– Это и коту понятно! – прервал его Стародубцев, – я помню, когда ты служил у меня в полковой разведке, то именно так и воевал, как Суворов: «Придем, увидим, победим!» Я же ясно сказал, что такой насос таскать по шахте невозможно, ведь он стационарный. Сколько бы крыльев у шахты ни было, будут рабочие уклоны, которые необходимо откачать. Поэтому и спрашиваю….
– В любом случае нужно восстанавливать стационарный водоотлив, – заметил Воронин, – без этого невозможно добывать уголь. Тем более я знаю, что эта шахта обводнённая, не сравнить с Красина.
– Это так, – заверил Михаил, – ведь ствол Красина до сих пор не затопило. Я подходил к шейке ствола, когда мы заготавливали там двутавровые балки и бросал вниз камни. Если бы ствол затопило, то я бы услышал всплески, но камни бесшумно падали, как на пуховую подушку. Наверное, на останки погибших…. Вечный им покой!
– Пока Артем ГРЭС не будет давать достаточного количества электроэнергии, – продолжил рассуждать Воронин, – вряд ли удастся добиться довоенной добычи, ведь все придется делать вручную…. Отбойку и погрузку, транспортировку до ствола и так далее….
– И что? Будем ждать, пока электростанция начнет работать на полную мощность? – ехидно спросил Стародубцев.
– Нет! Но нужен хотя бы еще один такой насос, – ответил Воронин, – а если будем восстанавливать оба уклона, то два!
– Еще один насос нам пообещали в тресте, – информировал Стародубцев, – но я спрашиваю не о том. Нам сейчас нужно придумать, как откачивать уклоны?
– Соорудить из бревен плот, – неожиданно предложил Михаил, – на него установить насос! Уровень воды в уклоне будет опускаться по мере откачки и плот с насосом тоже. Шланг выдачи наращивать в таком случае не понадобится. Его придется постоянно переврезать в водоотливной став.
– Хорошая мысль, Михаил, – подхватил предложение Воронин, – один насос ставим на главный водосборник, а другим уклон можно откачивать. Михаил, ты и впрямь башковитый мужик! Ты техникум заканчивал?
– Четыре класса церковно-приходской школы, – с улыбкой ответил Михаил, – а еще бухгалтерию у нэпмана освоил…. Тут не диплом главное, а смекалка! …И желание быстро наладить работу, чтобы уголек из лавы пошел. Я ведь без отопления детей потерял за две зимы….
На этом совещание закончилось, люди разошлись и продолжили работу. Начали восстанавливать контору шахты, здание компрессорной и столовой. Проблема с работой бань оставалась пока неразрешимой из-за отсутствия воды в городе, котельная тоже была разрушена. А без бани шахтеры не представляли себе производительной работы. Баня для шахтера – это не помывочное помещение, а своеобразная оздоровительная процедура. Каждый, кто хотя бы день отработал в шахте, знает, что затраченные в забое силы быстро восстанавливаются после бани. А пока ходили с работы грязными, и мылись дома, кто, как мог, водопровод в городе не работал.
Расчет Стародубцева к удивлению Воронина оправдался, примерно через десять суток сосуды подъема стали заполняться все меньше и еще черед два дня, только наполовину. Учитывая, что нижние концевые и пульт подстволового сигналиста были отключены, машинисты подъема ориентировались по указателю, проградуированному по длине троса. Исходя из глубины зумпфа в шесть метров, Воронин приказал машинистам подъема «опускать сосуд в зумпф, чтобы не "гонять порожняка". Для этого он собственноручно сделал риску на шкале указателя подъемной машины.
И вот настал тот день, когда нужно было опуститься в руддвор шахты и посмотреть подстволовые выработки. Чтобы не перецеплять клеть вместо одного из сосудов, Стародубцев, Воронин и Прохоров решили опуститься в нем. Заклинили сливной клапан и влезли в сосуд по лестнице, приставленной к нему на нулевой отметке. Эту двухметровую лестницу они взяли с собой. Вместо бензиновых шахтерских ламп у Стародубцева и Прохорова были армейские фонарики на батарейках, привезенные с фронта, а Воронин должен был довольствоваться бензиновкой.
– Откуда у вас такие фонарики? – удивился Воронин, – хотя я и сам вижу, что армейские.
