- Несложно пронаблюдать, как при использовании юридических понятий вещь меняет форму и цвет, растекается, приобретает новые, порой необычные очертания, по-другому отбрасывает тень, смеётся, скалит зубы и раскрывает свою подлинную сущность, которая и обладает первостепенным значением для суда.
- Но, к сожалению, в какой-то мере предмет остаётся похожим на прошлое, сохраняя со своим примитивным физическим двойником определённую связь. Схожее взаимосвязано! Таким образом, не стоит полностью отбрасывать реальность, лучше смириться с тем, что правосудие должно её как-то учитывать.
Мужчина замолчал и посмотрел на людей за столами. Те сидели не шевелясь, словно статуи, лишь один из них, наверное, секретарь, поскольку был не в мантии, что-то быстро записывал. Потом одна из фигур немного ожила, встала на ноги и сказала:
- Заседание окончено.
Люди поднялись со своих мест и начали пробираться между тесных рядов. Тишина сменилась гулом голосов и скрипами отодвигаемых стульев. Так как Ян сидел у входа, он покинул кабинет одним из первых и оглянулся.
Толпа медленно вытекала из дверей и растворялась в коридоре. Ян простоял несколько минут, а чиновники всё появлялись и появлялись, казалось, что их вышло гораздо больше, чем находилось в зале.
Он подумал, что они никогда не закончатся, но вскоре поток ослаб, и вот уже один за другим через равные промежутки торопливо выскользнули несколько человек, а затем движение прекратилось, словно его никогда и не было. Ян облегчённо побрёл назад. Судебное заседание прошло благополучно. Мелькнула мысль о правильности выбора места так далеко от сцены.
- Признаюсь, суд я представлял иначе. Интересно, о каком нарушении шла речь? И кто докладчик? Адвокат, прокурор, свидетель? Или он простой зритель, который заблудился в коридорах Министерства, случайно вышел на сцену, и ему поневоле пришлось что-то говорить? Но это совсем неправдоподобно. Неправдоподобные вещи имеют право на существование, но с ограничениями, в установленных законом пределах.
- А почему не вынесли приговор? Нет, я не хочу осуждения за какие-нибудь пустяки вроде неправильно составленного документа, но всё же! Суд, который не выносит приговоров, пугает ещё больше.
- Очень непонятно, - безрадостно заключил Ян и вспомнил об исчезновении Адама.
- Мне должно быть стыдно. Пропал человек, а я об этом и не вспоминаю. Суд, даже самый незначительный, пробуждает эгоизм, и начинаешь думать в первую очередь о себе.
- Пожалуй, надо разузнать у Бориса, вдруг он что-нибудь подскажет.
3.15.
- Что произошло? - поинтересовался Борис. Он курил сигарету и выглядел весьма благодушно настроенным.
- Вы по работе зашли или что-то хотите спросить?
- Спросить, - хмуро ответил Ян. - Скажите, а в Министерстве пропадают люди?
На секунду Борис оцепенел, сигарета упала на документ и тот мгновенно загорелся, словно пропитанный серой. Борис испуганно сбил ладонями пламя, снял очки и начал их судорожно протирать. Стекло слева выскочило из оправы, Борис положил его на стол, нацепил очки и отчасти вернул серьёзный вид.
- Нет, - сказал он, - не пропадают. За последнее время никто не пропал. А если и пропадают, то очень редко, настолько редко, что пропажи можно считать статистической погрешностью. Сделав это, надо с уверенностью заявить, что никто не пропадает. И хочу дать совет, что ещё больше увеличите шансы на то, что именно вы не пропадёте, если не будете интересоваться пропажами, которых, в общем-то, и нет. Согласитесь, это нетрудно! А сейчас уходите. Иногда выше посещение надолго выбивает из колеи.
3.16.
- Почему он так испугался? - подумал Ян. - Непонятно.
- Если действительно никто не пропадает, то и бояться нечего.
- Наверное, число тех, кто спрашивает, не исчезают ли люди, тоже в пределах статистической погрешности. Никому ни до чего нет дела.
3.17.
Ян решил поскорее разобраться с накопившимися бумагами и снова пойти искать Адама. Пока он отсутствовал, поступило только одно письмо, и совсем несложное - требовалось кое-что подсчитать, составить таблицу и отправить дальше. Ян достал папку с нужными сведениями, нажал клавиши арифмометра и повернул тяжёлую ручку. С металлическим звоном за стеклом прокрутились цифры. Он рассеянно записал их на черновик, набрал другие, перемножил, затем проделал эту операцию ещё несколько раз и откинулся на спинку стула.
