- Жуть! - кивнула Мария Кирилловна. - Как Вы пережили подобное, Настя, я даже представить подобного не в состоянии.
На грозного прапорщика Белоносова было жалко смотреть: больше всего Жорж мечтал сейчас убраться куда-нибудь подальше из этого уютного мирка, провалиться сквозь землю, исчезнуть, мгновенно перенеслись в свою уютную клетушку в архиве. Хотя его никто не только ни в чем не упрекал, наоборот, им восхищались! И от этого восхищения, от нелогичности ситуации Жоржу становилось невыносимо стыдно.
Армянский князь с его волшебного вкуса хашламой был несправедливо забыт. Мнение общества разделилось. Например, Сергей Сергеевич Мараев восторга Марии Кирилловны не разделял: сам он во время охоты поражал белку в глаз, а уж уток дробью и вовсе бил лучше всех в губернии, так что, случись ему оказаться на месте Северианова, справился бы не менее проворно, даже лучше этого ничтожного штабс-капитана, эка невидаль расстрелять в упор каких-то бандитов. Захар Захарович Полозков также считал поступок Северианова чем-то обыденным, а Пармен Макарович Викентьев вообще никак не реагировал, его больше интересовал остаток вина в стоящей напротив бутылке, а также разница между красным и белым, между сухим и полусладким. Истина, как говорится, в вине, а вовсе не в пальбе из револьверов. Все это блажь, глупость и суета, жизнь так коротка, нужно успеть предаться удовольствиям, кои заключаются на дне бокала, а вовсе не в патронных каморах.
Петр Петрович Никольский не преминул воздать похвалу своему офицеру:
- Господин Северианов, вообще, герой! Недавно вернулся из тыла красных, там попал в засаду ЧК, чудом вырвался.
- Ого! - заинтересовался Юрий Антонович. Он аккуратно расправил складки брюк, выставив напоказ новенькие, с иголочки туфли кукурузного цвета на высоком каблуке и щегольские носки. - Весьма интересно. Соблаговолите поведать сию историю, Николай Васильевич. И желательно поподробнее, уж больно любопытно, а не так как Вы: пришёл, увидел, победил... Право слово, скучно.
Северианов безразлично пожал плечами.
- Веселого было мало. Действительно, пришёл, увидел и... ушёл. Вернее, убежал, если уж быть до конца точным.
- Николай Васильевич! - Мария Кирилловна смотрела умоляюще. - Ну, так же нельзя. Мы чрезвычайно редко видим настоящих мужчин, героев, богатырей, можно сказать, нам жутко завлекательно, любопытно, мы сгораем от интереса, места не находим, а Вы... Уж потрудитесь рассказать все подробно, умоляю Вас. Со своей стороны обещаю лишнюю чашку чая и блинов с медом, сколь душе угодно будет. Не томите. Мы люди простые, героизму не обученные.
Столь откровенно-пристальный интерес к давней истории вызывал сомнения, даже тревогу, Северианов задумчиво осмотрел не обученных героизму людей, вздохнул и рассказ свой начал исключительно для Марии Кирилловны, ибо дальнейшее отмалчивание грозило перейти из разряда скромности и невозмутимости в категорию невежливого отношения к хозяйке.
- Боюсь все-таки показаться банальным, но повторюсь: ничего героического не произошло тогда. Послали меня в тыл к большевикам, явку, то есть место конспиративной встречи дали надежную. Хозяин квартиры назвал пароль, все верно, сомнений не вызывает...
Мария Кирилловна, смешно закусив от чрезвычайно животрепещущего плотоядного интереса нижнюю губу и сделавшись похожей на круглую любопытную замочную скважину, подалась к Северианову, вероятно ожидая услышать занимательнейшую по своей загадочности и авантюрности повесть. Что-то из сочинений сэра Артура Конан Дойла, либо Эдгара Алана По. Обещанная чашка чаю, тарелка с блинами и блюдце с вареньем из крыжовника, словно сами собой оказались перед штабс-капитаном, а прочие участники обсуждения с липким тягучим интересом заглядывали в глаза, хотя Северианов их вожделенного любопытства не замечал.
