Таким образом, мнение некоторых, не вошедшее даже в Шулхан Арух, а отмеченное лишь Исерлесом, выдано за положительный "закон", причём изложен этот "закон" в высшей степени неточно и вольно - с одной стороны многое опущено, а с другой много вставлено; для того же, чтобы замаскировать это, некоторые незначительные слова взяты в скобки. В тексте трактуется отвлечённый юридический вопрос о том, может ли сборщик заставить еврея по еврейскому суду уплатить утаённую от него пошлину, и нет ли здесь таут, где дозволяется "удержание ссуды", так как, хотя с одной стороны пошлина - закон государственный, но с другой - царь о причитающейся ему пошлине не знает; д-р Юстус передаёт это так: "Потому, что король (для которого он собирает) есть гой, неуплата же податей есть то же самое, что неплатёж гою долгов, а сие именно дозволено"; д-р Эккер, чтобы оправдать мотивировку Юстуса о "гойстве" короля (на самом деле отсутствующую в тексте), делает к слову "король" примечание: "который, само собой разумеется, есть акум".
Закон 41. "Государственные законы должны быть исполняемы; здесь однако идёт речь лишь о таких законах, от которых государство получает доход. Но и среди законов о налогах подлежат исполнению не все, а лишь те из них, которые относятся к земле (т. е. к сборам поземельным и к налогам на постройки); что же касается остальных податных и акцизных законов, то их исполнять не надо. Поземельного же и налогов на постройки не платить нельзя, потому что земля принадлежит государю, а он может объявить, что дозволяет нам жить на своей земле не иначе, как если мы будем уплачивать налоги с недвижимости". (Хошен га-Мишпат 369, 11 и 8 Прим.).
Автор не сказал, что вопрос в Шулхан Арухе идёт о праве наследования мужа после жены "в тех местах, где евреи руководствуются законами акумов", но зато от себя вставил да ещё подчеркнул предложение, что "податные и акцизные законы исполнять не надо". Благодаря этому "закон", выкроенный из двух Примечаний Исерлеса, получил совершенно превратное толкование, противоречащее всем основным законам Талмуда и Шулхан Аруха, сотни раз повторяющих, что евреи обязаны быть верными и покорными подданными государства, их приютившего, и беспрекословно отдавать даже те подати, которые наложены только на них в силу их вероисповедания, раз они наложены царём.
Д-р Эккер приводит оба примечания, на которые ссылается автор, но приводит не целиком, а останавливается на середине. Примечание гласит: "Некоторые говорят, что правило: "государственный закон - закон" имеет значение лишь в отношении налогов и податей с недвижимостей, ибо (предполагается, что) царь дозволяет жить в своей стране лишь под условием отдачи этих (податей), в прочих же делах - нет (Рош и Мордехай); но есть оспаривающие, которые говорят, что во всех делах действует правило "государственный закон - закон" (Тосафот)... и последнее мнение признаётся основным" [67]. Подчёркнутые слова и не приведены д-ром Эккером, но зато его резолюция гласит: "правило - государственный закон есть закон (для евреев) - может найти себе применение лишь тогда, когда оно не противоречит никакому закону Шулхан-Аруха".
Закон 42. "Воспрещается играть с евреем в кубья, т. е. обманывать его при игре в карты или кости, либо в других допускающих шулерство играх, потому что всё это грабёж, а грабить евреев запрещено. С акумом же дозволяется играть в кубья". (Хошен га-Мишпат 370, 1. 3).
В указанном месте Шулхан Аруха значится как раз обратное: с акумом так же запрещается играть в "кубья", как и с евреем.
"Играть в кубья" вовсе не значит: "обманывать при игре", а вообще играть в какую бы то ни было игру. ;;;;; - костяные кубики, обыкновенное орудие азартной игры в древности; игра по Талмуду составляет "грабёж", и оба игрока, как "грабители", лишаются права свидетельской имоверности на суде (талмудическое запрещение играть в кубики, ;;;;;;;;, вошло и в "Правила св. Апостолов" канон 42).
Д-р Эккер в своём заключении и указывает, что выражение "обманывать" в "Еврейском Зерцале" не имеет основания. В пятом издании Judenspiegel"я этот "закон" действительно выброшен.
