Отец продолжал насиловать меня даже тогда, когда я был на позднем сроке. Он уже всерьёз намеревался сожительствовать со мной, пичкая противозачаточными, когда мой малыш родился. Это случилось осенью - в конце девятой луны на двадцать пятый день. Отец, который к тому времени получил своё повышение, был в тот день на дежурстве, а я так ослабел, что когда начались схватки, боялся, что не справлюсь, и тогда Сэмми точно погибнет. Отец ни разу не вызывал мне врача, даже когда мне было очень плохо, про роды я знал мало и очень боялся, что что-то пойдёт не так. Роды получились долгими и тяжёлыми, я как мог, старался не кричать от боли... Когда я услышал, как Сэмми тихо плачет, я понял, что всё получилось. Мне было очень плохо, но надо было довести дело до конца. Я кое-как справился, искупал Сэмми, перерезал пуповину кухонным ножом, который приготовил заранее... А когда увидел моего малыша... Да ты и сам знаешь, что это такое - смотреть на своего мальчика, который только что появился на свет. Я не сводил глаз с Сэмми всё время, когда кормил его. Молока было мало, и я снова начал бояться, что оно пропадёт. Чем я буду кормить моего "совёнка", если молока не будет?.. Но я так устал, что сразу после первого кормления просто заснул рядом с моим малышом. Разбудил меня запах отца, который вернулся домой. Он уже стоял рядом с нами и тянулся к моему мальчику с таким лицом, что я сразу всё понял. Я не знаю, откуда у меня взялись силы, но я одной рукой схватил Сэмми, второй нащупал нож, который продолжал лежать неподалёку и ударил отца наобум. Попал как раз по руке. Пока он пытался унять кровотечение, я выбежал из дома и побежал прочь от этого проклятого места. Я не помню, как добрался до грунтовки. Совершенно не чувствовал ни промозглого холода, ни грязь под ногами, ни то, что из меня снова течёт кровь. Я думал только о том, как спасти Сэмми, унести его как можно дальше от этого мерзавца. Потом я помню свет фар и силуэт человека. Это был альфа, и я сперва испугался, что это отец, но альфа заговорил со мной, и я понял, что это не он. Я только потом понял, как мне повезло, а тогда меня трясло от одного только запаха альфы. Но этот - Тиль Штерн - сумел убедить меня, что поможет. Что-то в нём было такое, что я поверил. Он посадил меня в свою машину и отвёз в областную больницу. Всю дорогу он пытался со мной разговаривать, но я почти не слушал его. Как приехали, тоже плохо помню - мне становилось всё хуже и хуже. Помню, как меня уговаривали отдать Сэмми - дескать, его и меня надо осмотреть... И я потерял сознание. Очнулся в палате, весь в проводах и трубках, а рядом со мной сидел санитар. Я начал спрашивать про Сэмми, и он мне сказал, что мой мальчик умер. Я не поверил, начал требовать, чтобы мне отдали моего мальчика, посрывал всё с себя... Меня начали успокаивать, а потом просто что-то вкололи. Когда я немного успокоился, мне принесли Сэмми... Я не хотел верить, что это мой малыш, но у Сэмми была одна примета - чуть заострённое правое ушко, а под ним - чёрная родинка. Потом был снова провал... и пустота. Как после папиной смерти, первого изнасилования, в течение всей беременности... Раньше меня удерживал на нашей грешной земле только Сэмми, а теперь я остался совсем один. Я не хотел жить.
Следующие недели я совершенно не помню. Только в клинике, куда меня переправили, узнал, что моего отца всё-таки нашли и призвали к ответу. Что он сказал, что меня изнасиловал какой-то чужак, а он, стыдясь позора, скрыл этот факт. Что я сам напал на него, стоило ему только попытаться посмотреть на ребёнка. Он отделался выговором и штрафом за недонесение в социальную службу, а меня спихнул на государство, подписав бумаги на помещение меня в психиатрическую клинику. А ещё я узнал, что Сэмми умер вскоре после первого кормления - даже молоко не успело перевариться. Он родился таким слабым, что его сердечко просто не выдержало и остановилось... В клинике я провёл почти полтора года, и за всё это время у меня не было ни одной течки. Врачи сделали вывод, что детей у меня больше никогда не будет.
