Полина качнулась назад, как если бы перед ее лицом оказалась змея или ядовитое насекомое.
- Я верю, - медленно и четко сказала она, - что меня, как и все живые существа вселенной, создал бог. Я верю, что бог дал мне тело и душу, чувства и разум, зрение, слух и все члены тела. Я верю, что он сохраняет меня в каждый день моей жизни и дает мне то, что мне нужно, и понимает меня лучше меня самой, как отец понимает свое дитя. Я была бы бессовестной тварью, если бы не благодарила его за это каждый день и не выполняла бы уроки, которые он мне посылает.
Хайшен молча слушала, глядя ей в лицо. У Полины слегка дрожали губы, но она продолжала:
- Я верю, что Иисус Христос - действительно бог, рожденный от отца небесного, и также действительно человек, рожденный от земной матери. Я верю, что он заплатил за меня цену жизни и цену крови, чтобы избавить от проклятия, от гибели и от власти дьявола, врага рода человеческого. Я верю, что он приобрел меня ценой своей крови и своей жизни, чтобы я принадлежала ему, жила в его царстве и служила ему в вечной праведности, непорочности и радости, так же как он сам, восстав из мертвых, живет и царствует со дня воскресенья.
Хайшен открыла глаза очень широко, кажется, сама не чувствуя этого. Полина перевела дыхание и продолжила говорить:
- Я понимаю, что своим умом и своими силами я не пришла бы ни к этой вере, ни к возможности выполнять правила жизни, назначенные моим богом для верных ему. Но я верю, что дух святой призвал меня, освятил своими дарами, и сохраняет меня в вере со дня крещения, как и всех остальных христиан. Я верю, что если я по неведению, слабости сил или недомыслию нарушу эти правила, мой бог меня простит. Я знаю, что он сохранит мою душу нетленной до судного дня, и что в этот день он воскресит меня и всех умерших, и дарует мне и всем, кто верит в него, вечную жизнь.
Полина наконец замолчала. Она стояла по прежнему очень прямо, только руки ее были сцеплены перед грудью и сжаты так сильно, что побелели не только косточки, а даже все пальцы целиком.
Хайшен наклонила голову:
- Спасибо. Я поняла. Прости, если мой вопрос был неуместен.
Полина улыбнулась все еще подрагивающими губами:
- Ты просто спросила. Никаких проблем.
- Скажи, - осторожно спросила Хайшен, - как же ты терпишь наше присутствие рядом, ведь то, что мы делаем, совершенно противоречит твоей вере?
- У господа обителей много, - пожала плечами Полина, успокаиваясь, - каждый делает, как ему заповедано. Ваш способ хвалить и славить его таков. У нас иные заповеди и другие способы возносить ему хвалу. Мы пьем и вино, и пиво, но вряд ли получится хорошо, если смешать.
- Вы наливаете коньяк в вино и ликер в сидр - возразила Хайшен, - и ваши священные книги во многом пересекаются между собой.
- Рецепты подобных смесей составляют или очень храбрые, или очень умные люди, - ответила Полина.
- И чего тебе недостает, ума или храбрости? - спросила досточтимая.
Ответом ей был долгий серьезный взгляд. После длинной паузы Полина сказала:
- Одобрения господа моего. Или его повеления.
