Отзвуки музыки - волынка, труба, барабан - были первым признаком того, что мы приближались к месту нашего назначения. Конечно же, в конце длинного ската крыши многоквартирного дома, мы с Уиллом выглянули вниз, где увидели небольшой квадрат площади - Площадь Ангела - наводнённый скопищем перемешивающихся людей. Члены Причальных банд сбивались в перешептывающиеся группы. Сверху, импровизированное обмундирование различных команд составляли постоянно меняющуюся мозаику цветов. Мы вовремя, сказал я. Слава богу.
Как мы собираемся спуститься? спросил Уилл азартно. Скольжение по Водостоку? Или как насчёт Падения Салмона?
Я улыбнулся. Лучше прибыть одним куском, сказал я, и кивнул на пожарную лестницу зигзагом извивающуюся вниз, выкрашенную в кирпичный цвет, и привинченной болтами к стене здания. Выберем лёгкий спуск.
Ну ладно, сказал Уилл, со смесью расстройства и облегчения.
Он проворно спрыгнул на лестничную площадку и, сжимая проржавевшие перила, затопал по пролётам. Я последовал за ним. Свет блестел на его скальпе.
Похоже, ты побрился, рассмеялся я.
Уилл оглянулся. Тот Пибоди Перекат? спросил он.
Нет, твоя причёска, сказал я.
Он усмехнулся в ответ, его правая рука дёрнулась к голове. Не совсем так, сказал он с гримасой. Я продал волосы изготовителю париков на прошлой неделе, чтобы заплатить за аренду своей половины комнаты в Осином Гнезде.
Что так всё печально с делами? спросил я.
Уилл кивнул. Я тротуарный ползун, а не хайстекер, как ты, объяснил он. Я не могу задирать хайстековые расценки.
Нам придётся что-нибудь придумать на этот счёт, сказал я. А пока, давай разберёмся с этим.
На нижней лестничной площадке, вместо того чтобы преодолеть последний пролёт лестницы, я спрыгнул на горизонтальную распорку и мягко приземлился на булыжники площади. Уилл встал рядом со мной секундой позже.
Эй, что за игры? донеслось ворчанье поверх звуков панихиды с её гудящими волынками и глухим стуком барабанов.
Я обернулся к полудюжине головорезов под предводительством здоровенного задиры с жирными зализанными назад волосами и шляпе с широкими полями, выступившего вперёд. На его жёстком лице и коричневых татуированных руках, сложенных на груди, виднелись мучные пятна, пока он окидывал меня и Уилла взглядом сверху донизу. Подобно толпе за его плечами, на нём был свободный жилет поверх рубашки, сшитый из мешка муки и украшенный чёрными черепами, намазанными дёгтем. Они, я догадался, должно быть были бандой Мешок Муки.
Мы прибыли выразить своё уважение Императору, просто сказал я, снимая свой цилиндр и складывая его хлопком.
И кто вы по-вашему такие? потребовал он, надвигая ко мне своё мрачное деклассированное лицо.
Они со мной, раздался голос Тумпа МакКоннелла, баржей прокладывая свой путь через собравшихся и обняв меня и Уилла за плечи своими огромными лапами. Двинулись, парни, сказал он. Сегодня, вы приглашённые гости Крысоловов. Вы пойдёте с нами.
Оставив Мешок Муки ошарашенно пялиться нам вслед, Тумп поторапливал нас двоих через площадь. Музыка здесь звучала громче. Я посмотрел на группу музыкантов внимательнее.
Барабанщик и волынщик были здоровенными мужиками, медные пуговицы на их клетчатых куртках рвались на груди. Трубач, на контрасте, оказался тощим человеком с длинным шрамом, что соединял уголок его рта с мочкой левого уха и придавал ему криво-усмехающийся вид, не смотря на сморщенные губы. Последний член квартета был виолончелистом, играющим на привязанной к спине огромной скрипке, дотягиваясь до струн длинными тонкими проворными руками; одна - за шеей, другая пилит со смычком задвинутая за спину.
Все четверо носили на головах украшенные перьями Хайленд кивера и чёрные килты, и топали своими тяжёлыми сапогами в такт звучным похоронным мелодиям, которые наигрывали. Они были профессиональной группой могильщиков, экспертами в обеспечении скорбного фона.
Я узнал среди них старую песню из мюзик-холла о девочке из бара, которую звали Дейзи Монро, куда медленнее оригинала, но непереиначенной мелодией. Я догадался, что она должно быть была из любимых песен Императора, и собирался сказать об этом Уиллу, когда рядом нарисовался чёрный катафалк.