Все полтора года я винил себя в смерти моего мальчика, и меня буквально силой заставляли жить. Я понемногу начал учиться, есть самостоятельно... а однажды весной ко мне приехал Тиль. Я с трудом, но узнал его. Оказалось, что он так и не смог меня забыть, и приехал пригласить меня погостить в его семье, а потом, если я захочу, перебраться к ним насовсем. Меня это очень удивило - даже мой отец ни разу обо мне не вспомнил, а тут совершенно чужой человек. И всё же я согласился - Тиль мне понравился. Уже у него дома его муж Один мне рассказал, что за эти полтора года их жизнь полностью изменилась - они стали настоящей семьёй. И случилось это после той самой ночи. Пока я жил у Штернов, я очень полюбил их и их сына Дэниэла, которому тогда было четыре года. И я согласился остаться у них. Было тесновато, но мы хорошо жили. Я вернулся в школу, а когда писал заявление на паспорт, то попросил записать меня на фамилию моих опекунов. Я не хотел, чтобы в моём паспорте стояла фамилия родного отца.
Кое-как доучившись год, я решил бросить школу и поступать на курсы санитаров, а потом пойти работать в роддом. Тиль и Один пытались меня отговорить, опасаясь, что запись про то, что я был в психиатрии, помешает мне, да и вообще... Но я настоял на своём. Я тогда прочитал статью про детскую смертность и понял, что мой долг, моё призвание - помогать детям благополучно приходить в наш мир. Что только так я смогу искупить свою вину за то, что не смог уберечь Сэмми. Я старательно учился, не пропускал ни одного практикума, изучал все возможные способы родовспоможения и акупунктуру. Наши наставники очень удивлялись моему рвению, но я не стал им ничего объяснять. Получив свидетельство об окончании курсов, я устроился на работу в роддом номер три, где и трудился практически без выходных - только когда я видел живых и здоровых малышей, мне становилось легче. Я даже взял на себя все хлопоты по заботе об отказничках и провожал их в Дом Малютки. Провожал я при выписке и всех тех малышей, которых принимал сам - мне было важно увидеть их старших отцов, чтобы быть уверенным, что детки будут в безопасности.
Так я проработал около года, а потом встретил своего бету, которого всё же послал мне Светлейший. За несколько дней до этого я принимал малыша Ейкера, тоже бету. Совершенно очаровательный малыш! Его папа Макс мне сразу понравился, мы часто общались, и он попросил, чтобы акушеру ассистировал именно я. Макс мне много рассказывал про то, какой хороший и заботливый у него муж... Когда настал день выписки, я спрятался за деревом, чтобы посмотреть на этого бету. Да, Лорен действительно очень радовался сыну, очень бережно обращался с Максом. В тот день он приехал не один, а с другом. И этим другом и был Майкар. Он заметил меня, а потом через несколько дней пришёл к нашему роддому, чтобы встретиться со мной. Я как раз провожал нового "совёнка", когда Майкар заговорил со мной. Сначала я испугался, но тут учуял его запах... Меня потрясло то, как пахнет Майкар - его запах был просто неописуемо чист. Мне и сейчас трудно описать этот запах - ничего лучше этого я никогда не нюхал. И Майкар так смотрел на меня... Внутри меня что-то ёкнуло, и меня к нему вдруг потянуло так, что я даже испугался. Все эти годы я практически шарахался от потенциальных партнёров и позволял до себя дотрагиваться только Тилю - он относился ко мне так же, как к Дэниэлу. Да и память о том, как меня насиловал отец - как во время той злополучной течки так и во время беременности - до сих пор не изгладилась. Майкар стал для меня настоящим открытием. Мы бы долго разговаривали, но ему нужно было возвращаться на работу, да и меня позвали - скоро должен был рожать ещё один мой подопечный. Майкар начал приходить почти каждый день, а потом уговорил меня на свидание. Я с трудом согласился, буквально разрываясь между работой и тягой к Майкару. Я же часто работал сутками, других подменял, и то, что у меня нет течек, стало отличным подспорьем... Я не понимал, что со мной происходит, я боялся и стыдился этого влечения. Весь тот день Майкар старался меня развеселить, подбодрить... Он уже знал, что я бесплоден, и, когда мы сидели в кафе и ели мороженое, сказал, что меня ещё можно вылечить. Я и раньше видел статьи, посвящённые омежьему бесплодию и способам его лечения, но там говорилось об омегах с более-менее регулярным циклом, а не о таких, как я... Майкар сказал, что от меня по-прежнему стабильно пахнет, как и от здоровых омег, а значит, что шанс ещё есть. Он предложил свою помощь, сказал, что найдёт хорошего врача и достанет денег. И всё ради меня! И это стало последней каплей, сломившей моё упорство. В тот день мы первые поцеловались... и мне не было страшно.
