Позже стала разбирать мешки с путаной рваной пряжей,которую нужно было связывать в клубки и сдавать в пункт приёма.
Из этой пряжи, подготовленной детскими руками, вязали варежки, носки и шарфы бойцам на фронт.
Вот в такой атмосфере происходило взросление Нины.
Вместе со взрослыми лазала она на крышу, гасить зажигалки, вместе с ними бежала в бомбоубежище, вместе со всеми переносила тяготы и голод войны.
И также видела несправедливость и неправоту. Жила у них в квартире соседка, которая вела фривольный образ жизни. Работала она в райкомовской столовой, напряжения с продуктами не знала, несла их домой в больших количествах и специально варила и парила всё на кухне, словно в издёвку над голодными соседями и детьми.
Ежевечерне у неё собирались компании, пели веселились, в то время, как рядом трудились и корчились от мук голода дети.
Иногда её варево прокисало или покрывалось плесенью, никто к нему не притрагивался, она бдительно за этим следила, ни разу никому из шести других семей не предложив поесть. Это наложило свой отпечаток на характер Нины, она стала нетерпима к людям зажиточным, несправедливо считая всех их, подобными своей соседке и всю жизнь и ненавидела их и завидовала одновременно.
В десять лет Нина попала под машину скорой помощи и долго пролежала в больнице. Этот период мать целиком провела возле дочери, благо закрытый режим к тому времени уже сняли. Водитель скорой ежедневно носил продукты и необходимое пострадавшей, чтобы мать не имела к нему больших претензий в суде, так как у него тоже была семья и дети, а несчастье случилось из-за переутомления и скользкой дороги.
В суде мать просила за него, Нина шла на поправку и кроме сотрясения мозга и нескольких ушибов ничего более повреждено не было, так как удар пришёлся вскользь и он тут же сам доставил девочку в больницу, а потом разыскал мать и сообщил ей.
Из-за тяжёлого материального положения и ещё из-за нелюбви к учёбе, Нина с трудом протянула до седьмого класса, после чего пошла на фабрику Парижской Коммуны ученицей швеи,где и проработала швеёй-мотористкой до пенсии.
В пятнадцать лет она познакомится с девятнадцатилетним парнем, работавшем на химзаводе напротив, и тайком от матери начнёт бегать к нему на свидание. Матери она будет говорить, что пошла к тётке.
На территории церкви Параскевы Пятницы жил этот парень, там же жила и сестра её отца, Нинина тётка, к которой она действительно часто ходила убрать или помочь по хозяйству, в надежде на то, что тётка оставит ей в наследство квартиру и вещи. Тётка была зажиточной.
Вышло всё иначе, тётка отписала всё наследство другой племяннице, тоже сироте, только полной, а Нине оставила только ручную швейную машинку. До конца жизни Нина будет вспоминать об этом с сильной обидой и проклинать тётю.
Парня заберут в армию, а Нина останется беременной.
Почему мать упустила момент, не уберегла дочь. Всё объясняется просто и судить её не за что. Просто незадолго до того мать встретила человека.
Александр Авилов вернулся с фронта поздно, после Берлина его переправили на японский фронт и он возвратился только в 48 году.
В Москве у него была жена, которая во время войны, то ли устав ждать, то ли по другой причине,развелась с ним, вышла замуж за партработника и сдав государству комнату, в которой они проживали с мужем переехала к этому партработнику в дом, где жила Мария, на второй этаж в их же подъезде.
Вернувшийся из армии Александр оказался без кола, без двора. Коренной москвич, благодаря приезжей жене, остался без жилья и пока подавал документы, пока суть да дело, пока так или иначе нужно было ждать ответа из разных инстанций, скитался по Москве, по вокзалам, с вещмешком за спиной.
Искал правды и искал свою горячо любимую Клавочку. И нашёл-таки, узнав в идущей по улице расфуфыренной нарядной даме, свою бывшую жену. Он проследил её до дому, пытался с ней поговорить, чего-то добиться, но был только спущен с лестницы новым мужем, с угрозой сдать его в милицию или вообще выселить из Москвы. Дом, где теперь жила его бывшая и был домом Марии.
Видимо по природе своей был он однолюбом и слабым, безвольным человеком, так как продолжал ходить в этот двор, сидел подвыпив на лавочке и жаловался всем подряд на неверную коварную жену, не предпринимая между тем попыток снова сунуться к ним, а только ласково и преданно заглядывая бывшей в глаза, когда та проходила мимо, словно надеясь на милость и снисхождение.
Вот тогда-то и Марие он пожаловался на свою судьбу и что-то стронулось в сердце женщины, может подумалось, что и её муж, мог оказаться в таком положении, или ещё какие причины, но только вдруг пожалела его и позвала жить к себе.
Всё кров над головой, а не лавка на вокзале.
Женщина тридцати девяти лет и молодой тридцати четырёхлетний мужчина сами не заметили, как в утешении друг друга оказались близки. Жизнь иногда выкидывает и не такие коленца.
