Когда Антон потянул на себя дверную ручку (оказалось, что и она на месте, но вчера они ее проглядели), то побоялся оторвать. Дверь, видимо, деревянная, отсырела и разбухла. Сама она обросла мхом, а по бокам камни покрылись лишайником. Ручка не оторвалась, и дверца с трудом открылась, Антон мог бы проползти за порог на коленях. Кот вошел первым, мяукнул. Его хозяин, повозившись огарком свечи и огнивом, вполз в коридорчик и стал ощупывать потолок над головой - но вверху ничего не было. Очень медленно разогнувшись, он не ударился. Воздух двигался из-под горы в дверь, и он был довольно свежим и теплым. Осторожно затворивши дверцу, Антон пошел вперед. Ему хотелось знать, коридор перед ним или лабиринт, как в сказках, поэтому он внимательно исследовал сухие стены, на ощупь похожие на глину. Оказалось, что это не лабиринт и не коридор. Это было похоже на грубо нарисованное перо или на ходы личинки короеда, прогрызенные в дереве - один главный ход и множество слепых отростков. Кто бы его ни строил (если, конечно, его не прогрызла, хихикнул парень, личинка Линдворма), он хотел вывести гостя из терпения и заставить его повернуть назад, но не убить. Может быть, в конце хода его и поджидал Линдворм, но эти твари не умеют строить дверей.
Антон думал, что его выведет главный ход. Ни времени, ни солнечного света в этом примитивном лабиринте не было, а кроме этого огарка с собой было только два, очень коротких. Он захватил их как поощрение для своих мышей и радовался, что не выбросил. Так он шел, нарочно шаркая подошвами, чтобы не споткнуться о камень, не сломать ногу и не погибнуть здесь.
Шел, шел и вдруг наткнулся на кого-то мягкого. Он забыл о коте, а это и был кот. Антон нагнулся со вторым начатым огарком и увидел - Базиль пытается вытянуть перо из какого-то серого крылышка. Погодите-ка, а откуда оно тут? Приделано к шапочке с козырьком. Антон потянул шапочку к себе и удивился, потому что она все еще была согретой на затылке, а согреть ее никто не мог; кот остался с перышком в зубах и отступил, спрятался. Маленькие бегущие ножки Антон услышал в коридоре слева. Подхватив кота под пузо, он ступил туда. Ножки убежали, преследователь задержался: ему нужно было пометить копотью начало нового хода с той стороны, откуда он пришел. Коту надоело висеть, и он соскользнул на пол.
Тогда Антон засеменил быстрее. Базиль, задрав хвост, обогнал его. Вскоре пропала необходимость в огарке. Антон говорил Бенедикту, что свет расползся по стенам, как плесень, а потом появился световой коридор, и из него выбухало полушарие белого света, довольно тусклого. Пол пошел под уклон, и последние шаги парень проехался на ступнях, а кот уже был внизу, на травке. Антон же приложился копчиком о какое-то железо. Что было дальше, он так и не решил - то ли ландшафт перед ним прояснился, и туман унесло, то ли он сам ушел куда-то далеко. Так или иначе, память об этой дороге ему не понадобилась, как и полтора огарка сальных свечей. Прогремев по ступенькам из дырчатого железа, он прошел через мостик и поднялся на куда более высокую террасу; все это было из толстого железа, и перила с решетками тоже (такого нелепого транжирства в Гаммельне не позволил бы себе даже самый тщеславный купец). Справа все затянул туман - даже и не туман, а целое плотное облако, а слева видно было стену из нетесанного известняка, и в ней проела пещеру вода. Чуть впереди было еще самое меньшее два жерла, но Антон выбрал это, и кот пошел за ним. Он говорил, что не слышал там детских шагов. Но пошел именно влево, потому что справа ничего не было видно.
И - да! Шагов не было слышно, потому что мальчишка крался. Антон не забыл ни его пропорций, ни того, что в помещениях у Крысолова почему-то начинаются судороги - так рассказывал ему дядя, пьяница Пустельга. Он не соврал. Здесь, прямо у входа, был тронный зал, но и по расположению, и по поведению Крысолова он куда больше напоминал уборную. На высоченном троне сидел мальчишка в бесцветной одежде, его тапочки торчали, и его корчило, а спинка трона уходила куда-то ввысь. Базиль уселся поближе к нему и начал кого-то выслеживать. Тогда посмел подойти и Антон.
