— Она сразу решила не возвращать ребенка матери с бабкой? — удивился Виталик.
— Сразу, — кивнула Тамара Павловна. — И, собрав пожитки, больше ни на секунду не задержалась в доме, который снимала. Соседка подумала, что та испугалась, поэтому сбежала. Кто бы ее не понял. А вдруг с ее дочерью что-нибудь случилось во время родов? Или с младенцем? Но на самом деле госпожа Печкина ничего не испугалась, скорее наоборот, она страшно обрадовалась, что вот так неожиданно сама может стать матерью, обзавестись ребенком, можно сказать, на старости лет.
— И откуда вы все это взяли? — покачал головой Виталик, усмехнувшись.
— Из писем и из личных бесед с подругой госпожи Печкиной, бабушкой-матерью Лизы Фроловой и ее сестрой-матерью, — ответила Тамара Павловна. — Причем, ни одна, ни вторая, ни третья не знали, что у Лизы есть сестра-близнец. И так бы и не узнали, если бы Лиза не приехала со спектаклем на гастроли, и именно на этот спектакль угораздило пойти Танечку. Но это совсем другая история. Давай я тебе скину на ноут или на флешку фотки писем и записи бесед с диктофона…
Тамара Павловна ушла, а Виталик, переваривая услышанное, пытался понять, где тот переломный момент, когда девушки поняли, что они не просто похожи, а на самом деле сестры-близнецы. И каким будет их следующий шаг — свой у каждой.
========== Глава 19 ==========
Виталик бегло просмотрел письма матери Татьяны, написанные к своей подруге и отправленные в Энск. И что ему делать с этой информацией? О том, что Танечка Печкина и Оленька Фролова, точнее Лизонька, сестры он знал и без письменных признаний старшей Печкиной. Пока бывшая оперша бегала по городам и весям, он спокойно заказал в местной лаборатории ДНК-экспертизу. Результат его нисколько не удивил: девушки — однояйцевые близнецы. По крайней мере, таков был вердикт лаборатории: представленные образцы на анализ полностью идентичны. Сомнений в их родственной связи не возникало.
И что дальше? Он игрок, а не психолог, чтобы понимать истинные мотивы поступков сестер Печкиных-Фроловых.
— Стоп-стоп, — остановил себя Виталик. — Кажется, я начинаю кой о чем догадываться.
Он тут же набрал Тамару Павловну, с которой расстался совсем недавно.
— Дело есть на сто баксов, — сказал Виталик ей без предисловий.
— А я уж думала, что не позвонишь, — услышал он в ответ облегченный вздох. — Сейчас приеду…
Тамара Павловна прошла в квартиру, сев за стол, сгребла сотку, которую Виталик выложил перед ней.
— Слушаю, — улыбнулась она.
— А Танечка с Ольгой до своей встречи знали, что у каждой из них где-то есть сестра? — навис он над бывшим оперативным работником.
— Ну, а ты как думаешь? — продолжила она улыбаться.
Виталик неопределенно пожал плечами. Откуда ему это может быть известно? Предполагать он может все что угодно, но не факт, что это окажется истиной последней инстанции.
— Не знали, пока не встретились, — добавила женщина торжественно. — Именно за этим я и ездила в Ейск. Не поверила словам подруги матери Танечки, решила удостовериться лично.
— А подруга не могла сообщить настоящей матери, что у нее где-то живет еще одна дочь? — напрягся Виталик.
— Нет, — покачала головой Тамара Павловна. — Она просто не могла этого сделать. Ей не было известно, откуда нагрянула ее подруга с ребенком, а та не стремилась сообщать ей об этом в письмах. Она рассказала ей историю полностью, но где произошла она, ни разу не упомянула.
— Откуда тогда вам стало известно, что Оленька из Ейска? — удивлению Виталика не было предела. — Почему вы помчались туда?
— Ну, — протянула Тамара Павловна, — я все же прожила у Тенечки месяц. Мы просматривали с ней старые альбомы, а ее матушка любила фотографироваться — красивая была женщина, ничего не скажешь. Танечка явно не в нее, но тоже интересная. В разговорах о родителях несколько раз прозвучало «Ейск». Правда, это не повод, чтобы зацепиться за название города. Все дело случая. Однажды из альбома выпала фотография матери Татьяны, а на обороте было написано «Ейск, июль 1986 год». Я подняла снимок и положила на место. Но когда поехала в Энск, вспомнила о той старой фотографии — на ней Танечкина матушка была изображена в полный рост. И как ты можешь догадываться, никакого живота у нее не наблюдалось.
