Ей уже не хотелось искать различия в других деталях, но теперь автоматически выходило, что Любомир упал на правый бок. А по описанию свидетелей – на левый. И у мотоцикла, судя по фотографиям, помята левая сторона.
Феня дождалась прокурора, и объяснила причину ее обращения пересмотреть уголовное дело.
Следователь внимательно ее выслушал, полистал бумаги, посмотрел на рисунки и еще раз спросил:
– Зачем вам это нужно? Человека не вернешь, а хлопот выше крыши!
– Я не верю, что мой брат нарушил правила уличного движения. Это видно из предоставленного вами материала. Я не хочу, чтобы на нем висело темное пятно несправедливого обвинения, но хочу, чтобы виновные в аварии были названы по именам и понесли положенное по закону наказание.
– Я с вами согласен, справедливость превыше всего, и я буду настаивать на пересмотре дела. Но сначала мы соберем всех членов комиссии, чтобы принять как доказательство ваши доводы. То есть первую часть дела об ошибочном заключении комиссии мы решим относительно быстро. Что касается привлечения к ответственности виновных, то здесь придется поломать немало копий. Почему? Потому что в аварии виноваты дети высокопоставленных лиц. И придется кому-то выступить против них, а это не так просто. Я вам советую написать письмо областному прокурору и, если понадобится, – республиканскому прокурору. Но это обращение надо будет послать после того, когда невозможно будет добиться обвинения в преступлении пьяной компании на нашем уровне.
– Я вам сердечно благодарна за все, что вы сейчас мне рассказали. Однако у вас тоже есть начальник, и, возможно, он вас накажет или вовсе запретит принимать решения без согласования с ним.
– Вполне возможно. Но это мои заботы. Я же хочу узнать – как долго вы можете находиться на территории СССР?
– Я являюсь гражданкой вашей страны и могу находиться здесь постоянно.
– Это может понадобиться, так как нам предстоит долгая и опасная работа. Я попробую обеспечить вам охрану.
– Спасибо.
– До свиданья.
Подробности дальнейшего расследования и борьбы Фени за справедливость я не знаю. Известно, что она дошла до Киева. Дело об аварии было пересмотрено, и виновные понесли суровое наказание.
Дальнейшая судьба Фени и прокурора Николая Николаевича мне также неизвестна. В восьмидесятых годах прошлого столетия, находясь в Белгороде, я вел по городу группу специалистов из Вьетнама. Недалеко от главной площади нам повстречалась целая бригада болгарских строителей, работающих на объектах Курской Магнитной Аномалии (КМА). Среди них была красивая женщина, необычно долго задержавшая на мне взгляд. Мне показалось, что она похожа на Феню, но я по каким-то причинам не выбежал к ней навстречу, о чем жалею до сих пор.
Керченский пролив
Рассказ
Мое первое покорение широкой водной преграды произошло в 1956 году, в день, когда мне исполнилось шестнадцать лет. В то время я дружил с молодой учительницей географии и немецкого языка Галиной Матвеевной, и она так же, как и я, обожала воду. Однажды во время турпохода по Южному берегу Крыма нас осенила идея переплыть Керченский пролив. Возвратившись домой, мы не забыли о своем намерении и начали тщательно и интенсивно готовиться к большому плаванию с таким расчетом, чтобы этим же летом его и осуществить.
Изучив карту Крыма и произошедшие здесь исторические события, мы пришли к выводу, что лучше всего выплыть из поселка Синягино, расположенного на восточной окраине Керчи, затем, преодолев пролив, немного передохнуть в южной, совсем необитаемой, части косы Чушка и оттуда вплавь вернуться в поселок. Всего нам предстояло проплыть восемь километров: четыре туда и четыре обратно. По предварительным расчетам, на преодоление такого расстояния (с учетом отдыха) могло уйти двенадцать-тринадцать часов, то есть весь световой день. Но мы жили в ста пятидесяти километрах от Керчи, на дорогу нам требовался как минимум еще один день, так что путешествие наше затягивалось, и перед нами вставали две проблемы: ночевки в Синягино и обеспечение запаса продовольствия.