- Ничего примечательного в этой истории, говоря по совести, нет. Стечение обстоятельств, несоответствие характеров и компетенции, Мария Кирилловна, не более. Разве что, немного наблюдательности. Вот и все, собственно. Итак, представьте себе, что входите Вы в квартиру совершенно неизвестного человека, которого в первый раз в жизни видеть изволите. Человек этот, Вашему появлению вроде бы, рад, он Вас ожидал и всецело готовился к встрече. Пароль-отзыв знает безукоризненно, но Вы понимаете вдруг, что квартира не его, он здесь такой же гость, как и Вы, только неуклюже пытается скрыть это, чем, согласитесь, вызывает некоторое подозрение.
- А с чего Вы решили, что он не хозяин квартиры? - подал голос господин Нелюдов, однако, Северианов его вопрос проигнорировал, и Марии Кирилловне пришлось повторить его.
- Да, Николай Васильевич, как Вы это поняли?
Северианов не спеша положил в чашку два куска колотого сахара и степенно начал размешивать. Пауза затягивалась и по длительности становилась театральной, гости, опасаясь излишне пошевелиться, придвинулись ещё ближе.
- Это понимаешь как-то само по себе, Мария Кирилловна. Трудно объяснить, но я попытаюсь.
- Да уж, сделайте такое одолжение! - снова вступил в разговор господин Нелюдов. Северианов доброжелательно посмотрел на него и улыбнулся.
- Мария Кирилловна, окажите мне услугу, налейте уважаемому Порфирию Алексеевичу чаю.
- Чаю? Зачем? - Северианов не ответил, и хозяйка застолья, невольно подчиняясь, плеснула из чайника заварки, поднесла чашечку к самовару. Бурлящим водопадом заструился кипяток.
- Вы, Мария Кирилловна держите чашку в правой руке, а краник поворачиваете левой. Почему?
Мария Кирилловна растерялась.
- Не знаю, Николай Васильевич, не задумывалась. Это важно?
- Как знать, как знать, - улыбнулся Северианов. - Окажите ещё одну любезность, попробуйте наоборот: держать чашку в левой руке, а краник открыть левой.
Мария Кирилловна попробовала. Получилось не очень, но она справилась.
- Неудобно.
- Совершенно верно, неудобно. Однако, если бы Вы были левшой, то Вам, напротив, было бы весьма удобно наливать чай именно таким образом. Хозяин явочной квартиры во время разговора то и дело поглаживал, подкручивал усы, словно проверял, строго ли вертикально смотрят их кончики. Левой рукой! Подсознательно. Более того, на тыльной стороне ладони были видны следы чернил, так бывает, когда человек пишет левой рукой, одновременно задевая написанное. И дверь он открывал также левой рукой. Однако письменный стол стоял таким образом, что свет из окна падал с левой стороны, что более свойственно для правшей. Однако письменные приборы располагались таким порядком, что делалось ясно: за столом работал левша. Пресс-бювар, перо, чернильница находились слева от стопки листов, а не справа. То есть, стол переставлять не посчитали важным, лишь принадлежности переложили. Свет, конечно, неудобно падает, ну да нам тут недолго работать, потерпим. Итак, человек, встретивший меня - не хозяин квартиры, он здесь недавно и не на длительное время. Этому существовало вполне уважительное объяснение: господин представился двоюродным братом хозяина. Проживает, мол, здесь, пока хозяин в отъезде. Правдоподобно? Вполне, причины для сомнений вроде бы отсутствовать должны. Вроде бы...
- Вам что-то не понравилось?
