Ирма и повитуха сидели за столом в полутемной хате. В печи догорали угли, так и не пригодившиеся для пирога. Сырой пирог стоял на столе, ожидая своего рождения, которому уже не суждено было произойти. Отсутствующим взглядом Ирма глядела в темноту, а "сердобольная" ведьма пыталась утешить ее, льстиво подбирая нужные слова.
- Сердце не рви, - говорила старуха. Ему повезло, что просто изгнали, ты знаешь, что сделал бы с ним бургомистр?
Ирма взглянула на нее стеклянным взглядом.
- О, да ты не знаешь?! - обрадовалась старуха ожившей соседке. А я расскажу тебе...
Есть у бургомистра в подвале тайная комната и хранятся там страшные вещи с диковинными названиями. Ты еще молодая, на твоем веку не было того, чтобы он применил хотя бы одну из них, а я повидала... - произнесла сдавленным голосом повитуха. Есть у него "Железная дева", где предателей рода нашего казнят страшной смертью. "Седло" - страсть, какая жестокая придумка. Много еще всяких устройств, но пожалуй самое жуткое, это "Медный бык". Он внутри полый. В него сажают кощунника или осквернителя, а снизу разводят слабый огонь, чтоб сразу не издох. Так вот дорогуша, видела я на своем веку одного бедолагу, что изжарили в нем. Долго он кричал не своим голосом. Жареным мясом его смердело по всему городу.
Ирма очнулась.
- За что же его так страшно казнили? - спросила она.
- Сам виноват окаянный. Родилась у него значит, дочь-недоносок, ну, как и, положено, отдали ее душу Бахе. А отец то ее оказался психическим. Долго страдал, не мог места себе найти и знаешь, что выдумал треклятый?
- Что же?
- Выкрал у меня "мерило" и хотел его уничтожить, дабы больше никто не мог младенцев судить.
- И что же он? Удалось ему?
- Не успел он поганец "мерило" погубить, схватили его. А за такую дерзость одна смерть - казнь через пытку, чтоб другим не повадно было.
- Выходит это через тебя, его казнили?
Старуха пристально посмотрела на Ирму.
- Дело не во мне. Я умру, другую изберут. Нельзя покушаться на святые устои. "Мерило", залог чистоты нашего рода.
- Скажи Гирма, а кто вообще решил что есть "чистые" и "нечистые"?
- Ты что, умом тронулась? Наш великий предок Арбун заповедовал блюсти чистоту рода.
Ирма зажгла свечу и в хате стало посветлее.
- А что бы стало, если тот горбун успел совершить задуманное, уничтожил бы "мерило" - спросила Ирма.
- И подумать страшно... Младенцев обмерять я не смогла бы, недоноски множились и постепенно испортили бы наш род.
- А чем?
- Как чем? У нас в крови горбатость, а они прямые как каланча. Что глаза таращишь?
Ирма и вправду впервые слышала, что бывают прямые люди.
- А разве это плохо? - удивленно спросила она.
- Глупая... Они же дети дьявола!
- ???
- Взгляни на горбунов! Они смиренные пред богами, от того и смотрят в землю и ходят согбенно. А род недоносков - гордые и дерзкие. Мать их гордыня, от того они прямые как колокольня.
Ирма недоверчиво сверлила взглядом повитуху.
- Отчего же тот несчастный, что изжарен был в "быке" дерзнул разрушить наши устои? Ведь он не был недоноском? Он хотел лишь дать шанс другим детям.
Гирме не нравилось куда клонит Ирма. Сомнения из нее иглами полезли наружу.
- Хрупок наш покой. Любой псих, может его разрушить, оттого старейшины и я, чутко следим за народом.
Разговор затеянный старухой словно вывел Ирму из забытья.
- А хочет старая, я угощу тебя своей любимой настойкой? - спросила Ирма, подмигивая повитухе.
Старую ведьму сложно было провести, и где-то краем мысли она почувствовала подвох, но алчность поборола. Знала Ирма все "слабости" соседки.
- Ты же говорила, что закончилась настойка? - спросила подозрительно старуха.
- Тебе только дай волю, ты весь мой погреб опустошишь старая карга! - оживилась Ирма.
