После проведённой экзекуции на столе у Семена Степановича сиротливо лежали четыре письма. Он недоумевал: как из такого вороха писем отобраны лишь четыре. "Ладно, - успокоил он себя, - конкурс продолжается и, бог даст, будет продолжаться вечно. А значит, рано или поздно, что-нибудь достойное проклюнется. А как иначе? Количество в качество должно же, в конце концов, перейти, согласно велеречиво провозглашённым теориям мудрых мужей. Но поставку макулатуры на пункт приёма надо организовать уже сейчас, чтоб неудачу гасила". Разумная мысль о неучтённой никем материальной страховке, в виде бесконечно прибывающих писем, подняла настроение, и Семен Степанович уселся поудобнее в кресло, предчувствуя трепетное прикосновение к многообещающим находкам.
В письме претендента на приз конкурса предлагалось изготовить полумаски нижней части лица с улыбкой. Изделие должно было крепиться к палочке для удобства применения. Использоваться такое изобретение должно было в случае плохого настроения у граждан в общении друг с другом, и особенно с чиновниками. Служащим различных учреждений иметь и применять такие полумаски с улыбкой при обращении граждан надлежало в обязательном порядке. Это, наряду с повышением жизненного тонуса у трудящихся при применении таких "улыбок" в быту и на работе, должно было повысить производительность труда, личностное удовлетворение жизнью и создать условия для успешного развития личности и государства. Кроме того, упоминалась и прямая прибыль бюджету от производства таких изделий. В конце письма приводился текст детской песенки со словами: "От улыбки станет всем теплей - и слону и даже маленькой улитке..."
Начальник службы скомкал письмо и швырнул в мусорное ведро, но немного подумав, достал его, разгладил... и бросил снова.
Многоликие мысли вертелись в голове у Семена Степановича после прочитанного, но ни одной из них не удалось задержаться, чтоб порадовать хозяина.
Следующий претендент в письме рекомендовал продлить туристический сезон в городе с помощью маленьких хитростей. Предлагалось осенью красить на аллеях города и в парках желтеющую траву в зелёный цвет, а также листья на деревьях. Изобретатель на этом не остановился и уверял в успехе и огромной пользе городу и его гостям, заменив опавшие осенью листья искусственными, изготовленными из целлофана, покрашенными, опять-таки, в зелёный цвет и приклеенными на место отторгнутых природой.
В этой идее господин Шалый учуял нечто знакомое, но давно забытое. Он внимательно посмотрел на подпись конкурсанта, где к фамилии было приписано мелким почерком: "Бывший младший сержант". "Ах, да", - воссоздал предысторию данного "открытия" Семен Степанович, вспомнив, что в армии раньше всегда красили траву в зелёный цвет солдаты первогодки к прибытию высокого начальства.
Он со злостью скомкал и второе письмо, но... прежде чем швырнуть его следом в мусорное ведро, достал оттуда предыдущее, расправил, и окончательно водрузил его на край стола.
После проделанной работы, начальник службы по связям с общественностью тяжело вздохнул, промокнул выступивший на лбу пот ладошкой и, решив, что на сегодня хватит негативных замысловатостей, отложил ознакомление с оставшимися двумя письмами до подходящего настроения.
* * *
Комментатор в телевизоре рассказывал о хороших и плохих новостях.
На столе стояла свежая бутылка водки, едва успевшая поступить с завода в магазин, как тут же ей пришлось перебраться в квартиру к Егору Зефирову, где предстояло завершить свой жизненный путь, предварительно оказавшись в компании с Мариком Сечиным.
Был вечер пятницы и всё складывалось замечательно. И дальше было бы ещё лучше, если бы диктор телевизионной программы не начал рассказывать о том, как у буйных соседей шахтёры, рыбаки и металлурги объединились в едином порыве к лучшему будущему и, образовав армию, начали бить своих, чудным образом выполняя те команды и пожелания, о которых говорят наши политики и военные.
- Мой проект в продолжении... - невольно бросил Зефир после выпитой рюмки.