- Мне не понравилось то, что господин, открывший мне дверь, о своем двоюродном брате не знал ничего, кроме общих фраз. Понимаете, на деталях, на мелких подробностях обычно ошибаются, выдают себя гораздо более серьезные и опытные конспираторы, нежели хозяин явочной квартиры. Ему, конечно, извинительно, он не ожидал человека более сведущего, чем местные чекисты. Тут уж кто кого. Как говорится: в любом деле всегда есть соперник, и всегда есть жертва. Вся хитрость вовремя осознать, что ты стал вторым, и успеть опередить, сделаться первым. Итак, представьте себя на минуточку хозяином некой квартиры. Ваше жилище Вы холили и лелеяли, просто потому, что оно Ваше! О каждой вещи вы можете рассказать целую историю: кожаное кресло поскрипывает, паркет возле письменного стола немного темнее, потому что когда-то здесь пролили чернила и не до конца отмыли, а обои переклеивали в ноябре 1913 года. К примеру. Ваш двоюродный брат знать все эти подробности, разумеется, не обязан, однако, должен иметь представление, один ли Вы проживаете или с семьей, верно? По наличию мелких собачьих волосков я понял, что в квартире до недавнего времени находился пёс, и исчез он совсем недавно, буквально, на днях. О наличии домашнего любимца у двоюродного брата его кузен не знать не может. Если, конечно, встречался с ним когда-либо. Породу и возраст животного ведать, конечно, желательно, однако, вовсе не обязательно. Далее. На стенах - множество фотографических карточек, просто-таки художественная галерея: пейзажи, жанровые сценки, портреты, даже несколько натюрмортов. Впрочем, ничего необычного, подобное у многих наблюдается. На первый взгляд. Если вы - хозяин квартиры, и карточки вешали сами - каждую знать должны, с каждой какая-либо история связана. Этот вид на Тверскую улицу я приобрёл, к примеру, в 1897 году, сделал его мастер художественной фотографии Иван Нифонтович Балашов, славящийся своими работами в этой области. Мне этот вид весьма нравится, и занимает он именно это место тоже потому, что мне так хочется. А это - портрет моего, допустим, племянника с его дамой сердца, сделанный в фотографическом салоне Ерохина на Старо-Петергофском проезде, 7, что засвидетельствовано на карточке под фотографическим изображением. А это - моя любимая собака, эрдельтерьер по кличке "Любимец Венеры", сделанная в августе 1915 года. Фото пса висело в центре, видно, хозяин изрядно любил его. Внизу фотографической карточки - штампик "Фотографическое заведение И.В. Куркина, Малый Губернский пр. 40". Рядом - подпись карандашом, вероятно, хозяйская - "Любимцу Венеры один год, 17.08.1915". Итак, по фотографической карточке делаем вывод, что настоящий владелец квартиры весьма привязан к своему псу, четырехлетнему эрдельтерьеру по кличке "Любимец Венеры". А мнимый хозяин отвечает, что собачку кличут Трезором, и бедный Трезор помер ещё до революции, то есть почти год назад. Не сориентировался, растерялся, обо всех привычках настоящего владельца, а также, что меня может заинтересовать, доподлинно знать не мог. Значит, эрдельтерьер "Любимец Венеры" ещё совсем недавно находился в квартире, но чужого человека не принял, и из квартиры его пришлось убрать. Вы знаете, насколько разные породы меделянка и эрдельтерьер?
Прокофий Алексеевич согласно кивнул:
- Разумеется, Николай Васильевич, с меделянской собакой на медведя ходить можно запросто, она в холке с аршин будет, в квартире такую страсть держать весьма проблематично, эрдельтерьер гораздо сподручнее.
- Даже если Вы об этом не знаете, не разбираетесь в собачьих породах, то так примерно и ответите, утверждать, что на фото именно меделянка не станете, а если с хозяином квартиры знакомы - скажете, хозяин пса с собой забрал, а вовсе не то, что четырехлетний пёс издох от старости.
