Обходя развалины, а где-то и перелезая через них, они вышли на Ивановскую. Влад смог определить это по тому, что путь им преградил длинный ряд исковерканных автомобилей, наполовину погребенных под руинами домов. Свернув опять направо, они стали продвигаться к Володарскому мосту.
На этой стороне «улицы» завалов было меньше. Но все равно битые стекла, поваленные деревья, провода. И на каждом шагу обувь. Влад заметил эту характерную черту окружающей обстановки еще утром, когда они ходили к магазину. Тогда он не придал этому особого значения. Однако здесь, на правой стороне Ивановской, обуви было просто не сосчитать! Коричневый ботинок на шнурке, с оторванным носком. Торчащий из-под кирпичей бок темного с желтыми полосками кроссовка. Возле раздавленного красного автомобиля острый каблук женской туфельки. И все без пары, в пыли, будто на помойке
А еще этот проклятый запах!
Когда они подобрались к Володарскому мосту, стало уже темнеть. Собственно моста не было лишь закрученные огромной спиралью трамвайные рельсы терялись в серой мгле. И вряд ли имело смысл спускаться к самой воде и попробовать что-то рассмотреть оттуда, поскольку видимость и днем-то была метров на пятьдесят, а тут Влад неожиданно осознал, что уличные фонари не зажгутся и путь назад не осветят. Черт! Он все еще пытался мерить эту реальность старыми привычками: электричество, газовая плита на кухне, письма с уведомлениями из пенсионного фонда Лиза чуть слышно всхлипнула и крепко обхватила его руку.
Нужно срочно поворачивать обратно!
Их дорога «домой» разделилась на два этапа. Сначала Влад вел Лизу за руку, стараясь проложить для нее безопасный путь. Потом, когда они добрались до бывшей улицы Седова, уже Лиза была впереди пробиралась по развалинам на ощупь и звала: «Сюда, сюда». В кромешной темноте Влад полз на этот голос и больше всего на свете боялся того, что девочка его бросит. Да, просто замолчит и поспешит к своей подруге, крысе по имени Мышка, а он останется один.
Бойся, бойся, поделом тебе! Ведь было же сказано, что скоро стемнеет. Вот сдохнешь в этой ночи в следующий раз не будешь таким самонадеянным!
Когда они заползли в подвал, Влада едва хватило на то, чтобы устроиться на своем месте у стены. Лиза предложила воды, однако в ответ он лишь нащупал в темноте ее ладошку и поцеловал. А потом подтянул колени к подбородку и нырнул в сон.
Глава 4
В ту ночь ему ничего не снилось. Да и самой ночи будто не было. Он вроде только прикрыл глаза в этой полной темноте, вздохнул и уже белый день. Белый по подвальным меркам, конечно.
Желая встать, Влад оперся на руку и со стоном повалился обратно.
Боль!!!
Все вокруг превратилось в пчелиный рой, разбуженный неосторожным движением! Собственное тело совсем недавно такое знакомое и родное теперь жалило его, заставляя сжиматься и отступать в поисках безопасного уголка! Почему же вчера он чувствовал себя вполне сносно? Потому что был еще в состоянии шока? А сегодня неужели очухался?
Господи, как больно
Какое-то время Влад лежал не шевелясь, внутренне превратившись в точку. Боль вроде как стала успокаиваться Он почему-то вспомнил случай из детства, когда зимой играл во дворе в хоккей и получил шайбой прямо в солнечное сплетение. Тот момент отпечатался в памяти во всех деталях. Сильный удар его тело падает и по инерции скользит по льду. И жуткая боль! Она тянет его куда-то. А он хочет за что-нибудь зацепиться, но не может, и вздохнуть тоже не может. И не вздохнуть, не вздохнуть, не вздохнуть еще немного и все будет кончено, это его последние мгновения И тут боль отпускает! Морозный воздух полной грудью! Темные круги перед глазами. И ощущение невообразимого счастья! Это счастье расходится по телу приятной волной, покалывает на кончиках пальцев, и он, замерев, несколько секунд им наслаждался Вот и сейчас, лежа в полуразрушенном подвале, Влад чувствовал облегчение, подобное тому, детскому. Ему хотелось испытать и то самое счастье, но он знал, что на этот раз оно не придет, даже если удастся сохранить полную неподвижность. Потому как физическая боль это еще не все.
