– Куда?
– Террористов ловить, – объявил Спецназ и, незаметно подмигнув Лежебоке, заверил: – Они сытные.
– Террористы – это навроде индюков?
Обжора на секунду отрывается от разгрызания кости и поднимает взгляд на Спецназа.
– Нет, это люди… В смысле, нелюди. Но по виду и на вкус, полагаю, такие же. А с учётом того, что их забугорные спецслужбы подкармливают, то и вообще…
Обжора, оставив вдруг кость, вскочила и возмущённо вытаращила глаза.
– Вы что?! Да за это же… Забыла, как это называется.
– Каннибальство, – подсказала Лежебока. – Да. Кхе! Всю диаспору бездомных изведут.
Лежебока потягивается и укладывается поудобней, на бочок.
– Во-первых, каннибальство, – решил поправить Спецназ, – это когда люди – людей, а во-вторых, террористов и вообще-то принято уничтожать при задержании. И уничтожают. Но, правда, не поедают.
– А у людей всё не как у зверей, – скривилась Обжора. – Убьют, а потом закопают. И зачем убивать было?
И она вновь принялась за кость.
– Если не обезвредить террористов, то погибнет масса людей, – вздохнул Спецназ. – Это смерть и куски мяса на всю округу.
Обжора отшвырнула в сторону остатки кости и подбежала к Спецназу.
– Куски мяса на всю округу?
– На всю. И сырое, и запечённое.
Обжора изумлена.
– То есть – как сроду не бывало?!
– Говорят же тебе, – лениво протянула Лежебока.
– Здорово! – вскричала Обжора.
– Что здорово? – нахмурился Спецназ.
– Я наемся, наемся навсегда, – мечтательно проговорила Обжора. – Если будет столько мяса, то, естественно, – навсегда. И больше не надо будет. И даже желания не будет.
Лежебока скептически усмехнулась.
– Желания не будет? Это ты загнула. Кхе! Так не бывает.
– Потому что столько много никто не ел. А если съесть, то – будет.
– А удовольствие от еды? Ведь когда с хрящиком… – почти что промурлыкала Лежебока своим сипловатым голосом.
– А удовольствие останется навсегда. Когда на всю округу и сырое, и запечённое, и косточки, и потрошки… Да о чём мы говорим – не бывает же! – вдруг перебила саму себя Обжора и принялась искать недоеденную кость.
– Погибнут не только люди, – покачал головой Спецназ. – Нас тоже на куски порвёт.
Обжора замирает и оборачивается. На морде её – выражение высшей степени изумления.
– Всех? Но кто-то же должен будет… Имею в виду, что кто-то же мясо-то пособирает. А? Разве нет?
– А никто.
– Нет, кто-то останется, – не верит Обжора. – Я, чур, останусь! Да, я больше всех всегда хочу есть. И я наемся раз и навсегда. И удовольствие тоже – навсегда… Потому что будет очень сильным. Сильным и твёрдым. Как камень. Да, как камни, которые настолько твёрдые, что никуда не исчезают вовек.
Неожиданно, из ниоткуда практически, появляются Сплетница и Турист. Сплетница похожа на большеглазую блондинку болонских кровей, а Турист фигурой русская гончая, а на морду – пекинес нестриженый. Сплетница в жутком возбуждении.
– Что произошло? Что происходит? – вертится она, да так, что искры летят из её вытаращенных глаз. – Я же вижу! Что тут у вас? Ну! У меня уже было предынфарктное. Чего вы добиваетесь?
Вопрос о том, чего добиваются от неё окружающие, звучал в устах Сплетницы как прямое обвинение в покушении на её жизнь. Это просто недопустимо, это убийственно, когда кому-то что-то известно, а ей нет.
Спецназ посмотрел на Сплетницу и печально проговорил:
– Проверил твою информацию. Возможен взрыв станции.
– Похоже, скоро наедимся-таки! – торопится вставить Обжора.
– Ну-ну-ну! – дрожит от нетерпения Сплетница.
– Говорят же тебе, – начал сердиться Спецназ, – кто-то собирается взорвать станцию. И все погибнут. Все люди. Даже те, думаю, которых и с самой высокой трубы станции не видно. Ну и мы, естественно.
Обжора пожала плечами.
– И якобы некому будет кусочки подобрать. Но это врут, я тебе говорю.
– Уходить надо! – взволновался Турист и заоглядывался по сторонам. Затем добавил с досадой в голосе: – Ведь планировал же сегодня выдвинуться!
