— Я уж было надеялся, что ты давно прошлась по кругу и где-нибудь дохнешь в клетках с пленниками, — с улыбкой проговорил он.
— Я умею не оправдывать ожидания других, — сухо сказала я.
— Так или иначе, — прервал нас Клаус, холодно посмотрев на Николса, — те двое едут с нами.
Какое-то время они молчали, испепеляя друг друга взглядами, но, в конце концов, Николс слабо улыбнулся.
— Ну, как хотите, — сказал он, отойдя в сторону.
Что нужно было Николсу от двух крепких мужчин, сбежавших из лагеря Вааса, я не знала. Хватило одного взгляда, чтобы понять: сбежали они не только благодаря чертовской удаче. Один из них поднял взгляд и посмотрел на меня, а я стиснула в руках винтовку. Он смотрел прямо в глаза, но не как пленник на палача - жалобно и с мольбой. Он смотрел на меня, как на своего личного врага, соперника.
Я сглотнула, а его толкнул Стив, направив к внедорожнику.
Они сбегут снова.
— Как жизнь, киска? — раздалось позади.
Я обернулась, увидев позади Николса, который в окружении телохранителей приближался ко мне.
— Не подходи, — твердо сказала я, сжимая F1. Он замер на секунду, не ожидая этих слов, но после усмехнулся.
— Че, сыкуешь?
— Иди один или проваливай, — сказала я.
Он пожал плечами, кивнул своим парням и подошел ко мне. Я опустила свою F1.
— Что, по нраву тебе пришлась парочка крепких хуев? — спросил он. — Не то, что Вааса? Слыхал, у него малой, поди размером с твой клитор.
— С каких это, интересно, пор сутенеров интересуют члены? — игнорируя его слова, заметила я. — У вас в башках одни дырки.
— Как и у тебя, — холодно улыбаясь, сказал сутенер. — Еще не передумала? Засыпая в пропитанной спермой и наркоте комнатке после жестких оргий, она каждую ночь твердит твое имя.
Он приближался ко мне, а я, нахмурившись, стояла на месте.
— Твое настоящее имя, разумеется, Мириам Грэм, — прошептал он, чуть наклонившись ко мне.
Я сглотнула.
— Ну, так что? — ухмыльнулся он.
— Как-нибудь я к тебе загляну, — уклончиво сказала я. — Но лучше ты мне расскажи, зачем тебе эти двое, Николс. Что ты задумал?
Дэзи Николс вновь улыбнулся, вытащив изо рта зубочистку. Его глаза недобро сверкнули, отчего внутри меня все напряглось.
— Я не обязан тебе рассказывать что-либо, пиратка Вааса, — вкрадчиво проговорил он. — За любую информацию здесь нужно что-то отдать, а ты у меня в долгу. И только от меня зависит, увидишь ли ты сестричку когда-нибудь вообще.
Он наклонился ко мне, закусывая зубочистку, которая неслышно треснула.
— У тебя есть, что предложить мне, Мириам Грэм? — прошептал он.
Я спокойно смотрела ему в глаза.
— Нет ничего, что могло бы тебя заинтересовать, — ответила я.
— Ты ошибаешься, — сказал он, выразительно посмотрев за мое плечо. Я сразу поняла, кого он имеет в виду.
— Исключено, — отрезала я.
— Да брось, моя кровавая Мэри. Они тебе никто.
— Мне моя шкура дороже, — ответила я. — А Ваас с меня ее спустит, если узнает, что пленников мы не вернули.
— Что, тебе твоя шкура дороже шкуры твоей сестрички? — хмыкнул он.
Мои плечи бессильно опустились. Это заявление укололо меня сильнее, чем все его слова до этого.
— Я не стану этого делать, — твердо сказала я, глядя прямо ему в глаза.
Дэзи молча смотрел мне в глаза, не улыбаясь и не шевелясь. Я не могла понять, что именно он думает в этот момент, но совершенно ясно было одно: он ждал другого ответа.
— Жаль, — просто сказал он, выпрямляясь. — Твой клитор оказался больше, чем я думал, но мозгов меньше, чем хотелось бы.
— Мне похуй, что ты там думаешь, — сказала я.
— Ты могла спасти жизнь, за которую так трясешься, а в итоге не спасешь ничего, — хмыкнул он.
Внутри меня что-то похолодело.