– Это трофейные, – уточнил Прохоров, – немецкие! Видишь, надпись «Дайман», такими фонариками обеспечивали солдат вермахта. Каждый раз, возвращаясь с задания, я приносил сразу по несколько штук в подарок бойцам полка и командиру своему тоже. Я собирал их у убитых моими ребятами немцев за линией фронта.
– Они не годятся для работы в шахте, – резюмировал Воронин, глядя на фонарик Павла, – корпус слишком нежный!
– Это почему? – возражал Павел, – корпус металлический. По-твоему, на войне годится, а для шахты нет? Сразу видно, что ты не воевал! У меня дома еще два десятка имеется…. Я специально собирал их, когда объявили, что шахтеров с фронта направят на восстановление шахт. Теперь раздам фонарики всем десятникам, чтобы им легче было осуществлять технический надзор во время работы. Михаил уже получил свой, да еще с двумя запасными батарейками. Вот смотри, его можно прицеплять к пуговице....
Павел пристегнул фонарик к пуговице на груди и с торжественным видом посмотрел на Воронина.
– А батареек надолго хватает? – сомневался Воронин, – когда сядет батарейка, что будешь делать? Выбросишь?
– Батарейки хватало на несколько ночей, – ответил Павел, – я и ими запасся в приличном количестве….
Тем временем сосуд пошел вниз, Стародубцев тоже включил свой фонарик. От этого внутри сосуда было светло и можно было видеть лица друг друга.
– Ты проинструктировал машинистку подъема, чтобы она нас в зумпф не опустила? – спросил Стародубцев.
– Конечно! – заверил Воронин, – она должна остановить по заводской отметке указателя на шкале.
Вскоре сосуд остановился, и Стародубцев влез по лестнице на верхний край сосуда. Он стоял на нем ногами, держался за канат и светил фонариком вокруг ограждения.
– Что там, Федор Васильевич? – нетерпеливо спросил Воронин.
– Хока там! – в шутку ответил Стародубцев, – а ты хотел бабая здесь увидеть? Это я так внука своего пугаю…. Воды в руддворе примерно по колено, так что, поднимайтесь оба и становитесь на край сосуда, держась за канат. Затем вытащим лестницу, приставим к стенке сосуда снаружи, опустимся и пойдем по шахте на разведку.
Вскоре Стародубцев, Воронин и Прохоров благополучно спустились по лестнице в околоствольное пространство. Сапоги сразу же погрузились до краев голенищ в жижу. Оказалось, что это был угольный ил, покрытый слоем воды примерно в десять сантиметров. Мало кто из горняков опускался в шахту, откачанную после затопления. Никто не знает, что происходит здесь, когда вода начинает поступать в свободное пространство горных выработок. Стихия подземных вод не изучена и в учебниках по горному делу об этом не сказано ни слова.
Стародубцев и Прохоров светили своими фонариками на кровлю, крепь и стены выработок руддвора, с которых продолжала капать вода. Это был подземный дождь. Набравшие воды, вмещающие породы теперь отдавали ее и образовывали капель по всем выработкам. Казалось, что в подземной тишине шахты звуки миллионов капель, падающих на слой не скачанной воды поверх ила, исполняли трагическую симфонию погибшей от затопления шахты, навевали плохое настроение и страх. Воронин приблизился к одной из стоек крепи и ударил по ней кулаком.
– Крепь еще добрая, – резюмировал он, – надеюсь, и дальше по штрекам будет такой же!
– А чего ей гнить без воздуха? – шутливо спросил Стародубцев, – в воде лесиняки наоборот твердеют. Наши предки так дуб морили…. Это после откачки воды начнется интенсивное гниение и если не будет проветривания, то через год придется менять крепь по всем коренным выработкам. Давайте продвигаться к штрекам и смотреть дальше.
Все трое двинулись, осторожно ступая, чтобы не зачерпнуть голенищем сапога ил. Их шаги добавляли в музыку капель своеобразный звук, превращающийся в эхо, уносимое дальше по шахте. Эта подземная магия впечатляла и настораживала. Стародубцев достал из бокового кармана папиросы, закурил и, освещая лучом фонарика дым, смотрел, как его потянуло потоком воздуха.
– Естественная вентиляция работает и это хорошо, – сказал Стародубцев, – дым тянет….