- Что ты заладил: "Мой-мой". Сказано же тебе - случайное совпадение и не более того.
- Чокаемся и водку пьём тоже за случайное совпадение? - съязвил Зефир. - Или же за твоё случайное повышение по службе? Повышение вышло в эти дни многим, не только тебе. Так за что пьём? - не унимался Егор.
- За всё хорошее и счастливое стечение обстоятельств, - снова налил в рюмки водку и провозгласил Марик очередное пожелание. С полным ртом еды он бубнил обрывки фраз, смысл которых сложно было понять не посвященному человеку. - Всё прошло, как по нотам... Большой человек, а свалил по первому звонку... Наши люди позаботились... На территории начался такой бардак... Что значит, умный человек проект разрабатывал (Марик смеялся, давясь пищей, многозначительно поглядывая на друга)... Всё что угодно можно вывезти... И территорию прибрать - сама в руки просится...
Не должен он был этого говорить, но как-то само выскочило, хоть и разорванными кусками. Эх, водка. Вечно такого натворит, что никакого оправдания не найти.
Егор посмеивался за компанию, но как-то грустно. Сечин глотнул из чашечки остывший кофе, и с той же улыбкой укорил друга, что он на шутки, как-то не шутейно реагирует. Зефиров посмотрел на товарища, и ответил, что ему в голову пришла тоже смешная штука, от которой смех немного исказился.
- Поделись с товарищем своей штукой, не таись, и тебе станет легче, - ехидничал Марик, не желая расставаться с хорошим настроением.
- Я подумал, что может предпринять в ответ противная сторона...
- И что же? - встрепенулся Сечин, прогнав улыбку с лица.
- Обратиться в международные суды по всем пунктам претензий. Материала для выигрыша исков в суде по всем статьям должно быть предостаточно. Надо только грамотно ним распорядиться.
Марик подавился огурцом, но сквозь кашель все же пробилось:
- Это какое-то недоразумение, просто чушь. Такого не может быть, потому что не может быть никогда... - Но немного подумав, уже без энтузиазма добавил: - Если нас заставят погашать ущерб - это конец. Этого никак нельзя допустить. Что ж ты раньше об этом не сказал, а ещё проектировщик, мать твою... Как не учесть последствия?
- Проект был разработан согласно поставленной задаче. О расчёте последствий нигде не упоминалось, если помнишь...
- И что теперь делать?
- Во-первых, не паниковать - не всё так просто, как я рассказываю: путь долгий. А во-вторых, скупить всех международных адвокатов высшего класса и пусть отбиваются. У них много чего в рукаве запрятано.
- Ты в своём уме? Это же какие деньжища надо выложить?! - Марк Арнольдович заметно протрезвел.
- В случае проигрыша в судах сумма возмещения будет куда громаднее. Выход один - платить адвокатам сколько потребуют. И знай, Марик, когда ты сам платишь - это одна сумма, а когда тебя вынуждают платить - это намного хуже и дороже выходит.
- Боже ж ты мой! Вот это пасьянс лёг... - Сечин снова принялся за водку, так как появился повод с ней жестоко разделаться.
- Ты же уверял, что их президент под вашим влиянием находится - мчс-ников, - Зефир не упустил возможности поддеть школьного товарища, - вот пусть и подаёт такие иски, чтоб они не очень... Так, для виду... И адвокатов возьмёт таких, чтоб не очень... Признаться, поражает, почему до сих пор противной стороной (а она ещё и какая противная...) не поданы иски во всевозможные международные суды и не отсужена явно незаконным путём полученная выгода. Ах, да - агенты влияния...
- Да его хрен поймёшь, что в голове застряло, - о ком шла речь Сечин лишний раз не стал упоминать. - То, как по нотам выполняет... а то, как понесёт - не знаешь, что и думать - полная бестолковщина, а ведь умный гад. Но каким-то странным соображением... Женщин так водит в менопаузу...
- Но лучше такой, чем, если ему на смену новый придёт: разумный патриот страны и ещё с моралью вдобавок, не изуродованной торговыми отношениями, - как-то безразлично промолвил Зефир.