Созвездие Саэхен осознало всю сложность положения с домом Утренней звезды, когда в Драконьем гнезде стало известно, что изгнанник участвовал в совете своего Дома, как равноправный с остальными член совета. Созвездие встало перед плохим выбором - отказать в доверии одному из великих Домов или признать свое решение избыточным. Но в любом случае, найти для этой ситуации решение можно было только в присутствии Макса Асани, а он отказывался даже читать письма, как из Драконьего гнезда, так и из дома. У совета Созвездия остался только один способ воздействовать на Макса: попросить Исиана написать ему личное письмо с просьбой вернуться домой хотя бы на время. Но обратившись с этим к Исиану, совет Созвездия признавал Дом Утренней звезды не просто великим, а самым значимым в Созвездии, по крайней мере, в настоящий момент. И тогда все Созвездие стало бы заложником благополучия в Доме. Ситуация была крайне неловкой. Исиан понимал, что Макс, не сказав ни слова, поставил в дурацкое положение и Дом, и Созвездие, и хороших решений нет, если только сам Макс не предложит что-то, а он не спешил не только с предложениями, а даже и с новостями о себе. Все делали вид, что ничего особенного не произошло, но напряженное ожидание было написано на всех лицах. Исиан знал, что долго так продолжаться не может. Скорее всего, самый тревожный и слабый член сообщества сконцентрирует в себе общую напряженность и как-нибудь выразит ее. Принц великого дома многие десятилетия, Исиан понимал и то, что это вряд ли будет достойно или хотя бы красиво выглядеть. Но предотвратить это он не мог, возглавлять не хотел, а оказываться на острие ответственности не планировал. И он ждал, понимая, что дождаться может только новых проблем.
Вечером пятницы Онтра да Юн пришла к Димитри с результатами исследования торгового дела, предложенного ее сыну.
- Дью, - сказала она озадаченно, - я не могу посчитать цену ни в кольцах, ни в чашах. Нужно встречаться с ее людьми, иначе определиться невозможно. Она очень осторожная дама. Я уверена, что она платит налоги честно, но здешние казначеи смогли только сказать мне, сколько денег проходит через ее торговый дом за месяц, а это не то, что может мне помочь. Без прямого разговора я не посчитаю все торговые операции, которые проводит ее дом.
- Тебе придется остаться здесь еще на десяток дней, сестренка, - извиняющимся тоном сказал Димитри
- Брат, это не такая большая цена за то, чтобы вернуть сыну имя - пожала плечами Онтра. - И это, наконец, просто интересно. Я уже хочу просто видеть, как она выглядит.
- Я тоже хотел, - вздохнул князь, - с этого все и началось. - Он подошел к двери своей приемной. - Иджен! Попроси мистрис Бауэр прийти ко мне.
- Она у Хайшен, мой князь, через промежуток придет, - ответил секретарь.
Онтра улыбнулась Димитри и вышла. Князь подошел к окну и по сложившейся привычке стал смотреть на воду Ладоги. Она была тяжелого темно-серого цвета и выглядела густой. Лес тоже выглядел серым, даже ели и сосны потеряли свой цвет в пелене мелкого снега, сыплющегося с серого неба. Когда Полина вошла, Димитри отвернулся от окна почти с удовольствием.
- Скажи, мы можем собрать твоих людей для разговора? - спросил он, заменив приветствие улыбкой.
- Ну, насчет "моих" людей... - пожала плечами она, - но да, можем. Здравствуй.
- Здесь или в Адмиралтействе? - уточнил Димитри.
- Кхм... Пресветлый князь, а почему не у Марины Лейшиной?
- Как-то неловко, официальное совещание все-таки... - он попытался обернуть неловкость шуткой, но вышло только хуже.
- Да ладно, чего там, - весело ответила Полина. - Где начали, там и закончим, логично, не так ли?
- Это шутка? - князь приподнял брови.
- Отчасти.
- Ну... она тебе удалась. Но давай серьезно поговорим. Такие документы подписывать на коленке все же не вполне удобно, тебе не кажется?
- Я же сказала, что шутка только отчасти. На коленке это все было начато. На коленке всю дорогу делалось все, из чего состоит портал. - Полина хмыкнув, добавила, - я, между прочим, с вами с начала интервенции... гм... в смысле, присоединения, все вообще делаю на коленке!
- Знаешь, некоторые вещи нужно делать хотя бы на двух коленках... - задумчиво заметил князь, с некоторым усилием сохраняя серьезность.
- А все то, для чего нужны две коленки, мне пришлось отложить до более удачных времен! - парировала Полина несколько резко.
- То есть, твоя личная жизнь?.. - догадался князь.
- Не является предметом обсуждения, - голос Полины лязгнул жестью.
Димитри дернул ртом, но ответил неожиданно мирным тоном:
- Я понял, извини.
