– Понимаю, Петр Григорьевич! – убеждал командарма уже пьяный Сергей, – я и впредь буду стоять на страже против врагов товарища Сталина!
Но самое удивительное произошло, когда в понедельник Сергей вернулся в штаб полка и узнал, что он теперь адъютант другого начдива, Мещерякова и комиссара Гордиенко перевели служить в Сибирь, а на их места назначили других. Приезда нового начдива ждали со вчерашнего дня, но он задерживался, и Сергей еще на два дня оставался без командира.
…Сейчас Сергей ехал к маме, которую не видел с того самого дня, как Кулешов увез его из родного хутора в Ростов. Она прислала ему через неделю первое письмо, из которого он узнал, что они с теткой Нюсей уезжают в Шахты, где в настоящее время работает и живет дядя Миша. Мать писала, что брат работает в шахте и добывает уголь. Сергей не отвечал на письмо матери, пока не получил от нее следующего, уже из Шахт. Мама сообщала, что она устроилась на работу, на шахту имени Октябрьской революции и живет на квартире. Так они переписывались два года и когда ему дали отпуск на десять дней, парень решил обязательно проведать маму, тем более что до города Шахты можно доехать поездом всего за три-четыре часа.
Поезд прибыл на станцию Шахтная. Сергей вышел из вагона, удивленно осматриваясь вокруг. Как ни странно, но города не было видно, создавалось впечатление, что станция и небольшой поселок около нее находится в степи. Он спросил у случайного работника станции, как доехать до города Шахты и тот, указав на скопление людей у павильона, ответил «На трамвае!» На остановке, похожей на небольшой ангар, куда подошел Сергей, толпился народ в ожидании трамвая. Он уже видел этот электротранспорт в Ростове, но еще ни разу не ездил им.
– Товарищ, подскажите, – обратился Сергей к мужчине с окладистой бородой, – как мне попасть в поселок шахты Октябрьской революции?
– Попасть можно только пальцем… в задницу! – грубо сострил бородач, – а в поселок можно доехать….
– Ну, хорошо, – согласился Сергей, – подскажите, как доехать?
– Доедешь до конечной остановки «1-е пересечение», – отвечал бородач, измеряя Сергея взглядом с головы до ног, – а там пешком километра два, а может и более…. Трамвай туда еще не ходит!
– А кто с кем там пересекается? – пытался уточнить Сергей, – название остановки какое-то странное….
– Не местный, значит? – спросил бородач, – там пересекается трамвай с железной дорогой, понятно?
– А сколько раз пересекается? – уточнял дотошно Сергей.
– Да, какая тебе разница? – вспылил бородач, – ты красноармеец, а тупой!
– Мне нужно точно определить, когда мне выходить, – оправдывался Сергей.
– Я же сказал, доедешь до конечной остановки! – громогласно молвил бородач, привлекая внимание посторонних, – дальше трамвай все равно не пойдет….
В это время между бородачом и Сергеем вклинился пьяный мужчина и, грубо толкнув бородача, проследовал дальше.
– Куда прешь? – заорал на него бородач, – зальют глаза и ничего вокруг не видят, алкаши несчастные….
– Простите, ради Бога! – извинился пьяный, икая, – я споткнулся и равновесие потерял….
– Лучше бы ты задницу свою потерял! – злился бородач.
Сергей находился с подветренной стороны и обратил внимание, что вклинившийся мужчина не был пьян, от него не слышно запаха перегара и это показалось Сергею странным – мужик явно притворялся пьяным. К остановке подошел трамвай, в обоих вагонах кондуктора открыли двери, и народ спешно выходил из вагонов. Пассажиры, ожидавшие трамвай, приступили к посадке, не дожидаясь пока выйдут люди, заклиниваясь в дверях с выходившими. Те кричали на влезавших, матерились, продолжая сходить, а люди с остановки упрямо лезли в вагон. Толпа сама внесла Сергея на заднюю площадку второго вагона, где он остановился, ухватившись за поручень.
– Матерь Божья! – закричала какая-то женщина, когда трамвай тронулся с остановки, – у меня кошелек украли прямо из сумки…. Товарищи, держите карманы, здесь воришка затесался!
Сергей вновь увидел пьяного, который пробирался с задней площадки вперед, расталкивая пассажиров, стоящих в проходе.