- Что-то ты расщедрилась? А? - сверлила она маленькими глазками Ирму.
- Как хочешь, - отмахнулась она от старухи.
Повитуха заерзала на лавке, причмокивая дряблыми губами. Старая "крыса", прожившая жизнь, видавшая кошек, ловушки и капканы, попалась на простую приманку.
- Уговорила, наливай! - расплылась она от предвкушения.
Ирма взяла свечу и спустилась в подвал. Среди бутылок обычной "бахайки", стояла большая, пузатая бутылка особой настойки. Секретный рецепт Ирма хранила как зеницу ока и сколько не пыталась хитрая старуха выведать его, каждый раз уходила ни с чем.
Оглядевшись, Ирма стала внимательно изучать стены подвала.
- Где же вы? Вот уж не думала, что когда-нибудь вы мне понадобитесь. Ирма искала сизые грибы, с которыми она обычно безжалостно боролась, по причине их невероятной ядовитости.
- Что ты там копаешься? - послышался нетерпеливый голос старухи.
- Сейчас, сейчас! - откликнулась Ирма. Погоди немного, я напою тебя - прошептала она.
Вот ты где притаился... Под ступенью лестницы маленький грибок скрывался от зоркого взгляда хозяйки. Серо-сизый, молодой и самый ядовитый. Тот, который огненным шомполом выжигает внутренности, а потом парализует мозг.
Аккуратно сорвав его у самой грибницы, Ирма растерла его меж пальцев и откупорив бутылку всыпала в настойку.
- Не терпится, старая?! - радостно произнесла Ирма, вылезая из погреба. Последний штоф, тебе на радость остался.
Алчные глазенки забегали, лаская бутылку.
- Брюн как-то чарки агатовые дарил мне - сказала Ирма, - А я их все храню. Пора уже...
- Что пора? - спросила повитуха.
- Обновить, пора!
Ирма достала из сундука небольшую деревянную шкатулку, в которой завернутые в бархат хранились две агатовые чарки.
- Хороши! Под стать напитку, - потирая сухие ладони, промолвила Гирма.
Разлив по чаркам ароматную настойку, Ирма подняла чашу и произнесла:
- За предков!
- За предков! - повторила старуха, и женщины осушили чарки.
- Ох, пробирает! В этот раз особо терпкая, не такая, как обычно - произнесла Гирма.
- Тебе показалось, давно я тебя ей не баловала!
- И то верно, жалко для старухи лишней чарки?
- Вот еще, пей, сколько душа просит, - и Ирма налила еще по одной.
Зажевав ячменной лепешкой, Старуха облокотилась к стене, чувствуя приятную истому.
- Добренькая ты сегодня... Удивляешь ты меня.
- После твоего рассказа, про "медного быка", как-то не по себе стало. Страшная смерть.
- В медной раскаленной утробе он пожалел о своей подлости, - произнесла повитуха.
Ирма испытующе, пристально смотрела на старуху.
- Что уставилась, опьянела? - спросила Гирма.
- Жаль, этот несчастный не догадался как провести тебя!
- Что ты мелешь? - изменившимся голосом крикнула повитуха.
- Сначала надо было избавиться от тебя, а потом "мерило" выкрасть!
- Да ты окаянная, умом тронулось?! Может тоже, хочешь испробовать "медного быка" - взревела старая ведьма.
- Я буду умней, - отвечала Ирма. Зря ты мне хвасталась про свой тайник, старая ты дура. Я не прощу тебе моего сына, пусть все кончено, но я уничтожу этот "вершитель судеб". С этого дня пусть боги сами решают, кому жить, а кому умереть!!!
Гирма хотела огреть сумасбродную бабу своим костылем, но в этот момент, резкая, жгучая боль полоснула внутренности, и охнув она рухнула на лавку.
- Не ожидала? - спросила Ирма.
- Что ты подсыпала в бутылку, тварь? - захрипела старуха, хватаясь за живот.
- Самую малость, - через силу улыбнулась Ирма, чувствуя, как первый приступ, болью сбил дыхание. Всего одну карликовую, сизую поганку!
Повитуха пыталась встать, чтобы позвать на помощь, но дыхание перехватило.