— Ты ее не убьешь, — сказала я. — Она тебе деньги приносит. И если ты так легко понял, что я её сестра, лишь посмотрев на меня, то она… хороша в своем деле.
— Я помню лица всех, — ответил Николс, возвращая зубочистку в рот. — Особенно тех, кто приносит мне деньги. Но я застрелю любую шлюху, которая доставляет мне неприятности, ибо моя шкура для меня бесценна.
— Тогда ты должен понимать, — я шагнула вперед, глядя ему прямо в глаза. — Что если ты сделаешь это, на всем острове не найдется такой кроличьей норы, в которой ты бы смог от меня прятаться.
Дэзи Николс страшно расхохотался, чем привлек внимание находящихся вокруг пиратов и своих телохранителей.
— Я не стану от тебя прятаться, девочка, — Николс наклонился ко мне и легко коснулся пальцами моего подбородка. — Я сам тебя разыщу, когда мне это будет необходимо. И вот тогда-то ты сама не найдешь ни одного сраного уголка этого острова, где могла бы спрятаться от меня.
Боковым зрением я заметила приближение человека, отчего машинально повернула голову. Клаус с винтовкой наготове был уже всего в паре шагов, и Дэзи Николс, почувствовав легкий накал, тут же отошел от меня на шаг, подмигнул мне и, развернувшись, направился прочь.
— О чем вы говорили? — спросил Клаус, подойдя ко мне. Его цепкий взгляд не сходил со спины Николса.
— Он хотел пленников, — ответила я. — Чтобы я их втихаря передала их ему. Я отказалась, а этот уродец стал угрожать мне жизнью Фрэнки. В пизду его.
Клаус одной рукой резко дернул меня за плечо и развернул к себе, отчего я опешила.
— Кто тебя просил с ним говорить? — рыкнул он.
— Он сам пришел говорить, — пробормотала я. — Чего ты взвился?
— Тебе что, мало было прошлого раза? Или ты дофига крутая стала?
Я нахмурилась.
— Ты успокоишься, нет? Все прошло нормально.
Клаус наклонился ко мне.
— Если бы я не подошел, хуй знает, насколько бы все было дальше нормально, — сказал он. — Я тебе не нянька.
Я поджала губы.
— Ну, так и не будь ей, — прошипела я и, обогнув его, пошла к внедорожнику.
Остаток пути мы провели молча. Гарри вел машину, Клаус всматривался в джунгли, а я смотрела на пленников, пытаясь понять, зачем они нужны были Дэзи Николсу. На их башки были одеты мешки, но по памяти я помнила, что один из них был блондином, другой брюнетом. В документах, которые я подсмотрела на столе Вааса в тот день, когда он позвал меня к себе курнуть, брюнета звали Алабама Райт. Что за ебанутое имя? Назвали в честь штата Америки? Или в честь бабы из фильма?
В общем, хуй знает.
Я спустилась перед ними на корточки, заметив при этом острый взгляд Клауса на себе. Я толкнула брюнета, и он дернулся, инстинктивно повернув голову в мою сторону. Я опустила бандану, закрывающую половину моего лица. Слишком душно.
— Ты Алабама? — обратилась я к нему.
Внедорожник подпрыгнул, и мне пришлось схватиться рукой за поручень. Хорошо, что пленники этого не видели.
— Я, — сдавлено ответил мужчина сквозь мешок.
— Тебя как зовут? — спросила я, толкая блондина. Тот молчал.
— Аврора его зовут, — сказал Стив, и вместе с Гарри они заржали. Я подняла голову.
— В смысле? — спросила я. — Серьезно?
— Ну хуй знает, его так Ваас назвал. Другого имени он тебе все равно не назовет.
— Почему? — спросила я.
— Ваас ему язык отхуярил.
Я подняла брови и перевела взгляд на блондина. «Аврора» ничего не ответил.
Алабама и Аврора Райт. Ебануться.
— Как же ты, Алабама, и твой братец умудрились сбежать из нашего лагеря? — спросила я. — Кто же вам помог?
Алабама ничего не сказал, но я заметила, как вспухли жилы на его руках. Такие руки не спутаешь ни с какими другими руками. Этот человек мог бы виртуозно сломать мне шею в разных местах, если бы у него была такая возможность, а глядя на то, как его брат-принцесса проводит нестриженными ногтями по собственным грязным и окровавленным ладоням, становилось слегка жутко.
Они были явно не так просты. И не факт, что им вообще кто-то помог сбежать.
— Надо остановиться, — крикнул Гарри, сворачивая с основной дороги. Я посмотрела на него.
— Зачем? — сухо спросил Клаус, приподнявшись.
— Бензин заканчивается, — пожал плечами он.
— Бак был почти полон к приезду на аванпост, — сказал Клаус.
— Ну хуй знает, блять, был полон, сейчас там пусто!
Клаус нахмурился и перевел взгляд на меня. Мы с секунду смотрели друг другу в глаза, а затем он отвернулся. Мне этого взгляда хватило понять, что что-то не так.
Мы подъезжали к аванпосту «Привал убийц». Я вздохнула, глядя на его окрестности, поскольку именно на этот аванпост когда-то мы попали с Клаусом. Было странно видеть его сейчас вновь, спустя почти полгода расставания с ним.
Но что-то кольнуло меня прежде, чем я успела вспомнить о тех временах. Непривычная тишина и отсутствие людей. И прежде чем я это осознала, машину резко занесло в сторону, и я почувствовала резкий толчок. Меня выбросило за пределы транспорта, и от удара о землю в глазах потемнело. Я не сразу поняла, что произошло. Выдохнув от неимоверной боли, я попыталась открыть глаза, но все плыло. И прежде чем я приподнялась на руках, я услышала крик кого-то из наших:
— Ебать, Ракъят!
Осознание ударило в голове подобно молоту по наковальне. Я вскочила на ноги, пошатываясь, обернулась. Наша машина врезалась прямо в дерево, а из окна водительского сидения свисала чья-то рука.
Звук автоматных выстрелов привел в чувство не хуже нашатыря. Я бросилась к машине за своей F1 и, схватив её, поняла, что пленников здесь тоже не было. Я обернулась и еле успела увернуться. Скрежет ножа по машине разрезал слух, и я машинально остановила следующий удар винтовкой. Ударив противника в живот ногой, я выпустила в него весь магазин, и только после этого осознала, кто именно напал на меня.
Оставшийся неповрежденный голубой глаз смотрел на меня с диким ужасом. Как подкошенное дерево, Аврора рухнул на землю навзничь и больше не пошевелился. Я с секунду смотрела на него, не понимая происходящего, а после на меня обрушился сокрушительный удар, заставивший мои ноги подкоситься.
— Отпусти, блять! — извиваясь, визгнула я, пытаясь ухватиться связанными руками за руку грузного воина Ракъят, что тащил меня за волосы. Он с силой оттолкнул меня от себя, и я упала на колени. Боль заглушала воинственный клич лесных дикарей.
Пирата рядом колотило от неописуемого ужаса, а слезы текли с его глаз, ибо он осознавал единственную значимую истину. Смерть уже здесь.
Я почувствовала, как холод окутал все мое тело так, как не окутывал никогда, и жар разливался в затылке как огненное масло, ибо я увидела того, кто заставлял беднягу Стива биться в агонии собственного ужаса, и из-за кого бешеный и животный рев Ракъят испарился в духоте. Я стала слышать собственное дыхание.
Он чуть наклонил голову вбок, проводя большим пальцем по лезвию ножа. Его сальные пряди чуть свесились, прикрывая черные, как дыры, глаза - два уголька, что по-звериному смотрели на жертву. Его грузная фигура внушала не только страх, но и уважение тем, кто был по одну сторону баррикады с ним. Но дело было вовсе не в фигуре, а в ауре, которая исходила от него какими-то нездоровыми волнами.
Его звали Равелиан, он был самым могущественным воином Цитры. И его появление здесь означало самый неотвратимый конец всего для каждого из нас.
Я закрыла глаза и впервые в жизни поняла, что чертовски рада тому, что того, за чьей спиной я чувствовала себя в безопасности, сейчас не было рядом. Я успела подумать о том, что если Клаус выжил, то он-то непременно вытащит Фрэнки, и они оба смогут выжить и сбежать отсюда. В это я верила отчаянно, без крохи сомнения, ибо не было в жизни человека, в которого я верила больше, чем в Клауса. Даже в себя я так не верила.
Неотвратимость ситуации кидала меня от одной мысли к другой, я слышала звук выстрелов и тупой стук тела о землю, но мысли о себе не давали мне покоя в этот самый момент. Чувство вины раздирало меня от мысли, что подобно черной дыре я забирала всех в бездну. Отца и мать, которые отвлеклись от дороги во время моего очередного баловства, сестру, погрязшую в блуде из-за контингента людей, с которыми я работала, и даже Клауса, который был вовсе не обязан идти за мной на край света... но пошел.
