— Может, это прозвучит немного странно, — Белгород тянул, будто бы всё ещё обдумывая, что ответить на этот вопрос, — но мне нужно было побыть одному, почувствовать волю, наверное. — Орлу показалось, что он что-то не договаривает, но больше никто не обратил на это внимания. — К тому же, я знал, что ты воюешь за Московию, и обязательно предложишь мне занять место рядом с тобой. Но я не был готов снова служить кому-то, да и, честно сказать, воевать мне не очень хотелось.
— Ну, теперь-то у тебя есть повод, чтобы присоединиться к нам? — Подмигнул собеседнику Курск. — Нас много, мы довольно хорошо вооружены. Ладно там раньше, я был один, и поэтому Бахчисарай меня побеждал, но теперь, когда у меня есть помощь, мы просто обязаны показать этому наглецу его место!
— Я подумаю. — Белгород обвёл взглядом присутствующих. — Кстати, познакомишь меня со всеми?
— Конечно. — Улыбнувшись, Курск поочерёдно представил всех брату. -…А это Орёл, он наш талисман. — Глава беззлобно усмехнулся, даже не заметив, как помрачнел сам Ваня. Его снова назвали этим обидным прозвищем, данным ему Вадимом. И это-то после всех упорных его тренировок! А ведь ему казалось, что он стал чуть более важен, чем полгода назад! Он ведь уже не простой ненужный довесок, а почти самостоятельный воин! Вот только ни в одном бою он ещё не участвовал… Но ведь всё впереди, и Орёл собирался показать всем, чему научился у Курска. Но пока что выходило, что все усилия напрасны, и он для них так навсегда и останется красивым и бесполезным талисманом?
Ну уж нет!
— Рад знакомству. Но вернёмся к делу. Знаете, что… — Белгород замолчал, словно боясь произнести что-то вслух. — Я давно наблюдаю за Крымом и мне кажется, что он не самое обычное олицетворение… И я думаю, что действовать нужно не кнутом, а пряником…
Все молчали, не понимая, что имеет в виду их гость.
— О чём ты? — Переспросил озадаченный Курск.
— Я просто подумал… А что, если с Крымом просто… Поговорить?
На секунду Орлу показалось, что в словах Белгорода есть доля правды, ведь он сам тоже предпочитал мирно решать всякие споры. Однако, он уже довольно много знал об их общем враге по рассказам Курска, и потому не питал напрасных надежд. Ваня не высказал своих сомнений вслух, хоть и, как он позже убедился, их разделяли и остальные члены отряда.
— А что, хорошая идея! — Первым нашёлся Воронеж и, гаденько улыбаясь, продолжил. — Вот ты и будешь с ним разговаривать! А мы в сторонке посмотрим, как у тебя это получится.
Белгород не ответил. Поняв насмешку, он лишь злобно зыркнул в сторону оппонента. Елец вздохнул. Когда в дело вмешивался его брат, обстановка сразу становилась мерзко-весёлой.
— Белг, пойми, — вторил Воронежу Курск, — Бахчисарай — не тот, с кем можно как-либо договориться. Вон, Москва, столько лет пытается усадить Крыма за стол переговоров, но всё тщетно. А знаешь, почему? — Заметив отстранённость собеседника, попытался снова привлечь его внимание Курск. — Потому что он этим живёт. Он не знает другого способа заработать, кроме как грабежом, уводом полона и продажей его в рабство.
— Но ведь он тоже олицетворение! — Снова включился в разговор гость. — Он тоже живой, и должен понимать, что чувствуют те, кто стал его рабами! Разве не так?
— Нет, Белг. — С сожалением констатировал Курск. — Он — чудовище, от которого Москва поручил нам защищать границы его царства. И мы сделаем это или же положим свои жизни!
Орёл сглотнул. Он не был готов умирать в самой своей юности, но понимал, что их глава говорит правду.
— Кроме того, ты можешь рассказать, что о нём знаешь? Это могло бы помочь нам.
Попытавшись отвлечься от неприятной темы общего разговора на собственные мысли, Орёл снова начал всё больше и больше накручивать себя.
Талисман. Курск давно уже не называл его этим словом, но теперь, когда появился Белгород, всё изменилось в одночасье. Без сомнения, он и был парой Курска раньше, иначе бы тот не был так рад его приезду.
