П Р О Т О К О Л
г. Новоелизаветинск
15 июня 1918 г.
Допрос начат в 10 ч. 15 мин. Допрос окончен в 11 ч. 30 мин.
Допрос снял:
Агент 1 разряда уголовно-розыскного подотдела административного отдела Новоелизаветинского Совдепа Сыромятников С.И. с Вардашкина Никифора Ивановича, 51 год, в настоящее время беспартийного, сочувствующего уничтожению экономического рабства ...
Вопрос: Расскажите подробно о вашем соседе, ювелире Осипе Давидовиче Свиридском.
Ответ: Осип Давидович был человек весьма и весьма приличный и деликатный, здоровался всегда первым, раскланивался со всеми. И вообще, в городе считался одним из лучших ювелирных знатоков, ещё при господине губернаторе высоко котировался. Бывало, сам городской голова посылал за Осипом Давыдовычем авто, приглашал для консультаций.
Вопрос: Откуда вам это известно?
Ответ: Осип Давидович самолично рассказывали. Говаривал, доставляют его со всем уважением и почестями на Елизаветинскую площадь, оценить некоторые алмазы и прочие золотые украшения. Проводят в залу, а там и сам господин городской голова, Михаил Васильевич Ободовский и другие высокие лица, сделай милость, Осип Давидович, окажи сию любезность. Он, значит, достаёт увеличительное стекло, рассматривает все великолепие внимательно и говорит: этот алмаз стоит столько-то, а вот этот изумруд - столько-то. Ему, понятно, почет и уважение, денег, конечно, за труды.
Вопрос: Продолжайте.
Ответ: При ваших, Советах, значит, его в саму ЧК частенько возили, тоже, значит, на оценку. Изымут награбленных бриллиантов или золотишка - будьте так любезны, Осип Давидович, оцените, что да почем. Присылали экипаж с товарищем чекистом для эскорту и увозили на полдня, примерно, потом, конечно, возвращали, так что как сыр в масле катался Осип Давидович...
Северианов понял: чекисты забрали дело, чтобы не афишировать сотрудничество со Свиридским. Но сам факт подобного сотрудничества вовсе не был чем-то из ряда вон выходящим, если ювелира брали для оценки конфискованных драгоценностей. Это не являлось в глазах окружающих чем-то крамольным или злодейским. Значит, было что-то ещё. Что-то такое, что ЧК хотело скрыть. Что? Северианов ещё раз перечитал милицейские бумаги, внимательно просмотрел фотографии с места происшествия. Зажмурился, представив себе картину преступления, вернее, представил себя на месте преступника. Вот они все трое перед ним: сам ювелир, его жена, молодая дочь. Северианов припомнил обзорные снимки, вообразил, смоделировал комнату до аршина, до вершка. Длинный овальный стол, Свиридский в центре комнаты, жена слева, в полуметре, дочка еще дальше. Убийца подходит к ювелиру, правая рука с ножом за спиной, короткий точный удар под лопатку - Свиридский и понять ничего не успевает - выдернуть нож из раны, резкий подшаг к супруге ювелира. Та все видела, все поняла, кричит от ужаса. Или не кричит, это уже не имеет значения. Для нее, во всяком случае. Она пытается вскочить со стула. Или не пытается? Опять неважно, важно, что не успевает. Удар, выдернуть нож - женщина падает. А дальше, чтобы добраться до девчонки, нужно обойти стул с трупом ювелирши. И здесь, Северианов был уверен на все сто процентов, случилась какая-то заминка, задержка, остановка. Увидев смерть родителей и приближающегося убийцу с окровавленным ножом в правой руке, девушка должна была впасть в шок, оцепенение, обездвиженность. Но убийца, вероятнее всего, зацепился за стул или труп женщины, споткнулся, потерял равновесие, может быть, даже, упал. И это приостановление, заминка, канитель мощно выдернули девушку из ступора, и она бросается бежать. К окну, к возможному спасению. За ней! Обогнуть стол, прыжок, удар! Северианов мотнул головой, сбрасывая кровавый морок. Убийца не был бойцом, он был именно убийцей, безжалостным душегубом. Поэтому и побежал в догонку за дочерью ювелира вокруг стола, вместо того, чтобы кувыркнуться через столешницу и встретить бегущую навстречу жертву. Сам Северианов сработал бы быстрее и четче, расправился с противниками мгновенно. Он почувствовал, как закипает внутри ледяная ненависть: встретиться бы с тобой, неведомый злодей, тогда увидим, как ты ножом владеешь. Северианов ещё раз внимательно просмотрел протокол осмотра, ну только что не обнюхал фотографии. И понял все, и подозрения Самойлова, и свои сомнения и этот непонятный неторопливый обыск. Ювелир знал своих убийц. Или убийцу. И тот, уж совершенно точно, не походил на бандита, и визит его не восприняли как угрозу, потому и не испугались, потому Свиридский так удивился удару ножом. Потому ЧК забрала дело у уголовно-розыскной милиции. Но чем мог помешать ювелир чекистам, он ведь только оценивал изъятые сокровища? Или он что-то увидел, узнал, чего не должен был, и его убрали вместе с семьёй, инсценировав бандитский налет? Стоп, стоп, где-то что-то было, уже в чекистских бумагах, Северианов лихорадочно просматривал протоколы и наконец, нашел.