— А Танечка родилась в… — Виталик недоговорил.
— В августе… — покачала головой Тамара Павловна. — Понимаешь ли, за месяц живот не появится. Осталось найти место, где любила отдыхать госпожа Печкина. А вот в этом мне сильно помогли ее письма и беседы с подругой из Энска. Удалось довольно быстро отыскать улицу, дом, где останавливалась в тот год Танечкина матушка. Но…
Виталик внимательно слушал свою домработницу, стараясь не перебирать и не задавать лишних вопросов, чтобы самому не сбиваться с мысли.
— Хозяйка в то время была слишком стара, чтобы выдавать себя за мать новорожденного. Да и несовершеннолетней дочери у нее не было, у нее вообще не было детей. И дом, комнату в котором я сняла на самом берегу моря, перешел по наследству к племяннику хозяйки. Он не стал ничего менять, продолжая сдавать или дом целиком, или комнаты в нем отдыхающим.
Виталик продолжал молчать, хотя несколько вопросов настойчиво вертелись на языке, — пусть Тамара Павловна дорасскажет историю, а он потом обязательно ее спросит, если не услышит ответов в ее повествовании.
— Я уже придумывала слова, как буду каяться перед вами за поездку на море и потраченные деньги, как в дверях без стука…
«Как мне это знакомо», — вздохнул Виталик.
— Появилась словоохотливая соседка с крынкой молока. Молоко, ну конечно же… Я чуть не завопила от радости — госпожа Печкина упоминала не раз в своих письмах козье молоко, которое любила выпить перед сном. Мне тоже пришлось стать любительницей молока и коз. Пошла к соседке взглянуть на них и разговорила ее. А дальше — больше. Соседка показала фото своих детей и все сомнения отпали — это она. Ну, я поинтересовалась, где могла видеть ее младшенькую? Нет ли у нее случайно сестры-близнеца? Молочница рассмеялась и сказала, что сестер у нее хватает, четверо, но близнеца нет — та актриса, закончила театральное, и могла сниматься в сериале или приезжать на гастроли с театром в наш город. Я умышленно неверно назвала место, откуда приехала, якобы на отдых. Удалось также поговорить со старшей дочерью соседки, предположительно матерью Лизоньки и Танечки. Она после развода с мужем вернулась под крышу к матери. Меня так и подмывало спросить, есть у нее дети или нет, но она сама рассказала. Ничего интересного, — отмахнулась Тамара Павловна от не заданного Виталиком вопроса. — К нашей истории это не имеет никакого отношения. И про свою сестру-дочь она тоже ничего не говорила, даже не заикнулась о родах в ранней юности, словно их и не было. Может, и вправду, девочка пережила сильный шок и постаралась забыть, что с ней произошло кучу лет назад. Другого я предположить не могу. О Лизе она говорит только как о сестре. Но это их семейные дела. Меня интересовало, знали они, мать и дочь, что последняя родила не одну, а двух девочек. И я это выяснила — нет, не знали. И встреча Танечки и Лизоньки была, действительно, случайной. Причем инициатором их общения стала Танечка Печкина, а не наоборот, как можно было подумать. Лизонька со сцены никак не могла заметить своего двойника в зале.
— Одну минуту, — остановил рассказчицу Виталик. — Почему Лизонька стала выдавать себя за Оленьку?
— Ну, это совсем просто, — рассмеялась Тамара Павловна. — Ольга Фролова — сценический псевдоним девушки.
— А Елизавета Фролова разве плохо звучит? — Виталик недоверчиво посмотрел на женщину.
Или он чего-то не понимает?
— Человека с таким именем и фамилией не существует, — хмыкнув, заметила Тамара Павловна. — У Лизоньки весьма неблагозвучная фамилия, поэтому она и взяла себе простой псевдоним.
— Дуракова, что ли? — фыркнул Виталик.
Ему тоже нынешняя фамилия не очень-то нравилась. Прежняя была гораздо интереснее. У него тоже теперь сценический псевдоним? Нет, картежный. Хотя теперь это его настоящие имя и фамилия согласно паспорту. Женится на Танечке, станет Печкиным. Вряд ли она захочет взять его фамилию. А при разводе не станет снова менять на «девичью». Вот зачем, спрашивается, ему эта женитьба? Денег у него куры не клюют — Танечку вместе с потрохами и фабрикой вкупе купить легко смог бы. А не может… И мамочка, и Танечка ему нужны для прикрытия. Как герой одного известного фильма, Виталик готов был закричать его словами. Но тот был прохвост, спекулянт, мошенник. А он? Авантюрист, картежник. Он всю свою жизнь играл в карты, так как нужно жить, а жил так, словно играл в карты.