Первую проблему решила Галина Матвеевна. Она отправила письмо своей подруге Майе, работавшей в этом поселке (наверно, идея плыть из Синягино была как-то связана с Майей), и через неделю получила ответ: «Жду с нетерпением». А вот для того чтобы не страдать от голода и жажды на пустынном берегу, требовалось взять с собой и еду, и спички, и воду. Все это мы решили сложить в специальные сумки. Их сначала смастерили из бумаги, а потом, подобрав зеленый брезент, отдали шить школьному завхозу. Конечно, мы не догадались сделать сумку-пояс, потому что мыслили в соответствии с тем временем, когда основным полевым снаряжением являлись планшетка да солдатский вещмешок. Однако изобретательная учительница придумала пришить к основанию заплечного ремешка дополнительные тесемки, так что сумочка надевалась через плечо и одновременно привязывалась к поясу – переплывай хоть Татарский пролив! Примеряя уже готовое изделие, я увидел на внешнем накладном кармане свои инициалы и подумал, что с такой красивой сумкой приятно будет не только плавать, но и ходить на охоту.
Вещи и продукты мы распределили так: учительница взяла все то, что боялось воды: сахар, чай, соль, печенье, сухари, спички, полотенца и мыло. А мне достались консервы, фрукты, посуда. Разместить в ограниченном объеме сумки солдатский котелок, фляжку с водой, кружки, ложки, вилки и большой самодельный нож оказалось не так-то просто, и мне пришлось обратиться к Галине Матвеевне с просьбой помочь навести порядок. У нее это получилось легко: казалось, вещи улеглись компактно и красиво сами по себе.
В пятидесятых годах в нашем государстве не было полиэтиленовых пакетов, поэтому мне сначала показалось, что у моей старшей подруги имеется специальный резиновый мешочек. Каково же было мое изумление, когда я увидел в роли непромокаемой упаковки обыкновенные презервативы! В одном из них поместились наши продукты, аккуратненько завернутые в продолговатые кулечки, а в два других были упакованы полотенца, часы и записная книжка. Заметив мое замешательство, Галина Матвеевна спокойно сказала:
– Презервативы я купила в аптеке. Они уникальны тем, что в них никогда не отсыреют спички и не раскиснут сухари, хотя для запихивания внутрь нашего добра пришлось прибегнуть к маленьким хитростям.
– А я думал, эти штуковины можно только надувать воздухом!
– На свете есть немало вещей, которые успешно используются не только по прямому назначению.
В то время через наше село, которое уже называлось Богатым, проходил в направлении Керчи единственный севастопольский автобус, но он всегда был набит пассажирами до отказа, поэтому мы не стали надеяться на счастливый случай и решили путешествовать автостопом, то есть ловить попутные машины. Этот процесс назывался «голосовать», видимо, потому, что человек стоял на обочине и поднимал руку вверх перед проезжающей машиной.
Итак, 5 июля 1956 года, то есть всего через две недели после принятия решения, наша маленькая группа отправилась в большое плавание. Мы с Галиной Матвеевной договорились встретиться в этот день в шесть часов утра возле чайной, где останавливалось много машин. Учительнице надо было идти до трассы Симферополь – Керчь более двух километров, а я жил у дороги, поэтому пришел к месту встречи минут на двадцать раньше. Около чайной стоял бортовой грузовик, я нашел шофера, который дожидался, пока буфетчица приготовит ему завтрак, и громко спросил:
– Вы случайно едете не на Керчь?
– Нет, но за червонец подброшу до Золотого пляжа, а оттуда на Керчь идут машины одна за другой! – незамедлительно ответил водитель, как будто знал наперед, о чем я его попрошу.
– А двоим можно?
– Почему бы нет? Один сядет рядом со мной, а второму придется ехать в кузове – с него, так и быть, возьму трояк.
Эта была большая удача, так как расстояние до Золотого пляжа, расположенного на восточной окраине Феодосии, составляло почти треть нашего пути.
– Договорились! Встретимся возле машины! – воскликнул я, не скрывая радости, и выбежал на улицу.