Работа почти закончилась. Отставив арифмометр, Ян придвинул печатную машинку, посмотрел на бумаги и обомлел.
Цифры выглядели странно. Подсчёты, которые он проводил, сделать в уме было невозможно, если специально не тренироваться, однако неправдоподобность вычислений бросалась в глаза. Ян очень удивился. Арифмометр был устройством простым и надёжным, и он никогда его не проверял. На нём, как и на других вещах, стоял учётный номер.
Ян опять ввёл цифры, крутанул ручку, и через несколько секунд схватился за голову. Результат в окошке отличался от прошлого и казался совсем нелепым.
- Это что же, - пробормотал потрясённый Ян, - если арифмометр сломался не сейчас, то я уже давно считаю неправильно?!
Для проверки он сложил несколько цифр. Потом ещё, и ещё. Все вычисления оказались неверными. В отчаянии, надеясь на то, что механизм мог выполнять хотя бы самые простые операции, Ян набрал "два плюс два", покрутил ручку и увидел в окошке ответ - "девять".
- Почему девять? Почему именно девять? Даже не пять, а девять?! В несколько раз больше!
Арифмометр следовало срочно ремонтировать, и чем быстрее, тем лучше, но куда для этого обратиться, Ян не знал. Подумав, он решил снова пойти к Борису.
3.18.
Когда Ян вбежал в кабинет, тот, сидя за столом, безуспешно пытался вставить стекло от очков в оправу.
- Пожалуйста, не говорите мне, что у вас опять что-то произошло. Я и так теперь вижу одним глазом.
Он нацепил очки с отсутствующим правым стеклом.
- Ну, что стряслось?
- Сломался арифмометр. Делает ошибки в вычислениях, два плюс два, по его мнению, девять. Скажите, куда позвонить для ремонта?
Борис устало вздохнул.
- А сколько, по-вашему, два плюс два?
Ян почувствовал подвох и решил ответить осторожно.
- Точно не девять. В любом случае девять - слишком много. Арифмометр сломан, хотя я его не ронял и бережно к нему относился.
Борис снял очки и посмотрел в сторону.
- Простые вещи ненадёжны, - сказал он. - Одна деталь выйдет из строя, и половина вещи уже сломана.
- А арифмометр - простая вещь?
- Не знаю. Граница между простым и сложным имеет сложную форму. Она зыбка и извилиста. Я не специалист.
Затем Борис с сожалением взглянул на Яна.
- Хотите, я расскажу одну поучительную историю. Она должна кое-что разъяснить вам, пусть в прошлый раз и не получилось. История умеренно таинственна и подлежит буквальному толкованию. Она, конечно, старая, но более подходящих сейчас нет.
- Расскажите, - согласился Ян. - Правда, я не представляю, как это относится к ремонту арифмометра.
- Вы же понимаете, я не могу прямо отвечать на некоторые вопросы.
- Почему?
- Разные причины. Иногда очевидный ответ кажется глупым.
- Как может истина быть глупой?
- Очень легко. Истина соответствует действительности, а значит, и всем её свойствам тоже.
Борис схватил очки и достал из кармана платок.
- Скажите, вы будете слушать историю или нет?
- Буду.
- Жил на свете один человек. Его звали Иосиф.Чем он занимался, подлинно неизвестно, но работа ему нравилась. Документы составлял вовремя,с руководством и коллегами ладил. Жена у него умерла, и он переехал в другую квартиру.
Иосиф никогда не опаздывал.В кармане на цепочке он носил часы.Изящные, в золотой оправе, с выгравированными на крышке буквами.Оночень гордился ими. Бывало, достанет, откроет крышку, посмотрит на стрелки и скажет с улыбкой:
- Ну вот,ещё один день прошёл.
Ничто не предвещало беды.
Однажды, когда приближался конец рабочего дня и на улице почти стемнело,Иосиф вместе с тремя сотрудниками сидел в кабинете. Работу они выполнили и,надев шляпы,неподвижно ждали конца, поскольку уйти даже немного раньше отмерянного срокабыло немыслимо.
По его часам оставалось ещё две минуты, но чиновникивдруг вскочили со стульев и побежали к выходу.
- Куда же вы, - воскликнулИосиф. - Мы должны ещё работать!
Но те засмеялись.
