<p>
А еще он отличался повышенной совестливостью. Не мог пройти мимо несправедливости. Уличных хулиганов не боялся, даже обкуренных. Прогонял их, когда невзначай они оказывались возле школы… А вот тогда, в январе 90-го, струсил… И несчастных соседей Мелкумовых, с которыми его семья делила хлеб-соль столько лет, не пошел провожать на морвокзал. Жена отговорила: «Куда ты пойдешь, там солдаты, там толпа беженцев-еразов. Покалечат».</p>
<p>
Да, смелым он был прежде, а сейчас… И еще никак не может забыть ту мерзкую сцену в кассах Аэрофлота на Телефонной, куда он пришел за билетами на самолет в Минводы. Сгорбленный старик-армянин с маленькой девочкой пристроился за Муслим-муаллимом в очереди. Все стояли тихо-мирно, кроме двух небритых парней. Они «врага» быстро вычислили. Сначала последними словами беднягу оскорбляли. А потом старика с испуганной внучкой вытолкнули на улицу, плюнув им вслед. И никто в очереди не возмутился, никто не защитил старого армянина. И он, Муслим-муаллим, промолчал, опустив глаза. Потому что смотреть на заплакавшего ребенка он не мог. Страх был в глазах девочки лет восьми, когда на ее дедо напали двое, когда сгорбленного старика вытолкнули на улицу, а он только крепче сжимал ручонку внучки.</p>
<p>
Муслим-муаллим вдруг стал бояться родного города. Промозглый норд дует с моря, поднимая с земли обрывки газет, всякую ветошь, опавшие листья… Баку и прежде не считался самым чистым городом на планете, а тут мусор совсем перестали вывозить. Старый учитель устало брел по родной улице, и всякие дурные мысли не выходили из головы. Он так любил свою улицу, где все было таким близким – каждая дверь во двор, каждая щербинка в стене, каждый столб… А тут все стало чужим и опасным. Ему казалось, что знакомые с детства дома теперь таят какую-то угрозу. Вот-вот из дверей выскочит какой-то безумец с окровавленным ножом…</p>
<p>
На железных дверях гаража кто-то нацарапал мелом по-русски: «Смерть армянам!» В школе рассказывали, что на Монтино двери армянских квартир стали помечать меловыми кружками. Совсем обезумили люди, совсем! Варфоломеевские ночи в нашем городе начали устраивать.</p>
<p>
Вчера племянник Айдын, старший сын Гюли, сестры Муслим-муаллима, из Москвы прилетел. Посидел один вечер у телевизора и стал смеяться. Оставьте, говорит, этих армян в покое. Пусть себе живут в Карабахе, как хотят… У Айдына в Москве армяне в друзьях. И не только бакинские, что было как-то простительно, но и хайастанские (из Армении – прим. автора). Хлеб-соль делят, на хаш друг друга приглашают. Было дело, вместе с армянами Айдын даже ходил с бритоголовыми скинхедами разбираться. Все же земляки как-никак. «Толковые они ребята, деловые. И ни разу меня не подвели», - говорит Айдын.</p>
<p>
Надо и Анарчика, когда выучится, в Москву послать, в консерваторию, подумал Муслим-муаллим. Чтобы вся эта националистическая дурь выветрилась из его головы. Детей нельзя воспитывать в ненависти.</p>
<p align="center">
</p>
<p align="center">
2</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
Стол накрыли прямо в саду. Жена Муслим-муаллима вместе с невесткой Наргиз постарались. Много овощей и зелени приготовили. Из холодной закуски – балык и севрюгу. Стол украшали блюда с маслинами, финским сервилатом, бастурмой… На горячее подавали плов из ханского риса с урюком и кишмишем, долму. А к десерту Наргиз, хлопотливая жена юбиляра, испекла домашнюю пахлаву. Энвер позаботился о напитках: шампанское брют, сухое чилийское вино, французский коньяк Remi Martine…</p>
<p>
Первый тост был за юбиляра, потом, как полагается, выпили за его родителей, семью. Гости хвалили хозяйку за вкусные блюда. А мужчины тем временем перешли на политику.</p>
<p>
