– А деньги есть на корову? – спросил Михаил.
– Есть! Я еще после продажи Зорьки в первые дни оккупации отложил деньги на корову, – признался Юрьев, – так что НЗ имеется!
– Косой, ты же у меня в долг муку постоянно занимаешь, – разозлился Михаил, – а денежки, значит, припрятал….
– Мишь, ну это же я для расчета с тобой хочу корову купить, – опомнился Юрьев, понимая, что проболтался, – молоком за муку отдам долг!
– Молоком не возьму, исключительно сметаной! – с серьезным видом шутил Михаил, – покупай корову, что сметаной доится и сливочным маслом срет!
– Ты шутишь, сосед, а я серьезно, – обиделся Юрьев, – такой скотины не бывает!
– Бывает, Косой, – продолжал розыгрыш Михаил, – любая корова способна доиться сметаной, нужно только правильно за сиськи дергать. Вот ты, например, знаешь, как твоя баба доит корову?
– Как обычно, – растерянно отвечал Юрьев, – дело-то нехитрое….
– Это тебе так кажется! – шутил Михаил с серьезным видом, – я недавно прочитал в одной книжке, что если корове час-полтора массировать вымя, то сразу можно получить сметану.
– А сливочное масло как же? – загорелся интересом Юрьев.
– Массировать брюхо корове, – шутил Михаил.
– А куда же она ляпать маслом должна? – искренне удивлялся Юрьев, – на грязный пол?
– Так подставь ведро вовремя под хвост! – улыбался Михаил, еле сдерживая смех, – …выкладывай, что еще у тебя накопилось ко мне?
– Слыхал я, что при шахтах детские сады открывают, – с важным видом информировал Юрьев, – школы рабочей молодежи! Горный техникум объявил прием студентов….
– Я не понял, ты корову хочешь покупать или решили с бабой родить еще одного ребенка? – смеялся Михаил, – а может поступить в горный техникум? Какой вопрос ко мне?
– Правда это или брешут люди? – спрашивал Юрьев, принюхиваясь и оглядываясь по сторонам. Его явно возбуждал мясной запах супа.
– Это в газете «Красный шахтер» писали! – отвечал Михаил, – с первых дней освобождения городская газета начала работу и я по почте получаю ее. «Красный шахтер» брехать не станет!
– Я к чему у тебя спрашиваю? – продолжал Юрьев, – вдруг немцы снова вернутся? Что тогда?
– Не вернутся! – твердо заверил Михаил, – гонят фашистов по всем фронтам! Научились воевать и бить этих гадов, товарищ Сталин сам руководит военными операциями. Мы восстанавливаем шахты не на временную работу…. Так что, можешь не волноваться!
– Да как же не волноваться? – сокрушался Юрьев, – ведь если корову куплю, что мне тогда с ней делать в случае новой оккупации города? Фашисты ведь отберут кормилицу….
– А-а-а, я понял, Косой, – догадался Михаил, – все твои вопросы связаны с покупкой коровы! А я-то думал, ты переживаешь за восстановление шахт, за Родину, за победу над фашизмом!
– И за это тоже! – повысив голос, заявил Юрьев, – мне главное сейчас определиться, покупать корову или еще рано? Ждать-то ведь невыгодно, подорожать может скотина и у меня денег не хватит….
– Куркуль ты, Косой! – отшучивался Михаил, – шкурник и несознательный элемент…. Покупай корову, и ведро сметаны мне за муку принесешь! Что еще у тебя накопилось?
– Гулял я недавно по степи, – продолжал Юрьев, – смотрел, как травы в этом году….
– Пастбище для коровы высматривал…, – смеясь, добавил Михаил.
– Ну, да, – согласился Юрьев, – так вот, я вспомнил, как ты переживал за Красинский сад и решил заглянуть на его бывшую территорию. Ты знаешь, Мишка, оживает сад-то, назло всему – фашистам, полицаям и войне! Сейчас вместо деревьев одни пни торчат, но возле каждого из них пошли выгонки, побеги от старого корня, значит…. Через несколько годков восстановится Красинский сад, возродиться, даже с той планировкой, что была до войны!
– Вот за эту новость, Косой, я тебе даже сто грамм самогонки налью, – торжественно пообещал Михаил, – садись ужинать с нами! Сегодня Марфуша суп пшенный сварила с американской тушенкой, что мне на талоны усиленного питания отоварили.