- Избавь господь от такого. Тогда нам точно хана, - у Марика окончательно испортилось настроение.
Но тут друг пришёл на помощь:
- Чего ты себе голову забиваешь всякой дрянью? Ты, что ли, заварил эту кашу? Кто заварил - тот пусть и разгребает. А наше дело по пятницам водкой полакомиться и порадоваться жизни скоротечной, - что мы и делаем. Наливай!
После такой поддержки жизнь действительно стала веселей, и голову уже не донимали печали возможных ошибок.
* * *
- Вот, господин президент, всё, что можно, тут изобразили... не без скандала, склок... Подняли всё на поверхность, - подрагивающим голосом начальник департамента социальной политики Ракушкин Кирилл Мефодьевич пытался выдать предисловие к проделанной его учреждением работе.
Президент стоял посреди кабинета и созерцал картину на стене. Он протянул руку к папке с материалами, но пальцы Кирилла Мефодьевича не разжимались, и ноша отказывалась переходить в другие руки.
- Простите, заклинило. Здесь всё, - бормотал начальник департамента, - и национальная идея, и план, как нам всплыть, чтобы не потонуть... То есть, потонуть, что бы всплыть...
- Кирилл Метрофанович, вы что за вздор несёте? - президент предстал непреступной скалой готовой раздавить неугодного. - Случайно сивухи не храпнули для смелости перед тем, как войти?
- Ни-ни! С сивухой мы давно не друзья. Коньячок, разве что... изредка.
Президент, воспользовавшись отвлечённым разговором, выдернул папку из рук начальника департамента и, открыв на ходу, направился к креслу за столом.
- Я не хотел, она сама... Все силы бросили... Со дна всё подняли... потому, может, ил засосался? Мы живо исправим, если что... - бросал Ракушкин ненужные оправдания.
Президент перед тем, как погрузиться в изучение материала, поднял глаза на начальника департамента, и тот, как загипнотизированный мгновенно умолк.
Роились мысли, пугало ожидание, время тянулось к вечности.
Кирилл Мефодьевич не смел пошевелиться. Его взгляд блуждал по кабинету в поисках спасительного чуда. Стены кабинета были увешаны картинами именитых художников. Это Ракушкин точно знал, только фамилии их не помнил. Они привлекла его внимание своей неотразимой притягательностью. Всмотревшись, он никак не мог понять, как ухо может быть таким большим и прилепленным к пояснице, а ластообразные кривые ноги расти из головы. И глаз... Вспомнилась армейская жизнь и взводный сержант, обещающий всем натянуть глаз на задницу. И вот свершилось. Великий художник сотворил то, что обещал некогда сержант. Интересно, как он выведал о намерении сержанта, проживая за многие сотни и даже тысячи километров?
Ракушкин опустил взгляд и наскочил взором на президента, изучающего труды, выданные подконтрольным ему департаментом. Вид у господина Потрошенко был недобрый, даже можно сказать, не хороший вид, злой.
Кирилл Мефодьевич тут же, с испугу, вернул взгляд к картинам и попал на воина, нанизывающего огромную змею на своё копьё. "Похоже, гидра", - подумалось начальнику департамента, и жалостное чувство к поражённому пресмыкающемуся окатило волной, напомнив себя в нынешнем положении. Он даже почувствовал, как копьё входит в тело... но резкий хлопок вернул его к реальности. Это президент, ознакомившись с документацией, хлопнул папкой об стол.
Взгляды их пересеклись. До сих пор Кирилл Мефодьевич не понимал, как взгляд Медузы Горгоны мог испепелить человека. Но теперь понял.
- И этот вздор вы посмели принести президенту?! Да, есть интересные моменты, но всё остальное!.. - президент кипел, как чайник и всё шло к тому, что у него вот-вот пойдёт пар из ушей. - И это, я понимаю, работа лучших умов департамента? Представляю, что бы наворотили худшие.