– Катастрофически теряю квалификацию. Так кто погибнет? – продолжает суетиться Сплетница.
– Сказано же – все! – нервничает Спецназ. – Кто-то в момент взрыва, а кто-то…
– Вот и я знала, что не все и сразу! – радостно перебила его Обжора. – И я подберу всё, что от всех останется!
Сплетница, сердито куснув Обжору, обернулась к Спецназу.
– По порядку, пожалуйста. Уже жалуются, что в предоставляемой мною информации нет системности, логики и ещё чёрт знает чего. Даже во лжи обвиняют. Хотя я всегда из первых рук, максимум – из третьих.
– Хочешь из первых – иди к Предателю. Недавно он от Ржавой Выставки… – Спецназ оборачивается к виднеющейся на вершине пригорка Эрвэпэдэ и видит приближающегося Предателя. – Кстати, лёгок на помине.
– Знаешь же, что отказался от интервью, – проворчала Сплетница.
Спецназ пожал плечами.
– Попробуй ещё раз. А потом уж придётся, видимо, самому мне…
Сплетница кинулась к Предателю.
– Ну-ну-ну!
Предатель бросил на неё злобный взгляд.
– Больше ничего не скажу. И это будет самое большое моё предательство. Что называется, всех и сразу.
Предатель опускается на травку и устраивается поудобней. Спецназ, Обжора и Турист подбегают к Сплетнице и Предателю и обступают Предателя со всех сторон.
– Уверен, что не скажешь? – угрожающе прорычал Спецназ.
Обжора решает давить на жалость.
– Я и не едала ещё досыта!
– Масса же маршрутов нереализованных! – вскрикивает Турист, и в голосе его слышится отчаяние.
Подошла и Лежебока.
– Но зачем же, камрад? – спросила она словно бы даже и с удивлением и дружески улыбнулась Предателю.
Предатель улыбнулся в ответ и не без грусти в голосе поведал:
– Устал от мелких подлостей. Это как рутинная домашняя работа. Крутишься, крутишься, а спроси про результат… А если всех и сразу – это как подвиг, который на века.
Сплетница с раздражением хватает Предателя зубами за бок.
– Какие века?! – кричит она сварливым голосом. – Если никого и нигде, то века отменяются!
– Чтоб умерла не насытившись… – Обжора подавлена. – Нет, так не бывает.
– А твой брат? – обернулась к ней Сплетница. – Он тоже вечно ныл, ныл, ныл, а потом под машину попал.
– Он не так, как я, хотел. Всегда – не так. А я – всегда. И если никто не угощает, то я, пожалуй, пойду.
Обжора отбежала в сторону и завертела головой, раздумывая, куда направиться.
Спецназ подступил к Предателю вплотную и толкнул его.
– Доложи, что именно ты видел?
– Я всё сказал.
– Ты видел взрывчатку или террористов?
– Я видел всё и всех! – с вызовом вскинул голову Предатель.
– Ты не можешь так с нами, – зарычала Лежебока, и шерсть на её загривке заметно приподнялась. – С нами и с людьми, около которых мы кормимся!
– Около которых кормимся? – вскочил на ноги Предатель. – Вы о тех, которые прогнали нас со станции и обрекли на вымирание? Да идите вы!
Предатель срывается с места, стремительно проносится по мосту и сворачивает влево. Вдоль реки, по восточному склону высящегося справа холма, он бежит к лесу.
– Догнать! – приказывает Спецназ и первым бросается в погоню. Сплетница, Турист, а также Обжора и Лежебока следуют его примеру.
Списки тех, кто должен умереть
Фашист, типичная дворняга, во внешности которого было что-то и от восточноевропейской овчарки, и даже, кто-то ему говорил, от лабрадора, ну, может, не вполне чистокровного, считал себя образцовым псом и этим очень гордился. Взять хотя бы нервную систему. Железная. Стальные, без всякого преувеличения, нервы. Он, столько всего переживший, а это и трагическая судьба единоутробных братьев, и ранняя смерть родителей, оставался оптимистом, верящим в свою звезду.
Ну, о вере в звезду – это так, красивое выражение, не свойственное, в общем-то, Фашисту. Он сам как-то подсчитал, что процентов на восемьдесят он циник, причём – стопроцентный. И только на сколько-то из оставшихся двадцати, не на все даже, – романтик. И романтик не в смысле «ахов» и «охов», а по части веры, опять же, в свою счастливую звезду и высокое предназначение.