Мы продолжили встречаться, и каждый день был настоящим событием в моей жизни. Однажды Майкар пригласил меня к себе, и я понял, зачем. Я видел, что он хочет меня, но не пытался принудить, и это было удивительно - я видел немало такого, что от возможных связей хотелось держаться подальше. Сначала мы просто разговаривали под чай, и я чувствовал, что начинаю дрожать и... хотеть. Майкар это тоже учуял и сказал, что если мне так страшно, то ничего не будет. Мне было очень страшно - я не забыл прошлую боль - но я хотел и сам потянулся к нему. Мы провели вместе всю ночь, и называть это случкой совершенно не хочется. Это была настоящая ночь любви, которая стала лекарством для меня. Утром мы едва не проспали, и за завтраком Майкар предложил мне выйти за него замуж. И я согласился, но сначала нас должны были благословить мои опекуны. Я не хотел выходить замуж без их ведома, ведь они столько всего для меня сделали. Получилось это не сразу, но мы поймали нужный день. Тиль и Один встретили Майкара довольно настороженно, особенно когда узнали, что он журналист. Но за ужином напряжение спало, и Майкар попросил у них разрешения жениться на мне. Он так увлёкся, что рассказал о своих планах по поводу врача для меня. Тут Тиль вызвал его на разговор с глазу на глаз. Не было их довольно долго, я весь извёлся от беспокойства... Потом они вернулись, и Тиль дал своё благословение. Провожая Майкара, я узнал, что Тиль рассказал ему то, в чём не смог признаться я, и это ничего не изменило. Даже узнав про мою первую беременность, Майкар не отказался ни от меня ни от своих планов. Он поставил себе цель - сделать меня счастливым и помочь мне родить нового ребёнка.
Мы поженились уже через две луны. Богатой свадьбы не было - Майкар уже начал откладывать деньги и работал, как оглашенный - но зато на церемонии венчания и регистрации в ЗАГСе присутствовали только свои. Я познакомился с Лореном, снова увидел Ейкера и Макса... За свидетеля расписывался Тиль. Самым трудным для Майкара было уговорить меня оставить работу. Он сказал, что когда мы будем ходить по обследованиям, то на роддом не останется времени. Да и он начал меня подкармливать, чтобы не выглядел таких худым и болезненным, чтобы окреп. Он доставал для меня самые лучшие и свежие продукты, баловал... Он был так уверен, что всё получится, что и я в это поверил. Жизнь снова заиграла красками. Когда мы начали ходить по врачам, то Майкар был рядом со мной, и самые болезненные и неприятные процедуры переносились легче, когда он держал меня за руку. Мы были так счастливы...
И всё рухнуло. На последнем приёме врач-бета сообщил, что для меня уже слишком поздно. Что ни один из уже существующих методов лечения не поможет, поскольку лечить там уже нечего. Что было бы милосерднее, если бы мне ещё в той больнице всё вырезали... Оказалось, что этот доктор навёл справки обо мне, выяснил, что в той больнице меня просто пичкали успокоительным и держали на поддерживающей терапии вместо того, чтобы лечить всерьёз, тратя дорогостоящие препараты. Тяжёлая беременность и осложнения после родов практически убили репродуктивную систему. А феромоны выделяются независимо от того, работает репродуктивная система как положено или нет. Я чувствовал, что что-то не так, когда он говорил это... но плохо понимал. Всё это мне потом Майкар объяснял. Как оказалось, врачи всё поняли уже тогда, когда брали пробы из яичников и обследовали матку, но продолжали гонять нас, чтобы вытянуть побольше денег. Поняв это, Майкар ужасно разозлился и едва не избил врача, но тот напомнил, как лихо сейчас арестовывают, и Майкар его не тронул. А я снова сорвался в пустоту. Я даже не помню, как мы вернулись домой. Мимо меня тогда много чего прошло. Жить снова не хотелось, и мне даже страшно думать о том, что в эти недели пережил Майкар. Именно тогда он и написал самые громкие свои статьи - до этого он был предельно осторожен.
