Центр начал постепенно просыпаться. С улиц исчезли дворники с метлами в белых передниках, зато им на смену пришли спешащие в магазин хозяйки, уныло бредущие куда-то отцы многочисленных семейств, прогуливающиеся влюбленные парочки. С озабоченным видом поползли трамваи, появились и загудели легковые автомобили. Словом, образовалась уличная сутолока, предшествующая началу летнего выходного дня.
Расставшись с изрядным грузом волнений, Родин с интересом вживался в новую для себя действительность. К нему вернулось ребяческое чувство восторга познания неведомого мира.
По тротуару металась бурлящая волна незнакомых и непривычных лиц. Большинство шло с таким серьезным выражением, будто прямо сию секунду решало проблемы немыслимого масштаба. Жизнь клокотала суетой и привычной обыденностью. Жестяные крыши перебрасывались солнечными зайчиками, с удовольствием слепя подвернувшихся прохожих. Стараясь никому не мешать и чинно двигаясь вдоль облезлых домов, Максим исподтишка наблюдал за манерами и облачением обывателей. Среди потока сразу бросались в глаза вызывающе хорошо одетые мелкие служащие, выгуливавшие своих детей и жен. Как же непривычно смотрелся силуэт покроя костюма, обилие береточек и кепи, не вяжущихся с погодой. "Ох, придется перелицовываться, менять походку и привыкать к городскому быту, чтобы не быть белой вороной". Родин еще не понял, что действительно гнавшиеся за модой ответственные работники предпочли загород. Оставаться в такую жару дома было выше их сил. Впрочем, размышления не отвлекли Максима от главного. Мазнув глазом по мужскому одеянию, глаз остановился на более занимательном зрелище. Максима заинтересовали легкие платья, хорошенькие глазки и очаровательные ножки, на которые он обратил бы внимание, даже находясь в жутком цейтноте. Перед ним словно раскинулось огромное непаханое поле, требовавшее его неусыпного внимания. Впрочем, надо отдать ему должное, Максим прямо на ходу встал на путь исправления. Легкомысленное желание вкусить больше плодов, чем можешь съесть, он решительно осудил, как и выражение: " Что не съем, то понадкусываю". Словом, одернув себя, он поспешил к ожидавшей его бабушке.
За всеми этими мысленными метаниями и наблюдениями он и сам не замечал, как перебегал мостовые, переходил с тротуара на тротуар, нырял в подворотни, пересекал проходные дворы, сворачивал в переулки и проезды.
Ни разу не отклонившись от намеченного маршрута, Максим добрался до сквера. Небольшой островок зелени, окруженный угрюмыми страшными серыми домами, тоже казался тусклым и пыльным. Отсыпанная мелким гравием дорожка пересекала садик по диагонали. Деревянные скамейки на чугунных основаниях служили единственным украшением очага культуры. Надежду Халимовну Максим заметил издалека. Она сидела, откинувшись на изогнутую спинку, и читала книгу. По правде говоря, бабушка в этот час была вообще единственным посетителем сквера, решившим присесть. Мамаши с колясками предпочитали пока прогуливаться. Не отпуская ручки чемодана, поставленного прямо на деревянные плашки скамейки, Максим сел рядом.
- Пошли. - Надежда Халимовна захлопнула книжку и встала. - Некогда рассиживаться.
Спутники перешли улицу и сквозь огромные двухстворчатые двери вошли в холл парадной лестницы. Ни один искусствовед не отнес бы этот дом к памятникам архитектуры, но, тем не менее, это был чудом сохранившийся уголок дореволюционного быта. Стены украшали статуи, изразцовая печь сверкала ухоженным великолепием, а сквозь витражное стекло на пол падали разноцветные лучи, разбиваясь на тысячи многокрасочных пятнышек.
Вскоре обнаружилась и причина отменной сохранности подъезда. Из небольшого окошечка на вошедших недобрым взглядом зыркал угрюмый вахтер.
- Не дожидаясь вопроса, Надежда Халимовна произнесла. - Мы к Раисе Антоновне в двенадцатую. Я в гостевом списке. - Старушка достала из сумочки паспорт и протянула его в окошко.
- Проходите. - Записав что-то в свой журнал, охранник вернул документ.