- Совершенно с вами согласен. Я точно так же отреагировал, - Кирилл Мефодьевич понял, что молчание в такой момент смерти подобно. - Кое-кто уже за это поплатился, - соврал начальник департамента. - Но после прочёл ещё пять раз, - снова пришлось обмануть президента, - углубился, так сказать, и подумал: почему бы не узнать мнение президента. И вот, как вариант...
Президент несколько остыл.
- ...Дал жене ознакомиться, - ни с того, ни с сего, совершенно не к месту добавил Кирилл Мефодьевич, - ей понравилось, одобрила, - но это уже вообще не понятно было из какой оперы и куда понесло начальника департамента. Он испугался не на шутку, слова выскакивали сами бесконтрольно, как будто бы хотели отомстить за что-то.
У президента округлились глаза:
- Ладно, - тяжело произнёс он, - направлю специалистам для окончательного заключения. Пока идите, решение вам сообщат. Но мой вам совет...
Кирилл Мефодьевич так и не дождался совета, потому как президент его не озвучил. И эта неопределённость преследовала его все последующие дни, а после и недели, переходящие в месяцы.
* * *
Письма на конкурс по благоустройству города продолжали прибывать, словно стаи перелётных птиц возвращающихся после зимовки. Семен Степанович Шалый, видя такой неиссякаемый ресурс употребления бумаги, привлёк к делу своего племянника Виталия - не по годам шустрого юношу, и организовал машину для доставки макулатуры в пункт приёма.
Вырученные деньги договорились делить, как две части к одной. Смышлёный Виталик никак не мог понять, кому должна была достаться одна часть, и что это за часть, как Семён Степанович ему не объяснял и не талдычил одно и то же понятие с разных сторон. В конце концов, он не выдержал и в ярости крикнул: "Черт с тобой! Делим прибыль пятьдесят на пятьдесят - так понятно? Вот бог родственничками наградил". После оброненного уточнения вопросов не возникло.
Родственник настолько быстро освоился с нехитрым делом превращения бумажной макулатуры в живые деньги, что уже через неделю служащие департамента стали жаловаться на молодого человека, нагло врывающегося в комнаты и норовившего сгрести со шкафов производственную литературу, копии разработанных проектов и прочую важную документацию. Ему удалось очистить от бумажной продукции несколько шкафов, прежде чем работники организовали охрану полезной документации от нашествия агрессивного коммерсанта. Виталик обиделся на противников и уже хотел жаловаться дяде, как стал случайным свидетелем разговора двух сотрудниц, в котором прозвучало слово "архив" и фраза о стеллажах с "макулатурой", в которых можно блуждать день и не найти нужных бумаг.
Эта новая для него информация так возбудила юношу, что он не спал ночь, а занимался подсчетом перспективы совокупления изъятой и сданной макулатуры, вырученных денег и затраченного времени.
Наутро Виталик, даже не выпив чая, направился в департамент. Слово "архив" манило золотыми лучами славы и золотым блеском, скрытым пылью годов. Он ругал свою сообразительность за то, что она не подсказала ему место, куда стекается вся бумажная документация огромного учреждения годами, десятилетиями, а если капнуть поглубже, то не исключено, что и столетиями.
Зайдя в департамент, он тут же направился в архив, нахождение которого ему любезно указали служащие. Тишина кабинета, в который он попал, располагала к комфортному перемещению бумаг и капиталов, как ему подсказала наивная молодость, которой вечно мешает заскорузлая древность учености на пути.
Осмотревшись, он подошёл к работнице архива и вкрадчивым голосом спросил, как пройти к стеллажам с макулату... простите, документацией.
- Какая документация интересует? Наименование, шифр из системного каталога вам известен? Разрешение на пользование у вас есть? - очень любезно спросила сотрудница.
- Да у вас тут, я смотрю, бюрократия расплодилась и мхом поросла, - сдерживая внутреннюю ярость, крепясь из последних сил, ответил тоже вежливо Виталик. - Я здесь по поручению начальника службы Шалого Семена Степановича по важному делу, и можно сказать, даже немножко секретному.