П Р О Т О К О Л
г. Новоелизаветинск
17 июня 1918 г.
Допрос начат в 19 ч. 25 мин. Допрос окончен в 21 ч. 30 мин.
Допрос снял:
Помощник заведующего Отделом по борьбе с контрреволюцией Ярополец И.О. с Вардашкина Никифора Ивановича, 51 год, из мещан, в настоящее время беспартийного, сочувствующего уничтожению экономического рабства, не судился и под следствием не был...
ПОКАЗАНИЯ ПО СУЩЕСТВУ ДЕЛА...
Вопрос: Когда вы в последний раз видели потерпевшего?
Ответ: Да аккурат в день происшествия. Ну, этого кошмарного убийства.
Вопрос: При каких обстоятельствах?
Ответ: Часов около 10, утречком, заехали за ним ваши, чекисты, в смысле, и увезли, как всегда, экспертизу производить, а часам к трем пополудни вернули.
Вопрос: Вы уверены.
Ответ: Разумеется. За Осипом Давидовичем всегда один и тот же товарищ приезжал, высокий такой, с усиками, со мной завсегда раскланивался...
Северианов задумался. Ночью с 14 на 15 июня убивают ювелира Свиридского и его семью, инсценируя, будем считать, бандитский налет. А утром, в день преступления, его, в очередной раз, приглашают в ЧК для экспертной оценки. 17 июня дело забирает из милиции ЧК, а 18 июня, утром, бои идут уже на окраине города, в районе Большой Махаловки и лесопильного завода. 19 июня красные с боями откатываются из центра Новоелизаветинска в район Невежинского железоделательного завода, там бои еще продолжаются, но город уже, практически, захвачен. Когда исчез Житин? Точно неизвестно. Прокофий Иванович Лазарев говорил, то ли за два, то ли за четыре дня до изгнания большевиков. То есть, примерно, в это время, 15 - 17 июня. Нужно уточнить, Северианов поднял взгляд от папки с делом, посмотрел на Белоносова.
- Жорж, Вы все на свете знаете. Во всяком случае, что творится в чекистском архиве. Не было ли какой записи об исчезновении новоелизаветинского председателя ЧК Житина Антона Семеновича? Мне очень интересно знать, когда именно оно произошло. Ну и вообще, когда его имя в последний раз упоминается в документах?
Юный прапорщик к этому моменту в очередной раз доставил плюющийся паром чайник кипятка и колдовал над кружками. Запахло мятой и сушеной земляникой.
- Искать надо, Николай Васильевич, - не прерывая своего кудесничества, буркнул Жорж. - Давайте чайку, пока суть да дело.
- Черный чай с добавлением сахара предпочитают люди ответственные, обладающие даром убеждения, - улыбнулся Северианов. - Аромат просто колдовской, отказаться невозможно. Расскажете секрет заварки или сие таинство за семью печатями?
Щеки прапорщика вновь налились кирпично-рубиновым оттенком, даже крахмальный подворотничок сделался нежно-розового цвета.
- Жорж, Вы же офицер контрразведки! - Северианов поднял кружку, втянул ноздрями благоухание раскаленного напитка, сделал крошечный обжигающий глоток. - А настоящий офицер контрразведки должен быть, как гусар, гладко выбрит, слегка пьян и нравиться женщинам... За чай спасибо. - Северианов поднялся, одернул китель. - Когда мне зайти?