- Это все Россия виновата, - рассуждал Джавад, двоюродный брат юбиляра, - разделяй и властвуй, старый, как мир, принцип. Москва будет держать на поводке и нас, и армян. Политика.</p>
<p>
- Не соглашусь с тобой. Армяне всегда были против нас – в 1905 году резню учинили. В 18-ом со своими комиссарами и дашнаками хотели всех азербайджанцев уничтожить или амбалами (грузчиками – прим. автора) оставить при себе. И карабахскую войну армяне развязали. И все им мало, все про свою «Великую Армению» мечтают. Мы их когда-то приютили, крышу над головой дали. А им, неблагодарным, все мало, - Энвер почему-то решил наполнить свой юбилей патриотическим содержанием. С пафосом говорил.</p>
<p>
- Да, они всегда себя самыми умными считали, - подыграл юбиляру его коллега Орхан Самедов. - А на самом деле весь их «ум» состоял в хитрости. Наш азербайджанец всегда простодушен, наивен, открыт, чист душой. А эти… Все в себе, закрытые. Хуже евреев.</p>
<p>
- Это точно! Евреи, на самом деле, умная нация. А армяне только воображали себя умными, - кивнул Энвер и засмеялся.</p>
<p>
- Зачем так, Энвер, говоришь! Бакинские армяне веселиться умели. Хохмы разные любили, юмор понимали. Это наши всегда серьезные и с важным видом ходили, - заулыбалась Наргиз, пытаясь как-то перевести застолье в веселое русло.</p>
<p>
Слово взял Муслим-муаллим:</p>
<p>
- Не думал, что будем на такие темы говорить за праздничным столом. Но если так… Я вот что думаю, сынок. Наши два народа, если говорить про внешность, очень похожи. Грузины от нас сильно отличаются. И вот выходит, что чем меньше внешних отличий, тем больше вражды между народами. И не только на Кавказе. Китайцы, корейцы, японцы, вьетнамцы… Их друг от друга не отличишь, а сколько горя друг другу принесли, всю историю воевали между собой. Ну и у нас…</p>
<p>
- Удивительно странные вещи вы говорите, уважаемый Муслим-муаллим, - раздался чей-то голос.</p>
<p>
В конце стола скромно устроился одноклассник Энвера – Вадим Сергеев. Это он решился на неслыханную дерзость - возразить старшему по возрасту, к тому же отцу юбиляра.</p>
<p>
- В чем же странность?</p>
<p>
- Нельзя благородных азербайджанцев сравнивать с этими армянами. Много чести для них!</p>
<p>
В школьные годы Вадим был тихим и неприметным мальчиком. Учился средне, ничем особым не выделялся. Неожиданно (поговаривали, что без взятки не обошлось) поступил в университет и стал журналистом. Писал про передовиков производства, нефтяников и хлопководов. В один прекрасный день Вадиму все это порядком надоело – в Москву, как и многие другие бакинцы, собрался.</p>
<p>
Но тут нежданно-негаданно настал звездный час Вадима Сергеева в родном городе Баку.</p>
<p>
Поразмыслив, он решил не упускать свой шанс и превратился в заштатного патриота Азербайджана. Вадим начал с пеной у рта убеждать всех (словно кто-то из собеседников был против), что Карабах испокон веков принадлежал азербайджанскому народу. Он вступил в Народный фронт, где числился, наверное, единственным русским. Статьи злые писал об армянах – прямо-таки политические памфлеты, приправленные местным колоритом. И в отличие от коллег-азербайджанцев, делал это талантливо. За острое перо его ценил сам президент Эльчибей, который лично подписал приказ о назначении Вадима Сергеева главным редактором старейшей газеты Азербайджана на русском языке.</p>
<p>
Так белокурый парень с Молоканки превратился в национал-радикала, похлеще еразов. Кому из русских бакинцев до Карабаха и независимого Азербайджана дела не было, те уже давно предательски бежали, по России и Европе разбрелись. А те, кто остался, считались своими в доску. Вадим с гордостью стал говорить: «Мы – азербайджанцы. Как в Турции, все – турки, а там уже разного происхождения – курдского, лезгинского, черкесского, греческого и даже армянского. Так ведь правильно. Как в Америке – тоже все американцы, а потом уже про свои корни вспоминают, откуда чей дед добрался до благословенных берегов».</p>