- Да не вопрос, - пожала плечами Полина, - только если тебя так смущает маришкина кухня, то ребят не меньше смутит Адмиралтейство. И еще больше их смутит твой кабинет.
- И что же ты предлагаешь?
- Я предлагаю поселок Сосново. "Квасик и пивасик", место у них такое есть. Заказать им закрытое мероприятие и подъехать.
- Слушай, ты это нарочно? - осведомился князь подчеркнуто спокойно.
- Что нарочно? - не поняла Полина.
- Ближайший привязанный портал в пятидесяти километрах.
- А ты как думал? - она улыбнулась несколько натянуто
- А я думал, ты мне веришь, - вздохнул он.
- А дело тут не во мне.
- Хорошо. - Князь, морщась, взялся за висок. - Давай сделаем так, как ты хочешь.
В гаражах на Славы кипело, несмотря на холод. "Рыцари" обсуждали перспективы. Перспективы выглядели кисло. Выбирать между самороспуском клуба и согласием лечь под власть не хотелось, а других вариантов как-то не просматривалось. Быть идиотами, которые по собственной придури оставили город без самого необходимого, им тоже не улыбалось. И даже для того, чтобы решиться похоронить культурную жизнь города, и так еле тлеющую из-за досточтимых и их рвения в насаждении морали, нужно было чуть больше цинизма, чем мог найти в себе любой из присутствовавших. Байк-клуб принимал у себя и музыкантов, и "Университеты без адреса", и "подземную железную дорогу", сосредоточившую свои усилия на снабжении края литературой и доставке на "свободную землю" новостей и предупреждений о возможных новостях, но все еще переправлявшую и людей за границы края. Судили и рядили не первый день и даже не первую неделю, но именно сейчас нужно было принять решение и определиться с выбором позиции на случай, если Полина Юрьевна все-таки реализует свое решение и отдаст портал администрации империи. С одной стороны, по сравнению с предыдущим наместником, нынешний был вменяемым. А с другой, опять же, по сравнению с предыдущим, вором он не был, а вот мясником вполне был. И продемонстрировал это городу и краю много раз. В конце концов, задолбавшийся от этих разговоров Валентин огласил решение.
- В общем так, друзья и гости, - сказал он, поморщившись. - Кем бы он ни был, на дурака он не похож, в отличие от первого. И хотя водить себя за ноздрю, как бычка, никому на моей памяти не позволил, я не заметил, чтобы он был большим любителем скандалов. Я уверен, что нам дадут уйти по хорошему. Пока никаких объявлений от Полины нет, не стоит делать резких движений, я так думаю. В течение месяца всяко определимся. Или с нами определятся. В первом случае понятно что по ходу разберется, а на второй случай - если вы уже не знаете, что делать, то и дергаться нечего, если знаете, я вас не буду учить. Планы у нас с вами невеликие, простые и понятные: или выжить и уцелеть, или умереть людьми. А насколько это согласуется со взглядами и планами наместника на предмет, то не моя и не ваша головная боль.
Планы Димитри на декабрь были очень большими, а на остальные зимние месяцы - еще более глобальными. Для начала, он намеревался на зимнем приеме в Адмиралтействе объявить о примирении с оппозицией, и для этого ему надо было собрать у себя в Приозерске на Долгую ночь и Лейшину, и Полину, и Алису, и лидеров боевых групп, участвующих в продолжающейся зачистке города от оборотней. К этому же времени он был намерен приурочить и легализацию "Ключика". Так что хотел предъявить прессе не только благожелательно настроенных к нему лидеров оппозиции, но и какую-то позицию по ряду острых для края вопросов. Среди них были и передача "Ключика от кладовой" администрации наместника, и перенос части процесса урегулирования правового статуса Полины и Алисы в большой Саалан, и их временное отсутствие в крае в связи с этим. Разумеется, предстояло озвучить и участие маркиза да Шайни в этом процессе в статусе то ли свидетеля обвинения, то ли обвиняемого. И Димитри хотел дать возможность присутствующим на приеме представителям прессы сразу после объявлений попросить комментарии у всех ключевых лиц, начиная от маркиза да Шайни и заканчивая любым из лидеров боевых групп, включая и Алису Медуницу.