– Нюхом чую, что мясом пахнет, – с довольным видом улыбался Юрьев, – спасибо тебе, сосед, я не откажусь от такой вкуснятины….
Михаил поднялся и вместе с Юрьевым прошел в комнату, считавшуюся кухней, где стол уже был накрыт и Марфуша с маленькой Надеждой на руках и рядом сидящей Катей, ждала мужа к столу.
– Этому Кутузову тоже суп наливать? – спросила Катя.
– И не только суп, – весело отвечал Михаил, – у меня где-то осталась бутылка с самогоном, нужно налить ему сто грамм. Он весть добрую сегодня принес, заработал!
Катя поднялась из-за стола, налила порцию супа, принесла из кладовки бутылку с самогоном и поставила стопку перед Юрьевым. Он с удивлением смотрел на горку нарезанного хлеба, выставленную Марфушей на центр стола в ожидании супа. Затем быстро схватил кусок хлеба и принялся жадно жевать, давясь от голода.
– Не жадничай, Косой! – предупредил Михаил, – иначе заворот кишок может случиться.
– Жалко хлеба? – чавкая, спросил Юрьев, – так я кусок-два съем и все!
– Не жалко, если я сам пригласил тебя за стол! Мы каждый день с Катей получаем по карточкам по кило хлеба, – сказал Михаил, – но после голода много кушать нельзя, иначе заворот кишок произойдет.
– Я же тебе не корова, – упорствовал Юрьев, выпив залпом налитую ему самогонку, – это у скотиняки бывает заворот кишок….
– Ты не умничай, сосед, – вмешалась в разговор Катя, убирая со стола самогон, – спроси у тетки Махоры, она тебе расскажет, что на нашей улице уже случался заворот кишок у Митрохиной. Чуть было не померла, хорошо, что фельдшер вовремя приехал из горбольницы.
Длительная голодовка таит в себе для организма человека коварный сюрприз, когда у него появляется возможность наесться. Кишечник, отвыкший от пищевых нагрузок, может быть подвержен непроходимости отдельных его частей, которая зачастую приводит к летальному исходу. Пережил человек голод и, кажется, что самое страшное уже позади, но не тут-то было – от первого обильного количества пищи, перекрутит кишечную петлю вокруг оси брыжейки, нарушится кровоснабжение кишечной стенки и сформируется непроходимость пищеварительной трубки. Об этой опасности мало кто знал и при выходе из голодовки участились смертельные случаи от заворота кишок. Врачи и фельдшера, которых в Шахтах было еще мало, терпеливо объясняли людям, выезжая на оказание скорой медицинской помощи, что наедаться после голода опасно для жизни.
Рассказ Юрьева о том, что Красинский сад всходит новыми побегами, действительно обрадовал Михаила. Он был неверующим человеком, но этот уголок довоенного шахтерского благополучия был для него символом и оракулом. Он интуитивно верил, что если деревья начали вторую жизнь своими побегами, то всё вернется и будет, как прежде. Город возродится из пепла, вновь станет центром индустриализации страны, и профессия шахтера будет востребована и почетна.
И первая зарплата, выданная на шахте кассиром треста, подтверждала эту веру. До войны деньги выдавали каждую субботу, теперь по меркам военного времени – раз в месяц, но суммы заработка впечатляли. Страна вновь бросила на восстановление шахт колоссальные ресурсы и, несмотря на войну, стимулировала возрождение угольной промышленности. При ставке в 400 рублей, Михаил получил за первый месяц работы – три тысячи сто. Павел Прохоров и того больше – 3 680 руб, Катя – 2 960 рублей.
С этого же месяца началась регулярная «добровольная» подписка на облигации государственного займа и четверть получки выдавали этими «ценными» бумагами. И пусть деньги были обесценены высокой стоимостью муки, сахара, керосина, хлеба, водки, жиров и одежды на барахолках города, такие зарплаты позволяли покупать товары, недоступные большинству жителей и питаться без ограничений военного времени. А большие пайки по хлебным и продуктовым карточкам, по талонам усиленного питания быстро сделали все шахтерские специальности престижными и почетными.