Я зажмурилась, чувствуя, как брызнули слезы. Черт подери... как же чертовски хочется жить!
Я услышала певчий крик и злое рычание кого-то, и тогда я машинально повернула голову в сторону.
Мое сердце остановилось, когда я увидела, что этим кем-то был Клаус. Его вели прямиком к нам.
— Нет! — крикнула я. Клаус резко посмотрел на меня и мгновенно расслабился. Трое мужчин толкнули его, и он рухнул на колени рядом.
Меня заколотило от неописуемого ужаса, а он выпрямился и подался ко мне. Мы жадно столкнулись лбами, как будто пытались врасти друг в друга, и я почувствовала последнюю угасшую надежду. Я зажмурилась и по-настоящему зарыдала, не желая отрываться от его лба. Я чувствовала, как дрожит он сам, и в этот момент я поняла, как ничтожны и беспомощны мы перед огромным миром и перед тем же великим воином Ракъят, тень которого уже приближалась ко мне. Я раскрыла глаза, видя перед собой черные глаза, такие дорогие и любимые. Сердце колотилось от ужаса.
Я потянулась к нему, чувствуя, как слезы обжигают мое лицо, и поцеловала его. Он вздрогнул и обмяк, но на поцелуй ответил с невиданным трепетом. Мы всегда понимали друг друга без слов.
Оторвавшись, мы соприкоснулись лбами, и прозвучал последний выстрел сбоку от меня.
— Прости, — шепнула я. — Прошу тебя, прости.
— Заткнись, — шепнул он. — Просто заткнись.
Я, дрожа всем телом, оторвалась от него и зажмурилась, не в силах в последний раз смотреть на него. Я повернула голову к тому, кто стоял надо мной сейчас, и раскрыла глаза. Дуло смотрело прямо на меня, и черная дыра будто бы затягивала меня в бездну. Скрывать свой животный страх было бесполезно.
Что-то черное пролетело с невиданной скоростью сбоку от меня. Я вскрикнула от пули, вылетевшей прямо над моей головой из пистолета, а только потом поняла, что произошло.
— Не-ет! — завизжала я, глядя на то, как Клаус на ходу снес могучего Равелиана с ног и вцепился зубами ему в шею со всей своей яростью. Дикарь закричал от боли и машинально приставил дуло к его боку…
— Не смей! — заорала я, ломанувшись с места.
Бах.
Бах.
Бах.
Ровно три выстрела в мое сердце.
Я не знала, что умею кричать так. Не своим голосом я кричала, ревела и рвалась так, что меня держали несколько рук. Что-то дико долбило в висок, а ужас терроризировал меня с колоссальной силой, и от этого было не избавиться.
Я не верила. Я просто не могла в это поверить.
Он спихнул Его с себя, словно он был тряпичной игрушкой, тушей, которая причиняла неудобства, поднялся, держась за окровавленную шею, и посмотрел на меня. Ярость заполнила меня всю изнутри, и я начала вырываться еще более остервенело, чем прежде.
— Я убью тебя, ублюдок! Слышишь?! Я тебя убью!
И тут он улыбнулся. И я готова была остаться без рук и волос, за которые меня держали, лишь бы разорвать его на сотни мелких кусков. Из меня вырвался такой оглушительный рев, что острая боль пронзила горло. Я никогда не кричала так.
Осознание вливалось медленно, неотвратимо, жаля все тело ядом правды. Я не желала принимать, я противилась ему как могла, но когда посмотрела на бездыханное тело, бессильно опустилась на колени под гнетом рук, разрыдавшись во всю силу. Клауса больше не было здесь. А я больше не сопротивлялась.
Он не стал убивать меня. Я смотрела в его глаза, когда меня тащили куда-то, и видела в них полное пренебрежение. Этот взгляд я знала очень хорошо, поскольку привыкла к нему так же сильно, как и к новому имени. Этот ублюдок просто не воспринимал меня всерьез. Но внутри меня кипело огромное всепоглощающее чувство, бьющее по мозгам с неугасающей навязчивостью. Оно еще не обрело форму, но его семя было заложено где-то глубоко внутри меня и не давало покоя.