Потом казнили Рейгана. Я трансляцию не видел, но помню, как Майкар тогда домой вернулся - весь мокрый и мрачный. Я к тому времени потихоньку начал оживать, что-то делать... И я увидел, как он ночью сидит над пишущей машинкой, нервно курит свою трубку и о чём-то думает. Я осторожно заглянул в то, что он пишет, и понял, что это статья о Рейгане. Она была так написана, что меня это будто встряхнуло. И я рассказал Майкару то, о чём так и не узнал Тиль. В ту ночь мы снова были вместе, и я впервые за прошедшее время заснул спокойно.
А потом Майкара арестовали - просто пришли в редакцию, надели наручники, мешок на голову и увезли. Даже домой позвонить не дали. Его не было целую неделю, и за эти дни я такого себе напридумывал, что решил покончить с собой. Мне мерещилось, что Майкару просто надоело со мной возиться, и он бросил меня. Я разворошил всю нашу аптечку и уже собирался съесть первую горсть таблеток, когда Майкар вернулся домой. Он едва успел выбить из моей руки эту дрянь, а потом накричал. Я плохо помню, что он мне тогда говорил. Помню только его глаза - испуганные, измученные и пронизанные такой болью, что... Я даже не сразу заметил, что он весь помятый и небритый. Что от него пахнет какой-то дезинфекцией. Когда мы оба успокоились, он рассказал мне всё. Про то, что он начал выступать против действующей власти силой своего пера, что ему начали угрожать, что он уговорил Лорена распечатать ту статью о Рейгане в виде бюллетеня и расклеить по всему городу... Что он рассказал всю правду Тилю, и Тиль разыскал и убил моего отца. Рассказал про арест и неделю в застенках внутренней разведки, про очную ставку с Тилем и разговоры со следователем. Про сделку, которую он заключил, лишь бы вернуться поскорее домой, ко мне... И он сказал, что у нас всё равно будет ребёнок, что он любит меня и никогда не бросит. Что как только мы освоимся на новом месте, то сразу поедем в Дом Малютки и я смогу выбрать себе любого малыша, который и будет нашим сыном. Он поклялся мне в этом.
Потом мы приехали в Кайел, нашли хорошую квартиру, и я начал готовиться к появлению нашего малыша. Я сам отделывал детскую, стараясь сделать её самой лучшей, чтобы нашему малышу было там хорошо. Я уже знал, что хочу "совёнка". В тот вечер, когда ты постучался в нашу дверь, мы с Майкаром уже планировали, когда поедем за нашим мальчиком. Увидев тебя, я испугался, и тут мне что-то подсказало, что это и есть мой шанс. Родился Салли, и я буквально с первого взгляда влюбился в нашего мальчика. Никакой другой ребёнок мне уже не был нужен. Я боялся, что ты мне откажешь - я видел, как ты смотрел на нашего "совёнка"... Но ты согласился. Тебе совсем необязательно было просить меня беречь Салли - я бы сделал это в любом случае. Любой ценой. И Майкар принял Салли. Слово, которое я тебе дал тогда,стало лишь печатью, скрепившей наш договор.
Риан, дорогой, ты можешь быть абсолютно уверен, что с Алексом ничего не случится. Я сберегу нашего внука, чего бы мне это не стоило. Клянусь тебе, что более преданных людей, чем я и Майкар, ты не найдёшь во всем мире. Ты вернул меня к жизни. Продолжай сражаться, а мы будем ждать тебя каждый день. Знай, что бы не случилось - тебе всегда будут рады в нашем доме. И я верю, что Дензел жив и обязательно вернётся. Когда он придёт, расскажи ему всё. Пусть знает тоже. Мы будем вас ждать. Возвращайтесь скорее.
Преданный тебе Лексус."
Риан утёрся рукавом своего комбеза, всхлипывая, и Гиллиан обнял его крепче.
Ты просто невероятен, любовь моя, - шепнул альфа, глядя на письмо Лексуса в дрожащих руках своего комиссара. - Разглядеть и учуять такое... Не иначе, как сам Светлейший благословил день твоего рождения! Так вот почему ты смог оставить нашего мальчика у Воронов.
Когда я очнулся в той комнате, - Риан взглянул на фотографию четы Воронов, стоящую на столе рядом с семейным фото и свадебным снимком новобрачных. - я учуял запах Лексуса и сразу уловил в нём что-то знакомое. Что-то, что сразу пробудило доверие к нему. Когда я рожал, то Лексус был рядом - говорил со мной, держал за руку. Рядом с ним не было так страшно. И я понял, кого мне напомнил его запах.