Сначала он думал, что нашел не того - судороги могли замучить и гномьего короля, так? Схватившись за каменный подлокотник трона, он разглядывал старикашку, лилипута. Личико сморщенное, бороды нет, усики как паутинки. Живот старикашки выбухал и спадал неровно, не в такт дыханию. По животу словно бы проходила волна, и не так мощно, как это бывает при непроходимости кишечника. Уродец сначала раскрыл рот, потом сплюнул, и тут Антон увидел, что из угла рта свисает очень длинный крысиный хвост. Он видел каждую щетинку и каждую чешуйку и каждый волосок на этом хвосте, так он сказал Бенедикту. Хвост принадлежал живой крысе и вертелся винтом. Антон почти против своей воли сдвинул взгляд вниз и не увидел там крови, хотя крысища вовсю, наверное, пожирала потроха Крысолова. Тогда Антон бросил шапочку на колени уродца и крепко схватил его за горло.
- Я не убивал его, - сказал он Бенедикту. - Просто хотел его напугать и прихватил за челюсть.
А в том мире он крикнул:
- Ах ты гадина! Почему ты не забрал меня с собой?!
Старик запрокинул голову, и его стало еще удобнее хватать за глотку.
- Почему ты не пришел за мной?!
- Но я правда его не убивал! - Бенедикту показалось, что глаза Антона похожи теперь на два ореха с крупными червоточинами.
Крысолов выгнулся дугою, как страдающий от столбняка; его живот напрягся, крысиный хвост исчез изо рта, а его владелица скользнула из-под до предела выцветшей одежки на пол. Крови не было и сейчас, а крыса, хоть и большая, но вовсе не огромная, кинулась налево. Кот прыгнул, схватил, встряхнул ее и вцепился в горло. Вместе с крысой умер и сам Крысолов. Кот отпустил дохлятину и вышел, победоносно задирая хвост. Антон вышел тоже. Он долго стоял у перил, дрожал из-за тумана, проклинал его и переминался с ноги на ногу на холодном железе, башмаки его совершенно протерлись и начали размокать. Базиль терся об ноги - то ли стирал с шерсти изморось, то ли пытался согреть. И что теперь делать: войти в туман или возвратиться? Но никого, подобного Эомеру, рядом пока не было.
Так бы и стоял Антон Месснер из Гаммельна аж до самого второго пришествия, если бы не зазвенели новые шаги.
***
Именно звоном, а не грохотом отметила себя дама, что прошла мимо. Антон все еще стоял у перил, а она вошла в комнату Крысолова, что-то сделала там и вернулась, встала рядом. Дама была одета в блекло-зеленое платье, статна, дородна и белокура. И, по словам Антона, прекрасна, как императрица - хотя ни одной живой императрицы он, само собою, не видел.
Пошли обычные восхищения юноши зрелой дамою, и Бенедикту стало еще тошней, чем было. Заметив это, Антон махнул рукой:
- Ну ладно! - и покраснел. В том мире он тоже пришел в себя далеко не сразу и поэтому расшаркался и поклонился спустя некоторое время. Ему показалось, что дама отвесила поклон ему - но она всего лишь нагнулась погладить кота. Теперь, думал Антон, меня немедленно казнят. Но дама предложила руку для поцелуя (Антон не забыл отметить, что руки она умывала розовой водою с лимоном), приняла этот поцелуй и сказала звонким голосом:
- Ах, какие вы молодцы!
Ямочки на ее розовых щечках так и играли, а голубые очи сияли прекраснее, чем сапфиры (разумеется, сапфиров такого размера Антон тоже не видывал). Антон невежливо разинул рот, а кот, несмотря на сырость, уселся, обернувшись хвостом.
- Благодарю вас, господа.
- Но за что же, сударыня? Неужели Крысолов держал Вас в плену?
- В каком-то смысле да.
Он держал в плену и меня, подумал тогда Антон. А сейчас меня выгнали из плена.
- Я Антон Месснер из Гаммельна, - еще раз поклонился Антон, немного изящнее.
