Annotation
Анзерский Владимир Евгеньевич
Анзерский Владимир Евгеньевич
Горбун из Бахи
Verum - истина(лат.)
I
В самом сердце пиренейских гор, в долине окруженной непроходимой чащобой, отрезанный от всего мира, притаился небольшой городок. Внешне он не был ничем примечателен, если бы не его жители. Все, от мала до велика, женщины, мужчины, старики и дети, все были горбунами. Когда-то давно, может тысячу лет назад, а может и две, в город вела дорога и частенько в него заезжали купцы и путники.
Но никто в городе не помнил, почему она заросла, как никто не мог вспомнить, отчего здесь стали селиться горбуны.
В дни городского праздника, подвыпившие старики и мужчины собирались на главной площади и рассевшись за выстроенными в длинный ряд дубовыми столами заводили древнюю легенду о "Первом горбуне". Звали его Арбун, был он родом из Галисии, но став жертвой оговора бежал в горы. На вопрос молодых горбунов о том, как же он один мог положить начало их "горбатому" роду, старики чмокали дряблыми губами и заговорщицки произносили:
- А это, есть великая тайна нашего народа.
С тех пор минуло сотни лет, легенда поросла быльем, но осталось от Арбуна в городе то, что, воочию служило доказательством его существования. Где-то в тайных кладовых городской ратуши хранилась странная вещица. Это была изогнутая костяная пластина, напоминающая плоское ребро, называемое "мерилом", которым ведала главная повитуха города. Легенда утверждала, что это "мерило" было вырезано из горба усопшего Арбуна и по сей день служило на страже чистоты рода. Древний патриарх, заповедал потомкам блюсти "чистоту" крови, и после его смерти вырезать из его горба "мерило" для будущих поколений.
Принимая очередные роды повитуха прикладывала "мерило" к спинке младенца, тем самым, решая его судьбу. Еще только появившись на свет, не успев раскрыть глаза, ребенок чувствовал на себе костяную хватку этой жизни. Надо сказать, что иногда, хотя пожалуй, что редко, но рождались в городе "неправильные" горбуны, не проходившие проверку "мерилом". Их считали недоносками, способными испортить род и топили в реке.
Теперь стоит сказать несколько слов о реке, поскольку она была под стать, жителям городка и тоже отличалась особым своеобразием. Река называлась Баха. В честь нее был назван город, а жители именовались Бахайцами.
Река текла сквозь долину с севера на юг и огибала город с восточной стороны. Для бахайцев она была святыней, именно поэтому негодных младенцев и не только их, топили в ней. В отличие от других горных рек, несущих хрустальную воду, воды Бахи были мутными и затхлыми. В жаркие годы она почти протухала и наполняла воздух в городе отвратительным зловонием. Больше в окрестностях не было ни единого источника чистой воды и так уж повелось, но именно здесь Арбун основал свой город. Испокон веков горбуны пили из этой реки и настолько привыкли к ней, что другого питья и не знали.
Во времена затяжных дождей, когда воды Бахи разбавлялись чистой дождевой водой, бахайцы начинали роптать и жаловаться, на то, что боги прогневались на них, поскольку пить стало нельзя эту безвкусную воду.
Действительно река была для них святыней. В нее запрещалось входить, в ней нельзя было стирать белье, бросать мусор и многое другое. Воды реки стали удивительной "закваской" для всего, что бы ни готовили горбуны. Вся пища и напитки обретали специфический вкус и аромат, и даже образ жизни бахайцев стал закваской их характеров. Жители Бахи были злобными, циничными насмешниками, любителями скабрезных шуток и подколок. Молодежь ехидно скалилась над немощными стариками, те же в свою очередь кляли молодую поросль за хамство, в душе посмеиваясь и радуясь подрастающим циникам.
Из речной воды бахайцы научились варить удивительные, хмельные напитки. Самой крепкой и любимой из них была настойка "Бахайка", которую хранили в погребах и употребляли только по большим праздникам. В остальное время пили пиво, которое отличалось затхлым, кислым вкусом, но так было любимо жителями, что зачастую пили его в течении целого дня вместо воды. Подросткам кроме "Бахайки", также дозволялось пиво на обед и ужин и пожалуй оно было любимым напитком города. Похлебки, студни, морсы, все что было приготовлено на речной воде, становилось для бахайцев деликатесом. А самые любимые квашеные щи стали в городе народным блюдом.
Когда в предпраздничные дни жители в огромных количествах варили щи, пиво и прочие "лакомства", город наполнялся невыносимым ароматом. Может быть поэтому во всей округе не водилось диких животных и даже птиц.
Единственными прирученными домашними животными в городе были козы и кошки. И те и другие были абсолютно черными как смоль, и отродясь, никто не видел других расцветок. Козы давали жителям шерсть, молоко, мясо, кожу и в отличие от коров не требовали пастбищ. Кормились они на окраине города, объедая наседающий на приграничные дома буйный подлесок и кустарник. Кошек держали исключительно ради того, что они очищали улицы и дома от крыс и мышей и если бы не эта их заслуга, пожалуй ни одной кошки в городе не осталось. Вообще-то их недолюбливали. Когда они слишком быстро плодились, лишних котят топили в реке. А в праздники приносились торжественные жертвоприношения и тогда река "пожирала" отборных козлят. Реку боготворили, ей посвящали песни и стихи.