Правда, постояв пять минут около грузовика, я начал нервничать, потому что шофер мог выйти из чайной раньше, чем появится учительница, и тогда мне пришлось бы его уговаривать подождать, а этого водители не любили. Так оно и случилось.
– Где же твой напарник? – спросил шофер, приглашая меня жестом в кабину. – Я тороплюсь и ждать мне некогда!
– А вон, несется во всю прыть! – я кивнул в сторону Галины Матвеевны, которая действительно бежала к нам, видимо, догадавшись, что мне удалось поймать попутную машину.
Она сходу прыгнула в кабину, а я забрался в кузов и примостился на желтых ноздреватых брусках ракушечника. Как только грузовик набрал скорость, со дна кузова поднялась желтая пыль и вмиг окрасила мою беленькую майку в желтовато-серый цвет. Конечно, я расстроился, но это длилось не более четверти часа, так как вскоре дорога превратилась в череду подъемов, спусков и поворотов, и меня увлекла чудная езда, от которой захватывало дух. Потом горы сменились степью, и вдруг показалось долгожданное море. Так что два часа в кузове пролетели как один яркий миг, и вот мы снова стоим на шоссе и снова голосуем.
Не прошло и пятнадцати минут, как из песчаного карьера, расположенного рядом с Золотым пляжем, выехал куцый самосвал и остановился неподалеку от нас. Вылезший из кабины водитель подозвал меня и попросил помочь ему поставить домкрат. Я подал Галине Матвеевне знак подождать меня пару минут и, теша себя надеждой, что за услугу шофер довезет нас до места, взялся за рычаг домкрата.
Окончив работу, шофер сказал:
– Меня зовут Леня.
– А меня Анатолий, – представился в свою очередь я.
– Вы куда едете? – спросил Леня.
– В Керчь, и, надеюсь, вы нас подбросите! – выпалил я и почему-то почувствовал себя неловко.
– Понимаешь, Анатолий, – спокойно ответил шофер, – все машины на Керчь прошли рано утром, поэтому вам лучше всего доехать со мной до Семи Колодезей (так все местные называли поселок Ленино, расположенный в северо-западной части Керченского полуострова), а там сесть на поезд. Он приходит на нашу станцию около двух часов дня, а от нас до Керчи – рукой подать! Конечно, вы можете еще постоять часок-другой здесь, может, кто и появится, да вон какая жарища накатывает! А я вас подброшу прямо к Азовскому морю, а то заедем ко мне, у меня дома тенек, абрикосы, сухенькое. Ну как, уговорил?
– Сейчас спрошу у… – я замялся, не зная, как представить Галину Матвеевну.
– У невесты? – Леня закончил за меня мой ответ и хитро подмигнул.
– Не знаю.
– Как это не знаешь? Да она с тебя не сводит глаз! Думаешь, не видно, что девушка влюблена в тебя по уши?
– Не знаю.
– Вот зарядил волынку: не знаю, не знаю! Я и то знаю. Поехали!
Я позвал учительницу и показал ей наши стоячие места в кузове самосвала; она, не мешкая, поднялась на борт, и мы помчались по ухабистой дороге, подставляя свои лица горячему степному ветру.
Чтобы уйти от Лениных расспросов, я предложил Галине Матвеевне остаться ждать поезд на берегу Азовского моря, при этом постарался как можно красочней описать наше купание в теплом море и загорание на горячем песке. Что касается предложения шофера посидеть в тени его сада, то я сообщил о нем, между прочим, кратко и сухо. Она, разумеется, выбрала море!
Должен сказать, что мы с ней до этого часто купались и в нашей речке, и в лесных водохранилищах, и в Черном море, и эти часы всегда приносили мне много радости. Конечно, я был влюблен в молодую рыжеволосую учительницу и иногда смутно догадывался о существовании взаимности с ее стороны, но признаться в своих чувствах не мог ни ей, ни себе и тем более услышать признание от нее. Я ревновал, когда к ней приезжали ее бывшие одноклассники – красавцы, разряженные в золотопо-гонные костюмы летчиков и морских офицеров, – и стеснялся своей ревности, потому что понимал ее нелепость. Одним словом, мои чувства были сумбурными и непонятными.