– Куда прешь, пьянь долбанная? – кричали на него пассажиры.
– Простите, ради Бога, – икая, отвечал пьяный мужчина, – мне на переднюю дверь надо….
Недалеко от Сергея, рядом с женщиной, у которой украли кошелек, стоял тот самый бородач и с ухмылкой смотрел на пострадавшую карманника.
– Вот глупая баба, – злорадствовал бородач, – кто же так деньги прячет? Сказано баба не человек, а курица….
Женщина тихо плакала от досады, не обращая внимания на бородача, отпустившего в ее адрес колкие фразы. Сергею очень жалко стало ее, ведь на ее месте могла оказаться и его мама.
– Вот где надо деньги хранить! – продолжал бородач, похлопывая себя по потайному нагрудному карману демисезонного пальто, – вот где! Положил и здесь они…. У тебя лифчик есть или без него ходишь?
Неожиданно лицо бородача стало меняться, он быстро полез рукой в потайной карман и некоторое время шарил там. Затем, выкатив глаза, замолчал, после непродолжительной паузы грубо ругнулся матом.
– Да что б у вора руки отсохли, мать его так и эдак, – орал на весь вагон бородач, – и у меня стрырили кошелек…. Люди добрые, да что же это такое происходит в наших трамваях? Деньги крадут самым наглым образом….
Пассажиры дружно грохнули смехом, было комично – гражданин только что учивший женщину надежно прятать деньги от карманников, тоже пострадал от того, что и женщина. Послышались крики пассажиров: «А тебе и лифчик не помог?» Бородач матерился еще пять минут, а стоявший рядом молодой мужчина, рассказал Сергею, что в городе полно карманников. Высокие зарплаты шахтеров привлекали воришек даже с ближних городов Ростова и Новочеркасска, которые ко дню выдачи зарплаты съезжались «на работу» в Шахты.
У Сергея тоже были деньги, Петр Григорьевич дал ему целых сто рублей на поездку к матери. Парень проверил и, убедившись, что деньги на месте, в потайном кармане шинели, продолжал слушать рассказчика. Он понял, кто украл деньги у женщины и бородача – тот притворявшийся пьяным мужчина, который якобы оступился и толкнул бородатого на остановке. Сергей внимательно посмотрел на переднюю дверь, но «пьяного» там уже не было, он покинул вагон на первой же остановке. Это лишний раз подтверждало, что тот – карманник.
Проезжая по городу на трамвае, Сергей разглядывал улицы в окно и сравнивал Шахты с Ростовом. Город явно не шел ни в какое сравнение, поэтому Сергей мысленно упрекал его: «Тоже мне город называется, большая деревня!» Начавшаяся осень сделала улицы Шахт неприветливыми, грязными и узкими. Дождей еще не было, но облетевшие с деревьев листья, покрывавшие тротуары, никто не убирал. На площади, открывшейся слева по ходу трамвая, виднелся полуразрушенный собор Петра и Павла. Его стены почти разобрали и вокруг виднелись груды кирпича и битой штукатурки. Это придавало центру города неряшливый и запущенный вид, и вызывало ассоциации разрухи после боев Гражданской войны.
Добравшись до поселка Октябрьской революции и отыскав небольшой дом по адресу, указанному в материнском письме, Сергей, чтобы привлечь внимание хозяев, стал дразнить собаку у калитки. Пес злобно рвался с цепи, но из дома никто не выходил. Наконец дверь открылась, и Сергей удивился, что в проеме появилась тетка Нюся. Она приветливо махала племяннику и показывала рукой на забор.
– Сергей, тебе нужно перелезть забор подальше от собаки, – советовала тетка, – кобель меня тоже не подпускает, я позавчера только приехала. А хозяин здесь не живет….
– А мама где? – кричал Сергей.
– Маша на работе, – ответила тетка Нюся, – отойди подальше от собаки и перепрыгивай через забор.
Сергей так и сделал, а когда вошел следом за теткой в комнату, удивился еще больше – шлепая босыми ножками по деревянному полу, к тетке Нюсе бежала маленькая девочка, возрастом около года. Она уже научилась ходить, но ее движения говорили о том, что произошло это совсем недавно. Девочка лепетала по-детски и широко улыбалась, Сергей с удивлением смотрел на тетку.