— Почему обязательно Дуракова? — обиделась Тамара Павловна, оторвав Виталика от его размышлений о фамилии. — Сусликова.
— Да-а, — протянул Виталик. — Елизавета Сусликова, ничего не скажешь. Примерно, как Виталий Хвостов. Знаете, о чем я подумал? — покачал он головой.
— Откуда? — улыбнулась Тамара Павловна. — Но если порассуждать, то могу предположить, что тебя заинтересовал еще один вопрос.
— Вопрос, какой? — хмыкнул Виталик. — Вы месяц знакомы с Танечкой. Я примерно столько же с Оленькой. Ваше общение было более тесным, чем мое.
Он помолчал…
— Кто из них обращался к гадалке госпоже Триш? А главное — зачем?
— Хороший вопрос, — покачала головой Тамара Павловна. — Только боюсь, что гадалка нам не ответит.
— Она не простая гадалка, — усмехнулся Виталик и, подняв палец, добавил: — Ясновидящая. Экстрасенс. И стоит ее навестить. Но для этого мне нужны фотографии девушек. Предположим, Танечкина у меня есть. Осталось обзавестись фото Оленьки…
Жанна Марковна с недоумением уставилась на Виталика, неожиданно возникшего на ее пороге. А этому-то что понадобилось? Виталик выложил перед ней на стол пятитысячную купюру.
— Ничего у меня с Танечкой Печкиной не получается, — протянул он жалобно. — Расскажите, какую установку вы ей дали? Не идет она на контакт, хоть ты тресни. Это первый вопрос. А второй я задам, когда получу исчерпывающий ответ на первый, — сказал Виталик усмехнувшись.
— Порядок, смотрю, знаешь, — фыркнула Жанна Марковна. — Только это секрет фирмы и отвечать на твой вопрос я не намерена.
— Тогда, — Виталик сгреб со стола купюру, которую положил перед ясновидящей совсем недавно, та лишь успела пошевелить пальцами, сплошь унизанными кольцами, и пожалеть, что не убрала деньги в ящик стола сразу же. — Надо было брать деньги, Тумбс, — хмыкнул Виталик. — Не хочешь отвечать — не надо. Я скажу за тебя.
— Ладно, — махнула рукой Жанна Марковна, — черт с тобой. Слушай, все равно ты со мной в одной упряжке. Никакой установки я ей не давала. Она хотела снять венец безбрачия, а при этом сопротивлялась изо всех сил.
— Она к тебе приходила? Это второй вопрос, — усмехнулся Виталик и выложил перед ясновидящей фотографию Танечки.
Но не ту, которую дала ему вместе с банковскими картами и ключами от машины госпожа Войцеховская. Эту ему добыла Тамара Павловна, вновь навестив свою бывшую подопечную и поинтересовавшись, не требуется ли ей и в дальнейшем услуги домработницы. Между чаем с пирогами и беседой ни о чем, фотографию и стащила из альбома.
Почему-то у Виталика закралось смутное сомнение, что самодостаточная Танечка Печкина вдруг поперлась к Жанне Марковне снимать то, чего у нее никогда не было — какой-то там венец, какого-то безбрачия. Кто сказал, что Танечка рвалась замуж? Может, ей это вовсе и не требуется, на данном жизненном этапе не требуется?
«Нужно научиться любить себя, — часто повторяла Танечка эту фразу в беседах с Тамарой Павловной. — Но любить себя вовсе не означает во всем себе потакать, всегда находить себе оправдания или считать себя безупречной или идеальной. Любить себя — значит, уметь, когда нужно, быть жесткой по отношению к себе и не витать в облаках».
Она явно кого-то цитировала, при этом довольно много фотографировалась и сравнивала свои снимки — грубо говоря, до и после. Зачем ей жизненные установки гадалки, когда у нее своя философия?
— Она вроде бы, — неопределенно пожала плечами гадалка.
— Или эта?
Виталику удалось сфотографировать Оленьку с тем же поворотом головы, что и у Танечки на фото. И теперь сравнивая обе фотографии, можно было заметить, что девушки невероятно похожи, но при этом все же абсолютно разные.
Жанна Марковна удивленно пялилась на лица Танечек Печкиных. Она же ясновидящая, должна определить, понять, кто был у нее.
— Вот эта девушка приходила ко мне.
После долгих колебаний она остановилась на фото Оленьки Фроловой.