Орёл не понимал, что с ним: откуда такие собственнические мысли, почему ему внезапно так плохо, что хочется наложить на себя руки. Почему, почему, чёрт возьми, он вдруг снова почувствовал себя таким ненужным?!
Не выдержав, Ваня вскочил с места и, не обращая ни на кого внимания бросился прочь из комнаты, в которой окончательно разрушились его надежды.
Среди оставшихся снова повисла тишина.
— И чего это он?.. — Нарушил её Вадим. Он, как и почти все, не понял, что именно произошло.
— Курь, верни его. — Впервые подал голос Морша, уже давно закончивший своё дело и на протяжении всего разговора внимательно слушавший его.
— Почему я?
Стремясь понять, что замышляет Антон, Курск недоумевающе посмотрел на него. Белгород нахмурился, тоже ничего не понимая. Одновременно к главе повернулся и Валерий, а уже в следующий миг он произнёс:
— Потому что ты главный. — Глаза Морши округлились. Он и не ожидал, что Елец поддержит его хоть в чём-то.
Курск всё ещё ничего не понимал. И когда эти двое успели сговориться? Сам он разрывался между тем, чтобы остаться с вновь обретённым Белгородом, и тем, чтобы броситься вслед за Орлом. Но, раз ему прямо намекали, что нужно сделать, значит в этом была необходимость. Ещё раз взглянув на почему-то слабо улыбавшихся Антона и Валерия, он всё же встал и направился к двери.
— Не считайте меня дураком, — вернулся к своей теме Белгород, — то, что он очень опасен, я прекрасно знаю, но вдруг мы сможем увлечь его в разговор? — Сделал он последнюю попытку убедить оставшихся. — У него должно быть то, на что можно надавить, чтобы вызвать сострадание. Не может же он быть полностью бесчувственным! — Он цокнул языком. — Не верю!
— Ребят, ну вы что, — снова привлёк внимание всех Воронеж, — не видите: рыбка сама хочет попасться на крючок. Так что давайте отдадим его ему, пусть поговорит. Может быть и сможет повлиять на Крыма до того, как будет продан в гарем какого-нибудь восточного султана. — Съёрничал Вадим. — Эй, Белг, хочешь снова стать рабом? Понравилось у Глинска-то? Небось, и саблю его оттого же хранишь до сих пор…
Это было уже слишком. В мгновение ока Белгород поднялся и, оказавшись рядом с сидящим Воронежем, уже было замахнулся, собравшись врезать ему по щеке, как вдруг чья-то рука остановила его, перехватив удар.
— Зачем, Елец?! — Кипятился вновь прибывший. — Он просто не думает, что несёт! Этому идиоту сам Бог велел преподать урок хорошего поведения. А таких, как он, я учу обычно только кулаками, ибо другое не помогает. — Вырывался из хватки Валеры Белгород. — Пусти уже, дайте мне его, я ему всыплю!
На улице уже было темно и, хоть Орёл и уже давно знал крепость Чугуева как свои пять пальцев, отходить далеко от их дома он всё же побоялся. В свете же, падавшем из открытых окон первого этажа, было и уютно, и нестрашно, и, прислонившись спиной к стене дома, Ваня вернулся к раздумьям. Чувствовал он себя так плохо, что не хотелось даже жить, но, вместе с тем он понимал, что смелости сделать что-то с собой у него точно не хватит. Да и разве олицетворения могут просто так взять и убить себя?..
Все эти горькие и мрачные мысли заняли его голову настолько, что он даже не заметил, как немного поодаль от него, в тени, появился Курск.
— Эй, талисман, — начал он как-то особенно нежно и даже немного виновато, — ты чего?
Орёл не знал, что ответить, и потому молчал. Ему было немного стыдно за своё поведение, но исправить уже ничего было нельзя.
— Что случилось? — Курск сделал несколько шагов к Ване, и теперь он был в тени только наполовину. — Ты же таким резким никогда не был…
— Я… Я… — Орёл не знал, как справиться с нахлынувшими эмоциями, и потому чуть не плакал.
— Расскажи мне. Ты же сам говорил: иногда нужно делиться с другими своими проблемами.
Несколько минут Ваня не решался ничего сказать в ответ, но потом пересилил себя:
— Почему я такой ненужный?
— Что? В смысле?
