***
Самолет шел на малой высоте. Заместитель наркома электростанций Григорий Николаевич Шумерский расположился в переднем правом кресле и смотрел в иллюминатор. Через проход от него дремал заместитель Хлопин, а сзади сидел офицер связи Лагутин. Вид безбрежных степей Поволжья убаюкивал, и монотонный ландшафт под крылом действовал, как снотворное. Повсюду видны были места недавних сражений на подступах фашистов к Волге. Подбитые танки, изуродованные пушки и грузовики, воронки от бомб и снарядов были похожи на раны, причиненные войной просторам Родины. Степь изобиловала и кровоточила этими ранами, но вопреки полученным «побоям» она уже зеленела изумрудом трав и вселяла надежду на скорую поправку.
Самолет К-5 был удобен для долгих перелетов, его салон в задней части имел туалет. Этот пассажирский лайнер, рассчитанный на восемь человек, регулярно предоставляло военное командование с тех пор, как Правительство СССР переехало из Москвы в Куйбышев. Единственным недостатком К-5 являлась его схожесть с «Юнкерсом» и были случаи, когда наши зенитчики принимали его за вражеский и даже открывали огонь. Пилоты матерились по радиосвязи и несколько раз повторяли свои позывные. Матерные выражения действовали на радистов ПВО надежнее любых кодировок и условностей, и быстро убеждали, что самолет, по которому открыли огонь – наш, советский.
Этим самолетом часто пользовался бывший нарком электростанций Андрей Иванович Летков, вылетавший на самые ответственные участки прифронтовой полосы. На нем летал и нынешний комиссар Дмитрий Георгиевич Жимерин. И тот и другой обязательно брали с собой Шумерского, потому что он курировал направление по эвакуации оборудования и на память знал, когда, с какой электростанции и куда эвакуирован тот или иной генератор, паровой котел или турбина.
Григорию Николаевичу невольно вспомнились тревожные октябрьские дни 1941 года, когда обстановка на московском направлении советско-германского фронта стала критической. Ввиду неблагополучного положения в районе Можайской оборонительной линии в середине октября ГКО СССР принял постановление №801 «Об эвакуации столицы СССР Москвы». Это решение было своевременным, но начало его реализации спровоцировало панику среди населения.
Первыми бросились выполнять постановление чиновники, которые пытались эвакуировать не только государственное, но и личное имущество. Вид автомашин, на которых партийная и государственная номенклатура пыталась сбежать на восток, вызывал у москвичей паническое настроение. Уезжающие руководители порой не оставляли ответственных лиц вместо себя, а также инструкций о дальнейших действиях. На предприятиях рабочих отправляли по домам, выдав жалование на месяц вперед.
16 октября 1941 года стал первым и пока единственным днём в истории, когда прекратил работу Московский метрополитен. Его готовили к разрушению в случае оккупации города немцами. С перебоями работал и остальной транспорт. Глядя на действия начальства, собирали свои пожитки и бежали из города рядовые граждане. Рязанское и Шоссе Энтузиастов были забиты людьми и машинами. В поезда практически невозможно было попасть. На улицах участились грабежи. Нападали на машины с вывозимым имуществом, растаскивали продукты из магазинов. Некоторые руководители предприятий, пользуясь обстановкой, пытались исчезнуть с казёнными деньгами. Москву заполняли слухи. В отсутствие официальной информации кто-то рассказывал, что уже появились немецкие танки то ли в Одинцово, то ли в районе Белорусского вокзала. Были и те, кто готовился встречать гитлеровцев как «освободителей».
Прекратить панику удалось лишь после введения 20 октября 1941 года в Москве осадного положения. Документ, в частности, предписывал «нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте». Городом, выполняющим функции «запасной столицы», был определен Куйбышев.
Такой город должен отвечать основным требованиям: быть удалённым от фронта на безопасное, но не критическое с точки зрения осуществления руководства армией и экономикой, расстояние. Город должен был иметь развитую транспортную инфраструктуру, а также быть надёжно защищённым от действий авиации и диверсантов противника. Куйбышев отвечал этим требованиям. Крупный железнодорожный узел был связан с Уралом, Дальним Востоком и Средней Азией. В качестве природного рубежа для прикрытия города с суши выступала Волга, а с воздуха силы авиации и ПВО Приволжского военного округа.