— И что она говорила? — нахмурившись, спросил Виталик.
— Назвалась Татьяной Георгиевной Печкиной… Директором и владелицей фабрики.
— И что ей надо было? — не унимался он.
Если Жанна Марковна хочет получить свои пять тысяч, то теперь должна, просто обязана рассказать ему все от начала до конца.
— Сейчас, — гадалка полезла в стол и вынула на свет потрепанный ежедневник. — Татьяна была…
Она долго перелистывала страницы.
— Вот… — она пришла ко мне в первый раз почти два месяца назад. — Но убежала обидевшись. А потом вернулась — тихая, смирная.
— Хороша актриса, — протянул Виталик.
— При чем здесь актриса? — не поняла его Жанна Марковна.
— Да так, — отмахнулся от нее Виталик.
Его мысли заняты были совсем другим. Его подставляют — он это почувствовал, на такие дела у него была чуйка. Только поэтому еще жив. Но кто и зачем? Или все-таки паранойя? А, может, не его подставляют, а Танечку? Только как-то очень сложно. И посоветоваться не с кем. Тамаре Павловне, как и всем прочим, он не сможет рассказать о себе и толики, чтобы настроить и ее на откровенность.
— Значит, эта приходила? — Виталик ткнул пальцем в фотографию Оленьки.
— Она самая, — уже более уверенно подтвердила Жанна Марковна. — У нее на подбородке едва заметный шрам, — улыбнулась гадалка. — Видимо, упала в детстве. Я когда беседовала с ней, на него все время смотрела — при освещении лица снизу его хорошо заметно.
«А вот это радостная новость!» — чуть не завопил Виталик.
Теперь и он наверняка будет знать, кто все же ходил к гадалке.
Рассмотреть вблизи Танечкино лицо для Виталика не составило никакого труда. Буквально на следующий день мамочкины программисты сдали ему пробную версию сайта для обкатки. С этой радостной новостью он помчался в кабинет своей начальницы. А дальше уже, что называется — дело техники. Они сидели рядышком, смотри не хочу на все родинки и шрамики девушки, и по очереди, отбирая друг у друга, водили мышкой, чтобы проверить ту или иную новые функции сайта фабрики.
Все остались довольны — Танечка сайтом, Виталик осмотром ее лица.
Что же, прекрасно, осталось осмотреть Оленькино лицо. Провалиться и не жить. Если даже он увидит шрам на подбородке девушки, что это ему даст? Ровным счетом ни-че-го. Нет, тут не прав — значит, это именно Оленька зачем-то приходила к Жанне Марковне. Ну не в самом же деле, что снимать венец безбрачия? К тому же не свой, а госпожи Печкиной, выдавая себя за нее.
Стоп! Виталик даже замотал головой.
— Что-то не так? — насторожилась Танечка.
— Все хорошо, просто отлично, — Виталик снова помотал головой. — Переговорить с программистом надо кое о чем. Например, мне не очень понравилось, что при увеличении можно рассмотреть лицо модели в наших образцах, а не сам образец. Это не есть хорошо.
— Почему же? — удивилась Танечка. — Пусть смотрят и думают, что мы очень богатая организация, раз можем позволить себе нанять таких красоток и заставить их дефилировать в нашей рабочей одежде. Я бы еще мальчиков наняла, чтобы продажу комбинезонов для рабочих увеличить.
Виталик тихо хмыкнул и прикрыл нижнюю часть лица рукой, чтобы спрятать улыбку. И зачем Танечке ясновидящая с ее бреднями? Со своими деньгами, а он теперь был уверен, что у Танечки они водились, она могла иметь такого мужа, какого захотела бы. А если не она посещала Жанну Марковну, то и на Виталика не смотрела, как на потенциального жениха. Но он-то, Виталик, об этом не знал и даже не догадывался и весьма активно принялся за Танечкой ухаживать, словно он тот принц на белом коне, которого всю жизнь ждала девушка.
В сущности, почему бы ему с Танечки не переключиться на Оленьку? Сусликов — ничем не хуже, чем Хвостов. Виталик чуть не расхохотался. Эх, бросить бы все, да махнуть в Урюпинск. Но там в карты не играют, а без них он закиснет. Итак, целый год только сам с собой да с компьютером. Он прошел долгий путь от мелочи на кухонном столе, когда отец первый раз выложил колоду на стол. Но тот был любителем — с друзьями расписывал пульку или проигрывал в покер рублей двести. Та же мелочь на столе. А покер — очень зрелищная игра, когда идет на те деньги, которые в левом кармане.