— Почему я для всех снова «талисман», будто бы ничего не умею?! — Голос парня дрожал. — Я честно старался научиться, я хотел стать лучше… А в итоге что? А в итоге всё такой же бесполезный придаток, да? — Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями. — И зачем только Москва отдал меня тебе, я же ни на что не способен! Даже когда всей душой хочу помочь, быть наравне со всеми!
— Вань, это не так… — Теперь уже Курск не находил подходивших к ситуации слов. — Я вовсе не считаю тебя лишним… Я и талисманом назвал в шутку, мне показалось это милым…
— Это обидно, очень обидно. Я чувствую себя ещё более никчёмным, даже ужасным, слыша это слово в свою сторону…
— И я назвал тебя так всего несколько раз… — Вздохнув, Курск подошел к Ване ещё ближе. — Ну, хочешь, я не буду больше? И других попрошу…
— Не надо. — От волнения ладони Орла вспотели, и он не знал, куда их деть. — Я должен знать своё место, чтобы не пытаться прыгать выше головы…
— Я не хотел…
— Да и это всё равно не решит проблему полностью…
Курск стоял уже рядом с ним, он опёрся спиной на ту же стену, что и Ваня, и оттого последнему было ещё сложнее сказать то, что произнести хотел уже давно. Но решимость его уже превысила страх, а слова срывались с языка сами. Потому что тяжело было держать в себе, потому что надо было кому-то выговориться. Выговориться. Как когда-то самому Курску.
— Есть что-то ещё? — Даже тише, чем в полголоса, спросил севрюк.
— Есть. Белгород. — Ване вдруг захотелось посмотреть на Курска, встретиться с ним взглядом, но он не смог. — Он не кажется тебе странным? Ты не заметил, как он вздрогнул, когда ты спросил про Глинска? И сабля его эта… Как думаешь, он сам убил своего хозяина?.. — Орёл решился выразить ещё одну мучившую его мысль. — Он ведь даже появился из ниоткуда! А вдруг он разведчик и собирается сдать нас врагу? Я, конечно, новичок, но даже я вижу, что не всё здесь чисто!
— Он не такой, поверь мне. Белгород на самом деле очень добрый. И он не предатель. — Твёрдо ответил Курск. — Он на нашей стороне, готов помогать, а тебе просто нужно будет узнать его получше, и всё встанет на свои места. Я уверен, что всему перечисленному есть объяснения. Но ты прав, это всё довольно странно, и я сам потом его спрошу об этом. Сейчас для меня главное, что он жив… — Закончил севрюк поднятую тему.
— Лучше бы он умер. — Страшась собственного голоса, тихо произнёс Орёл следом.
— Ч-что? — Курск был поражён, он явно не ожидал таких слов.
— Ты ведь любишь его, да? — Продолжал говорить Ваня. — Он был твоей первой любовью, я прав? Ничего не говори, я вижу, как у вас всё серьёзно, ты ведь так рад его приезду… Когда-то ты сказал, что он очень похож на меня, и я принял это как похвалу, хотя мне и стало немного обидно… Знаешь… Я понимаю, что не могу требовать от тебя ничего, но мне так больно видеть тебя рядом с ним…
Не сумев справиться с любопытством, Ваня всё же перевёл взгляд на Курска. Тот смотрел на него, будто заворожённый, будто только сейчас севрюк и впрямь осознал то, кем был всё это время в глазах ученика.
Поняв, какую ошибку совершил, Орёл резко отвернулся, смутившись ещё сильнее. Теперь Курск знал всё о его чувствах к нему, а значит всё пропало. Никакого доверия между ними теперь уже быть не могло…
— Вот, значит, в чём дело… — Медленно и как-то неуверенно протянул севрюк. — Да, я люблю Белгорода. Но только по-семейному, ведь он… мой брат. Извини, надо было раньше сказать. Просто мне казалось, что я это тебе говорил, но, видимо, нет… — Как-то совсем тихо добавил он.
До этой фразы Орлу казалось, что все его мучения уже позади, и он уже полностью открылся учителю, как вдруг один только этот факт перевернул всё с ног на голову. Он болезненно застонал, понимая, что надумал, а, тем более, сказал много лишнего.