- Я не назову своего имени, сударь, но я - хозяйка этой горы.
- Как? Ведь Вы - не гно... гном?
Чуть не сказал - "гномиха", а они приземистые, мускулистые, рыжие и безобразные! Дама, похоже, умела читать некоторые мысли.
- Разумеется, нет, - усмехнулась прекрасная дама. - Они пришли в мои владения не так давно. А Крысолов - много позже того, как умер последний из них. Угодно ли Вам, освободители, услышать кое-что о Крысолове?
- О, конечно же, госпожа! - она встала так близко, что теплом опахнуло Антона, а Базиль, предатель, пошел тереться уже об ее ноги (одеяния дамы казались довольно тонкими). Антон старался не переминаться, но его ступни совершенно закоченели. Заметив его смущение, прекрасная королева подвинулась еще немного ближе и, с улыбкою рассматривая туман, начала:
- Он был человеком, - (Антон чуть не стошнило, он всегда считал Крысолова одним из демонов вроде Вельзевула). - И с детства очень пуглив. Родители его нищенствовали, если не было поденной работы, и оставляли мальчика одного. А в их лачужке селились крысы, такие же неудачницы, как и эти люди. Так вот. Мальчик ждал, что крысы его съедят, потому что родители не оставляли ему огня. Он молился Бог весть о чем, и Господь всемогущий внял его молитве, но исполнил ее слишком уж жестоко. Он дал ребенку способности повелителя крыс. Тот подманивал их, душил и выбрасывал трупик обратно, чтобы соплеменники съели его. Тогда он радовался и бил в ладоши. Забыла сказать, но в детстве он был немым, видимо, от страха. Или потому, что не с кем было поговорить. Господь, а не то и Сатана, исполнил и вторую его, тайную, молитву - этот мальчик так никогда и не стал взрослым. Говорить он научился, но расти перестал. Вслед за детством сразу началась старость, он стал искать, как бы ее замедлить или прекратить. Учился он у каких-то жалостливых колдуний, и они научили его менять облик при необходимости и передали ремесло крысолова - ты ведь знаешь, этим обычно занимаются старухи.
... Но на него обрушилось проклятие крысиного короля. Когда его серое величество узнал о детских развлечениях Крысолова, он подсмотрел самый страшный сон этого уродца. Сам Крысолов этого сна не помнил, а вот серый король увидел - это детский ужас, что крыса заберется прямо в живот. Так его величество и сделал, пока Крысолов спал. Королю крыс тоже было плохо внутри своего врага. И вот с тех пор, стоило только Крысолову оказаться в помещении, крыс норовил выбраться из него и удрать, а уродца сводило судорогой, и ни один из них не мог отпустить другого.
Королева горы смотрела вдаль, задумавшись.
- Ваше величество...
- Я - не королева.
- Хорошо, сударыня. Но для чего Крысолову дети?
- Не знаю, да он и сам точно не знал. Видишь ли, дома - то есть у меня, а пришел он ко мне очень давно, - он начинает дряхлеть. Мир омолаживает его. Сначала он увел детей от злости, потому что за него не выдали дочь бургомистра...
- Я ее знаю...
- А потом он привел их сюда и стал ждать, когда же бургомистр, наконец, образумится.
- Мог бы и утопить детей.
- Но не стал. Однако, и жены не получил.
- Она стала предводительницей наших еретиков, госпожа.
- Вот как? Что ж, она ускользнула от него хотя бы так, и это хорошо. Он приносит - приносил - с собою вялую старость. Даже сюда - всюду, кроме вот этого места. Оно было его кормушкой, там он обжирался молодостью, вдыхал ее... Теперь он - один из курьеров, старший. Другие юноши тоже приводят сюда детей.
- Госпожа моя, Вы отпустите их теперь?
Антон оторопел до неприличия, его затрясло (от страха или от юношеской похоти, он уже и не разбирал).
- Вот, смотри!