Закон 43. "Когда еврей продал что-нибудь акуму и взял больше, чем оно стоит, и приходит другой еврей к акуму и говорит ему, что покупка не стоит этого, вследствие чего акум возвращает покупку обратно, тогда второй еврей обязан уплатить первому (продавцу) разницу между стоимостью и ценою, за которую вещь была продана акуму.
Точно так же: когда еврей ссудил акуму деньги за высокие проценты, и приходит другой еврей к акуму и предлагает ему деньги за меньшие проценты, тогда второй еврей есть раша (т. е. безбожник) и должен возместить первому еврею весь тот излишек, который он нажил бы от акума, если бы сей последний не взял денег у второго еврея". (Хошен га-Мишпат 386).
Автор выхватил два случая из примечаний Исерлеса к тому месту Шулхан Аруха, где речь идёт о посредственном причинении убытка другому; акум в этих случаях фигурирует потому, что с ним возможны кредитные сделки, и по отношению к нему не имеет применения объяснённый нами выше закон об "онаа". Исерлес о первом случае говорит: "есть один, который писал, что когда Рувим продал что-нибудь акуму, и приходит Симон и говорит, что вещь не стоит так дорого, тогда последний повинен возместить (убыток Рувиму)". Таким образом, текст не касается вовсе вопроса о том, стоит ли данная вещь дешевле или дороже назначенной цены, а разбирается лишь вопрос об убытке, причинённом продавцу: так как последний должен был вернуть акуму его деньги, то он вправе взыскать с повинного в этом еврея понесённый им убыток. Нечего и говорить, что это мнение одного учёного никакого законодательного значения не имеет.
Второй случай говорит о переманивании клиента. Д-р Юстус прибавил от себя весь конец "закона" о том, что "он должен возместить первому еврею и т. д." В Шулхан Арухе значится прямо противоположное: "он (Симон) волен (сделать это), так как это лишь посредственное причинение убытка". Д-р Эккер пишет: "можно было бы подумать, что Юстус говорит противоположное (тексту Шулхан Аруха); он утверждает, будто Симон должен отдать Рувиму его потерянные деньги, между тем как в тексте стоит, что он волен сделать это. Оба текста следует применять совместно, причём необходимо различить, отправился ли Симон к акуму по собственной инициативе и уговорил его не оставлять у себя денег Рувимовых, или же акум сам пошёл к Симону, потому что ему показалось, будто Рувим берёт слишком высокие проценты. В первом случае, Симон обязан вознаградить Рувима за убытки, а в последнем нет". Откуда эксперт всё это взял, он не указывает, да и указать не может, так как это противоречит не только тексту Шулхан Аруха, не только подробному изложению этого случая у раббену Иерухама (откуда примечание взято Исерлесом), но и комментарию "Баэр Гетев", на который столь часто ссылается Эккер.
Закон 44. "Когда по закону требуется взнос королю податей натурою (вином, соломой и пр.), и какой-нибудь еврей уклонится от этой повинности, а между тем другой еврей донесёт на него, вследствие чего его принудят к уплате повинности, тогда еврей - доносчик обязан все отобранные таким образом естественные продукты (и, разумеется, другие убытки, равно как и могущие быть штрафы) возместить первому еврею". (Хошен га-Мишпат 388, 2).
"Закон" представляет конец 2 ст. ╗ 388, которая начинается так: "если кто передал чужое имущество в руки насильника - всё равно: насильника-акума или насильника-еврея - то повинен заплатить... Как это понимать? Если, предположим, царь прикажет ему принести вино, солому и тому подобные вещи, и встанет доносчик и скажет: "у такого-то есть запасы вина или соломы на таком то месте", и пойдут и заберут эти запасы, то он повинен возместить". Автору хочется доказать, что Шулхан Арух поощряет уклонение от податей. Д-р Эккер весьма осторожно и дипломатично порицает его: "по нашему мнению - пишет он - здесь дело идёт не о каких-нибудь законных податях, а лишь о случайном распоряжении, возлагающем на собственников чрезвычайную повинность. Ввиду этого, следовало бы, кажется, изложить закон несколько иначе, чем делает Юстус".