«Теперь, — думал он, — уже точно всё потеряно. Как я в глаза-то буду ему смотреть, я ведь пожелал смерти его брату, о котором он так волновался?! Как же я ничтожен…»
В реальность его вернула тёплая рука, коснувшаяся его волос. Не понимая, что происходит, Ваня снова поднял взгляд на Курска. Тот улыбался. По-доброму. Не злился, не упрекал. Так, как улыбалась ему мама полгода назад, отпуская на службу.
— Т-ты что, не сердишься?.. — С трудом проговорил он.
— Нет. — Севрюк всё также улыбался, а затем наклонился поближе к Орлу. — Ты просто запутавшийся подросток, которому надо было помочь. — И после небольшой паузы добавил. — Но, знаешь, если твои чувства не будут мешать делу, то всё нормально.
Наверное, в этот момент Ваня был смущён как никогда в жизни. Не столько от слов Курска, сколько от того, что лицо учителя находилось как-то очень близко к его лицу. И оно… Притягивало.
— Если я не талисман, — прошептал Ваня, — то… Кто? Кто я вообще такой среди вас? Всего лишь глупый, несуразный и претендующий неизвестно на что подросток рядом с Курском. И в его тени. Не более.
— Рядом с Глебом.
— Что? — Не понял по началу Ваня.
— Меня зовут Глеб.
После этих слов Ваня уже мало что соображал. Глеб. Его зовут Глеб. Орёл уже и не ожидал узнать имя Курска когда-то, но теперь он то и дело пробовал его на вкус, постоянно проговаривая про себя. Оно вертелось на языке, и потому Ваня даже повторил его вслух.
Обратил внимание на самого Курска он лишь тогда, когда тот, нагнувшись, уже почти вплотную приблизил своё лицо к его. Необычайная лёгкость и радость наполнили Ваню изнутри — он уже и не думал, что это когда-то случится, и даже перестал мечтать. Но его Курск, то есть Глеб, был реальным и таким близким, что Орлу и самому не верилось в то, что всё это происходило на самом деле…
И вот, когда их губы уже были готовы соприкоснуться, всё и закончилось, так и не успев начаться: к слышимой уже давно из дома ругани, на которой ранее ни Ваня, ни Глеб не заостряли своё внимание, добавился ещё и звук битой посуды.
Будто очнувшись, учитель и ученик бросились в дом. В том, что Воронеж всё-таки вывел Белгорода из себя, не было никаких сомнений.
После этого разговора Орлу стало легче. Для него прояснилось многое: и кто такой на самом деле Белгород, и что Курск уже не считает его бесполезным и даже, более того, не рассердился, узнав о том, что чувствует Орёл на самом деле. У парня будто камень с души свалился. Нет, правда, он даже как-то повеселел и снова стал радоваться жизни. И даже известие о приближении Крыма не тяготило его так, как остальных, ведь Ваня знал, что Глеб не даст его в обиду. Отныне не только потому, что его к нему просто приписали.
Белгорода и Воронежа, всё же, успокоили. И, хоть Вадим и позже продолжил доставать брата Курска, а тот снова и снова попадался на эту удочку, это уже не доходило до рукоприкладства. Кроме, конечно, одного раза, когда Белгород даже хотел покинуть команду из-за очередной ссоры. Благо, что Курск, Елец и Морша всё же нашли правильные слова и убедили его остаться с ними, ведь его сведения о передвижении татарских войск были очень важны для будущей битвы. Да и самого Белгорода Курск уже никуда не хотел от себя отпускать — он уже один раз терял его, и повторять это не собирался. Орёл уже не ревновал, но они с Белгородом всё равно почему-то невзлюбили друг друга, пусть даже открыто это и не показывали.
После тех посиделок Курск всю ночь не смыкал глаз и на утро озвучил всем свой план. По нему Орёл, как самый слабый из всех, назначался гонцом, который должен будет передать весть о наступлении Крыма в Москву. Сам же Глеб с остальными останется в Чугуеве и примет удар Бахчисарая на себя. Ваню не устраивал это план, ведь он хотел биться с Крымом бок о бок с друзьями и наконец-то показать всем, что талисман тоже кое-что да может, но Курск был непреклонен. Его точку зрения поддержали Елец и Морша, и Орлу всё-таки пришлось послушаться.
В тот же день он сделал ещё одну запись в своём дневнике, и вскоре после неё выехал по направлению к столице. Это было его первое ответственное задание в условиях настоящей опасности, и Ваня горел желанием сделать всё идеально.