Едва он вновь открыл глаза, Лиза тут же приложила свою ладошку к его лбу:
Ты больной и должен лежать дома!
Должен лежать. Дома
Он вскочил, но не удержал равновесие и завалился на спину, ударившись затылком о стену. Боль, получив подмогу извне, набросилась на него с новыми силами. Однако от нее никто уже не собирался прятаться! То ли вслух, то ли всего лишь мысленно Влад со всей яростью обрушился на эту атаковавшую его боль. Он кричал, что еще посмотрит, кто из них двоих быстрей обломается! Подначивал ее прибавить огоньку, а то ему становится совсем скучно! Советовал не расстраиваться слишком уж сильно из-за того, что теперь они друзья навек В конце концов боль отступила. Нет, она, конечно, продолжала держать свои когти на его лице, на локтях, на горле, но в то же время как бы пожала плечами: «Ну ладно, пока здесь хозяин ты»
Когда в голове прояснилось, Влад осторожно поднялся на ноги. Лиза сидела на бетонном полу, поджав ноги и устроив подбородок на коленках.
Давно рассвело? спросил он.
Давно.
Мне надо идти.
Девочка молча встала, сходила в дальний угол подвала, принесла банку шпрот, печенье и бутылку воды.
Будем завтракать, сказала она.
Он минуту смотрел на то, как Лиза расстилает на полу тряпку, служившую им скатертью, как раскладывает на ней печенье. Потом подошел, опустился рядом и принялся гнутым столовым ножом открывать консервную банку.
Шпроты в масле, сладкое печенье, чистая вода. Ничего вкуснее Влад не ел вчерашний день не в счет! Жаль только, что не было хлеба. Мягкого черного хлеба, кусочек которого так хорошо промочить в оставшемся на дне банки масле и затем отправить в рот. Печенье для этого не очень подходит, оно плохо впитывает масло, да и тот неповторимый хлебный дух в нем отсутствует.
Пока Лиза убирала остатки завтрака, Влад сидел и вздыхал. Совсем неожиданно девочка обняла его за шею:
Я не хочу оставаться одна!
Светлые, пахнущие пылью, кудряшки, мокрое детское сопение возле его уха. У Влада перехватило горло. За эти два дня Лиза стала самым близким ему человеком даже невозможно сказать, насколько близким! К тому же она ребенок, а он взрослый, а взрослые должны заботиться о детях, и он очень хочет о ней заботиться, только ему надо идти, у него на Васильевском острове остались жена и сын! И взять ее с собой он никак не может, потому как здесь она хотя бы с Мышкой, а что там за поворотом делается
Лиза все понимала. Она провела в этих развалинах на несколько дней больше, чем он, и эти несколько дней сделали ее почти взрослой. И в то же время она, видимо, до самого последнего момента надеялась, что все волшебным образом устроится и они не расстанутся. Когда он был уже возле выхода, девочка попросила подождать и скрылась в полумраке подвала. Через минуту она появилась с большой бутылкой апельсинового лимонада, упаковкой шоколадных пряников и тремя банками шпрот. А еще, словно игрушечную машину за веревочку, она волочила автомат Калашникова, перекинув его ремень через свой детский локоток. Приблизившись к нему почти вплотную, Лиза подняла огромные глаза и улыбнулась. И это было уже выше его сил.
Влад опустился перед девочкой на колени, и стало уже не разобрать, где чьи слезы. Он говорил и говорил. О том, что обязательно вернется за ней. И что ей надо надеяться, но не на него конкретно, а вообще. Что если через десять дней столько дней, сколько пальчиков на ее ручках, если через десять дней его все еще не будет, то ей следует идти к бабушке. Она же в Луге живет, ее бабушка? Ну вот, в Луге. И это хорошо, что она была у папы штурманом и поэтому знает дорогу. А он, может, встретит где-нибудь ее папу. Правда-правда! Иногда такое случается, что папы задерживаются вдали от дома как он, например. Нет, он никому не скажет, где она прячется, честно слово! Да-да, конечно, и про их серебристую машину «Форд» он тоже помнит
Она проводила его до бывшей Ивановской улицы. В последний раз Влад обернулся с горы битых кирпичей, составлявших когда-то красивое здание с колоннами. Между ними было уже метров тридцать. Лиза стояла на пятачке ровного асфальта и махала обеими ручками. Вокруг ее сандаликов с открытыми носами металась большая седая крыса по имени Мышка.