Закон 45. "Даже и в наше время разрешается убивать музера, т. е. человека, который хвастается, что намерен сделать донос на кого-нибудь, вследствие чего обвинённый может быть наказан телесно (напр., тюрьмою) либо имущественно (денежным штрафом), будь это и не много денег. Ему сперва говорят: "Не доноси". Но когда он противится и повторяет: "А я всё-таки донесу", тогда не только дозволено, но и считается добрым делом убить его, и тот будет блажен, кто раньше других нанесёт ему смертельный удар. А когда нет времени предостерегать его, тогда дозволяется и без предостережения немедленно убить его". (Хошен га-Мишпат 388, 10).
Доносчики являлись и доселе иногда являются постоянными виновниками массовых гонений и бедствий еврейского народа. Здесь не место подробно останавливаться на тех причинах, которые способствуют возникновению в еврейской среде такого явления, как доносы и ябедничество: они кроются, главным образом, в психологии бесправных, задыхающихся в тесной клетке рабов. Никакого отношения к акумам эти законы не имеют [68]; поэтому не будем останавливаться на неточностях и передержках д-ра Юстуса.
Закон 46. "Когда кто-нибудь трижды доносил на еврея акуму, тогда, хотя бы он обещал исправиться и впредь не доносить, всё-таки следует изыскивать пути и средства, как бы его сжить со света. Расходы, затраченные на его удаление, обязаны уплатить те евреи, которые живут в (данном) городе (месте происшествия)." (Хошен га-Мишпат 388, 15).
Автор прибавил только одно предложение: "хотя бы он обещал исправиться и впредь не доносить". Эккер находит "прибавление Юстуса" - "недостаточно мотивированным".
Закон 47. "Когда вол еврея забодает вола акума, тогда еврей не обязан вознаграждать акума за убыток, потому что говорится в Библии (Исх. 21, 35): "Если чей-нибудь вол забодает вола у соседа его и пр.", акум же не сосед мне (в смысле ближнего). Но когда, наоборот, вол акума пободал еврейского вола, тогда акум обязан возместить еврею убытки, потому что он - акум". (Хошен га-Мишпат 406, 1).
Автор прибавил от себя только конец: "потому что он - акум", каковое предложение, хотя и представляется эксперту "отчасти наивным", но оно, по его мнению, "совершенно верно".
Закон этот выведен из буквы Писания талмудистами, старавшимися, по возможности, ограничить сферу применения чрезмерно строгих библейских законов о бодливом воле.
Толкуя выражение "ближнего твоего" [69], они сумели исключить из сферы применения драконовских законов "вола языческого", "вола храмового" (принадлежащего Богу, следовательно, не "ближнему"), и вола бесхозяйного. Авторы Талмуда сами чувствовали получившуюся таким путём несправедливость по отношению к язычникам и передают следующую легенду (Бава Камма 38-а): "Тому уже много времени, как римское правительство послало двух чиновников ("стратиотов") к учёным Израиля со словами: "научите нас вашему закону". Они основательно изучили закон и при разлуке сказали: мы исследовали весь ваш закон и нашли его праведным - кроме одного правила, где вы говорите: если вол еврея забодает вола языческого, то еврей свободен от платежа, а если вол язычника забодает вола еврейского, то язычник повинен заплатить".
Закон 48. "Когда в Палестине поля принадлежали евреям, в то время было запрещено держать мелкий скот, потому что, вследствие этого, мог бы пострадать ближний, ибо такой скот обыкновенно ищет себе пищу на чужих полях. Однако, в Сирии, как и повсюду, где поля евреям не принадлежали, каждый еврей мог свободно держать и мелкий скот. Наоборот, в наше время, когда и в Палестине поля уже не принадлежат евреям, дозволяется им держать мелкий скот и здесь". (Хошен га-Мишпат 409, 1).
В Палестине в талмудическое время запрещалось разводить мелкий скот. Шулхан Арух находит возможным облегчить суровость этого запрещения, опираясь на то, что теперь редко евреи владеют там полями. Он это выражает крайне осторожно, говоря: "Теперь это по-видимому дозволено". Юстус это "по-видимому" опустил, но зато вставил от себя слова: "как и повсюду, где поля евреям не принадлежали". Трудно понять, что преступного в отношении христиан можно видеть в этом законе. Народы, населяющие теперь Палестину или другие страны, "где поля евреям не принадлежат", занимаются скотоводством. Почему было и евреям сохранять тёмное талмудическое запрещение [70] , о котором Библия совсем не знает?