Про звезду и предназначение, правда, не очень понятно было. Но об этом надо будет как-нибудь на досуге, желательно – на сытый желудок, поразмышлять поосновательней и формулировочки отшлифовать.
Когда Фашист пробегал лесную поляну с большим пнём посередине, навстречу ему выскочил заметно вспотевший Предатель.
– Стой! Что случилось? – спросил Предателя Фашист.
Предатель остановился и попробовал перевести дыхание.
– Они узнали.
– И?..
– Порвут, похоже, – выдохнул Предатель и тревожно оглянулся. Он близок к панике. Даже всегдашнее выражение отвращения на его морде заметно подразмылось.
Фашист самодовольно улыбнулся.
– Не порвут. Давай – вон туда.
Фашист и Предатель выбежали на середину поляны и остановились около пня.
– Обозлились чего-то, – с деланым недоумением на морде и словно бы оправдываясь произнёс спустя секунду Предатель, немного успокоившись.
– Спина к спине, – приказал Фашист. – Главное – страх не показать.
И вот уже выбежавшие на поляну Спецназ, Турист, Сплетница, Обжора и Лежебока окружают Фашиста и Предателя, прижавшихся хвостами к основанию пня.
– Фашист, этот подлец… – начал Спецназ.
Однако Фашист выслушивать его не намерен.
– Правильно, они все должны умереть.
– Кто – все? Списки уже составлены? – задёргалась Сплетница.
Фашист усмехнулся, окинул собак высокомерным взором, затем запрыгнул на пень.
– Составлены. Списки давно уже составлены, – с пафосом заявил он. – Я неоднократно говорил и повторяю: все эти таксы, бультерьеры, мастины и чаю-нечаю должны умереть. Выжить имеет право сильнейший, тот, кого природа приемлет.
– То есть, у кого аппетит? – уточнила Обжора.
– Думаю, тот, кто обществу полезен, – поправил её Спецназ.
– Да, кто обо всём и всегда. Я, значит, – предложила свою версию Сплетница.
– Им делают по десять прививок! – округляет глаза Фашист. – Да если мне десять прививок – я стану бессмертным. Даже ещё больше, чем люди. Люди бессмертны максимум до ста лет, а я был бы бессмертен до… Ну, до ста десяти по меньшей мере. Да я неделю не ел, размышляя о судьбах собачьей популяции, и ничего. Кстати, я проглотил бы чего-нибудь.
Фашист, заметно погрустнев, осмотрел слушателей, затем спрыгнул с пенька.
Обжора придвинулась к Фашисту.
– Будет взрыв, и нажрёмся. Если, как и я, уцелеешь.
Её слова услышал Спецназ.
– Никто не уцелеет! – с раздражением проговорил он.
– Можем уйти, а потом вернуться. У меня имеется несколько прекрасных маршрутов, – объявил Турист.
Предатель усмехнулся.
– Далеко не уйдёте. Да, взрыв очень скоро.
– Смотря как идти, – загорячился Турист. – До противоположной стороны экватора, я слышал, всего двадцать тысяч кэмэ.
Лежебока закатила глаза.
– Двадцать тысяч! Кхе-кхе! Километр-то много. Меньше намного, чем вокруг станции.
– Мать хромает! – вдруг раздался радостный вскрик Сплетницы. – С утра не хромала, а теперь хромает! Мать, почему хромаешь? Ну! Ну-ну!
И все обернулись к выбежавшей на поляну Матери. И увидели, что она и в самом деле заметно припадает на правую переднюю лапу.
Мать, добежав до сородичей, присела и бросила печальный взгляд на Спецназа.
– Я шла с детьми… В общем, он ударил меня.
– Это ещё что такое? – Обжора с возмущением воззрилась на Спецназа. – Мало того что детьми практически не занимается…
– Да я ни разу лапу не поднял! – вскричал Спецназ и подбежал к Матери. – Кто? Как ударил?
– Не знаешь, как бьют собак? Бесквартирных собак пинают.
– Кто посмел? Ты же Мать! Ты мать четверых щенков, не считая… Ну, кто прошлое помянет… – Спецназ выхватывает зубами репей, прицепившийся к шерсти на шее Матери, и отбрасывает его в сторону.
– Сутулый с усами? – потягиваясь, произнёс Предатель.
– Да, – обернулась к нему Мать. – На тебя, кстати, очень похож.
– Я его прозвал Тараканом.
– А дети? – обеспокоился Спецназ.