- Сегодня уже не получится, к сожалению, Николай Васильевич, помните, нам господин подполковник приказал быть у него, поедем докладываться. Попробуйте завтра, - отчаянно робея, сказал Белоносов, - Я постараюсь, господин штабс-капитан. Все, что в моих силах.
- Спасибо, я снова Ваш должник, Жорж. - Северианов опять улыбнулся. - Как говорится, попытка - не пытка. Верно? Особенно, в контрразведке. Каламбур-с.
Телефонный аппарат затрещал, как всегда, не вовремя и неожиданно. Белоносов схватил трубку, посмотрел на Северианова.
- Так точно! Здесь! Слушаюсь! - и уже Северианову. - Петр Петрович разыскивает, просит к нему подняться.
Глава
День был такой же жаркий, солнце по-прежнему неспешно-лениво передвигалось по девственно чистому небу, все так же тоскливо скучали над головой ореховые грозди, все так же весело насвистывал самовар, и Мария Кирилловна все так же развлекала гостей неспешной беседой.
Необходимыми условиями приема в Светское общество всегда считались наличие титула, древность рода, богатство. Так в аристократический салон не могли попасть люди, жившие на заработки: ученые, профессора, артисты, художники, литераторы. Но Мария Кирилловна всю жизнь и во все времена придерживалась взглядов демократичных и нравственных, потому принимала всех, кто придется по сердцу, людей поведения порядочного и непосредственного.
Бесстрашный джигит с трудновыговариваемой фамилией князь Срвандзтян, высокий улыбчивый молодец, чернявый, но с седыми висками и мутным, перламутровым взглядом, развлекал гостей делом совершенно некняжеским. Пообещав угостить почтенное собрание "настоящей хашламой" и вооружившись бритвенной остроты ножом, он безжалостно кромсал на маленьком деревянном столике сладкий репчатый лук, ярко карминовые помидоры, лилово-багровые баклажаны, укроп, петрушку, кинзу. Стоявшие полукругом гости, в основном, как ни странно, мужчины, имевшие к приготовлению пищи отношение весьма отдаленное, если не сказать нулевое, с утонченной любезностью кулинарных знатоков и компетентностью армейского кашевара задавали князю вопросы.
- Я вижу, вы еще и лук начистили, да? - по-барски вежливо интересовался Захар Захарович Полозков, поправляя пенсне и вежливо принюхиваясь.
- Да, - величаво отвечал князь, не переставая орудовать ножом. Лезвие щедро бросало в лица гостей солнечные зайчики, слепило, словно заигрывало. - Лук для того, чтобы запах баранины в себя впитывал. Моем, чистим лук, помидоры. Чем больше помидоров кладешь, тем больше от них сока для варения...
- Ой, как вкусно луком запахло, следующий этап - это слезы! - скривив сверху вниз губы, Иван Иванович Краснокутский, дворянин и помещик, никогда не пачкавший рук стряпней, отступил назад, предлагая остальным повеселиться его удачной шутке. Срвандзтян, невозмутимо смахнув порезанные овощи в круглобокий, зауженный к низу, чугунок, двумя руками подвинул огромный пук зелени.
- А что это за трава-травка? - теперь снизошел до вопроса и Порфирий Алексеевич Нелюдов, с неподдельным интересом наблюдая за манипуляциями армянского князя.
- Это петрушка, кинза и... - князь задумался. - Как это... Укроп, да. Тоже все нарезаем... - Лезвие вновь заплясало, рубя траву и разбрасывая вокруг слепящие блики. Срвандзтян был спокоен и невозмутим, как студеный гранит, как статуя Аполлона, говорил медленно, нараспев, с ленцой и легким акцентом.
- А что здесь делает мясо? - громко, по-актерски спросил Георгий Богданович Петерсон, управляющий Новоелизаветинского отделения Государственного земельного банка, мужчина солидный, толстый и пожилой. - Это баранина?
- Это баранина, - бесстрастно подтвердил князь.
- А какая часть берется? Любая, или...
- Лучше на косточке. Нога, ребрышки...
- И как называется это блюдо? - пробормотал с мечтательно-вожделенным видом студента, впервые посетившего бордель, Иван Иванович Краснокутский.
- Хашлама...
- Хашлама. Гм-хм... А из чего оно состоит?
- Это овощи и баранина. Мясо тушится с овощами.
Иван Иванович изобразил на лице гримасу одновременного удивления и восхищения, крякнул и энергично пошевелил ноздрями, принюхиваясь. Задумчиво погладил козлиную бородку, глубокомысленно произнёс.