Мария испытала прилив второй молодости и женское счастье заботится о мужчине,а он обрёл крышу над головой.
Единственное, что омрачало их отношения, это непроходящая тоска Александра по вероломной Клавке, когда в такие моменты он вдруг срывался и запивал. Мария устроила его к себе на фабрику, не бог весть на какое место, в охрану, но всё же это была работа и она надеялась, что это поможет ему.
Вот тогда-то, занятая устройством своей жизни, она и упустила то, что происходило с дочерью. Это был уже 49-ый год на дворе и Мария узнала, что она ждёт ребёнка. Ей думалось, что вот теперь жизнь и наладится.
Александр правда о браке не заговаривал, но и на сторону не ходил,. Жил с нею, как с законной женой и она надеялась, что появление ребёнка изменит и их положение.
Живот рос, сроки приближались, когда она заметила, что и дочь в положении.
Сначала она решила, что это из того же источника и чуть было не устроила сожителю скандал, но тут дочь ей всё и рассказала. Делать нечего, сроки предпринимать что-либо прошли и нужно было жить с тем, что есть.
В июне пятидесятого Мария родила сына. Александр и Нина встретили её из роддома. В июле Марие стукнуло сорок лет.
Видимо из-за возраста и переживаний за дочь, у Марии очень быстро кончилось молоко и пришлось переводить ребёнка на искусственное вскармливание. Сын рос крупным и крепким малышом, очень спокойным и нетребовательным.
А в декабре родила сына Нина. И теперь она кормила грудью и сына и брата. Так получилось, что брат стал для неё словно вторым сыном.
Мать снова ходила работала, а Нина сидела с двумя детьми. Один был спокойный, а второй напротив болезненный и постоянно капризен.
Мама слишком молоденькая, ослабленная тяготами войны, оттого и слабость малыша.
Днём Нина одна с детьми, а вечерами мать брала всё в свои руки, давая дочери передышку и даже отпуская её с подружками в кино или просто прогуляться, дабы та развеялась. И мать привязалась к .внуку даже более, чем к сыну. Ведь беспокойный ребёнок требует больше забот и внимания.
Через два года Нинин парень вернулся из армии и пришёл первым долгом к ним, теперь уже не скрываясь. Он уже знал о сыне и пришёл с твёрдым намерением жениться.
Так и вышло, что в 1952 году. Нина вышла замуж за отца своего ребёнка и тому пришлось усыновлять собственного сына.
Вот так появились на свет Александр Александрович и Михаил Михайлович.
Молодые стали жить здесь же в одной комнате, разгородились перегородкой на две части и жили. Нинин муж оказался заботливым, покладистым, работящим мужиком. Он не гнушался никаких дел, мог и пол помыть и бельё постирать, правда для этого закрывался от всех, чтобы соседи не язвили, не упрекали женщин, не называли его тряпкой. Языки-то людские злы.
А Александр меж тем пил всё сильнее, стал распускать руки, поколачивать Маню, так что однажды зять скрутил его, накостылял по шее, водрузил на плечи вещмешок и выставил за порог.
Так и закончилась эпопея с замужеством. Сгинул Александр, запил беспробудно и замёрз на лавке при вокзале. Марие пришлось его опознавать, когда люди знавшие их, направили к ней милицию.
Глава 3. Начало совместной жизни.
А молодые получили комнатку на Нагорной в двухкомнатной квартире с бабушкой соседкой. Но переехали туда вместе с матерью и Сашей маленьким, так как мать боялась оставаться одна и вцепилась в дочь, как в якорь. Миша старший,надеявшийся зажить своей семьёй и поняв, что от тёщи избавиться не удастся стал попивать, а потом тоже откровенно запил.
В семье возникли ссоры и крики, все стали дергаными и нетерпимыми друг к другу, но расстаться не могли ни в какую, а когда матери дали жильё в Чертаново, то все вместе переехали в две комнаты трёхкомнатной квартиры.
Ссоры тоже переехали с ними.
Вот в такую семью, в такую атмосферу везла меня сейчас "Победа".
Нина, несмотря на все трудности, добилась того, чтобы Мишечка поступил в институт. Он вырос очень смышлёным мальчиком. Мать Сашу упустила. Он тоже был умным мальчиком, но бросил школу после восьмого класса и пошёл в ПТУ, а она не возражала. Всё было во имя внука.
Итак мы ни шатко ни валко добрались до Москвы и как всегда не обошлось без опасных приключений. На самом повороте к нашим домам на Безымянный проезд, водитель совершил неудачный манёвр, видимо неверно оценив ситуацию на дороге и в силу своей нерасторопности.
Прямо в левую заднюю дверцу, туда где спала Иришка, хорошо что вскользь, врезалось такси. Его отбросило и оно зарылось передом в сугроб, а нас развернуло и изрядно тряхануло. Иришку швырнуло вперёд, но я успела её перехватить, так что всё обошлось небольшим синяком, а она ничего так и не поняла спросонок.
