокзального отребья. Эти «вещдоки» пронумерованы. Тогда как предыстория каждого из них выписана на отдельном листе.
– Как я понимаю, вы собираетесь предъявить их больному? – опережая события, предположил психиатр.
– Совершенно верно… – согласился Орлов – …Надеюсь, потерпевшему будет, что нам рассказать. Ну, а мы лишь сверим полученные ответы с «правильными».
– Коллеги, а мне по душе столь оригинальная задумка… – удовлетворённо кивнул головой главврач. – …Не будем откладывать её в дальний ящик. Я уверен, именно этими предметами мы и загоним нашего пациента, мнимого бродягу в весьма затруднительное положение. И тогда всё встанет, на свои места. Бомж будут жить своей жизнью, а слесарь-универсал Угрюмов узнает свою супругу. В свою очередь, капитан милиции, забыв о мистике, спокойно вернётся к своим преступникам.
Когда в палату Угрюмова вошла представительная делегация из четырёх мужчин в белых халатах, дремавший Василий Иванович открыл глаза и, опёршись на руку, попытался привстать.
– Не надо. Лежите спокойно, как и лежали, – строго предупредил больного Сергей Михайлович.
Тем временем, капитан Орлов подошёл к тумбе, стоявшей у кровати потерпевшего и вывалил на неё содержимое того самого пакета. Тут же, по палате разнёсся омерзительный приторно-затхлый запах.
– Василий Иванович, внимательно посмотрите на эти предметы… – начал свой эксперимент Дмитрий. – …Скажите, знакомо ли вам что-то из данных предметов?
Угрюмов вытянул шею, обозревая поверхность тумбы.
– Что, не верите? Проверку решили устроить?.. – в свою очередь, ухмыльнулся больной. – …Так и быть, смотрите. Вот эта зажигалка Плешивого. Она не рабочая. Но он никогда с ней не расстаётся. Говорит: что это память о южном курорте. Якобы, её подарил ему сам Маресьев, легендарный безногий лётчик.
Врачи, просмотрев рукописный лист Орлова, в изумлении, переглянулись. А Угрюмов, как ни в чем, ни бывало, продолжал рыться в хламе. Он с интересом перебирал предметы, к которым обычный человек, наверняка, даже не приблизился. В противном случае, его (имеется в виду нормального человека), уж точно, стошнило.
– Эта табличка когда-то висела над ресторанной помойкой. Пока её не оторвали и не унесли на пустырь. Ха!.. Вязаная шапка Беспалого.… Вот ведь, сука.… Извиняюсь. В общем, не хороший он мужик, этот Беспалый. Перочинный нож Старика. Интересно, каким образом вы его умыкнули. У Старика он привязан к верёвке и спрятан где-то под одеждой…
Постепенно, Василий Иванович рассказал о каждой вещи, добытой капитаном на вокзале. И каждый раз, он попадал в точку. То есть, его пояснения полностью соответствовали представленным Орловым, записям.
– Не может быть… – округлив глаза, воскликнул Сергей Михайлович, когда мужчины вновь вернулись в кабинет главврача – …Это, что же получается?.. Человек прожил две параллельные жизни? Фантастика.
– Не спешите, с громкими выводами… – остудил его пыл психиатр. – …Ещё в палате, глядя на больного, в мою голову вдруг пришла интересная мысль. А что, если мы имеем дело с людьми-двойниками? Граждане, схожие как по фигуре, по лицу и даже по голосу, крайне редко, но всё же иногда встречаются. Вот и подумалось мне: а почему, собственно, привокзальный бомж не может быть, как две капли воды, похожим на слесаря Угрюмова? Капитан! Ты, кажется, сам говорил о том, что прошлой ночью, супруга потерпевшего подняла на уши всю городскую милицию. Дабы успокоить её, дежурный наряд подобрал у железнодорожного полотна, более и менее, похожего бродягу. А мы ломаем сейчас головы.
– Я могу привести с десяток аргументов в противовес вашей версии… – ответил Орлов, посвятивший данному делу весь текущий день.
– Попробуй, – с вызовом усмехнулся специалист в области психиатрии.
– Во-первых. Наш с вами подопечный знает не только подзаборную жизнь. Правда, до определённого момента. Точнее, до аварии девятилетней давности. Вряд ли кто-то станет отрицать тот факт, что Василий Иванович прекрасно помнит свою прежнюю семейную жизнь. Когда он ещё был слесарем Угрюмовым. А эти знания, боюсь, не могут быть доступны ни одному из возможных двойников. Во-вторых, у потерпевшего были обнаружены при себе документы: пропуск и водительское удостоверение на имя Угрюмова. Чего так же не могло быть у человека, даже очень похожего на Угрюмова–настоящего.