– Самотяг в руддворе еще не означает хорошего проветривания в лавах и по уклону, – высказал свое мнение Воронин, – а вентилятор запускать пока нельзя из-за ограничений по мощности потребляемой электроэнергии…. Да и самого вентилятора еще нет!
– Не каркай! – шутливо сказал Стародубцев, – по ходу работ видно будет!
– Это ты имел в виду мою фамилию? – также в шутку спросил Воронин, – тогда я понимаю, откуда ты знаешь всё о мореном дубе….
– Откуда здесь столько ила? – непонятно у кого спросил Павел, – как в Грушевке нашей!
– Это всю угольную и породную пыль смыло со стен и кровли, – предположил Стародубцев, – дальше от ствола его должно быть поменьше.
– Почему? – не унимался Прохоров.
– Его потоком нанесло к стволу при откачке воды, – пояснил Воронин, – и весь этот штыб будем выдавать на-гора. Когда он высохнет, то им можно топить печь. Это как естественная флотация при обогащении – сверху будет угольный штыб, а снизу породный! Но главное, конечно, почистить штрека.
Так, разговаривая о том, о сем, тройка исследователей вышла на коренной штрек. Трудно было сориентироваться восточный это или западный коренной штрек. Но теперь стало понятно, что шахта не была однокрылой, потому, что немного дальше другой коренной штрек уходил в противоположную сторону. Пройдя около двухсот метров, илу действительно стало меньше, да и слоя воды сверху уже не было, а еще через сто метров, показались электровозные рельсы.
– Смотрите, сцепка порожняка дальше, – Павел осветил их фонариком, удивляясь, – значит, не успели все эвакуировать!
– Это хорошо! – согласился Стародубцев, – но я часто задаю себе вопрос: «почему немцы не восстановили шахту, ведь наши не успели ее взорвать?»
– Потому что не допетрили, как подъем можно использовать для откачки! – в шутку сказал Павел.
Прошли еще метров сто и обнаружили на путях электровоз с партией вагонов груженных углем. Его явно бросили в спешке по причине отключения электроэнергии.
– А вот и первая партия добычи, – весело сказал Стародубцев, – можно выдавать на-гора! Электровоз, конечно, намок капитально, придется сушить.
– Чем сушить в такой сырости? – скептически заметил Павел, – выдать его на-гора?
– Подумать надо, – отозвался Воронин, – главное, что у нас есть электровоз и две партии порожняка, а это в условиях войны – клад!
– Не случайно товарищ Шибаев сказал, что нашей шахте повезло! – радовался Стародубцев, – я на последнем совещании в тресте много чего слышал о проблемах на тех шахтах, которые уже дают добычу. Всё вручную: в забоях, как до революции, рубят пласт обушком, по штрекам ручная откатка до ствола, а там воротом на людской тяге выдают уголек на-гора. А к 1-му мая «Ростовуголь» должен отправить в подарок Москве сверхплановый эшелон угля, а это где-то вагонов сорок…. Нас тоже поторапливают, чтобы шахта к празднику выдала на-гора первый уголь!
Наконец дошли до уклона, он был затоплен по самое сопряжение с коренным штреком. От ствола он находился на расстоянии примерно восемьсот метров. В нише напротив уклона сохранилась большая лебедка, которой производилась откатка по уклону.
– Ёлки-моталки, – радовался Стародубцев, – все есть у нас для добычи! По крайней мере, на одном из уклонов, но нужно обследовать и другое крыло шахты. Пошли, посмотрим, что сохранилось там?
…Михаила оставили у ствола с сигналистом Варей. Главный инженер опасался, что женщины могут растеряться в случае непредвиденных ситуаций и присутствие опытного Михаила здесь, необходимо. А он начал уже волноваться долгим отсутствием Стародубцева, Воронина и Павла. Их не было больше часа, а по предварительной договоренности, они должны вернуться после осмотра руддвора.
– Павел! – крикнул Михаил, подойдя к шейке ствола, – ты слышишь меня?
Ему никто не ответил, Михаил повторил окрик, снова тишина.
– Чего ты зря нервничаешь? – удивилась Варя, – придут, никуда не денутся!
– Ты слишком спокойная, – огрызнулся Михаил, – в шахте была когда-нибудь?
– Нет, не была ни разу, – ответила женщина.