Закон 49. "Держать злого пса, который кусает людей, еврею запрещается, без того, чтобы этот пёс не был привязан на цепь [71], но это имеет силу лишь там, где живут одни евреи. Напротив, где проживают и акумы, там еврею дозволяется держать такого злого пса (не на цепи)". (Хошен га-Мишпат 409, 3).
На самом деле, в указанном месте, значится: "однако кажется, что если собака настолько зла, что можно опасаться вреда для людей, то держать её запрещено, разве что она привязана на железной цепи". Г. Шмаков подчёркивает слово "людей", как бы показывая, что в опасении "вреда для людей" разумеется вред для евреев. Он в этом случае опирается на заключение Эккера: "если бы кому-нибудь захотелось слукавить, то, пожалуй, в этом месте не трудно было бы сказать, что под словом "людей" разумеются одни евреи (ср. зак. 2). Но и от еврейских собак, несмотря на их чуткие носы, едва ли возможно ожидать, чтобы они всякий раз чуяли, кто нееврей, и лишь того бы кусали". Д-р Эккер утверждал, что Шулхан Арух считает "людьми" только евреев; и вот случайно встречается место (их в Шулхан Арухе сотни), где под "людьми" разумеются действительно люди, а не только евреи; тогда он начинает буфонить о чуткости носов у еврейских собак (по немецки Judenhund выходит ещё "остроумнее") и всё это обращает в шутку.
Закон 50. "С тех пор как Санхедрин и храм (в Иерусалиме) уже не существуют более, смертные приговоры не могут быть произносимы (Санхедрином, т. е. судьями верховного совета), как это было раньше. Раввинское же судилище может приговаривать к смертной казни лишь по закону 19. Независимо от сего, кроме дозволенного убивать "музера" (ср. зак. 45), убийство и без приговора раввинского присутствия является добрым делом в следующих случаях:
а) (Здесь, прежде всего, указывается случай, которого, ввиду требований благопристойности, мы привести не можем);
б) Еврей совершает доброе дело, когда убивает апикореса. Апикоресом признается вольнодумец, неверующий, насмешник и т. п., который отрицает учение Израиля и чванится своим неверием, равно как и тот, кто сделался акумом. Когда еврей может совершить такое убийство публично - да совершит он его! Но когда, из страха пред государственными властями, это сделать нельзя, тогда он должен подумать о средствах, тайком сжить апикореса со света. Засим, еврею хотя и не ставится в прямую обязанность убивать акума, с которым он живёт в мире, тем не менее, ему отнюдь не дозволяется спасать акума от смерти". (Хошен га-Мишпат 425, 5).
Вот что действительно сказано в Хошен га-Мишпат 425:
"[Примечание: в отношении подлежащих смертной казни по суду мы ныне не имеем власти подвергать их ни телесному наказанию (закономерному сечению), ни изгнанию, ни смерти, ни бою, но их отлучают и исключают из общины. Всё это по закону. Но если суд (бет-дин) усмотрит в том потребность времени или необходимость оградить закон, то может подвергать любому наказанию, как изложено выше в ╗ 2. Но это относится лишь к тем уголовным случаям, для которых необходим суд; что же касается тех, которые убивают без суда, то они подлежат наказанию и теперь, как сейчас будет изложено]":
"Если кто преследует ближнего своего в намерении убить его, и его предостерегали, но он продолжает его преследовать - то хотя бы преследователь не достиг совершеннолетия, каждый еврей обязан спасти его путём повреждения одного из членов преследователя; но если спасение возможно только путём убиения преследующего, то должно его убить, хотя он сам ещё не совершил убийства. [Примечание: вор, подкапывающийся ночью, рассматривается, как преследующий; но если ясно, что он пришёл ради денег без намерения убить, то убивать его запрещается]. Кто подвергает опасности многих (общество), напр., делает монеты, где правительство это запрещает, рассматривается, как преследователь, и о нём дозволяется донести правительству. Поэтому же, если роженица трудно рожает, дозволяется умертвить младенца в её чреве, ибо он - как преследующий её с целью убить; но если он выставил голову, то нельзя его трогать, ибо не оттесняют одной души перед другой, и такова природа мира".