Мы были сильно напуганы, а водитель с побелевшим лицом причитал над вмятиной на двери, более ни о чём.
Гаи появилось довольно быстро и столь же быстро разобралось в ситуации. Таксиста оштрафовали за превышение скорости и сделали прокол в правах, а нашему посоветовали быть внимательней и уверенней на дороге.
То есть никакой компенсации за вмятину ему не полагалось, сам тоже виноват.
Далее он вёз нас злой и при выгрузке у подъезда попытался содрать с нас за вмятину, на что Саша ему заметил, что дорогу мы оплатили заранее, а то, что он не умеет водить мы оплачивать не будем, ведь машиной управлял он и пусть скажет спасибо, что не требуем с него, за ущерб причинённый ребёнку. После этого он уехал, проклиная видимо всех на свете.
Саша понёс часть вещей в дом, предложив нам посидеть на лавочке, что мы и сделали. А вернулся уже со студентом и они стали носить вещи в дом. С последними вещами поехали и мы наверх.
И вот впервые входим в новое наше жильё. Переступив порог мы останавливаемся под прицелом взглядов, стоящих в дверях своей комнаты, матери, Нины и Ладыгина старшего "очей чёрных".
Они смотрят пытливо и настороженно и мы тоже. Но смущённо поздоровавшись, словно ожидая чего-то мнёмся у двери, пока Саша заносит вещи в комнату. Потом он показывает нам туалет и зовёт проходить.
Опишу квартиру и обстановку в которую мы попали.
Как я уже упоминала ранее они занимают две комнаты в малогабаритной, трёхкомнатной квартире. Дом панельный, проекта 70х годов. Общая площадь 58 м/кв. Из них комната 19 метров пустует, в неё никого не заселили, при передаче с городского баланса на районный комната по документам потеряна.
Комната 11 м и комната 8 м. Все отдельные. Далее ванная 3
м/кв; туалет метр длиной и полметра шириной, когда сидишь в нём, колени почти упираются в дверь. Кухня 6 м/кв. И коридоры большой 12 м и маленький отросток перед ванной и туалетом, в котором встроен хозяйственный шкаф.
Если его дверцы открыты, то ни в ванну ни в туалет не пройдёшь.
Окна в комнатах громадные, когда стоишь возле них, подоконник находится чуть выше колена, то есть очень опасные окна. На кухне такое же окно, но словно положенное поперёк, так что в ширину оно больше, а по высоте подоконник на уровне пояса.
В комнате матери проживают и Ладыгины. Там стоят почти у окна по левой стороне трехстворчатый шкаф, а перед ним обеденный стол и три стула, ещё один стул возле бабушкиного диванчика, приткнутого подле двери по этой же стене справа. Далее по правой стене сервант и полуторная кровать Ладыгиных.
Посередине неширокий, примерно в метр проход. Именно в проходе теперь будут на ночь ставить раскладушку для Мишечки. Раньше он спал в одной комнате с Сашей, на полуторном диване. У окна расположился небольшой простой чёрно-белый телевизор.
В квартиру на Нагорной они уезжать и не думали, где комната
18-ти метровая, обставленная мебелью стояла закрытой. Туда наведывались периодически проверить целы ли запоры и вещи, а жили здесь.
В маленькой комнате у окна расположен самодельный стол. Из металлических труб, перекрещенных и скреплённых болтами сделаны ножки, а сверху лежит доска дсп, полтора метра длиной и полметра шириной. Рядом два стула. В углу ближе к двери полуторный диван. На стене небольшая полка, для Мишиных учебников. Теперь по левой стене мы ставим Иришкину кроватку. Пространство между кроваткой и диваном остаётся, когда диван раздвинут, полметра.
На кухне плита, раковина, самодельная тумбочка-столик и одна табуретка. Эти вещи привезены с Пятницкой, их делал ещё Нинин отец до войны. Маленький холодильник Север с крохотной морозилочкой на полтора литра, притулился у входа, а над ним сиротливо висит одна полочка.
Место на кухне свободно в расчёте на появление жильцов в третью комнату,поэтому обедает семья у себя в комнате.
Сейчас как раз вечер и мы садимся есть у них в комнате, потом уходим в маленькую, где вскоре я уложу Иришку спать.
Потом мы отправимся с Сашей немного пройтись по окрестностям, с целью ознакомления и развеивания моего напряжённого состояния, которое он почувствовал.
После это станет нашей привычкой, обязательно гулять перед сном и обсуждать свои проблемы, так как поговорить дома будет проблематично, нас будут пасти, в прямом смысле слова.
Сначала взрослые, после дети, говорить о многих вещах при них, тоже будет нельзя.
Район новый, почти окраина. Пока застроено всего ничего, после нас одна улица Красного Маяка и то частично, а далее сплошной пустырь и башенные краны новостроек.