Дама помахала полной ручкою без единого кольца, и туман мгновенно то ли осел на пол, то ли растворился в оздухе. Гора-то была прозрачной! - так и ахнул парень. Сейчас чистый и толстый хрусталь пропускал звездный свет. Темно-синее небо было совершенно ясным, а вот ниже металлической дорожки, на которой стояли Антон и его безымянная дама, шел дождик. Когда взошла Луна, Антон увидел внизу шатры и небольшие замки. По некоторым признакам было ясно, что в шатрах занимаются любовью. Из замков доносилась музыка, а по озеру в центре круглой лощины плавали лодки и белые лебеди. Кое-где насадили молодые сады.
- Хочешь быть с ними, Антон Месснер из Гаммельна? Ну же!
Юноша обождал и осторожно ответил:
- Я, госпожа моя, сын купеческий. И понимаю, что без товара нет денег, а без денег - нового товара. Где же тут мастерские, где поля, где шахты?
Дама рассмеялась, подобно связке серебряных колокольчиков:
- Все это ниже. Видишь ли, они сидят на старом запасе золота гномов, а город этот возник не так давно. Наши курьеры заключают и торговые сделки. Они покупают, но ничего не продают.
- Десять лет назад...
- И к нам приводили не только детей купеческих и дворянских. Приходят дети слуг и ремесленников, очень редко - дети крестьян. Они все трудятся в мастерских внизу, пока не так искусно, как хотелось бы. Туда опускаются и те, кто не верит в Подземный Иерусалим, но отказаться от него не может.
Мальчик Антон Месснер впервые в жизни заговорил как мужчина:
- Что ж, я понимаю, что именно может привести сюда. Я был одержимым и завидовал тем, кто ушел. Мне было одиноко там, в Гаммельне, среди стариков, без ровесников. Но что может заставить молодых людей остаться тут?
- А ты вспомни, с чего началось твое странствие.
- Мне угрожало...
- Что бы оно ни было, но оно тебе угрожало!
- Но что угрожает им?
- Да мало ли чем вы там себя пугаете - Бог, Дьявол, инквизиция, ведьмы, люди на костре - кое-кому из ребят они снятся до сих пор!
- Они не уходят, потому что боятся? Кошмар!
- Этот кошмар создали их отцы и деды!
- Все равно не совсем понимаю...
- Послушай меня, - заржавленным голосом вмешался Бенедикт, - Они могут избегать утрат или стыда. Кого-то или чего-то, я еще не понял. Какой-то важной иллюзии. Для тебя, молодого, это не слишком понятно...
- Почему это непонятно?! - разозлился Антон, - Я потерял всех друзей, родителей, университет, доброе имя...
- Ох, прости!
А дама в другом времени продолжала:
- Посмотри, как прекрасна эта земля и как свободна она от всякого страха, от любого горя! Если захочешь, можешь сойти вниз и остаться - там твои земляки...
Антон внимательно смотрел вниз - мягкая трава, казалось ему, прикрывает воду, а то и болотную трясину.
- Если я усомнюсь - окажусь их рабом?
- Кто-то спускается вниз добровольно, трудиться.
- Я не умею трудиться.
- Там обучают ремеслу.
- Кто? Ученики?
- Госпожа, а как же дети? Я не слышу плача.
- Здесь не зачинают и не рожают, нет и венерических болезней. Так что радости любви не переполнены ужасом, как у вас.
- Ничего себе! Госпожа! А мо... можно выйти отсюда?
- А ты не храбр, мой освободитель!
- Если Крысолов погиб, то кому нужно это сообщество взрослых детишек?
- Не храбр, совсем не храбр, но довольно умен. Сейчас ты увидишь.
***
Дама в блекло-зеленом провела его мимо большого следующего входа - Антон обернулся, но не увидел ничего, кроме темноты, уводящей вниз. Третий ход вел к двери черного дерева больше и шире человеческого роста. Дама легко отворила эту дверь и вошла. Антон вошел следом и дверь захлопнул. Злился он уже довольно сильно, тоже впервые в жизни после младенчества. Комнатка оказалась невелика. Освещена она была очень ярким белым светом, так, что предметы и люди не отбрасывали теней, но никаких ламп видно не было. Напоминала она мастерскую - какие-то непонятные приборы и ящики, чаще всего белые. Много бумаги, чистой или покрытой печатным шрифтом. Все это напоминало другой мир и другое время.
Дама присела на кушетку у стены, завалилась навзничь и потянула за собою Антона.