Прокофий Алексеевич Нелюдов в задумчивости пожевал губы, зачем-то яростно потёр глаза, словно соринка попала, и вставил шпильку:
- Вынужден не согласиться с Вами, господин штабс-капитан. И вот почему: собакам хоть и дают длинные и красивые прозвища, как в вашем случае, например, "Любимец Венеры", но подзывают короткими кличками, так что в обиходе пса вполне могли и Трезором называть, а племянник полного собачьего имени не знал. В породах тоже не разбирался, ему что борзая, что легавая - один чёрт. И издохнуть собака могла по многим причинам, а он решил, что от старости - ну, не собачник он. А Вам перечить не стал то ли из вежливости, то ли просто чтобы профаном не прослыть. Так что все это вилами по воде писано...
В уютной атмосфере, за самоваром, прихлебывая ароматный напиток и закусывая свежим бубликом, рассуждать о нюансах боевой обстановки и несостыковках в легенде встречавшего штабс-капитана "хозяина" явочной квартиры чрезвычайно легко, многое кажется несущественным, а блеснуть остроумием и проницательностью необычайно важно. Другое дело анализировать неточности там, в ситуации, где решение принять необходимо мгновенно, в считанные секунды, потому что от правильности выбора зависит жизнь. Но Северианов не счел нужным спорить.
- Вы, разумеется, правы, это не сильно важно и, в принципе, объяснимо: вы - заговорщик, то ли и вправду родственник хозяина, то ли рядитесь под него, хотя, на самом деле, в глаза этого господина не видывали, поселились на конспиративной квартире недавно и весьма опасаетесь чекистского интереса, пригляда. Я спросил, один ли он в квартире, и он подтвердил: один, нет больше никого. Человек, меня встретивший, явно из культурных, благородных господ, ручки белые, ухоженные, маникюр присутствует. Никаких следов от папирос. Знаете, у курильщиков появляются весьма заметные жёлтые пятна между пальцами, а также от них исходит весьма специфический аромат. От собеседника моего куревом совершенноне пахло, в квартире же свежее благоухание, причём не благородного табака, а солдатской махорки. Тогда я впрямую предложил ему папиросу, угостил. Он отказался, сказал: не употребляет. Выходит, недавно в квартире курили, только вот ушли ли гости, или по-прежнему здесь? Если не ушли - то ждут в комнате, с оружием в руках к стене прижавшись. Знаете, что обычно выдаёт такого горе-засадника?
- Запах, шумное дыхание, шуршание одежды? - предположила Мария Кирилловна. Северианов улыбнулся.
- Обувь! Если прижаться к стене рядом с дверью - из коридора вас не видно, но стоит сделать шаг вправо и посмотреть вниз - увидите носки ботинок либо сапог из-за двери. Стало быть, ждут. Засада. Оставался ещё микроскопический шанс, процентов десять из ста, что это свои, просто неумелые, боятся, что пришли чекисты. И я прошел в комнату, ну а там - товарищи в кожанках и с красными звёздами на фуражках. Всё, сомнения закончились. Особенно, когда бить начали.
- Бить? - ужаснулись Мария Кирилловна. - Помилуйте, какой ужас, господин штабс-капитан! И что же Вы?
- Да ничего особенного. Существует огромная разница между избиением и умением вести рукопашную схватку. Бить чекисты умели, а схватку вести - нет. На каждый удар, на каждый приём есть свой контрприём! Вы можете попробовать ткнуть человека кулаком в лицо, однако может так получиться, что понять не успеете, как окажетесь лежащим на полу с завернутыми за спину руками. Большевики увидели, что я один, и позволили себе непростительную роскошь слегка расслабить внимание, отвлечься. У них-то пистолеты в руках были, вот и посчитали раньше времени, что я никуда не денусь. А дистанция слишком маленькая, здесь расчёт больше не на оружие, а на специальную подготовку. Повели они себя по-дилетантски, возможно, кого-либо другого и арестовали бы...