– Оно и видно! – с легкой злобой сказал Михаил, – это тебе не в погребе картошку перебирать!
– Павел, ты меня слышишь, мать твою дивизию! – снова прокричал Михаил, спустя некоторое время.
– Да слышу, не кричи, как резанный! – донеслось из под ствола, – мы же обследовали всю шахту, не только руддвор. Сейчас, грузимся в сосуд….
Прошло несколько минут, прежде чем Воронин покричал Михаилу, чтобы Варя давала сигнал вверх. Когда сосуд оказался на нулевой отметке и исследователи вылезли из него, Михаил понял, что их радость ненапрасна.
– Электровоз нашли, вагонетки и две лебедки по одной на каждом уклоне! – с улыбкой сообщил Стародубцев, – так что с завтрашнего дня всем готовиться в шахту! Мужики начнут спуск и монтаж насоса центрального водоотлива, а женщины будут чистить руддвор и коренные штреки.
– И самое первое, водосточные канавки, – добавил Воронин, – вода будет прибывать и нужно, чтобы она беспрепятственно сходила в водосборник. А сейчас нужно вместо сосудов поставить клети….
***
Спустя неделю после того, как Михаила приняли на работу, к нему в гости пришел Юрьев. Был поздний вечер, Михаил обмылся водой из колодца и согревался, укутавшись теплым верблюжьим одеялом. Марфуша готовила общий ужин, Катя по-прежнему столовалась у Михаила, хотя и перешла в свой дом. Вместе легче было бороться с голодом, который царил в годы оккупации и только с приходом наших войск пошел на убыль. С первых дней освобождения начали работу пункты по выдаче хлебных и продовольственных карточек и своевременное их обеспечение. А сегодня ужин был особенным, Марфуша варила суп с настоящей тушенкой, и забытый давно мясной запах распространялся по всему двору через открытую форточку.
– Мишка, ты никак на работу устроился? – спросил Юрьев, войдя в дом и втягивая аппетитный воздух носом.
– Что значит никак? – наигранно удивился Михаил, – вот именно как! Ты Косой зубы не заговаривай, выкладывай, зачем пришел? Если опять муки просить в долг, то Марфуша на днях последнюю выскребла….
– Мука она, конечно же, не помешала бы, – интриговал Юрьев, принюхиваясь, – но у меня к тебе вопросов много накопилось.
– Ты прямо, как прокурор на суде! – усмехнулся Михаил, – выкладывай свои вопросы….
– Ты в горсобесе стал на учет, как инвалид труда? – спросил Юрьев – иначе пенсию не будут давать!
– Я теперь на работе с раннего утра и до позднего вечера, – ответил Михаил, – а что, разве горсобес уже работает?
– Работает! Я сегодня ходил становиться на учет, – проинформировал Юрьев, – для этого нужно иметь удостоверение инвалида. Если оно у тебя сохранилось, то предъявишь его и все! Документы ведь пропали за время оккупации…. Если нет удостоверения, то труба делу, ВТЭК обязательно нужно проходить, а его еще нет в городе….
– Выберу время схожу в собес, но мне пенсию никто платить не будет, если я работаю, – сомневался Михаил.
– Напрасно ты так думаешь! – уверял Юрьев, шмыгая носом, – инвалидов Отечественной войны, изъявивших желание работать, горсобес сам трудоустраивает на предприятия города. И пенсию платит, а остронуждающимся выдают еще и единовременную помощь 3-4 тысячи рублей. Открыли для инвалидов войны специальную столовую….
– Так это же для инвалидов войны, – прервал Юрьева Михаил, – а для инвалидов шахтерского труда таких льгот может и не быть! Моя пенсия в двести рублей хватит на буханку хлеба по ценам барахолки, а на шахте я получаю ежедневно по карточке кило. Талоны на усиленное питание отоваривают тушенкой и рыбными консервами, подсолнечным маслом, сахаром. А ты бы тоже шел в шахту к нам…. Если хочешь, я договорюсь со Стародубцевым, чтобы тебя приняли.
– Косого в шахту не возьмут, – возразил Юрьев, – а на поверхности много не заплатят. Я лучше корову куплю и как до войны буду молочком приторговывать. Вчера встрел одного колхозана на базаре, так он говорил, что в Персиановке можно коровенку купить по сходной цене!