На берегу Азовского моря, куда Леня доставил нас с ветерком, было так тихо и так уютно, что на какое-то время забылась истинная цель нашей поездки и мы чуть было не пропустили поезд. Но все обошлось, и в четыре часа дня нашему взору открылся Керченский пролив. На привокзальной площади я увидел несколько автобусов и подбежал к ближайшей машине – она шла до Синягино.
Майя снимала квартиру в большом частном доме. Она сначала подала руку мне и представилась, а потом обняла Галину Матвеевну. Я немного смутился – с первого взгляда Майя показалась мне надменной красавицей, которая видит меня насквозь и смеется над моей любовью к ее подруге. Во время чаепития у меня все время чесалось в носу, я не мог найти носовой платок и от этого чувствовал, как жар раскаляет мои щеки. К счастью, застольный ритуал вскоре закончился, девушки затеяли разговор о нашем путешествии, я стал его равноправным участником и не заметил, как сами собой исчезли мои проблемы с носом. За время деловой беседы мое мнение о Майе сильно изменилось: я увидел, как живо она обсуждала наш план, как тепло смотрела на меня и как переживала за Галину Матвеевну, и проникся к ней уважением.
Когда были оговорены детали предстоящего плавания, осмотрено, проверено и пересчитано все наше снаряжение, Майя отвела нас в домик, что стоял прямо не берегу моря. Хозяйку домика звали Вера, в ней нетрудно было узнать настоящую караимку. Она встретила нас как желанных и долгожданных гостей. Первые два часа мы провели на летней кухне, уплетая за обе щеки сладкие голубцы и кисейные блинчики и запивая все это ароматным компотом из черной крымской черешни. Тетя Вера рассказывала о себе, а мы делились своими впечатлениями о Керченском полуострове и коснулись наших планов по покорению вплавь Керченского пролива. Хозяйка советовала, с какого места лучше начать путешествие, на что ориентироваться в воде, как избежать встречи с быстроходными катерами.
Для ночлега нам отвели самую большую комнату. У окна стоял серый диван, а напротив вздымалась высоченная кровать, заваленная почти до потолка белоснежными подушками. Мне досталась кровать, чему я неимоверно обрадовался, потому что в то время любил спать сидя, однако заснуть нам удалось только к полуночи.
Определившись со спальными местами, Галина Матвеевна предложила погулять у моря. Было еще светло, и в лучах заходящего солнца хорошо просматривался противоположный, восточный берег пролива, который, казалось, находился на расстоянии не более километра. Чуть хуже было видно южную оконечность косы Чушка, но за нею, на Таманском берегу, четко вырисовывалась плоская возвышенность – наш главный ориентир. Начать плавание мы решили из небольшой бухты, усыпанной белыми камнями. Чтобы удостовериться в том, что это место пригодно для старта, я разделся и измерил глубину – уже метров через десять от берега вода скрыла мои плечи, значит, отсюда не надо будет долго тащиться по отмели, и бухточка – самая подходящая отправная точка…
На следующее утро, шестого июля, в пять часов утра мы вошли в воду пролива и поплыли на восток. Море было необыкновенно спокойным, воздух – тихим, а вода – теплой. Мы не торопились, однако первое время плыли очень быстро и не заметили, как попали в сильное течение, оно подхватило нас и стало заметно относить на юг, к Черному морю. Чтобы не потерять направление, нам пришлось сменить ориентиры, что тут же вывело нас из состояния спешки, возникшей помимо нашей воли, в результате желания поскорее отправиться в долгожданное путешествие и ощутить радость утреннего купания в море.
Между тем солнце, скрытое где-то за проливом, все гуще окрашивало небо в багровые тона, словно нагревало гигантскую металлическую плиту, а та плавилась и сливала в воду жидкий огонь, который бушевал вокруг нас и простирался до горизонта. Никогда до этого я не видел столько водного пространства, окрашенного в цвет раскаленного железа! Казалось, что весь мир полыхает и искрится, и сами мы, будто огненные призраки, движемся в бушующем океане огня. Я был удивлен и восхищен, у меня вдруг возникло чувство, что я приобщился к великой тайне мироздания, и это было высшим наслаждением.