Не все структуры удалось разместить в Куйбышеве. Генштаб, как и было, сказано в Постановлении ГКО, разместился в Арзамасе. В Москве продолжала работу оперативная группа Генштаба во главе с Александром Василевским. Аналогичные «филиалы» были созданы и в других наркоматах, так что полного запустения в Москве после выезда правительственных структур не было.
Остро стоял вопрос об эвакуации главы государства. Ходили слухи, что существовало не менее десятка вариантов вывоза Иосифа Сталина, предусматривавших использование автомобиля, поезда или самолета. По одной из версий, советский лидер даже приехал на вокзал, где его ждал поезд, но, побродив некоторое время по перрону, отказался покидать Москву. Это было мужественное решение вождя, его присутствие в Москве в самые трагические дни сыграло положительную роль в настроении москвичей, поднятии боевого духа воинских частей перебрасываемых из Сибири для обороны столицы, а также партийной номенклатуры московского горкома во главе со Щербаковым.
Наркомат электростанций также оставил свой «филиал» в Москве, но основная его часть переехала в Куйбышев. С первых же дней возникали сложные задачи, которые нужно было решать экстренно и без права на ошибку. Необходимо было в установленном заранее порядке обеспечивать перестройку режима электроснабжения оборонных предприятий, вносить оперативные изменения в схемы внешнего энергоснабжения и в режимы работы заводов, которые в срочном порядке переводились на производство военной продукции. Их потребности в электроэнергии стремительно росли.
С началом войны нужно было приготовиться и к изменениям в схемах организации управления электростанциями в условиях, когда большая часть работников уйдет в армию. Уменьшение штатных расписаний не должно было сказаться на надежности работы энергообъектов. Резко менялась вся ориентация деятельности наркомата и всей энергетики страны. Предстояло срочно продумать план временной консервации отдельных объектов капитального строительства, принять меры защиты сетей и электростанций от вражеской авиации. Необходимо было проверить готовность к ликвидации возможных аварий, пожаров, наладить строительство убежищ, защитных сооружений, ввести в действие скрытые пункты управления. Следовало было учесть возможность срыва параллельной работы энергосистем Донбасса и Днепрэнерго.
Особое внимание нужно было уделять бесперебойному электроснабжению угледобывающих предприятий Восточного Донбасса, как топливной базы тепловых ГРЭС. После оккупации Западного Донбасса, работа Азово-черноморской энергосистемы была в наркомате под пристальным контролем. Руководил ею Григорий Львович Асмолов, талантливый организатор и высококлассный специалист. Накануне, перед самой войной, он принимал участие в составе государственной комиссии по приемке в эксплуатацию Несветаевской ГРЭС в городе Новошахтинске. Ее первая очередь вступила в строй 20 июня, а уже спустя неделю был получен приказ ГКО СССР и предписание Совета по эвакуации, возглавляемого Шверником, Первухиным и Косыгиным о демонтаже и эвакуации энергоагрегатов, оборудования ГРЭС, мощных линий электропередачи в определенные восточные районы страны.
Люди, которые накануне прилагали все усилия, чтобы дать краю дополнительную электроэнергию, приступили к демонтажу агрегатов. Многие прямо со строительства ГРЭС уходили на фронт. Через Каменск, Лихую, Шахтинский и Ростовский узлы и Баку пошли первые эшелоны с демонтированным оборудованием и людьми на восток, в районы Сибири, Средней Азии. Было очень сложно сориентироваться в ситуации на фронтах и заранее предусматривать экстренные меры.
Шахтинская, Каменская, Ростовская электростанции продолжали работать на оставшихся мощностях. Людей не хватало, по приказу ГКО СССР часть персонала была отправлена на восток, многие ушли на фронт. Всех рабочих и ИТР пришлось вооружить, чтобы они могли дать отпор диверсантам. По смене сдавался не только обслуживаемый агрегат, но и размещенный в определенных «точках» заряд взрывчатки. В случае прямой угрозы прорыва немцев, электростанции не должны были попасть в руки врага.