Характерным движением бровей позвав Максима за собой, Бабушка двинулась в сторону огромной металлической двери лифта. Клеть мигом вознесла гостей на нужный этаж. На лестничную площадку третьего этажа выходили четыре однотипных входа. Ждать долго не пришлось. Стоило Надежде позвонить, как филенчатое полотно тут же распахнулось, и на пороге возникла хозяйка - ровесница посетительницы.
- Наденька, вот радость. - Хозяйка квартиры всплеснула руками. - Да ты с кавалером. Проходите, проходите. Не стойте на пороге. - Словоохотливая дама отступила вглубь коридора.
- И тебе здравствуй. - Надежда Халимовна присела на банкетку и принялась переодеваться в домашние тапочки, выбрав подходящую пару, из лежавших на полочке.
- Не томи. Представь меня молодому человеку. Не удивлюсь, если это твой тайный воздыхатель.
- Максим, говорливую хозяйку зовут Раиса Антоновна. - Отчетливое недовольство сквозившее в словах Надежды Халимовны носило демонстративный характер.
- Ну, вот и познакомились. Не стесняйся Максимчик, проходи в комнату. Осваивайся, можешь за стол присесть. Ты читать любишь? Посмотри на стеллажах. Если найдешь, что интересное, возьми, полистай, а мы пока с твоей спутницей, пойдем музыку послушаем. Тебе вряд ли понравится. Старомодная классика. Ты ведь у нас парень современный политически грамотный. А нам, великовозрастным дамам хочется иногда окунуться в дни молодости, да услышать звуки прошлого. Ты уж не обижайся на нас.
Максим, внезапно оставшийся в одиночестве, подошел к высокому книжному шкафу. Многочисленные манерные корешки радовали взор морем расцветок и размеров. Не удержавшись, Максим одну за другой стал вынимать книги. Это были прекрасно изданные произведения своевременно оставивших этот мир разрешенных к прочтению классиков.
Дамы меж тем устроили совещание. Для подобных разговоров у маниакально опасливой Раисы Антоновны имелся особый, специально оборудованный уголок.
- Хозяйка, оставшись наедине с гостьей, завела патефон и уселась в свое любимое кресло. - Ты по делу или просто поболтать? У меня очень мало времени, прости. Надо на совещание ехать.
- Пришла просить о помощи.- Надежда явно тяготилась своими словами. - Парня надо хоть на некоторое время пристроить. Свалился как снег на голову. Учиться приехал. Мне бы пару недель, чтобы условия человеку создать и решить жилищный вопрос.
- А он кем тебе приходится? Вроде родственников у тебя не замечалось или всплыли?
- Да обещала во время войны. Голод. Что не посулишь. Теперь долг отдаю.
-Понятно. Не моего ума дело, значит. Ну и хорошо. - Кто другой мог бы решить, что хозяйка не довольна столь поверхностным объяснением, но это совсем не так. Раиса Антоновна придерживалась правила, что меньше знаешь - крепче спишь. - Только я его у себя ведь поселить не смогу, хотя от юного воздыхателя бы не отказалась. Ах, как было бы славно застоявшуюся кровь по жилам разогнать.
Раиса Антоновна в душе оставалась молоденькой взбалмошной девчонкой, но в отличие от пожилых сверстниц с определенного времени не делала попыток это скрыть.
- Да и не надо. - Надежда пропустила мимо ушей последнее высказывание подруги. - Может можно парня через горком профсоюзов в приличное место на декаду, полторы определить. Он и в глушь поедет. Только скажи, куда.
- Раиса задумалась. - Под сень дерев в приют Дриад, говоришь. Можно. Думаю можно. На днях как раз говорила с недавно назначенным директором фабрики. У них и лагерь и турбаза и дом отдыха все рядом. Часа два на электричке. Открылись этим летом. Если обратиться, то место изыщут.- Она взглянула на часы. Кто там у них ответственный. Погоди. - Раиса достала кипу листов и стала ее раскладывать как пасьянс на столе. - Вот. Я так и знала. Сейчас позвоню лично Николаю Константиновичу и все организую. Сказать, чтобы к парню было особое отношение?
- Надежда Халимовна наклонила голову. - Вот это совершенно не обязательно.