Город постепенно преображался, ремонтировались разрушенные здания, благоустраивались центральные улицы, начинали работу предприятия местной промышленности. Ускоренно ремонтировался водовод от Дона к городу и его насосные станции, восстанавливалась телефонная связь и радиофикация. Ремонт конторы шахты «Красненькой» еще не был окончен, а туда уже протянули провод и установили телефон. На каждом предприятии и в центре города на столбах появились репродукторы, вещающие весь день. Теперь можно было слушать сводки Совинформбюро и новости о восстановлении народного хозяйства СССР.
На прилавках магазинов стали появляться местпромовские товары. Шахтинский молзавод быстро наладил выпуск более десятка наименований продукции, а мясокомбинат приступил к выпуску конской и кровяной колбасы. Цена на этот продукт была коммерческой, но для военного времени это было чем-то сказочным. Артель «Коопобувь» шила сапоги, туфли и женские чувяки, а швейный кооператив «Привет» – носки и чулки. Горпромкомбинат выпускал многочисленные изящные детские игрушки, гончарные и швейные изделия, валенки, черепицу, артель «10 лет Промкооперации» наладила выпуск газировки и тернового вина. Водки в госторговле не было, а по коммерческим ценам и на барахолке ее покупали немногие. А вот бутылка "Терновки" стоила недорого и доступна была не только шахтерам.
В городе всё делалось для возрождения угольной промышленности, чтобы, как до войны она стала центром вращения других промышленных предприятий и населения, не занятого добычей угля. Зарабатывая большие деньги, каждый шахтер помимо членов своей семьи кормил вокруг себя еще несколько человек, оплачивая их услуги, работу и производимые ими товары. Все возвращалось на круги своя, как и до войны, когда наряду с государственными предприятиями, процветали кооперативное производство и торговля, артельная самозанятость населения и малые коммерческие предприятия.
В то же время никто не отменял введенные еще в начале войны строгие меры по борьбе с трудовым дезертирством и ограничение конституционных прав рабочих и служащих заводов и фабрик. А тем более для угольной промышленности, по сути военизированной в годы войны отрасли народного хозяйства. Нормой стали: семидневная трудовая неделя, двенадцатичасовой рабочий день, тюремный срок за самовольный уход, исправительно-трудовые работы за прогул и опоздание. Самое распространенное наказание для тех, кто не мог своевременно явиться на рабочее место, было так называемое 6-25. Особые полномочия руководителей восстанавливаемых шахт предусматривали единоличное принятие ими решения о взыскании 25% заработка в доход государства в течение шести месяцев для любителей поспать в утренние часы и опоздать на работу к началу смены.
Горнякам приходилось в неимоверно трудных условиях восстанавливать свои родные шахты. Но люди не пасовали перед трудностями, а противопоставляли им свою организованность, волю к победе, пытливо искали и находили новые пути к повышению угледобычи. На шахтах успешно совмещали профессии, десятки бригад, лав и шахт перевыполняли планы угледобычи. И шахтеры не имели права успокаиваться на достигнутых результатах. Уголь был, есть и останется хлебом промышленности. Он остро необходим был транспорту, нашим заводам и фабрикам, работающим для фронта, он нужен был Красной Армии. Вот почему горняки, успешно поработавшие в апреле, обязаны были не только закрепить эти успехи, но и добиться в мае-июне новых, еще более значительных побед.
Шибаев ежедневно проводил заседания бюро горкома партии, членами которого являлись начальник комбината «Ростовуголь» Каган и управляющий трестом «Шахтантрацит» Науменко. Начиналось каждое заседание с подробного отчета горняцких руководителей о ходе восстановительных работ на каждой конкретной шахте, причинах невыполнения плана добычи угля. Секретарь горкома и начальник комбината «Ростовуголь» еженедельно обращались к секретарям уральских, сибирских и Карагандинского обкомов, с просьбами оказания технической помощи по поставкам оборудования. Они отправляли официальные, совместные письма, в которых указывали, какую «железяку» нужно отправить, чтобы помочь шахтам города. И те, понимая, что коллегам больше некуда обращаться, находили возможность и отправляли в Шахты лебедки и врубовки, запчасти к ним, стальной трос, высоковольтный кабель, подшипники и прочее.