Они достали из карманов своичасыипоказали на них. Онибыли маленькие, невзрачные, но показывали одинаковое время. Время ухода.
- Часы у троих не могут сломаться одновременно, - сказали они. -А если и сломались, то, как известно, мы живём в так называемой согласованной реальности, свойства которой определяет большинство.Значит, твои часы в любом случае отстают.
Иосиф очень расстроился.Не помня себя, он в каком-то смутном оцепенении пришёл домой,отложил газету и не включил телевизор.
- Это не мелочь,-думал он.-Время - что-то важное.
На другое утроИосиф появился на две минуты позжев отличие от коллег, которые возникли вовремя.
Он очень грустил и работа не клеилась.
- Зачем ты так переживаешь,- говорили чиновники, - не стоит такпереживать!
Но сами тайкомсмеялись, потому чтораньше завидовали его часам, а теперьперестали идаже посматривали свысока, ведьнет выше удовольствия, чем смотреть свысока на того, на кого ты ещё недавно смотрелснизу вверх.
- Мне нужно успокоиться и принять судьбу, - обречённо произнёс Иосиф. -Время никогда не будет прежним.
- Любой предмет похож на часы.Только онсо временемразрушается, а в часах всего лишь вращается стрелка. На столевозникают трещины,выцветает бумага, тускнеет свет лампочки.Каждая вещь позволяет наблюдать изменения, и время существует как егочасть, наподобие того,как ящик стола- часть самого стола.
- Связь со временем нарушена, и надо привыкнуть к этому.
Ноон не смог.
И однажды, когда в конце дня коллегизасобиралисьуходить, иронично на него поглядывая, он сказал, что придёт домой и починит часы.
Все бросились его отговаривать.
-Ты сделаешь только хуже! -восклицали они.- Не лучше ли смириться?
Но он не поменялрешения, развинтил часыи приступил к розыскамполомки. Ондостал каждую деталь, даже самую маленькую, и положил на стол.
Но не нашёл поломки. Её не было среди деталей.
Затем он собрал механизмзаново.
Но теперь, разумеется, часыотставали ещё больше. Не на две, а на целых три минуты!
Следующим вечеромИосиф, упорствуя, разобрал часы снова. Надо ли говорить, что опять ничего не получилось? И всякий раз после попытки исправить становилось всё хуже и хуже.
Страшно огорчился Иосиф.
- Глупец, - вскричал он. -Зачем ты хотел что-то изменить? Кто ты такой, чтобы заставить время течь иначе? Так поступить означает восстать противсамой природы,а бунт неизбежноведёткхудшему!
И понял он свою ошибку, но не смог вернуть время назад.
3.19.
- Всё, в общем-то, - произнёс Борис. - Это старая история, даже можно сказать, популярная философская притча. Если отвлечься от слога, особенно в конце, и от разных нестыковок, то она очень неплоха собой. Это всё-таки притча, и её недостатки, коих множество, неважны, или имеют некую дополнительную смысловую нагрузку, пусть и неочевидную. Сюжет, язык, повествование, идеи, да и всё остальное отходит на второй план, а то и дальше.
- Не слишком ли широко толкуется понятие бунта? - спросил Ян, - По-моему, это чересчур даже для притчи.
- Не слишком. Иногда стоит перестраховаться. Вы же видели клерков третьего класса. Собственно, историю для них и готовили, но выяснилось, что она действует и на таких, как мы. И кстати, в отличие от бунта, абсурдное поведение грехом не считается. Как и нежелание думать. Многое имеет катастрофические последствия, но в список грехов не попало.
- А что потом стало с Иосифом? Конец рассказа весьма скомкан.
- Ну, он ходит на работу как и прежде, но когда часы сильно отстают, то конечно очень неудобно.
- Признаюсь, я ожидал какого-нибудь трагического финала.
- Увы. Может что-то и случится позже, я не знаю. Будем надеяться.
- А почему он не отдал часы для ремонта, а решил сделать его сам?
- Предположим, не было часовщиков.
- Странно. Часы есть, а часовщиков нет.
- Не придирайтесь к мелочам. Имеющее высший смысл обычным, как правило, не обладает. Если захотите поверить, то легко отбросите доводы разума и начнёте ненавидеть тех, кто на них робко укажет. Вера всего лишь форма желания, как вы не понимаете. Берите пример с клерков третьего класса. Здравый смысл быстро превратит рассказ в нелепость, а этого допустить нельзя. Мы же образованные люди!