========== I. Надлом ==========
POV Сары-Тау (Саратова).
Воспоминания о детстве в целом, подробнее останавливается только на 1395 году.
Рабство.
Это слово было так знакомо мне в детстве. Я не спрашивал у родителей, как это получилось, как они попали туда. Я просто жил, выполнял одну и ту же работу каждый день. Действительно, что еще мог делать ребенок, кроме как бегать туда-сюда под палящим солнцем по засыпанным тонким слоем песка улицам старого Увека[1]? Тогда у меня не было даже какой-нибудь обуви — зачем же она ребенку, да еще и рабу во втором поколении? Да и, честно сказать, не нужна была. Дело было больше в другом: в зависти, что ли. У других же детей все было. Причем, у человеческих. А мы же… В груди что-то постоянно жгло, когда я видел нормальные семьи: свободные, богатые, сытые. Да, еда. Это была еще одна проблема моего тогдашнего существования — ее часто не хватало на всех. Деньги в городе в ходу, конечно, были, но рабам, как считалось свыше, они были ни к чему, поэтому мы работали за еду. Иногда ее удавалось выменять на местном рынке на отрезы ткани — так у нас появлялась одежда.
Вообще, проблем было много: вспомнить хотя бы постоянные придирки свободных. То не так, это не правильно. Да даже если все было сделано идеально, придраться к чему-то им надо было обязательно. Ах да, мы же второго сорта. А особенно мы с братом, мелкие. Они говорили, что мы уже должны были позабыть волю и подчиниться им полностью. Монголам, ага. А я не хотел тогда верить в это — не хотел! Или это мне брат не давал, а я следовал за ним по нашей общей жизненной дороге?..
Уже не знаю. Я просто жил. С надеждой, что когда-то я смогу выбраться из этого кошмара.
Вообще, я был смышленым ребенком. Ну, так все мне говорили.
По крайней мере, я был умнее и понятливее Витьки. Наверное. Про себя же точно не скажешь.
Витька — это мой брат. Мы, вроде как, близнецы, но, в то же время, что-то с нами было не так: мы не были одинаковыми. Да, мы были очень похожими, но он казался старше, взрослее, мужественнее, в то время как я был всего лишь трусом и размазней. Ах да, я был ниже его. И сейчас тоже — и сейчас меня это все еще злит! Все принимали его за старшего, поэтому работал он больше, чем я. Мне, конечно, было неловко из-за этого, но, когда я поднимал эту тему в разговорах, он говорил, что все нормально. И тон у него был такой, будто виноват передо мной в чем-то, а в чем, может, и сам не знает.
Мы с ним были очень дружны. Вот кто-то скажет, мол, братья, так и нужно. Сейчас я понимаю, что такой случай довольно редок: обычно братья делят территорию, сферы влияния, друзей, родителей — да все, что угодно, доходит чуть ли не до драк! Но у нас было не так — мы и сейчас друг другу как на ладони.
Особенно после того случая.
Того случая…
Если я до него думал, что живу в аду, то после я понял, что ада-то и не знал. После него уже ничего не осталось прежним. До сих пор.
Обычным летним днем ничего не предвещало беды. Утром — бег по поручениям, днем — работа подмастерьем в гончарной неподалеку, а ближе к вечеру небо запестрело от летящих по нему стрел, а земля загудела от копыт сотен, а, может, и тысяч, всадников. Я услышал его почти сразу, когда они были еще далеко и, бросив все дела, побежал домой. Надо было спасти, предупредить. Я не знал, дома ли они, но, если дома, то и звук точно слышали. И, конечно же, тоже все поняли. И хорошо. Значит, возможно, уже готовятся бежать — тогда я точно должен был быть с ними, чтобы не потерять. Не потерять…
Я был прав — дома были все. Брали только самое ценное: еду, воду, самые дорогие пожитки.
Но мы не успели. Приоткрыв дверь нашей лачуги, мы увидели их — суровых воинов востока. Мы очень надеялись, что это будут монголы. Они уже и раньше устраивали такие рейды по городу — как мне объясняли, для запугивания нас, рабов. Не могу не признаться, что получалось очень хорошо. Но… В этот раз… Я будто интуитивно понял, что это не они. Оружие, доспехи, даже кони — все было каким-то… Иным?[2]
— Вася, Витя, — Отец присел рядом с нами на корточки, — мы в ловушке. При любом движении двери бегите в дальнюю комнату. Вы же помните, там есть, где спрятаться. В крайнем случае, можете использовать окно. Только будьте осторожны.