В середине мая, где-то в двадцатых числах комбинату «Ростовуголь» было присуждено переходящее Красное Знамя Государственного Комитета Обороны СССР и первая премия за победу в социалистическом соревновании. Шибаев зачитал текст телеграммы на очередном заседании бюро: «Дорогие товарищи! ВЦСПС и Наркомуголь, рассмотрев итоги Всесоюзного социалистического соревнования за апрель 1943 года, признали комбинат «Ростовуголь» победителем в социалистическом соревновании и решили:
1. Вручить «Ростовуглю» переходящее Красное Знамя Государственного Комитета Обороны;
2. Выдать первую премию «Ростовуглю", в размере 200 тысяч рублей;
3. Передать знамя с шахты № 6 «Капитальная» треста «Кизелуголь» комбината «Молотовуголь» комбинату «Ростовуголь»;
На всех шахтах комбината прошли митинги. На «Красненькой» это событие совпало с пуском первых двух лав на восточном уклоне. Его откачали стационарным насосом, полученным из Караганды. Эти две лавы были готовы к работе сразу после откачки, их бросили во время эвакуации в рабочем состоянии, демонтировав в одной из них врубовую машину. В другой лаве она осталась в забое и теперь ее выдали на-гора для сушки и ревизии, поэтому остро стоял вопрос: как вести добычу? Компрессорной еще нет, и отбойные молотки не применишь. Стародубцев избрал правильный метод выработки решений на общем совещании коллектива. Только совместным умом можно было "решать уравнения с тремя неизвестными". Заведующий шахтой просил, предлагать даже самые несуразные решения. Когда начинался смех после высказывания какого-нибудь «сказочника», он решительно пресекал насмешки, чтобы люди не стеснялись и говорили, что думают.
– А чего гадать? – спросил Павел, – нужно работать пока дедовским методом, клеваками рубить! Откатку угля до самого ствола тоже вручную. Хорошо хоть подъем работает, на других шахтах и этого нет!
– Я понял тебя, Паша, – резюмировал Стародубцев, – кто еще желает высказаться?
– А что если использовать взрывчатку? – спросил врубмашинист Крюков – ведь на крепких пластах еще до войны буро-взрывным способом отпаливали забой, после выгружали лаву вручную…. Или взрывчатки нет?
– Взрывчатка есть в тресте, – информировал Воронин, – только чем шпуры для зарядов бурить? Электросверла есть, но подключать их пока нельзя!
– Так ведь, сколько это сверло потребляет? – не понял Крюков, – мизер!
– Электросверло действительно потребляет мизер, – согласился Воронин, но у нас еще нет силового трансформатора, чтобы подать в шахту напряжение….
– Я чего-то не понимаю, – возмутился Крюков, – подъем от электричества работает, насос стационарного водоотлива тоже, карагандинским сейчас откачивается западный уклон, а электросверло подключить нельзя….
– Вот именно, – пытался объяснять Воронин – ведь это всё подключено к сети 3 кв, через ячейки, которые ты же сам с бригадой устанавливал в здании подъема….
– Достаточно споров, – прервал Стародубцев, – если Юра Крюков не соображает в этом, то ему долго электротехнику объяснять придется!
– А что предложишь ты, Михаил? – спросил Воронин – ты у нас самые лучшие предложения вносишь.
– Я поддерживаю Крюкова, – неожиданно ответил Михаил, – нужно буро-взрывным способом отбивать лаву. Но сверлить шпуры нечем у нас, это точно! Я предлагаю попробовать бить их вручную….
– Не понял! – удивился Стародубцев, – объясни коллективу, что ты имел в виду!
– Да чего нам объяснять? – возмутилась машинистка подъема Глаша, – мы каждый раз только смотрим, как вы тут спорите умные мужики, а сами ни хрена не понимаем….
– Напрасно ты так говоришь! – вступила в разговор Катя, – тебе непонятно, потому что ты в шахте не работала, а вот если бы сейчас думали, как подъем лучше использовать, то и твой ум бы пригодился…. Скажи, например, как выдать электровоз, который в штреке нашли? Потянет ли твой подъем? Да и куда его загонять, в клеть он не поместиться….
– Прекратите отвлекаться! – окрикнул женщин Стародубцев, – сейчас не об этом думаем. Продолжай, Михаил!
– Вместо электросверла нужно пробивать шпуры в пласте, – отвечал Михаил, – ведь их все равно по углю сверлят, а не по породе. Да и глубина не обязательно полтора-два метра, достаточно и одного будет! Заряд послабей закладывать, чтобы за один выпал метр пласта отбить…. На такую глубину шпур можно пробить куском трубы и кувалдой. Один держит приспособу за специально приваренную ручку к трубе, а второй бьет кувалдой, загоняя ее в пласт.