- Но, разумеется, не вас, - иронически рассмеялся Сергей Сергеевич Мараев. Исподволь промотавшийся кутила чувствовал к Северианову зложелательную антипатию, враждебную неприязнь, словно усматривал в штабс-капитане возможность соперничества, неприятельской конкуренции.
- Они не слишком виноваты в этом, - улыбнулся Северианов. - Встали неправильно, повели себя не с соответствующей ретивостью. Извините, господа, сделать то, что я сделал, гораздо проще, чем рассказать про это.
- Вам, конечно, пришлось стрелять.
- Совсем немного, и больше для острастки. Троих я просто оглушил, четвертый растерялся, застыл - мне хватило этого, чтобы выпрыгнуть в окно и убежать. Те, что ждали во дворе, особой прыти в преследовании не проявили: когда я огонь открыл, залегли - мне этого вполне хватило. Вот и все!
Рассказ штабс-капитана эффект произвёл различный. Мария Кирилловна была в совершенном восторге: получилось весьма авантюрно и даже слегка героически. Дамы, не слишком сведущие в рукопашном бое и огневом контакте, поняли только, что гость их человек в высшей степени храбрый и умелый, Петр Петрович просто сиял новым золотым рублем, самодовольно подкручивая усы, мужская же половина общества недоверчиво рассматривала Северианова, словно диковинный экспонат кунсткамеры.
- Вот так сразу троих оглушили? - недоверчиво поинтересовался Иван Иванович Краснокутский, внимательно разглядывая брови Северианова.
- Совершенно верно.
- Это так просто? - не поверил Захар Захарович Полозков. - Трех вооружённых людей? Без всякого сопротивления с их стороны?
- Бывают такие моменты, что неприятель не успевает оказать противоборство, - спокойно ответил Северианов. - Важно подгадать момент, когда от тебя не ждут решительных действий - и работать очень быстро, стремительно, проворно и споро.
- Я, господа, в юности занимался английским боксом, - хвастливо объявил Сергей Сергеевич. - Не угодно ли продемонстрировать ваши умения, любезнейший господин?
- Право, не стоит, - ответил Северианов, словно с несмышленышем разговаривал.
- Не стоит? - господин Мараев даже оскорбился. - Вы что, боитесь? Или не столь уверены в собственных умениях и возможностях? Право же, Николай Васильевич, я предлагаю вам небольшое состязание...
- Полно, Сергей Сергеевич! - не очень уверенно начал Витольд Христофорович Пелех, отставной офицер, грибообразный толстяк с чрезвычайно пышной растительностью на щеках и добродушным малиновым носом. Сергей Сергеевич, не слушая, поднялся, одернул пиджак свободного кроя с низкой застёжкой, расширенными плечами и длинными лацканами, с вызовом посмотрел на штабс-капитана. - "Я еду, еду, не свищу, а как наеду, не спущу!" - продемонстрировал он собравшимся знание пушкинских "Руслана и Людмилы". Или, может быть, только эту фразу из всего текста выучил.
Очень не хотелось Северианову затевать возню с этим щеголеватым красавцем, хотя все с алчным вожделением предвкушали весьма любопытное развлечение.
- Я жду, милейший! - напомнил с презрительно решительностью господин Мараев, нетерпеливо постукивая кулаком о кулак. - Или струсили?
Это уже являлось прямым оскорблением, по кодексу чести Российской империи Северианов всенепременно обязан был вызвать наглеца на дуэль. Иначе - несмываемое пятно на репутации... И все же, сила офицера не в порывах, а в нерушимом спокойствии, гласил тот же кодекс. Когда два человека ссорятся - всегда виноваты оба.
- Я, по-вашему, похож на клоуна из ярмарочного балагана? - лениво спросил Северианов, не делая, впрочем, попытки подняться. - В то, что Вы превосходно владеет замечательным искусством бокса, я верю с большим удовольствием, но давайте обойдемся без скоморошничества. Вряд ли вид дубасящих друг друга умных взрослых мужчин развлечет присутствующих.