Господи, разве такое возможно, чтобы крысы стали относиться к людям с состраданием?..
Влад помахал Лизе на прощание все равно это не должно быть по-настоящему! и решительно повернулся.
Домой!
Он не хотел думать о том, что произошло с привычным ему миром. Задаваться вопросом, почему улицы родного города превратились в руины, значило то же самое, что признавать за этим право на существование. Не то чтобы он подвергал сомнению свои восприятия просто старался никак их не оценивать. Ведь то, чего не может быть, может быть чем угодно: сном, галлюцинацией, чьей-то глупой ошибкой! Но чем бы оно ни было, у него путь один. Туда, где Маша, где Серега И о них тоже не надо думать надо просто идти!
Автомат брать он не стал. Сказал Лизе, чтобы спрятала подальше этот «механизм для убийства». Так что из снаряжения у него только увязанные в тряпку шпроты, пряники и лимонад. К слову, узелок получился не очень тяжелый, однако быстро выяснилось, что преодолевать препятствия с ним в руках удовольствие так себе. Вот не додумался он сделать плечевой ремень сразу, во время сборов придется присмотреть какую-нибудь веревку по дороге. Хотя, можно и не присматривать, ведь здесь расстояния-то всего ничего!
План был такой. Напрямую через развалины он не пойдет. А выберется сначала к Неве, там повернет налево и дальше вдоль берега. Долетит на всех парах до площади Александра Невского, потом до Большеохтинского моста, бывшего Петра Великого
Нет, какая-то логика присутствовать должна всегда. Даже если чьи-то глаза застряли в дурном сне! А раз так, то для него сейчас самое главное это не заблудиться в развалинах. Поэтому только вдоль Невы, других вариантов нет! Насколько он помнит, здания по проспекту Обуховской Обороны не подступали к самой воде. Значит, ему не придется карабкаться по этим руинам, на каждом шагу натыкаясь на раздавленную обувь.
Глава 5
Вода в Неве была черной. И еще казалось, что она стоит. Это странно, потому что если река, то должна куда-то течь. А если не течет, тогда это уже
Влад пошарил глазами в поисках какой-нибудь палки. В ближайшем окружении ничего подходящего не нашел. Не хватало еще заниматься тщательными поисками случайной деревяшки! Он поднял первый попавшийся камень, как мог замахнулся, бросил. Нет, это не было болотом, но бульк получился глухим и круги по поверхности едва разошлись.
Река с незнакомой водой, обрушенный пролет моста, липкий туман, с запасом скрывающий другой берег. Вдобавок к этому собственное тело, отзывающееся болью при каждом обращении к нему Все это просто невозможно!
Надежды на то, что двигаться по берегу Невы будет намного легче, не оправдались. Поваленные деревья громоздились поверх разбитых чугунных ограждений, а кое-где встречался еще и острый булыжник. Оказывается, набережная в этом месте выложена булыжником! Ну, в смысле, была выложена Владу подумалось, что он ведь всегда ездил по этой набережной на машине: прогуляйся по ней пешком еще неделю назад и то открыл бы для себя много нового. Поэтому разве удивительно, что сейчас он здесь просто как ежик в тумане?
Ежик в тумане. Воспоминание о забавном мультфильме вызывало улыбку. Но тут нога за что-то зацепилась и он упал. Почти не больно упал, лицом в этот бесконечный строительный мусор. И даже не настолько досадно, чтобы сразу вставать.
Когда лежишь на земле, то поле зрения, конечно, сужается. Зато становятся видны мелкие детали. Вот здесь, в десяти сантиметрах от его правой ладони, притаился детский тапочек. Наполовину темный, наполовину светлый. Граница между этими половинками неровная, будто кто-то плеснул бурой краской на бежевую ткань Его вдруг охватила такая злость, что он вскочил! Оглянулся, хотел было пнуть уронивший его камень, но в тот же миг передумал выругался в полный голос как выстрелил, поднял сверток с едой