– Уважаемей… – вдруг обратился к чересчур дотошному и больно умному Дмитрию, главврач. – …Не кажется ли вам, что разбираться с документами и двойниками, это уже ваша компетенция? Мы, конечно, благодарны вам за очень нужную и полезную информацию. Однако сейчас нам необходимо продолжить беседу, прерванную вашим визитом. Мы и без того, уделили вам более часа, вместо обещанных пяти-семи минут.
– И действительно. Что-то я, подзадержался… – правильно поняв ненавязчивый намёк, капитан отправился к выходу. А напоследок, с нескрываемой досадой, добавил. – …Беспокоить вас я более не стану. Поскольку дело, фактически закрыто. Однако мне чертовски интересен этот, совеем неординарный случай. Потому, и хотелось бы мне задать потерпевшему ещё парочку вопросов.
– Мне кажется, вы уже достаточно пообщались с пациентом… – отчасти с раздражением заметил главврач. – …Извините, но больному требуется полноценный отдых.
Нет. Выходя из больничного корпуса, ни обиды, ни злости капитан не испытывал. Орлов прекрасно понимал врачей, не каждому будет приятно, когда в его профессиональные «территории» влезает посторонний. Да ещё и со своими советами.
В душе Дмитрия осталась лишь небольшая досада за то, что он, так и не успел расспросить Угрюмова о некой Синюге, неоднократно упомянутой Василием Ивановичем в утренней беседе. О ней привокзальные бичи (так же, как и о самом Угрюмове) слышали впервые.
«Эх, Синюга-Синюга… Ведь я отчего-то уверен, что ты обязательно должна мне помочь. Мне почему-то кажется, что именно ты и должна приоткрыть завесу некой тайны. Но где тебя теперь искать?.. И, вообще, кто ты такая полумифическая Синюга?..»
* * *
Она проснулась рано. За час до ненавистной (а потому, и раздражающей) трели будильника.
Не сказать, чтобы работа кассира железнодорожных касс ей вовсе не нравилась. Просто, до долгожданного отпуска и, соответственно, до поездки к морю, оставалось всего-навсего две рабочие смены. А кому скажите в охотку вставать в шесть утра, когда всеми мыслями ты уже далеко, на солнечном и тёплом черноморском побережье.
Да. Каждое лето она, со всей своей семьёй отправлялась в Сочи. Благо билеты для работников железной дороги, как и для её мужа, инвалида – всё ещё оставались льготными. Конечно, с каждым новым курортным сезоном, эти поездки на юг становились всё более и более обременительны. Мало того, что стремительный рост цен значительно опережал всевозможные добавки к зарплатам и пенсиям, так ещё и муж, сволочь, сразу после сокращения ударился в тихое пьянство, периодически переходящее в длительные и беспробудные запои.
И вообще, обеспечение достатка семьи, в последнее время полностью легло на женские плечи. Гроши, получаемые супругом в виде пособия, им же самим успешно и пропивались. Никто не знал, как удавалось ей, хрупкой женщине, одевать и обувать фактически троих иждивенцев. Каких трудов ей стоило пристроить старшего «оболтуса» в институт, тем самым избежав его призыва на срочную службу. А сколько раз, она пыталась избавить мужа от пагубной привычки, наверное, было известно лишь одному Богу. И прекращать эти попытки она не собиралась.
«Какой ни какой, а всё же муж…» – в сердцах твердила она, оправдывая перед подругами своё терпение.
Спать почему-то совсем не хотелось. Женщина лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к сопенью «благоверного». Эх, и как же он был её сейчас ненавистен, после вчерашнего очередного загула. Однако думала женщина, вовсе не о нём. Она вспоминала, только что приснившийся ей сон.
Причём, были те сновидения весьма поучительны. По крайней мере, ей так показалось.
Привиделись Раисе Максимовне её мужики: сын и муж. И главное, оба предстали перед ней, почему-то уже погибшими. Виктор, её супруг, был убит, якобы, уже давно, восемнадцать лет назад. Когда она, ещё молоденькая девушка, только-только родила Андрюшку. Ну, а сына её, получалось, убили уже в эти дни. Причём, на той же самой заставе, что и его отца.