В начале ноября 1941 г. противник прорвался к Ростову со стороны Таганрога. Однако через несколько дней его отбросили. Ростов-на-Дону стал первым крупным городом, освобожденным в самом начале войны от оккупантов. Враг, потерпев крупное поражение, отошел, но потребность в электроэнергии на нужды фронта увеличивалась. Оставшихся после эвакуации агрегатов на Шахтинской ГРЭС и Каменской ТЭЦ не хватало. Нужно было любой ценой обеспечить устойчивую работу этих электростанций в разукомплектованном виде. Шумерскому запомнился один из неприятных эпизодов тех дней. Немцы рвались к Новошахтинску и Шахтам. Они были нацелены ударить на Ростов через Новочеркасск, форсировать Дон и закрепиться на его левом берегу. Тогда Шумерскому, члену коллегии наркомата Платонову и Асмолову удалось благополучно проскочить на Шахтинскую ГРЭС. Необходимо было оказать техническую и организационную помощь директору Ежелеву, главному инженеру Котилевскому и их коллективу.
Неожиданно в пункт управления вошла группа товарищей. Среди них был секретарь Шахтинского горкома партии Наугольный и майор НКВД Широгоров. Энкэвэдэшник предъявил документ, подписанный членом Государственного Комитета Обороны. Ссылаясь на него, потребовал от Асмолова и директора ГРЭС Ежелева немедленно взорвать плотину водохранилища электростанции, так как враг был уже рядом. Асмолов объяснил майору, что все необходимое подготовлено, сделана штольня, плотина надежно заминирована и вся схема в готовности. При угрозе захвата электростанции за секунду будет осуществлен взрыв. Но без прямого приказа командующего фронтом выводить из строя плотину он не будет. Майор нервничал, спешил. Ссылаясь на законы военного времени, он грозил всеми карами за невыполнение его требования.
Тщетно Шумерский и секретарь горкома пытались доказать ретивому службисту, что преждевременный взрыв плотины приведет к полной остановке электростанции и что вся прифронтовая зона: Ростов, Новочеркасск, Батайск, Аксай, Каменск останется без электроэнергии. Кроме того, преждевременный взрыв вызовет мощный водяной поток, он затопит уже давно заселенные земли старого русла, что может сказаться катастрофически на маневрах наших войск, преграждающих путь врагу на левый берег Дона. Несмотря на истерику майора НКВД, взрыва плотины в ноябре 1941 года не допустили. Вскоре положение на этом участке фронта улучшилось, фашистов отбросили к Матвееву кургану.
Отбитый первый раз у врага Ростов жил напряженным трудовым ритмом. Действовали водопровод, связь, работали заводы, мастерские, изготовлявшие оружие, боеприпасы, ремонтировавшие боевую технику, хлебопекарни, мясокомбинаты, магазины, столовые. Но электроэнергии не хватало, поэтому было решено по предложению Асмолова, вернуть из эвакуации и восстановить на Шахтинской ГРЭС один из турбогенераторов мощностью 25 Мвт. Его экстренно доставили из Баку и в кратчайшие сроки вновь установили на прежнее место. Летом 1942 года ситуация на фронте резко изменилась в пользу фашистов и вновь возникла угроза оккупации городов Шахты и Каменск. Этот генератор вновь демонтировали, оставив для работы всего один, вместо четырех по проектной мощности.