Ирме надо было спешить. Сжав зубы от боли, она побежала в хату Гирмы и опрокинув старый дубовый стол вынула из тайника завернутое в пергамент "мерило".
Горло перехватило стальной хваткой. Перед глазами поплыло, и еле удержавшись на ногах она поспешила обратно. На лавке осунувшись, сидела бездыханная старуха, держа в руке свой костыль, будто намереваясь еще встать.
Очаг догорал. Развернув пергамент и убедившись, что это "оно", Ирма бросила "мерило" в угли. Россыпь огненных искр вспыхнула в печи, и запахло горелой костью.
Словно жар очага незримо проникал сквозь взгляд женщины, обжигая сознание. Дышать становилось все трудней. Вдруг острым жалом боль вонзилась в сердце и Ирма упала на пол.
Костяной "вершитель судеб" превращался в угли. Может быть, Ирма поступила иначе, зная, что коварная старуха не все поведала ей. В том самом подвале бургомистра, в потайной комнате, хранилось настоящее "мерило". А в печи догорала его копия.
IV
Сколько прошел Арчи в неведомом ему лесу он не знал. Когда усталость переполнила меру, он решил перевести дыхание, прислонившись к могучей сосне. Перед ним, яркими лоскутами проглядывали сквозь деревья, освещенные солнцем опушки, но Арчи шел все время в пологе леса, опасаясь преследования.
Одежда была сырая, и неприятно холодила тело. Нужно было успеть просохнуть, до конца дня иначе ночью была вероятность замерзнуть и заболеть. Отдышавшись, Арчи поднялся и направился к ближайшей опушке. Молодые елочки, ростом, чуть выше юноши, росли на густом ковре серебристо-зеленого мха. Пахло свежей хвоей и терпкой смолой, разогретой весенним солнцем. Оглядевшись и не найдя лучшего места, Арчи решил просушить вещи, развесив их на елках.
И как только он стал расстегивать куртку, как почувствовал, шевеление.
- Живой! - радостно воскликнул Арчи. В агонии бегства, он напрочь забыл про котенка. Теперь же, как в первый раз радовался ему всем сердцем.
- Вдвоем не страшно! - твердил юноша, гладя мокрого котенка, умудрившегося каким-то чудом не захлебнуться.
Посадив его под елку и наказав сидеть на месте, Арчи стал развешивать одежду на освещенных кронах деревьев. Солнце тут же прогнало озноб с тела и стало веселей.
В минуты потрясений и испытаний, даже малое отдохновение приносит радость и надежду на лучшее. Арчи некогда было думать о своей судьбе, сознание будто заперло на ключ все мысли. Так вопреки всему человек борется с отчаянием.
Спустя какое-то время Арчи остро почувствовал, что пустой желудок дает о себе знать. Весной в лесу не было еще ни грибов, ни ягод. Охотится Арчи не умел, да и не было у него ничего с собой кроме ножика. Можно было вернуться к реке и питаться улитками и лягушками, да и без воды ни как. Но Арчи очень боялся, что его могут там поджидать, зная, что кроме Бахи, больше для горбуна нет питья.
Оставалось искать каменные распадки с дождевой водой. Арчи, как впрочем и все горбуны, терпеть не мог эту безвкусную жидкость, но другого шанса выжить не оставалось.
Пощупав одежду и убедившись, что она сухая, Арчи быстро оделся и взяв своего друга по несчастью, отправился на поиски питья и еды.
Без всяких ориентиров Арчи знал, что удаляется от реки, поскольку местность постепенно шла в гору. Где-то здесь обязательно должны были начаться скалистые выходы.
Пройдя густым осинником, Арчи вышел к осыпавшемуся склону холма.
- Вот тут должна быть вода, - обратился он к котенку, который все это время с интересом глядел по сторонам.
- Надо же дать тебе имя! - вдруг спохватился Арчи.
"Какая незадача" - думал юноша, перебирая известные ему клички и имена. Все что он знал до сего дня, совершенно не подходило котенку. Он вызывал недоумение своим видом, и фантазия была бессильна.
Тут Арчи вспомнил, что Муха принесла ему котенка в тот миг, когда он разглядывал сахарную пудру от барбариса.