Мы кивнули.
— А вы?.. — В ту же секунду я пожалел, что спросил это.
— Мы справимся. — Мать потрепала меня по волосам. Затем брата. — Вить, защищай Васю. Ему будет труднее. — Ее голос дрожал.
— Хорошо, мам…
— Мы сможем постоять за себя. — Я понимал, что она врет. Но да, так было нужно всем нам.
Мне было не по себе. Какое-то тревожное чувство висело в воздухе. Оно заползало под одежду, покрывало кожу мурашками. Страх. Да, конечно, это определенно он. Я вдруг ясно осознал, что выхода нет. Если повезет — мы выживем. Если же нет… Сердце пропустило удар. Я окинул взглядом комнату: родителей, брата, родную обстановку… Не хотелось верить, что тогда я видел это в последний раз.
Из мыслей меня вытащил стук ударившейся о стену двери. Теперь это точно был конец.
Голоса как в дыму, как в тумане. Это было уже так давно, но до сих пор так больно, так обидно. Я ничего не мог сделать, да и брат был хоть и побольше меня, не мог тягаться силой и с обычным-то взрослым, а тут воины…
— Бегите! Помните, что я говорил?! — Отец заслонил нас от взглядов гостей, приковывая их к себе. Это должно было выиграть нам время?.. Но я почему-то даже не мог пошевелиться.
— У них же… У них же оружие… — Мать не кричала. Ее голос был будто скованным, сдавленным. Я слышал у нее такой впервые. — Не делай глупостей, Бельджамен[3]…
Я почувствовал, как что-то рвануло меня за собой вглубь жилища.
— Брат!
— Быстрее. Я не хочу потерять еще и тебя.
— Что?.. — Он что, уже все решил?! Да как… Да как он…?!
Ноги не слушались. После этих его слов…
— Что ты сказал?.. — Он тянул меня в дальнюю комнату. Все как говорил отец… Вот только прятаться мы не стали.
— Там скоро уже все закончится. Мы не поможем, будет только хуже. Сейчас я должен любой ценой спасти тебя. И, если получится, себя тоже. — После паузы он продолжил. — Мне тоже больно, поверь. — Витя подсадил меня к узкому широкому окну, находившемуся, однако, довольно высоко даже для него, а затем запрыгнул следом.
Звук чего-то тяжелого, упавшего на пол. Женский крик. Она все же закричала… Отец уже мертв — мы поняли это оба.
— А теперь ты. — Тихий страшный голос. Язык чужой, но понятно почему-то абсолютно все.
— Там еще два мелких было, они удрали куда-то вглубь.
— Не уйдут, город наш. Скоро тут никого в живых не останется. Хозяин будет рад.
Я уже спрыгнул на землю и хотел было бежать, как вдруг заметил, что Витя все еще был наверху. Не спрыгнул. Что-то случилось?..
— Витя… Пошли… — Тихо позвал я, стараясь не сорваться на плач.
Мой голос словно привел его в чувство.
— Да. — Прыжок рядом, а затем снова за руку и снова бег, бег, бег. Дальше, как можно дальше отсюда. Только бы… Только бы не возвращаться сюда больше!
— Там… Уже все? — Сумев кое-как выбежать из города, мы остановились довольно далеко от дома.
— Да. — Меня затрясло. Тогда я не еще не понимал, но нас спас возраст. И рост. И, меня конкретно, брат. Но… Как он мог так спокойно об этом говорить?!
Мелкая дрожь в моем теле все не унималась. В глазах защипало. Было плевать на то, что я мужчина, и на то, что они не плачут. В конце концов, тогда я был всего лишь ребенком. При чем, из нас двоих, наиболее слабым. Повинуясь внезапному порыву, я уткнулся в плечо брата. Слезы сами покатились из глаз — сначала я пытался сдерживать их, но потом разревелся окончательно. Было… Так паршиво. Так больно. Будто вырезали часть меня.