Всю эту сложную систему иллюзий и ритуалов князю нужно было выстроить, в основном, для того, чтобы международное сообщество убедилось, что с Северным потоком все по-прежнему в порядке, поставки газа не прекратятся и никаких сюрпризов на магистрали не ожидается. Для этого Димитри должен был показать всем внешним наблюдателям, что он справляется с ситуацией и контролирует край. Для большого Саалан это было гарантией того, что за новую колонию не придется спорить всерьез, для самого края - защитой от попыток внешних вмешательств, поводы к которым так тщательно искали те, кто называл себя международной прессой, но приехал в край не чтобы узнать обстановку, а чтобы влиять на нее.
О грязных истериках в сети по поводу Полины Бауэр князь был в курсе, но считал, что если она не проявляет беспокойства, то тему обсуждать с ней не стоит, чтобы не спровоцировать еще один неприятный и бессмысленный разговор. Но у него очень чесались руки найти и примерно наказать клеветников. С его точки зрения, поливать грязью наместника и даже сплетничать о нем граждане края, платящие налоги, были вполне вправе. Но эти потоки помоев в адрес женщины, которой он предложил дружбу, были вопросом его личной чести и деловой репутации - того, что у саалан защищают ценой крови, или требуют с порочащего золотом. Говорить об этом с ней он не рискнул, а решил пойти более надежной тропой, и вызвал на консультацию местных безопасников. Но все, что он услышал в этом разговоре, не стоило потраченного времени. Князь не узнал ничего нового. Он сам в похожих обстоятельствах поступил именно так, как ему описали. Но он, во-первых, был в безопасном месте, и злословие не достигло его ушей сразу. А во-вторых, пережив такое самому, видеть, как на его глазах это же самое происходит с женщиной, которую оно назвал другом, ему было невыносимо. Еще хуже было знать, что виной всему этому он. Конечно, ему сказали, что делать ничего не следует, и дать сплетникам заметить, что это важно для него, будет очень скверно. Разумеется, его собеседники были убеждены, что хороший человек, оболганный несправедливо, не сломается, а именно под клеветой и угрозами даст весомый результат, способный заставить клеветников замолчать. Ну да, они считали, что плохого человека не жалко, и если с оклеветанным произошло что-то плохое, то значит, не зря о нем это все говорили, и доброго слова он не стоит. Если же, несмотря на злословие, некто может добиться значимого успеха, то клеветники окажутся покрыты позором и без дополнительных действий, и что бы они потом ни болтали, цены их словам не будет. Но Димитри знал цену таким победам. Он видел, как умер Шай Альгин, его первый деловой партнер на Ддайг и отец его первой жены, и знал причину, источившую сердце купца. И собственная история князю далась тоже нелегко. Он, внелетний маг, был в силах залечить эту рану, но некий невидимый шрам до сих пор отзывался болезненным холодом в груди на каждое дурное слово в его адрес. Особенно когда не было возможности сразу доказать, что это слово - ложь и клевета.
С этим он и пришел на конфиденцию к Хайшен.
- Я плохой друг, досточтимая. Из-за меня честное имя подруги под угрозой. Это я заставил ее остаться в этом всем.
Хайшен приподняла брови.
- Ты? Ты один? Больше в этой истории точно никого не было? - Она видела перед собой маленького мальчика, потерявшего сестренку, и, по обязанности человека, исповедующего Путь, должна была напомнить ему, что он уже давно вырос, и теперь, когда он князь, вице-император и наместник императора в этом крае, ему можно смотреть на обстоятельства не глазами ребенка, еще опекаемого гнездом. Она уже успела поговорить с Айдишем и получить предупреждение о том, что это не будет просто и быстро, но все равно нужно пытаться. И она решила попробовать.
- Идею о том, как это сделать, подала мне Алиса, - пожал плечами князь, - но я хотел видеть Полину в числе своих людей и близкого круга еще восемь лет назад по местному счету.