– Это доченька моя, – сказала тетка, упреждая вопросы, – тебе она двоюродная сестра Машенька.
Пока ждали Марию с работы, тетка Нюся накормила племянника борщом на мясном бульоне и котлетами с картошкой. Сергей, проголодавшийся в дороге, жадно ел, а тетка Нюся рассказывала ему невеселую историю о том, как обманул ее возлюбленный и, бросив с дочкой, уехал в неизвестном направлении. Тетка рассказывала, что она еще два года назад поехала с ним на курсы повышения квалификации в Ростов. Жили вместе и вскоре решили остаться там, навсегда по предложению Петра, так звали ее любимого. Он обещал жениться, да так и не выполнил это. Даже когда родилась Машенька, тянул время с женитьбой, пока не скрылся из города.
***
После первой брачной ночи у молодоженов наступает медовый месяц, так повелось в народе называть первое время супружеской жизни после свадьбы. Длиться оно не обязательно месяц, может быть гораздо дольше и зависит от безумной страсти владеть друг другом без остатка каждую минуту. Это счастливое время максимальной взаимной любви и нежности друг к другу. Новоиспеченные муж и жена «никого вокруг себя не видят», им кажется, что на всем белом свете существуют только он и она. Михаил не покидал Марфушеньку ни на минуту, он ворковал и порхал вокруг нее, как сизарь около голубки. Она, будучи стеснительной и скромной девушкой, первые дни краснела и опускала голову от смущения, стараясь не смотреть собеседнику в глаза.
Тетка Махора, хотя и сказала Михаилу, что после свадьбы обеды ему будет готовить Марфуша, продолжала обслуживать квартирантов и не подпускала к плите и корыту для стирки молодую жену.
– Успеешь еще, – говорила хозяйка, – наготовишься и натираешься за всю жизнь. А мне это вовсе не в тягость, а даже приятно заботиться о вас с Мишей, ведь медовый месяц бывает раз в жизни. Помню, мы с Ваней когда поженились, так вообще не готовили себе даже еду, некогда было, питались всухомятку, днями и ночами не вылезали из супружеского ложа....
– Да будет тебе наговаривать, – отзывался дядя Ваня, – все было, как у всех! Не то Марфуша подумает, что мы одержимые с тобой были.
Ничто не омрачало это счастливое время, даже выход супругов на работу во вторник был каким-то праздничным. Михаила на утреннем наряде бригада встретила дружным возгласом: «У-у-у-у!», затем десятник Павел отдал команду: «Равнение направо и дружное «ура» молодому мужу и кормильцу!» Бригада прокричала трижды «Ура» и вновь звучали поздравления с законным браком. Заведующий шахтой Андропа также напомнил публично, что «сегодня на наряде присутствует самый счастливый шахтер, навалоотбойщик Михаил, у которого начался медовый месяц, и я прошу коллектив не загружать сегодня парня со всей силы, а даже помогать выполнить сменное задание!»
Марфушеньку девчата встретили цветами и тут же посыпались со всех сторон вопросы.
– Ну как муж? – спрашивали любопытные, – нормальный? Все у вас было, как надо?
– Не смущайте женщину, – заступилась старшая по смене, – видите, что она краснеет от ваших дурацких вопросов? Или завидно кому?
Девчата хором спели шуточную песню о нелегкой женской доле и приступили к работе. Марфуша никогда не слышала этой веселой песни, в которой были слова «А я мужа закормлю, – долюшка такая!» Марфуша стала на свое рабочее место, и вскоре включили конвейер.
А Михаила в ламповой ждал еще один сюрприз – пока он был в отпуске, на шахту привезли первые аккумуляторные светильники. Но предназначались такие лампы пока только навалоотбойщикам и проходчикам. Когда Михаилу вручили новую лампу, он внимательно принялся рассматривать ее. По форме она напоминала бензиновую, но вместо стеклянного плафона, в котором горит пламя, у новшества была фара с отражателем. Михаил видел уже такую у монтажников «Ростовшахтостроя», когда монтировали первую врубовую машину. Размером и весом новая была меньше бензиновки, а в остальном похожа на нее и имела тот же крюк для подвески.