- Сахарок! - воскликнул Арчи. Я назову тебя "Сахарок", потому, что ты такой же белый!
Радуясь удачной находке, друзья направились к гранитной осыпи. Долго искать не пришлось. В тени каменных ниш, еще не успев исчезнуть под лучами солнца, было много небольших скоплений чистой дождевой воды.
Посадив котенка к одной из лужиц, Арчи с удивлением обнаружил, что эта безвкусная вода приятна ему. Сахарок с жадностью лакал воду, поглядывая на хозяина.
- Много не пей, а то растаешь! - засмеялся Арчи.
От жажды Арчи не заметил, как выпил несколько лужиц и глазом не моргнув. Нужда пресную пищу и питье делает слаще праздничных разносолов.
Привалившись к камню, Арчи глядел на виновника его изгнания. Напившись, котенок стал вылизывать свою белоснежную шерстку. Наверняка он был голоден, но ни как не проявлял себя.
Вдруг на соседнем камне, в метре от места, где он сидел, Арчи увидел большую изумрудную ящерицу, греющуюся на теплом граните.
- Мы спасены, Сахарок! - прошептал Арчи, боясь спугнуть добычу. Посадив котенка за пазуху, он украдкой стал обходить камень. Подкравшись с теневой стороны, Арчи изловчился и схватил потерявшую бдительность жертву.
- Бай-йо! - воскликнул Арчи. Ящерица была очень большая, по крайней мере никогда он не видел таких в окрестностях своего города.
Выпотрошив и почистив ее наспех, юноша нарвал стеблей дикого чеснока для вкуса.
Сахарок с жадностью уплетал голову, хвост и лапы. Арчи, сдабривая сырое мясо соком чесночной травы тоже с удовольствием утолял голод.
Каменный холм оказался спасением для беглецов, поскольку ящериц здесь оказалось огромное количество. Не зная, что ждет их впереди, Арчи решил запастись мясом про запас. Наловив, десятка полтора ящериц, он выпотрошил их и разложил вялиться на горячем валуне. Изумрудные полоски, через пару часов потемнели и высохли. К вечеру запас провизии был готов. Арчи оторвал кусочек и причмокивая с удовольствием губами, произнес - Не дурно!
Первую свою ночь друзья провели под старым еловым валежником. Арчи нарезал веток ясеня и устлал ими землю. А чтобы ночью их не намочил дождь, накидал сверху листьев и мха.
Засыпая, юноша слышал приятное мурлыканье котенка у себя на груди. Сытый, довольный Сахарок, успокаивал душу. Но мысли о доме, о маме, об отце, тяжелели вместе с веками и погрузившись в сон закружились в мутном водовороте.
Арчи казалось, что он вот-вот захлебнется. Но тут появлялся отец и протягивал ему куртку. Темная мутная бездна Бахи манила к себе. Страх, камнем ложился на душу, но из глубины, вдруг появлялся котенок с бирюзовым глазами, и неведомая сила выхватывала Арчи на воздух. Грозный грохот наполнял сон. Сквозь пелену слез, он видел лежащую мать. Он хотел ее поднять, но жар не подпускал его к ней. Он искал воду, чтобы погасить огонь и снова проваливался в холодные воды Бахи. Продираясь сквозь лес странных сухих стволов, он поднимал голову к небу и ужас сковывал его. Гигантские костыли Гирмы, словно вековые сосны возносились ввысь, а сверху на него щерилась беззубым ртом страшная ведьма, твердя без умолку - "Недоносок". Муха протягивала ему котенка, а затем, расправив крылья улетала прочь. Арчи бежал за ней крича, что ему тоже нужны крылья, но тут град камней сбил его наземь и он проснулся.
Страшные видения растворились под натиском солнца и пения птиц. Только сейчас Арчи понял, что слышит нечто удивительное, чего никогда не слышал ранее. Со всех сторон, будто мириады крохотных оркестриков рассыпались трели и веселый щебет. Сахарок, сквозь прорехи валежника внимательно следил, за юркой пестрой птахой заливающейся от избытка чувств. Все вокруг пело и наполняло воздух радостью.