Фашисты подошли к Шахтам, и ликвидация ГРЭС стала неминуемой. В это время Асмолов, лично контролировавший работу Шахтинской ГРЭС получил приказ командующего фронтом взорвать плотину. Вода лавиной устремилась в староречье, обрушившись на врага. Много фашистов с их техникой уничтожил этот поток. В эти критические дни с Асмоловым рядом был прорвавшийся через кольцо, ответственный уполномоченный Наркомата электростанций Лаврененко. С небольшой оперативной группой он прорвался к Шахтинской ГРЭС и уходил с нее последним. Гитлеровцы не смогли воспользоваться электростанцией. Асмолов вместе с Лаврененко, Ежелевым и Котилевским сняли последнюю вахту, обеспечили ее эвакуацию. Отключили все линии электропередачи, а последний турбогенератор мощностью 25 Мвт еще продолжал работать на холостом ходу. Его нельзя было уже ни сохранить, ни вывезти. Решили повторить горький опыт, использованный Лаврененко при отходе с Северодонецкой ГРЭС. Слили масло из системы смазки, но генератор продолжал работать, и лишь через 20 минут возникла чудовищная вибрация – подшипники оплавились. Со скрежетом и грохотом турбогенератор остановился. Из статора машины пыхнуло пламя. Очевидно, горела изоляция обмотки генератора. Из цилиндра высокого давления вырывался пар.
Лаврененко, Асмолов, Ежелев и Котилевский стояли в конденсационном помещении под фундаментом соседней разобранной и отправленной турбины и наблюдали всю эту трагическую картину. От вибрации затряслось здание машинного зала. Почудилось, что вот-вот обрушится кровля. Погасло аварийное освещение, и только багровое зарево позволяло смотреть на эту тягостную панораму. Все было кончено. Взорвав барабаны котлов, шаровые мельницы, топливоподачу, мазутное хозяйство и повышающий трансформатор, последняя вахта вместе с руководителями отошла в направлении Ростова-на-Дону.
Спустя несколько дней после освобождения города Шахты был получен приказ о срочном восстановлении Шахтинской ГРЭС и Шумерский вот так же, как сегодня вылетел на место, чтобы принять оптимальное решение о доставке эвакуированного оборудования и ускоренном его монтаже. Тогда была зима, и этот же К-5 лыжами приземлился на заснеженную поляну недалеко от станции. Асмолов уже не работал управляющим Азчерэнерго, в октябре 1942г. он возглавил Главвостокэнерго. Поэтому встречали Шумерского другие люди: новые директор и главный инженер ГРЭС Котлов и Чехунов, новый управляющий Азчерэнерго Бабич. Приехал к самолету и новый секретарь Шахтинского горкома Василий Филимонович Шибаев.
Нужно было оценить степень разрушений на станции и определить перспективы ее быстрого восстановления. До самого освобождения города Шахты в наркомате практически никто не знал, удалось ли немцам запустить ГРЭС? Известно было, что перед уходом наших войск был выведен из строя единственный турбогенератор, взорваны барабаны котлов, шаровые мельницы, топливоподача и повышающий трансформатор. Известно было, что немецкое командование пыталось восстановить ГРЭС в кратчайшие сроки, для чего на станцию была направлена группа немецких специалистов и саперный батальон. Знали также и о том, что отступая, немцы успели взорвать оборудование, но степень разрушения, в наркомате не представлял никто, а местное руководство в лице Шибаева, было некомпетентно в подобных вопросах.
Перед наступлением на Шахты частей 5-й Ударной армии, командиру 315 стрелковой дивизии, генерал-майору Лилейко был дан приказ за день до наступления, забросить по воздуху разведывательную роту с саперами на Шахтинскую ГРЭС с целью предотвращения взрыва электростанции фашистами. Бойцы высадились на противоположном берегу водохранилища. За время оккупации города немцы успели почти полностью восстановить плотину и усиленно охраняли ее. Разведчикам удалось снять посты, но бесшумно это сделать не получилось. Разминирование плотины производили под огнем, взрывчатку, извлеченную из штольни, использовали в целях обороны. Когда немцы попытались превосходящими силами выйти на гидросооружение и уничтожить диверсантов, раздался мощный взрыв перед входом на плотину. Опасаясь, что разведчики заминировали проход, фашисты вели огонь издали, залегши на противоположном берегу. Это и позволило разведчикам удерживать натиск и сохранять плотину от дальнейшего разрушения ценой своей жизни. Когда передовой полк 315-й дивизии атаковал врага на подступах к электростанции, на ее территории один за другим прогремели взрывы.