– Ну, как нравиться? – спросил подошедший десятник Павел, – теперь норму выработки из-за этой штуковины подняли ровно на тонну на каждого навалоотбойщика. Приехал нормировщик из треста и сказал, что они высчитали увеличение выработки, исходя из улучшения освещенности….
– Посмотрим, – ответил Михаил, – конечно с такой лампой теперь не придется приближаться к забою вплотную при его осмотре, можно все увидеть издалека, а это уже экономия времени. А как другие ребята оценили новшество?
– Да, нормально, говорят, – отвечал Павел, – мне тоже теперь выдают аккумуляторную лампу, и скажу прямо, с ней теперь ходить можно быстро по штреку и я успеваю теперь дважды за смену побывать везде.
Удобство новой лампы Михаил оценил уже при спуске в шахту, когда клеть пошла вниз и вскоре погрузилась в темноту. Обычно шахтеры стояли в клети, держа лампы за крюк, и свет от них позволял видеть только ноги. Чтобы посмотреть в лицо шутнику, отпускающему в твой адрес колкости, нужно было поднять лампу на уровень лица. Теперь всего лишь наклонить ее, не поднимая, и луч фары ярко освещал физиономию обидчика. Но появилось и неудобство, свет от лампы слепил, и это вызывало возмущение, сопровождавшееся матерным выражением.
– Дай дураку свечку, так он засунет ее себе в …печку! – возмущалась, стволовой-рукоятчик Клавуся, когда Михаил направил луч в ее лицо, – какого хрена светишь в глаза? Сними себе штаны и свети в свою задницу…, красивей будет!
– Клавка, от ширинки булавка, – парировал Михаил, – ты хочешь сказать, что у меня задница красивее твоей физиономии?
Раздался дружный хохот, Клавуся что-то бормотала в ответ, но ее никто уже не слышал из-за громкого смеха.
– Вот он комик, злодей на сцене, вышел на работу! – съязвила она, – так хорошо было без тебя месяц…. Говорят, женился, Миша?
– Женился, Клава, – отвечал Михаил, – а ты вроде как не видела, когда моя свадьба вечером посещала Красинский сад?
– Так ведь меня ты не приглашал, – обиделась Клавуся, – а я матерные частушки знаешь, как могу петь?
– Знаю, Клава, – согласился с ней Михаил, – поэтому и не приглашал. Ты же всех гостей распугать могла.
– Ну, прими тогда мои поздравления! – смирилась Клавуся, – с законным тебя браком и можешь теперь лежа, а хочешь даже раком….
Теперь шахтеры громко смеялись с шутки Клавуси, а Михаил не стал обострять ситуацию и промолчал, чем успокоил воинственную женщину, для которой победа в перепалке не только много значила, но и успокаивала ее. По коренному штреку от ствола теперь ходили по правилу – впереди шел кто-нибудь с аккумуляторной лампой, освещая дорогу, а за ним выстраивались остальные, причем через одного – сначала с аккумуляторной лампой, следом с бензиновой. Вся цепочка шла теперь быстрее, потому, как всем было хорошо видно почву.
Михаилу в этот день дали пай вверху лавы, после отпуска нужно было втянуться в рабочий ритм, а горовому всегда легче. Пай теперь увеличился на метр из-за повышения нормы выработки на тонну, и на одного навалоотбойщика в лаве стало меньше. Михаил приступил к работе и сразу почувствовал, что за месяц отвык от работы отбойным молотком, уже через час начали ныть мышцы ног и рук, и даже появилась боль в области шеи от неудобной позы. Эта боль характерна была каждому шахтеру, приходилось постоянно сгибаться, чтобы уместиться в тесном пространстве забоя. После отбойки необходимо наваливать уголь на рештаки, а лопата не слушалась, и все время цеплялась за выступы почвы.
– Ну, как дела? – услышал Михаил голос десятника сзади, – трудно после перерыва в работе?
– Да, с непривычки так бывает, – согласился Михаил, опуская лопату, – зато теперь свету в лаве столько, хоть иголки собирай! Ничего пару-тройку дней и втянусь….
– Ты знаешь? – продолжил разговор Павел, – когда ты был в отпуске, Цыплаков Пискунова на парткоме решил представить к награде, хотят чтобы ему вручили Орден Трудового Красного Знамени РСФСР….