- Тушеное мясо и тушеные овощи. Да-с!
Одним ловким движением князь смахнул порубленную травку в чугунок, спрятал нож и начал укладывать поверх овощей заранее подготовленную баранину, монотонно комментируя свои действия:
- Баклажаны, помидоры, лук. Мясо кладем сверху и на костер. Воды не надо. Я люблю добавить стакан хорошего вина. Когда начнет кипеть немножко - тогда соль добавляем и ни в коем случае не перемешиваем...
Лениво созерцая мужские разговоры, Настя вдруг вспомнила голодный Петроград, перловку, картофельные лепешки и воблу. Лепешки продавали спекулянты на Большом проспекте за немыслимые деньги. Голод не тетка, пирожка не поднесет, гласит поговорка. Можно сколько угодно гордиться дворянским происхождением, гордо держать голову, распускать павлиний хвост, корчить из себя благородную девицу, но когда от голода кружится голова и сводит живот, забываешь про мировоззрение и образ мыслей. Кушать хотят все: и благородные вельможи, и простые рабочие, и университетские профессора, и дворники. Особенно плохо стало с хлебом, давали по карточкам - по 50 граммов на едока. Часто его не привозили в магазин или его не хватало на всю длинную очередь. Спрятала тогда княжна Веломанская подальше гордость, взяла золотые настольные часы и пошла на Сенной рынок в надежде выменять хоть какой-либо провизии на старинный раритет.
Толкучка шумела, кишела людьми, словно потревоженный муравейник, дышала махорочным дымом. Мелькали мерлушковые ушанки, купеческие картузы с жестким козырьком, офицерские фуражки, бабьи платки, матросские бескозырки. Торговали вразнос, с лотка, с телег, с деревянных бочек, на развале. Вся толкучка торговала "на крик", вывесок не было, а товар рекламировать надо, поэтому кричали, стараясь переорать друг друга, обратить внимание на себя. Подскочивший мужичок в рваном армяке, барышник, сразу спросил:
- Чего хочешь?
- Продать, - Настя показала часы. - На еду обменять.
- Дай-кось глянуть, - барышник схватил часы, покрутил в ладонях, разве что не обнюхал. - Фунт ситного дам, да полфунта перловки и то от великой благости.
- И только? - возмутилась Настя, никогда прежде не занимавшаяся подобной коммерцией.
- Ну, хорошо, только из доброты моей, картохи чуток добавлю. - Милостиво согласился обладатель рваного армяка.- Больше не проси, не дам.
-Должно быть, краденые, - заметила торговка, вся обвешанная только что купленным грязным тряпьем. Настя не успела растеряться, раздались крики: "Облава!" - мужичонка бросился бежать, торговка просто растворилась в воздухе, словно мираж...
Сидя все в том же плетеном кресле, Насте вдруг нестерпимо захотелось спать, дрема накатывала неудержимыми волнами, веки слипались сами собой, во всем теле появилась приятная и настойчивая тяжесть, словно тисками захватившая все тело и настойчиво увлекая его в объятия Морфея. Противиться, напрягать волю ужасно не хотелось, и Настя отдалась этому чувству, мгновенно уснув.
Сон был короток и страшен: с грузовика на землю спрыгивали матросы из боевой группы Петроградской ЧК, на ходу клацая затворами. Волнующаяся, разбегающаяся толпа спекулянтов...
Вкусно потянуло дымом, ароматом тушащейся в овощах баранины, запахом благоденствия, преуспевания и сытого безделья. Солнце игриво стреляло лучиками в лицо сквозь ореховые грозди, что-то обреченно-вежливо рассказывал обступившим его слушателям Срвандзтян, не забывая при этом внимательно следить за готовящимся угощением. Пантелеймон угрюмо колдовал над самоваром; отчаянно робеющий Жорж, малиновый от усердия, помогал Марии Кирилловне накрывать на стол, расставляя бесчисленные тарелочки, блюдца, чашки. Граммофон натруженным басом выводил про "холодное прощай" и "ласковое до свиданья", а также про "счастливых грез мечты". Степенно отставив мизинец в сторону, великовозрастный студент Пармен Макарович Викентьев высокомерно пил вино из стакана, коим простолюдины пользуются для потребления водки. Юрий Антонович Перевезенцев, круглый, как колобок, невысокий, с виду неуклюжий, с добрым наивным взглядом развлекал дам лирической поэзией собственного сочинения: