"ТУМАН"
Никто из них уже не помнил, как началась эта глупая ссора. Они стояли друг против друга разгоряченные, с пылающими от гнева глазами и перебрасывались тяжелыми, как удары, упреками.
И если бы он, не сдержавшись, не выплеснул на нее, в конце концов, самые жесткие и несправедливые обвинения, то эта ссора закончилась бы как и все обычные ссоры между влюбленными. Но с яростью во взгляде он обрушил на нее лавину горьких и язвительных слов и ушел, демонстративно хлопнув дверью. А его последние хлесткие фразы остались с ней, повиснув в воздухе смрадным липким туманом.
Давно миновав городскую черту, машина, легко подчиняясь его воле, неслась по загородному шоссе. Он уже не мог бы сказать, сколько проехал вот так, неотрывно глядя на бегущую навстречу ему серую ленту дороги. Наконец, стараясь избавиться от охватившего его оцепенения, он стал время от времени бросать быстрые взгляды вправо и влево от трассы. За обочиной тянулись едва высвеченные фарами деревья, кусты и придорожные столбы.
Он опустил стекло. В окно ворвался освежающий ветер, принося с собой запах прелой прошлогодней листвы и пробуждающейся молодой зелени. Он слегка расслабился и сбавил скорость. Теперь только шуршание шин да легкий гул мотора нарушали тишину этой укрытой ночной мглой местности.
Неожиданно справа от автострады показался небольшой придорожный отель с маленьким ресторанчиком внизу. Он, не задумываясь, свернул вправо. Машина мягко остановилась, отразив глянцевыми боками манящие огни отеля.
Волна тупой усталости вдруг овладела всем его существом. Он опустил свою разом отяжелевшую голову на руки, еще сжимавшие руль, и глубоко вздохнул. Какое-то тягостное чувство живым беспокойным комком зарождалось где-то в самой сердцевине его растревоженной души и стремительно разрасталось, пытаясь подчинить его себе. Невероятным усилием поборов это наваждение, он вышел из машины и направился к ресторану.
Ресторанчик был небольшой и почти пуст, лишь несколько посетителей сидели за столиками, да две-три пары медленно танцевали в полумраке дальнего угла под негромко льющуюся из музыкального центра мелодию.
Он прошел к бару и сел за стойку. Было тепло и уютно. От выпитого коньяка голова сделалась приятно туманной. Чувства стали замирать, и думать ни о чем не хотелось. Он просто сидел, наслаждаясь покоем в этой простой, располагающей к отдыху обстановке, и рассеянно посматривал по сторонам.
Вскоре он увидел, как сверху по лестнице, ведущей из отеля в бар, спустились три кричаще одетых девицы. Они дружески кивнули бармену и прошли в ресторан, но затем одна из них вернулась и села рядом с ним за стойку, обдав его теплой душной волной пряного аромата духов. Девица смотрела на него прямо и вызывающе. Он кивнул.
- Коньяк, - сказала она тогда низким грудным голосом.
- Два коньяка, - обратился он к бармену.
Они пили молча, не глядя друг на друга.
- Мой номер наверху, - наконец, тихо проронила она.
- Хорошо, - он снова кивнул ей, расплатился, и они поднялись по лестнице,
устланной мягким, скрадывающим шаги покрытием.
Вопреки его ожиданию, тесный маленький номер с окном во всю стену и широкой кроватью посередине выглядел унылым и убогим. Он подошел к окну, постоял немного, вглядываясь в ночную тьму, и задернул тяжелую пыльную штору. Девица ждала его, заученно улыбаясь. Здесь, в этой душной неопрятной комнатке она казалась уставшей и будто сразу постаревшей.
Он достал из бумажника деньги и, бросив их на край кровати, спросил:
- Столько хватит?
Наметанный взгляд девицы быстро оценил щедрость клиента. Она стала суетливо раздеваться, стараясь в то же время принимать соблазнительные позы. Он молчал и безучастно наблюдал за ней. Девица же, раскидав в порыве притворной страсти последние снятые с себя предметы туалета, пылко прижалась к нему, нащупывая пуговицы в его одежде. И он вдруг почувствовал, как нарастает в нем гадливость и отвращение к самому себе.
"Почему мы отказываемся от женщины, - подумалось вдруг ему, - которая дарит нам свою любовь, ничего не требуя взамен, и пытаемся насладиться ласками, которые получаем как товар, за деньги? Какой же во всем этом смысл?" Неожиданно ясно ему представилась та, с которой он так несправедливо обошелся всего несколько часов назад, оставив ее наедине с незаслуженной горечью и обидой.
Стараясь быть как можно более деликатным, он ласково потрепал девицу по щеке, сунул ей еще пару бумажек и вышел.
"Кажется, она не так поняла меня", - подумал он, вспоминая ее сочувственный взгляд.
Машина, словно обрадовавшись хозяину, глухо заурчала. Выехав на автостраду, он погнал автомобиль с максимальной скоростью. Дороги этой он не знал, но помнил, что все время ехал прямо, никуда не сворачивая. Сырой промозглый воздух со свистом летел навстречу. Его стал бить озноб. Он поднял стекло, но озноб не проходил. Это была дрожь нетерпения. Им овладела какая-то лихорадочная поспешность. Все его мысли были теперь с той, которая сидела сейчас одна, наверняка не сумев заснуть, и ждала его, только его. Лишь он был тем единственным, кто был ей так нужен. И теперь он спешил скорей сказать ей спасительное для них обоих слово, которое, сам того не замечая, уже несколько раз произнес вслух.
Впереди едва различимо замерцали огоньки города, но и они начали постепенно тускнеть, пока не исчезли вовсе. Туман все больше сгущался. Казалось, машина вязнет в этих пепельно-серых клубах, но он, не сбавляя скорости, упрямо мчался вперед.
Вздох облегчения вырвался из груди, когда он проехал первые городские постройки. Как по волшебству, целыми кварталами возникали они вдоль дороги, своими силуэтами и светом кое-где зажженных окон подтверждая, что его цель уже близка. Но внезапно возникшая из тумана огромная темная масса стремительно надвинулась на него, и в ночной тишине раздался оглушительный грохот, смешанный с резким скрежетом металла и раскатистым звоном разбитых стекол. Жгучая боль пронзила его лицо, голову, руки, и затем стало тихо и темно.
Он был прав - она не спала. Она сидела на низкой тахте, поджав под себя ноги и тупо уставившись в одну точку. Чашка совсем остывшего кофе на журнальном столике рядом с нераскрытой книгой и незаконченным вязанием так и осталась нетронутой. Малейший шорох за дверью заставлял ее напряженно, мучительно прислушиваться, но затем тело ее вновь становилось обмякшим, а голова устало склонялась на согнутые колени. Она не знала, сколько прошло времени, просто понимала, что сидит так уже давно и что ожидание - это единственное, что занимает ее сейчас.
Внезапно ей показалось, что рядом кто-то тяжело дышит. Она вздрогнула и боязливо посмотрела по сторонам. Как будто все было спокойно, но из едва освещенного угла комнаты, где стояло кресло, все отчетливее слышались какие-то звуки. Она поднялась с тахты и осторожно приблизилась к креслу, напряженно всматриваясь в сумеречную тьму. И тут глаза ее округлились от ужаса. На кресле, как снимок на фотобумаге, вдруг медленно стала проявляться фигура человека. Это был он! Его окровавленная голова вяло покоилась на засыпанных битым стеклом плечах. Он пытался что-то сказать, чуть заметно шевеля губами, из которых сочилась кровь. Она с рыданиями бросилась к нему.
- Что? Что? - закричала она, не помня себя от страха. - Что с тобой?
- Прости! - с невероятным усилием хрипло выдохнул он, наконец, - прости... - и вдруг вздрогнул, затих, а его тело, как бы тая, стало исчезать. Через несколько секунд кресло уже опустело.
Не веря в истинность происходящего, она помотала головой, пытаясь избавиться от наваждения, но расплывшееся багровое пятно, смешанное с мелкими осколками стекла, с ужасающей реальностью алело на светлой обивке кресла.
- Вот это авария! А все туман, будь он неладен! Наверное, это из-за него он не заметил стоящего рефрижератора. Здорово врезался в его зад. Кажется, молодой еще. Да где же он? Только что вот здесь, на сиденье лежал. В крови весь... Да-а. Похоже, мы с тобой здорово перебрали сегодня.
- Правда, перебрали. А! Вот он! Я вижу его! Надо бы вызвать какой-нибудь дорожный патруль и скорую. Хотя, нет, скорую уже не надо...
- Черт, - прошептал на этот раз Димка и передернул плечами. - А по названию сроду не подумаешь, - пробормотал он и, порывшись в бумагах, выбрал следующий рассказ.
"СИСТЕМА КООРДИНАТ"
В прихожей резко взвизгнул колокольчик. Борис вздрогнул и чертыхнулся - он никак не мог привыкнуть к этому звуку и, справедливо полагая, что звон сейчас может повториться, поспешил открыть дверь, мимоходом отметив про себя, что увлечение Вики антиквариатом доходит порой до абсурда.
На пороге стояла раскрасневшаяся от мороза жена. В руках она держала огромный сверток, из надорванного угла которого торчал кусок старой позолоченной рамы. Вика была радостно возбуждена, глаза ее лихорадочно блестели, а шапочка совсем съехала на затылок и лишь каким-то чудом держалась на голове. Бережно прижимая к груди подозрительный сверток, она нетерпеливо прошла в прихожую. Борис сразу все понял.
- Опять! - ахнул он.
- Извини, что позвонила, но руки заняты, не смогла открыть дверь сама, - перебила его Вика, предупреждая возможное возмущение мужа по поводу своего приобретения. - Нет, ты только посмотри, какая прелесть! Настоящее венецианское! Еле дотащила, но никому не хотела доверить, боялась, что разобьют, - тараторила Вика, освобождая от бумаги и ткани старинное зеркало в массивной позолоченной раме. - Мы его повесим в спальне, а по бокам старинные подсвечники. Ну что ты дуешься? Это я себе ко дню рожденья подарила. Вот в субботу придут гости, а я его уже повешу. Ты же сам сказал, чтобы я купила то, что мне захочется. И, кстати, это оказалось не так уж и дорого, - подсунула она еще один аргумент в пользу покупки. - Старушка одна продавала, а ее соседка со мной работает. Она меня к этой бабуле и отвела. Той срочно понадобились деньги, и мы с ней очень быстро сошлись в цене. И вот, пожалуйста, зеркало мое!
Глядя на довольное лицо Вики, Борис снисходительно кивнул головой.
- Что ж, остается только порадоваться вместе с тобой, хотя мне трудно понять любовь к такой рухляди в наше время.
- А вот если бы это было зеркало, в которое смотрелась еще твоя прабабушка? - не сдавалась Вика.
- Возможно, я и хранил бы его, как память, где-нибудь на чердаке или в кладовке. Но это не то зеркало.
- Ладно, - засмеялась Вика, делая попытку остановить их обычную дискуссию, - пойдем ужинать.
Вика вышла замуж за Бориса совсем девчонкой - ей только-только исполнилось восемнадцать. Борис был намного старше, но, похоже, ухитрился влюбиться, как мальчишка. Сейчас-то им все завидовали, а тогда, семь лет назад, злые языки долго перемалывали историю их брака. Ну как же, невзрачная белобрысая девчонка, правда, с папашей в хорошем кресле, смогла очаровать и даже женить на себе умного, красивого, заботливого и далеко уже не зеленого экономиста. И ничего что бедного. Однако казалось, что брак на Бориса повлиял очень благотворно. Он смог организовать собственный бизнес, дела его пошли в гору, и уже через четыре года они с Викой жили в просторной и удобной новой квартире. А позже даже смогли купить себе милый и уютный загородный домик, который между собой называли просто дачей.
Вика стала хорошей хозяйкой, умелой и гостеприимной, но не пожелала запираться дома и потому работала. А поскольку они с Борисом решили не спешить обзаводиться детьми, Вика успела еще и высшее образование получить.
Борис одобрял все ее действия и замыслы. И вообще был очень внимателен к жене. Он дарил ей цветы и подарки, как в пору своей влюбленности, и, несмотря ни на что, все же потакал ее, как она выражалась, маленьким прихотям, таким, как эта страсть к старинным безделушкам.
Вика ждала гостей в конце рабочей недели и очень тщательно готовилась к этому дню. На праздничном столе в настоящих старинных бронзовых подсвечниках горели свечи, и язычки их пламени многократно отражались в серебряных кубках и кузнецовском фарфоре, призванных вызывать благоговейный трепет у особых почитателей старины: Вика отличалась от прочих коллекционеров антиквариата тем, что считала, что вещи, даже такие ценные и старинные, должны по возможности продолжать служить людям. Потому и начищенный до невероятного блеска огромный медный граммофон тоже вносил свою лепту, хрипловато мурча какой-то старинный романс. А в прихожей над дверью неустанно звенел колокольчик - одна из самых любимых вещиц Вики.
Гости не заставили себя ждать, и специально поставленный у входа в гостиную инкрустированный столик вскоре был завален букетами, просто цветами, большими и маленькими свертками и более всего конвертами, поскольку приглашены были только близкие люди, несомненно, знающие о страстном увлечении Вики. Они считали вполне приемлемым, если она сама выберет себе подарок, по своему вкусу. Но кто больше всех удивил именинницу, так это Карина, подруга детства, которая торжественно и очень бережно вручила ей старинные настенные часы, свое наследство от деда. Часы исправно шли, отмечая каждый час мелодичным боем. Циферблат их, правда, слегка пожелтевший неравномерными муаровыми разводами, был сделан в виде солнца, а вместо цифр блестели узкие бронзовые пластинки, изображавшие солнечные лучи.
С горящими от восторга глазами Вика расцеловала Карину.
- Ты даже не представляешь себе, - дрожа от возбуждения, зашептала ей на ухо Вика, - какой подарок ты мне сделала. Это ведь именно то, что мне было нужно. У меня для этих часов даже место есть. Пойдем, я тебе сейчас покажу.
Поискав глазами Бориса, она жестами объяснила, чтобы он распорядился поставить цветы в вазы, и что она скоро придет. Затем увлекла Карину за собой.
Вот так у них всегда и было. С неприметной внешностью, но подвижная и житейски рассудительная Вика каким-то непостижимым образом верховодила в довольно крепком дружеском союзе с необычайно красивой, но несколько томной и инертной Кариной. Было видно, что их обеих это устраивает. Более того, возможно, именно на таком полном взаимном дополнении и держалась их дружба так долго. Конечно, теперь, когда они достаточно повзрослели, отношения их тоже изменились. Они не были лучше или хуже, они просто стали другими, как и сами подруги. А что касается той области дружбы, которая характерна именно для девичьего общения, то, конечно, не стало уже тех смешков над мальчишками и ужимок перед ними, как в детстве. И тех ахов и охов вроде "А он что тебе сказал?", "А ты что ему ответила?", "А он что сделал?" и прочего в том же духе, как в ранней юности. Но даже, напротив, когда у Карины почти год назад родилась маленькая прелестная девчушка, Вика так и не узнала, кто отец ребенка. А поскольку Карина сама об этом не захотела говорить, Вика не посмела ее расспрашивать. Может, еще и поэтому их дружба была так крепка до сих пор.