Центральная площадь и несколько трехэтажных домов окружавших ее были сложены из камня, остальной же город был деревянный. Мужчины горбуны хоть и отличались крепостью, но в силу физического уродства им трудно было работать в каменоломне и возводить дома. Колокольня, дом бургомистра, дом совета старейшин и ратуша, вот те немногие здания, что были выстроены из камня.
Улицы были устланы деревянными настилами. Жилые дома представляли собой небольшие бревенчатые срубы с печью посередине хаты. За домом обычно был небольшой огород, где выращивали овощи, а также пара длинных канав, заполненных водой из Бахи, в которых разводили болотных улиток и лягушек. Маринованные улитки и тушенные лягушки, были чуть ли не главными деликатесами у горбунов. Летом в день солнцестояния горожане гуляли всю ночь, поедая их в неимоверных количествах и запивая все это пивом.
Надо сказать, что хоть горбуны и отличались злым нравом, но в такие дни они чувствовали, что являются одним целым и готовы были отдать жизнь за свой род.
Как повитухи следили за чистотой рода, отсеивая недоносков, так старейшины блюли традиции и нравы. Дело в том, что особая порода людей сложившаяся в течении столь долгого времени и живущая на удивление сплоченно, была для рода некой драгоценностью, которую следовало хранить. И хотя нравы бахайцев как уже говорилось, были скверными, но именно их, ревностно охраняли старейшины. Бывали случаи, когда из города изгонялись жители и даже целые семьи, по той лишь причине, что они разводили у себя слишком много кошек. Когда выяснялось, что причиной тому излишняя жалостливость хозяев, то это вызывало настоящую бурю гнева, и народ требовал наказать "отступников". Обычно старейшины не церемонились с ними. И несмотря на плачь и уговоры, изгоняли "убогих" из города. Им разрешалось уйти вниз по течению Бахи, чтобы не лишать изгоев единственного источника питья.
Нежность характера была сродни кощунству, и искоренялась жестко, дабы сохранить грубую природу, сам костяк этого удивительного народца, умудрившегося выжить в полной изоляции от остального мира.
На одной из улочек, тех, что спускаются к самой реке, в старой, осунувшейся хате жил со своей матерью юноша пятнадцати лет. Коренастый и крепкий как большинство горбунов, он был работящим с детства, поскольку отец оставил их когда ему было семь лет.
Раз в год он виделся с ним, где-нибудь в городе, обычно на свое день рожденье. Отец как всегда дарил новые деревянные башмаки на следующий год и потрепав пацана за вихры, говорил:
- Не кисни Арчи, вся жизнь впереди!
Арчи, так звали юношу, с грустью принимал подарок и ждал следующего дня рождения, что бы увидеться с отцом. Он был очень ему благодарен за подарки, но еще большей радостью одарил бы пацана отец, если бы позволил встречаться с ним чаще.
Ирма, мать Арчи, женщина строптивая и злая, терпеть не могла своего бывшего мужа и запретила отцу встречаться с сыном. Арчи об этом не знал и думал, что отец его не любит и потому не желает его видеть чаще.
Трудиться по хозяйству приходилось за двоих, но даже это не могло смягчить колючий характер матери. Она была ярой сторонницей "старого" воспитания и не выносила добрых слов и телячьих нежностей. Возможно, на нее имела особое влияние дружба с повитухой города, старой, рыхлой каргой Гирмой, которая была их соседкой и практически каждый день заходила вечером на ужин. Она была до отвращения бесцеремонна и груба и зная свое важное положение в городе вела себя нагло.
Но Ирме она особо не хамила и причиной тому были кулинарные способности матери Арчи. Вдобавок старуха все больше и больше дряхлела, и ей тяжело было готовить пищу. Своего мужа и дочь она пережила, а внука видеть не хотела. Так что Ирме приходилось терпеть склочную бабку.
Арчи поднимался с рассветом, и быстро переделав домашние дела, убегал в школу. Это было единственное место, где он мог окунуться в иной мир. Школа находилась у городской площади и была пристроена с южной стороны ратуши, чтобы в классах всегда было светло. Все знания, что давали горбуны своим отпрыскам, можно было разделить на три раздела - естествознания, история народа и ремесла.
Чтобы Арчи каждый день мог ходить в школу, ему нужно было быть дома услужливым и добросовестным, иначе за любую провинность мать лишала его школьных занятий. Для Арчи это было самым тяжким наказанием и мать зная слабость сына постоянно злоупотребляла им. Больше всего Арчи не любил носить передачки старухе Гирме.
Сырая, зловонная хата, вселяла в него животный страх. Иногда ему чудилось, что Гирма имеет связь со злыми духами, а может быть и вовсе была ведьмой. По всем углам ее логова висели сушеные шкурки каких-то животных, толи крыс, толи котят. Паутина, грязь и копоть от покосившейся печки. Каждый раз входя к ней в дом, Арчи не мог какое-то мгновение ничего разглядеть, поскольку свет не пробивался в это царство. Старуха всегда появлялась неожиданно, будто из ниоткуда, пугая юношу своим древним видом.