Брат обнял меня и погладил по голове.
Последней, кто прикасался к моим волосам, была мать.
Я заревел еще громче.
— Вась, мы должны стать сильнее. Сейчас ты можешь плакать, но потом — нет. Мы должны стать сильнее, чтобы выжить. Мы теперь одни в этом мире. — Он чувствовал то же самое? Тогда почему… Почему он не плачет?!
Я не ответил.
Начинало темнеть. Кончался день, и вместе с ним, казалось, кончалась и моя жизнь.
Той ночью мы просто сидели рядом, прислонившись друг к другу. Нужно было отойти от событий прошедшего дня. Я уже не плакал, но, все же, иногда тихо всхлипывал. Витя обнимал меня за плечи. Он сидел спокойно и, казалось, дремал. Но я знал, что это было не так. Удобно устроившись в его объятиях, я прикрыл глаза и задумался.
И что делать дальше? Ради чего жить? И как?
Кто мы вообще такие? Почему-то тогда я впервые так серьезно подумал об этом. Олицетворения — не люди. Максимально похожи, но не они. Как мы взрослеем? Для чего живем?
Родители так и не успели почти ничего объяснить нам.
Когда у олицетворения не останется населения, оно погибает — единственную мысль о себе мы поняли сами, своей шкурой прочувствовав шокировавший пример. Но, тогда… Почему мы с ним все еще живы?.. Мы же тоже… Эта территория…
И почему я все это время жил как обычный человек?!
Голова раскалывалась, и я так и не спал всю ночь. Ураган мыслей, пронесшихся в моем подсознании оставил после себя не только множество вопросов и ни одного ответа, но и вопрос, который почему-то именно тогда, когда я уже готов был отключиться, вдруг вернул меня в реальность.
Что чувствует Витя?
В тот момент я хотел посмотреть на него, но не решался. А вдруг разбудил бы? Не знаю, спал ли он тогда, ведь прошло уже столько времени с момента остановки здесь… В очередной раз отвергнув идею о взгляде на брата, я снова задумался. Медленно, но непреклонно я двигался к осознанию одной простой мысли: я буду должен вернуться домой. Не знаю, когда, но должен. Нужно будет принять все случившееся. Принять, а не бегать от этого.
Иначе мой страх меня не отпустит.
А до этого надо будет найти воду, еду и соорудить жилье.
Прошлым вечером брат взял в свои руки мою судьбу — теперь же пришло время и мне проявить инициативу.
Я стану сильнее, брат.
Нет, не так.
Мы станем сильнее, брат. И мы выживем. Несмотря ни на что.
Потому что Бельджамен и Увек хотели бы этого.
Сноски (большинство пояснений взяты из Википедии; надеюсь, это не возбраняется):
[1] — Увек — несуществующий ныне город в Золотой Орде, городище находится под застроенной территорией Саратова. По сюжету Гардарики русская рабыня в Орде, которую для легкости стали называть местным именем, мать Саратова и Волгограда.
[2] — Тамерлан (в Гардарике — Самарканд (ныне в Узбекистане)), преследуя в 1395 году одного своего врага, стремящегося укрыться в глубине центральной части территории современной России, проходил по территории Поволжья и оставил города Увек и Бельджамен в руинах.
[3] — Бельджамен — несуществующий ныне город в Золотой Орде, городище находится, возможно в двух километрах севернее г. Дубовка Волгоградской области, а возможно — на территории современного Волгограда. По сюжету Гардарики русский раб в Орде, которого для легкости стали называть местным именем, отец Саратова и Волгограда.
========== II. Встреча ==========
POV Синбира (Ульяновска).
Воспоминания в основном о третей четверти XVI века.
— Хей, Димка! — Отложив книгу, я поудобней утроился на охапке соломы, служащей нам постелью на тот момент уже полгода, и уставился в дверной проем. Спустя всего несколько секунд в нем появилась улыбающаяся фигура Самара[1]. — Я нашел нам новое дело! И мне нужна твоя помощь.
— Ну ты что-о-о, сам не сможешь? — Устало протянул я. — Последние два раза ты в одиночку неплохо справился. Или в этот раз все сложнее?