«Не иначе как, к долгой жизни… – оптимистично предположила Чернышева. После чего, трижды сплюнула. – …И всё же, какой умницей я была, когда заранее «отмазала» сына от этой чёртовой службы. Из-за неё, из-за этой самой армии, я чуть было, не лишилась мужа. Не хватало, чтоб ещё и мой Андрюшка пришёл оттуда, таком же перекалеченным, как Виктор. Или того хуже… Тьфу, тьфу, тьфу. Не дай-то Бог, ещё при жизни узнать о смерти сына…»
А ещё Рае приснилось… Стыдно вспоминать, не то, что б рассказать кому. Будто она, потеряв в молодости мужа, превратилась в привокзальную потаскуху.
«Да, уж… С такой-то жизнью, не мудрено и на вокзале оказаться, с обратной стороны кассовых окон», – усмехнулась про себя женщина.
Уж чего-чего, а с чувством юмора у Раисы Максимовны, при любых условиях и самых тяжёлых обстоятельствах, было всегда в порядке.
Ещё раз потянувшись, она решилась-таки встать и отправиться в душ. Уж больно ночь была нынче жаркой и душной.
Чайник на плите только-только закипел, а Рая уже успела навести полный косметический «марафет». Суетясь на кухне, она старалась меньше шуметь и греметь посудой, дабы не разбудить домочадцев. Пусть дети подольше поспят, ведь у них каникулы.
Отпивая мелкими глотками горячий чай, женщина вдруг вспомнила о том, что кроме сына и мужа, она видела во сне и ещё одного человека. Кто знает: быть может, именно поэтому и проснулась она в приподнятом настроении. Однако восстановить в памяти приятные мгновения сна, она так и не успела. В спальне неожиданно скрипнула кровать, и тотчас из коридора послышался приближавшийся стук костыля. Это проснулся Виктор.
– Чего соскочил ни свет, ни заря? – небрежно бросила Рая, увидев в кухонном дверном проёме опухшее и небритое лицо мужа.
– Проводить хотел… – пробурчал тот.
– Да, не уж-то? Интересно, с каких таких пор, мы вдруг стали столь заботливыми?.. – саркастично усмехнулась женщина. Поставила чашку на стол и добавила. – …Помнится вчера, за десятку, кое-кто был готов меня убить.
– Ладно тебе, Райка. Нашла, что вспомнить. Товарища вчера встретил. Вот и выпили.
– Этих друзей, ты каждый день встречаешь. У тебя ж, кто наливает, тот и товарищ.
– Хорош скалиться. Я что ж, виноват в том, что на работу меня, инвалида, брать не хотят. Ты, Райка, не забывай… Я, между прочим, свою ногу за Родину отдал.
– И где она теперь, твоя Родина?.. – вскипела Раиса Максимовна. – …Что же не кормит она тебя? Почему, не даёт тебе десятку, на «догонку»? Отчего же её герой, клянчит у матери двух детей последние деньги?.. – выплеснув наболевшее, женщина взяла себя в руки. – …В общем, так Виктор. Вчера напарница моя, Лариска, вернулась из отпуска. Рассказывает, что в Адлер приехал известный нарколог. Между прочим, ученик Довженко. Приём там ведёт… За своё лечение, берёт не много. Так что, готовься. Десять дней до сеанса, пить нельзя. Потому, смотри. Хоть каплю в рот сегодня возьмёшь, пеняй на себя.
И запомни: это будет твоим, уже самым последним шансом. Сорвёшься, выгоню на хрен из дома. Будешь жить там, где наливают. У своих собутыльников.
Витя, ведь я многого от тебя не требую. Вернёшься из Сочи трезвенником, устроишься на работу. Хоть сторожем, хоть вахтёром.… И то прибавка в семейный бюджет.
– Раечка! Голубушка, ты моя. Гадом буду, на всё согласен. Вот только, родная моя… Давай-ка, всю эту подготовку мы начнём не с этого, а с завтрашнего дня. Не видишь, что ли: как меня колотит после вчерашнего? Христом Богом прошу, дай мелочи на опохмелку. Вот увидишь: вечером буду, как огурчик.
– Нет!.. – рявкнула супруга. – …С меня хватит. Перед соседями и детьми стыдно. Иду, и не знаю, куда глаза прятать.
– Не дашь денег, никуда тебя не пущу… – пригрозил Витька, заслонив собой выход.
– Да пошёл, ты… – грубо оттолкнув мужа, Рая вышла в коридор. – …Силу свою, ты уж давно всю пропил. Витька, и как же ты опустился. А ведь когда-то был видным парнем. И хрен с ним, что на одной ноге. Помниться, ты строил планы, у тебя были, какие-то цели и реальные перспективы. Тогда, ты был для меня, действительно, героем… – открыв дверь, женщина обернулась к помятому и погрустневшему мужу. – …В общем так. Сиди дома и никуда не рыпайся. Не хочу пугать, но если что-то узнаю, ты мне более не муж.