Отдав ей котомку с гостинцами от матери, он стремглав несся на улицу, чтобы отдышаться. Ему казалось, что невидимая паутина, оплетает его душу и сознание.
Но тут он вспоминал, что завтра в школе новая тема по природе края и лучше потерпеть старую ведьму, чем лишиться уроков. Занятия вносили хоть какое-то разнообразие в обыденную жизнь молодых горбунов и что удивительно, большинство из них ходили в школу с удовольствием. Конечно, были и такие, что целыми днями напролет слонялись по улицам, стреляли в кошек и ворон из рогаток и попадали в неприятные ситуации.
Весна в новом году была на редкость ранняя и теплая. Ивы у реки покрылись пушистыми почками, радуя ребятишек. Арчи был в предвкушении своего дня рождения и мысленно представлял встречу с отцом. Он надеялся, что может быть в этом году, ему уделят больше времени, чем обычно.
Однажды утром, обычный распорядок нарушила кошка Хлося.
Арчи уже почти заканчивал дела по хозяйству, наносил воды, отвел коз на новый зеленый луг, привязав к буку старую козу Эльзу, чтобы молодняк не разбежался. Оставалось покормить улиток и лягушек, и можно было бежать в школу. Достав из мешка немного ячменной крупы, Арчи насыпал ее в ступку и стал быстро растирать ее. Ячменная мука была любимым кушаньем, как болотных улиток, так и головастиков.
Канавы уже неделю как расцвели водорослями и кувшинками. Арчи любил наблюдать за поведением тех и других. Болотные улитки собирались на круглых, плавающих на воде листьях кувшинов в ожидании кормежки. Насыпав муки на середину листьев, туда, где от утренней росы еще оставалась вода, Арчи наблюдал, как улитки будто по приказу устремлялись к центру. Головастики вели себя по-другому.
Если тихо подойти к канаве, то поначалу можно было их даже не заметить. Будто застывшие серые тени они прятались в пологе водорослей и листьев. Но стоило подойти к самому краю, как в мгновение ока вода вскипала. Всякий раз головастики приводили Арчи в восторг своей безумно кипучей энергией.
И вот когда юноша собрался удовлетворить ненасытных живчиков, из сеней послышалась ругань матери. Спустя мгновение Ирма появилась на пороге с корзинкой в руках.
- Опять эта распутница котят принесла! Когда хоть она успевает?
Арчи высыпал остатки муки головастикам и подошел к матери.
- Раз, два, три.... Ого, семь штук! - посчитал Арчи.
- Спасу от них нет. Пойди сейчас же к реке и избавься от них.
- Но мама! Я спешу в школу, котята могут подождать до вечера!
- А я не могу! - злобно крикнула Ирма, и Арчи понял, что лучше не спорить, иначе можно лишиться занятий.
Не глядя в корзинку, он пошел быстрым шагом к реке. Никогда он этого не любил. Всякий раз противное чувство подкатывало к горлу, глядя как маленькие пушистые комочки, уходят под воду. И почему мать всегда его заставляла топить котят? Арчи пытался вспомнить, было ль хоть раз, чтобы она сама это делала, но пришел к выводу, что это его вечная повинность. Подойдя к берегу, он услышал звон городского колокола и понял, что опоздал на занятия. Настроение тут же поникло. Арчи сел на бугорок, поросший свежей травкой, и заглянул в корзинку.
- Раз, два, три.... Так много Хлоська еще не приносила, чтоб ей пусто было! - в сердцах воскликнул юноша. Он боялся признаться себе, что ему жалко топить котят. Он прекрасно знал, чем могла для него закончиться эта жалостливость. Но всякий раз, это чувство становилось все сильней и долго потом еще занозило в душе раной. Страшно было ослушаться мать. Даже подумать, что на тебя станут коситься и показывать пальцем, было невыносимо. Конечно старейшинам видней, на то они и старейшины. Нельзя быть слабым говорили они, слабость порочна. Род превыше всего и нужно быть как все...
- Отчего же внутри что-то перечит мне, когда я снова иду топить несчастных котят? - мучался вопросом Арчи, глядя как черные пушистики, тыкаются друг в дружку носами, ища свою мать. Будто невидимые "котята" ворочаются в душе и не дают покоя. Проходило несколько месяцев, боль утихала, но эта несносная Хлоська снова приносила приплод. И конца края этому не было видно.
Тяжесть усугублялась тем, что некому было открыться. Рассказать о своих переживаниях, было сродни выдать самого себя. Приходилось носить в себе эту тайну. Учиться как-то уживаться с ней. Но почему? Арчи хотел найти выход чувствам, переполняющих его.
Только сейчас он вспомнил те немногие случаи, когда его соотечественников изгоняли из города за жалостливость. Он страстно захотел увидеть и поговорить хоть с кем-нибудь из них. Может быть, они смогли бы понять его боль. Но их уже не было в городе, и Арчи оставался наедине с самим собой.