Стоило Максиму, расположиться в глубоком кресле и погрузиться в чтение незамысловатой античной истории, сюжет которой строился вокруг трех очаровательных девушек соревнующихся в исполнении "танца осы" как его уже окликнули.
- Все, пошли. - Бабушка подгоняла нерасторопного внука. - Давай быстрее мне еще тебя поселить в съемной квартире до завтра надо, а потом на работу.
Жилье оказалось в сумрачной глубине третьего двора на втором этаже. Хозяйка - женщина с незапоминающимся лицом, быстро обговорила с Надеждой Халимовной детали и ретировалась.
В квартире царил царапающий взгляд порядок, и едва уловимый запах хлорки, который можно учуять в дешевых апартаментах, сдающихся на несколько часов.
Тяжелая мебель, удивительной прочности оказалась представлена в самой бедной гамме, зато на стене в коридоре висел телефон, а на кухне сверкала снежно-белым боком газовая колонка. В девственно чистом двустворчатом шкафу, обширное нутро которого украшали разномастные плечики, на одной из полок расположилась внушительная стопка чистого постельного белья.
- Ну, до встречи. Буду с утра в четверг, у меня как раз библиотечный день. Обсудим ситуацию. Пока понятно, что в моей комнатке ни поселить, ни прописать тебя не выйдет - бдительные соседи во все инстанции начнут сигнализировать. Так что, думаю, придется иначе оформляться, но это вопрос решаемый.
Наскоро перекусив, Родин залез в ванную и наслаждался горячей водой до самого вечера. Видит бог, он бы и спать остался в ванной, но желание перекусить выгнало на кухню. Засыпал Максим уже почти нормальным человеком.
Понедельник.
Максим вскочил среди ночи. Непривычная духота добралась и сюда, заставив отбросить в сторону ставшую липкой от пота простыню. Сердце бухало в груди как после хорошего забега на приз маршала Буденного. Надоедливый сон никак не хотел оставить его в покое. На назойливое видение не действовали обещания забыть его раз и навсегда, даже подкрепленные крепким посылом. Опять, короче, неудача. Ну сколько можно терпеть это издевательство. Это ж чем надо было насолить богам, чтобы вместо спокойного, благородного отдохновения получать сновидение похожее на крутую горную дорогу, где резкий подъем сменялся еще более крутым провалом. Так и не успев больше попенять на злую судьбину, Максим опять провалился в дрему.
Как же не хотелось вставать. Нет, надо отдать адской машине должное. "Ррразбудила", гадина. Дребезжащий звук будильника проникал даже сквозь надвинутую на голову подушку. Вытащив из-под одеяла руку, Максим пытался на ощупь найти механического мерзавца. Попытка не увенчалась успехом уж слишком далеко прятался тикающий подлец. Пришлось подниматься. Приподняв вялое, сонное, нагло сопротивляющееся тело, Родин сел на кровати и придавил наконец ненавистную кнопку. Наступила блаженная тишина. Хотелось повалиться снова набок и забыться сном. А ведь снилось же что-то донельзя приятное.
Нет. Нельзя. Засунув ноги в шлепанцы, Максим побрел в совмещенный санузел. Пыхнула, зажигаясь огромная как старинный сундук газовая колонка, и из крана полилась струйка пока еще холодной воды. Ленивым движением Максим намочил зубную щетку и, опасливо открыв картонную коробочку, едва коснулся зубного порошка. Слипшаяся белая масса оккупировала щетинки и застыла в ожидании.
Процесс чистки зубов продолжался с закрытыми глазами. Только когда ротовая полость избавилась от водопроводной воды после полоскания, ловившие каждое лишнее мгновение отдыха, глаза приоткрылись, и Максим взглянул в висящее над раковиной зеркало. Обычно, это жестокое порождение злобного ума издевалось над своими клиентами. Оно, являя пример дьявольского глумления, показывало смотрящимся в него морщины, отеки, мешки, прыщи, волоски и прочие недостатки, что неизвестно откуда выскакивают на лицах по утрам. В этот раз зеркало для разнообразия явило пример благонравия. Оттуда глядела просто заспанная особа с взъерошенными светлыми волосами, лишенная безобразных недостатков.