– Думала, тоже пинать будет. Но я их с дороги, чтоб не достал… – поведала Мать.
Спецназ помотал головой.
– Он всех достанет, если я меры не предприму.
Фашист насмешливо фыркнул и вспрыгнул на пень.
– Истинные псы выживут, – самодовольно объявил он. – А эти все, ну, экстерьерные, которые спят с хозяевами в одной постели, помрут. И это справедливо. Их моют, стригут и даже, возможно, завивают. Разврат! – Фашист покинул трибуну, обернулся к Сплетнице и, состроив презрительную морду, спросил: – Искусственная завивочка?
– Не твоё дело! – огрызнулась Сплетница. – В прошлой жизни, кстати, у меня был знакомый буль с металлокерамическим мостом. И что? Или ему всю жизнь кашку хлебать?
Фашист ухмыльнулся.
– Он должен был умереть. Не сохранил зубы – что ж… Такой закон.
Спецназ поднялся на задние лапы и постучал по срезу пня.
– Звери, мы с людьми живём!
– Мы не взрываем друг друга, – счёл необходимым возразить Предатель. – Впрочем, если взрыв… – Предатель улыбнулся. – Да, это будет и мой подвиг. Не только террориста Таракана.
Спецназ обернулся к Матери.
– Ты его видела. Мать, опасность грозит и твоим детям.
– Мои дети – не только мои дети.
– Я не об этом. Где ты его видела?
Собаки окружают Мать. Все, за исключением прилёгшего на травку Фашиста, а также Предателя, который, стараясь остаться незамеченным, пятится к ближайшим кустам.
– Если туда ломанёмся, такой-то толпой, то всех детёнышей перебудим. Они же рядом, за речкой.
Лежебока подняла взгляд на солнце.
– Тихий час? Кхе! Кхе! Не рано ли? Хотя я тоже полежала бы, да кушать хочется.
– Показывай! – решительно произнёс Спецназ.
– Да-да! – подступила к Матери Сплетница.
– А вы возьмёте да и разлаетесь ни с того ни с сего. Собаки и есть собаки, да ещё без роду без племени, неблагородные.
Фашист, уловивший нотки превосходства в голосе Матери, вскинул голову и приподнялся.
– Ах-ах, неблагородные! Да мы и есть элита. Мы выживаем там, где всё живое вымирает. Если не считать крыс.
– При взрыве и крысы погибнут, – поспешил заявить Спецназ.
Сплетница покачала головой.
– Насчёт крыс сомневаюсь.
– Крысы не погибнут, – возразила Обжора. – После взрыва они откормятся и станут таксами. Но без родословных и прочих ксив.
– А станут таксами, то и помрут, – оживился Фашист. – Таксы – вырожденцы, которые без прививок, уколов, капельниц и прочих систем…
Не закончив, Фашист вскочил, подбежал к пню и присел, готовясь запрыгнуть на него. Однако оказавшийся поблизости Спецназ грубо оттолкнул его от трибуны и угрожающе клацнул зубами.
– Хватит, слышали! Кстати, где Предатель?
Спецназ принялся оглядываться по сторонам.
– Он всегда делает одно и то же. Он предаёт, – с мстительной усмешкой ответил Фашист.
Сплетница радостно подпрыгнула.
– Он же ушёл! Я знала, я видела!
– Что ж молчала-то? – рыкнул Спецназ.
– Любая новость должна быть ко времени. И я вижу, что именно сейчас эта новость особенно востребована. Мой нюх…
– Идиотка! – перебил Спецназ. – В твоей голове не извилины, а кудряшки!
Лежебока, лениво потягиваясь, объявила:
– Если сейчас побежите искать Предателя и террориста, то я, пожалуй, прилягу. Хотя и голодная.
– Сограждане, – с пафосом проговорил Спецназ, – мы должны объединиться в борьбе за выживание!
– А если просто хочется кушать и объедаться? Если хочется всего лишь быть сытым и счастливым? – поспешила возразить Обжора.
Спецназ раздражён.
– Вы способны лишь визгливой стаей на проезжающие автомобили бросаться!
– Твои предложения, специалист? – проговорил Фашист, бросив насмешливый взгляд на Спецназа.
– Предложения? – вскинул голову Спецназ.
Он, кажется, готов изложить свои предложения максимально внятно и в общедоступной форме, но кому это интересно? Вот и Фашист, задавший вопрос о предложениях, уже отошёл в сторонку и устраивается на травке.