Не то что бы я не хотел помочь брату… Просто обычно я был, мягко говоря, бесполезен в бою и использовался только в качестве дополнительных рук для награбленного.
— Именно. — Пройдя в комнату, Саша сел на пол рядом со мной и разложил на нем какие-то бумаги. — Вот, смотри. До меня дошли слухи, что через несколько дней вот в этом месте, — Он обвел пальцем на одной из бумаг, оказавшейся нарисованной им заранее картой, небольшую территорию, прилегающую к Волге, — некий очень богатый купец будет делать остановку и выгружать часть товара для дальнейшей сухопутной отправки в близлежащие поселения. А еще он будет ожидать другой корабль для передачи ему еще одной части груза. Как думаешь, в ней будут меха? Судя по тому, какая охрана у этого корабля, там точно будет что-то ценное, и его будет довольно мало. Поэтому мне и нужен ты.
— А кто на меня постоянно шипел, что я только под ногами путаюсь? — Я ухмыльнулся. И правда: если брат хочет от меня помощи, пускай покажет, в чем моя выгода. — Я даже за себя постоять нормально не могу. Какой от меня толк?
— У тебя есть кое-что очень важное для этого дела. Ум. Я уже думал сам над тем, как нам провернуть все это с наименьшими потерями, и пришел к выводу, что нужна хитрость. С ней все может получиться. Да и две головы, как говорится, лучше.
— Кстати, а что мы будем делать с мехами? Думаю, там их прилично будет. Завернемся в них и пойдем народ пугать?..
— Вот будут они у нас в руках, тогда и подумаем. Слушай… Если дело тебя не заинтересовало, то, быть может, заинтересуют мои кулаки? — Явная угроза в мою сторону. На такое брат шел только в исключительных случаях. Видимо, я действительно был нужен ему.
Я вздохнул.
— Ну хорошо… — В конце концов, необычные задачки любого рода всегда были моей слабостью. Они… как вызов, брошенный мне, и я обязательно должен найти идеальное решение, а иначе перестану уважать себя. Что ж, брат, на этот раз ты меня подловил. — Давай сюда бумажки, я изучу и подумаю, что можно сделать.
— Отлично, я знал, что ты согласишься! — Самар просиял. — Наконец-то ты мне поможешь, а то сидишь на шее да и только.
Я скривился. Да, я не часто участвовал в нашей «работе», но в это время я занимался другими, не менее полезными делами. Правда, полезными только мне. Брат не одобрял чтение и растрату моего времени на никому, с его точки зрения, не нужное дело. «Кто не работает, тот не ест» — уже много десятков раз после этой фразы я оставался без еды. С одной стороны, он был, конечно, прав — в его глазах я выглядел эгоистом. Но с другой… Он знал, что я хорош в плане продумывания дел заранее, и иногда я мог откреститься от его нападок словами о совершенствовании своего умения.
Нормальный человек в той моей ситуации вел бы себя не так, это правда. Люди, они всегда такие: цепляются за заработок до последнего момента, даже если он унизителен или мал.
Но я не нормальный. И, уж тем более, не человек. Хотя, есть нам, все же, всегда хотелось — прямо как им.
Уже тогда я понял, что мы с братом «другие». Может быть, для описания нашей сущности и было какое-то иное название, но я пока что буду называть себя так.
Внешне — вроде бы люди. Такие же руки, ноги, голова, да и все тело в целом. Или все же нет? И, если включить наблюдательность, можно найти довольно много отличий.
Во-первых, люди рождаются. А мы? Честно сказать, как мы размножаемся, я тогда не знал. Первое воспоминание из детства — это уже то, как мы жили во дворце у Казани в качестве прислуги. Были ли у нас родители, кто они, если были, где они — ничего этого я не знал тогда, и не знаю до сих пор. В то время у меня был только один близкий человек — брат Саша. Но почему мы братья, и как это объяснить, я не понимал. Да и он тоже. Вообще, мы всегда были такими: сами по себе, но сами за себя. Не сказал бы, что мне нравилось то положение… Но оно хотя бы было стабильным. Да и Казани я нравился, он даже взялся было меня обучать разным наукам и языкам.