<p>
Но не все так просто было с местными русскими. Это у Вадима Сергеева карьера сложилась фантастически. Живет в свое удовольствие. Рупором правительства стал. Говорят, в меджлис собрался, к выборам готовится. Остальные его соплеменники либо сидели на чемоданах, либо скромно доживали свой век. Они, словно заложники, страдают стокгольмским синдромом и оттого сочувствуют азербайджанцам. В 90-х тревожились за свою жизнь, а сегодня боятся работу потерять. Вот и выслуживаются. Вот и вся правда про русоволосых ура-патриотов.</p>
<p>
Везунчик этот Вадим. А остальные? Муслим-муаллим вспомнил про Татьяну Ивановну, которая работала с ним в школе и вела математику. Она ушла на покой, жила тихо-мирно на свою мизерную пенсию. Но вот однажды он увидел математичку у ограды православной церкви… с протянутой рукой. Муслим-муаллим прошел мимо, как будто не узнал ее. Не хотел ставить Татьяну Ивановну в неловкое положение. Он был просто потрясен! Педагог, Учитель, Воспитатель стоял на паперти рядом с профессиональными нищенками, которые только и знают, что попрошайничать возле церкви, а на службах вряд ли бывают. Для Муслим-муаллима это был настоящий шок.</p>
<p>
Уже дома он подумал, что надо было бы подойти к Татьяне Ивановне, поговорить с ней по душам, предложить помощь… Но неловкость не позволила ему. Да и ей было бы стыдно.</p>
<p>
- Я только за одно армянам благодарен – они разбудили нас. Мы окончательно сформировались как нация, - вновь заговорил юбиляр.</p>
<p>
- Ладно-да, Энвер, хватит про армян, - мать ласково погладила сына по голове. - У нас же не политинформация, а большой семейный праздник. Ну что, мужчины, кто тост скажет?</p>
<p>
Вадим Сергеев медленно поднялся из-за стола с рюмкой коньяка.</p>
<p>
- Вадим, дорогой, для меня большая честь видеть тебя на этом торжестве. Мы все рады, - Энвер обвел взглядом всю компанию.</p>
<p>
- Я вот что хотел сказать, - Сергеев кашлянул, – я хочу поднять бокал за азербайджанский народ. Вы приютили нас, русских. Мы обрели здесь второй дом, вторую родину. Это истинное счастье – жить в такой стране.</p>
<p>
- Спасибо, Вадим, ты прав, это истинное счастье, - поднял свой бокал юбиляр. – И пусть армяне завидуют нам. Пусть завидуют и те, кто уехал из нашего города. Будем пускать, даже если туристами захотят приехать, только тех, кто докажет лояльность к нашей стране. Остальным тут делать нечего!</p>
<p>
</p>
<p align="center">
3</p>
<p>
</p>
<p>
Муслим-муаллим хорошо помнит тот день. Сидели у приятеля Гасана Исмайлова, в нарды играли, чай пили с пахлавой. Вдруг раздался звонок в дверь.</p>
<p>
- Я открою, - торопливо встала из кресла Фатима-ханум, жена Гасана.</p>
<p>
На пороге стоял незнакомый элегантный мужчина средних лет.</p>
<p>
- Вы позволите?</p>
<p>
- Да-да, проходите, пожалуйста. Вы, наверное, к мужу... Гасан, к тебе пришли.</p>
<p>
Незнакомец вошел в квартиру. Он явно был не из местных. Одет в неброский, но дорогой костюм. Белая сорочка без галстука. Туфли изысканной модели.</p>
<p>
- Здравствуйте, - поклонился мужчинам, прекратившим играть в нарды, - вы меня простите, ради бога... Простите за внезапное вторжение.</p>
<p>
У него был слишком тихий и взволнованный голос.</p>
<p>
- Что вы, что вы! В этом доме гостям всегда рады, - Гасан Исмайлов встал из-за стола и с улыбкой протянул руку нежданному гостю.</p>
<p>
Мужчина без особого энтузиазма пожал руку и стал озираться по сторонам. Комната и ее обстановка интересовали его, казалось, больше, чем люди.</p>
<p>
- Это, видите ли…это… мой дом. Был когда-то. Я родился здесь...</p>
<p>
Муслим-муаллим отчетливо видел, как слеза навернулась на глаза незнакомца.</p>