Чтобы окончательно проснуться, Максим побрызгал в лицо холодной жидкостью, на чем процесс утреннего омовения посчитал совершенно законченным.
Пора было приступать к зарядке. Физкультура, мать ее ити. До чего неприятное занятие. Если бы не "Цель" с большой буквы, то ничего подобного несовершеннолетнее "дитя Страны Советов", делать бы не взялось.
"Кубики, кубики, где вы мои кубики",- тяжко стонал Максим, в изнеможении продолжая качать пресс.
Ведь надо было попасться на глаза дурацкой фразе, что девушки прямо сходят с ума, если у их кавалера обнаруживается "живот" наподобие геометрической шарады. "Вот скажите, пожалуйста, зачем в искривленные извилины красавицы-блондинки - Шейлы, изображенной на глянцевой обложке идеологически - вредного буржуйского журнала, может влезть подобная прихоть?" Пришедшая в голову спасительная мысль на мгновенье прервала сгибательно-разгибательные движения, но дурная голова, как известно, не дает покоя. Извернулась она и тут: "Да бог его знает, как у девиц мозги устроены. Литература на этот счет дает такие противоречивые рекомендации, что тут сам черт ногу сломит".
Вот так, помянув в суе противоборствующие за влияние на род людской силы, Родин вернулся к прерванному занятию. Выжав из ни в чем не повинного организма очередную порцию пота, физкультурник-Максим решил, что пора уже, наконец, принять душ. Когда еще доведется.
Впереди ждала дорога на турбазу. Трудовая вахта туда, где тяжелый труд сделает из него " настоящего человека" на время отодвигалась.
Вот бы там еще нашлись и юные туристки. Наличие последних было бы для Максима весьма полезным. Пора было избавляться от неестественной привязанности. Собственно говоря, в том, чтобы соответствовать нахально перечисленным в тексте интервью требованиям девушки с обложки - красавицы Шейлы и состояла та великая "Цель", что заставляла дух издеваться над бренным телом.
Правда, признаться в том, что постыдно влюбился в девицу, изображенную на цветной обложке, даже себе самому, Родин пока стеснялся. Впрочем, это его секрет.
В глубине толстостенного дореволюционного дома стало на удивление прохладно. Жара, захватившая наружные комнаты и почти добравшаяся в сердцевину дома, к утру непостижимым образом отступила.
Утренний душ. Дело очень непростое и к нему надо подходить со всей ответственностью. Тут ведь стоит недокрутить кран и из стационарного гуся, что хищно возвышается над ванной, может брызнуть либо крутой кипяток, либо обжигающе-холодная субстанция. Определялось нужное положение крана только опытным путем или диковинной прозорливостью вырабатываемой долгим знакомством с удивительным водно-нагревательным прибором. Похвастаться тесной дружбой с гусеобразным агрегатом будущий турист не мог. Их знакомство можно было скорее назвать шапочным, ведь вчера он прекрасно обошелся без него. Экстрасенсорными способностями Максим тоже был наделен в недостаточной мере. Так что пришлось ему методом проб и ошибок в течение нескольких минут добиваться искомой температуры воды. Если учесть, что регулировка своевольного смесителя производилась, грубо говоря, голышом, да на холодном дне мокрой ванной, то процедура явно смахивала на мазохизм. Наконец, прибору надоело издеваться над молодым человеком, и он, дождавшись неосторожного поворота крана, фыркнул, загудел и, страшно задрожав, выдал прохладный поток огромной мощности. Тугие струи с силой ударили о крутые бока чугунного монстра и радостными капельками брызнули на пол - аккурат на то самое место, где расположились по неосторожности оставленные тапочки.
"Вот ведь черт",- прорычал Максим и торопливо задернул клеенчатую шторку, что отделяла ванну от прочего пространства санузла. Сделать это надо было особым образом, чтобы оседающие капли воды не стекали мимо, а устремлялись прямиком в литую чугунину.
Со вздохом подхватив толстый брусок угловатого как локоть голодающего негра из Южной Африки хозяйственного мыла, Родин принялся намыливать мочалку, напевая музыкальную фразочку из прекрасной Елены: "Все мы жаждем любви...". Тугие струи воды настроили на миролюбивый, даже где-то лирический лад.