Уилл выглядел впечатленным, и я его понимал. Покоящийся на задах чёрной с золотым кареты, каждый дюйм которой был украшен оранжевыми, жёлтыми и фиолетовыми хризантемами, запряжённой парой реактивных чёрных жеребцов, с плюмажами страусиных перьев на головах, этот монстр одним из самых грандиозных гробов, которые я только видел. Он был изготовлен из отполированного дуба, с ручками из чистого литого золота и увенчан огромными букетами роз и лилий, их лепестки подрагивали, когда кони пританцовывали на месте. Юный кучер - его чёрный костюм был на пару размеров велик своему костлявому основанию - сдвинул на затылок свой цилиндр и не сводил взгляда с Тумпа МакКоннелла, ожидая его кивка, чтобы подстегнуть коней поводьями и начать движение кортежа.
Они тут, на причалах, всё делают в таком стиле, пробормотал я Уиллу.
Он нахмурился. Но где его семья? спросил он. Его жена? Его дети?
Насколько я знаю, это и есть его семья, сказал я ему, широко обводя окружающее нас сборище рукой.
Все двенадцать банд районов собрались здесь; Крысоловы, Мешок Муки, Беван Стрит, Мошенники в Доспехах, Сальный Ганг, Тушильщики, Давильщики, Столярные Лезвия, Парни Бочки, Феттер Лайн Скроггерс, Острозубые Улыбаки, и последние, но не ничтожные, грозные Парни с Берега Отстойника. Все под строгим приказом вести себя прилично, и атмосфера была хрупкой, как улыбка герцогини. Ни один лидер банды не хотел проявить неуважения; никто не хотел потерять лицо. Стюарды с чёрными повязками пробирались через толпу, выстраивая её в ряды, которыми те двинутся к месту захоронения с Площади Ангела, по узким улицам Причалов Гатлинга.
Наконец, с наигрывающими панихиду музыкантами во главе, и катафалком непосредственно за ними, в окружении Парней с Отстойника в своих медвежьих шубах до пят и соломенных шляпах, мы уже собирались отправиться провожать в последний путь Императора, когда позади нас раздались громкие голоса. Я обернулся. Два стюарда - старшие члены непритязательной банды Давильщиков - пытаясь разрулить ситуацию, но ни лидер Мошенников, в стёганом кожаном пальто, ни его дородный визави из Бочек - золотые нити его вышитого жилета сверкали на солнце - не собирались утихомириваться.
Это не по закону, рычал Мошенник. Третья из самых мощных банд на причалах, а мы будем весь путь спотыкаться о этих ...
Куча гарцующих пони, вот вы кто, отстрелялся лидер Бочек, выделяя каждое слово тычком пальца. Парни Бочки грабили вагоны с элем, когда вы ещё в носочках под стол ходили.
Секундочку, произнёс Тумп МакКоннелл, хлопая барабанщика по плечу.
Тот кивнул не пропустив ни единого удара по гигантской туше барабана, что висел на верёвке у него на плечах. Прогуливаясь вразвалку вдоль процессии, его огромная фигура размывала ряды головорезов, Тумп приблизился к двум разъярённым лидерам банд. На его губах играла улыбка, но я заметил дикий блеск в его глазах, когда он наклонился к ним.
Не сейчас, парни, сказал он тихо. Не сегодня. Вы что, забыли о перемирии? Улыбка стала ещё шире, так что даже его глаза сузились. Я бы хотел, чтобы вы были милы друг с другом. Он поднял два огромных окорока своих лап и положил их на затылки спорщиков.
Затем, с хрустом напряжения - и поддерживая эту свою зловещую улыбку - он жёстко свёл обе головы вместе. Раздался громкий треск! и, с глухим стоном, оба лидера банд рухнули на землю. И проявите немного уважения! прорычал Тумп.
Вернувшись обратно в первые ряды, барабан теперь затих, Тумп МакКоннелл и пятеро других Крысоловов, выбранных чтобы нести гроб, стояли по одну сторону повозки, тогда как другие шесть Парней с Берега Отстойника стояли по другую. Два истощённого вида молодых парня, предоставленные Похоронными Принадлежностями Фримли - их бледные лица с напяленным по случаю торжественным выражением - стояли рядом с ними. Остальные из нас держались чуть позади, с прочими бандами Причалов Гатлинга в стройных рядах. Виолончелист, трубач и волынщик затихли. Барабанщик поднял руки, кремовые покрытые войлоком барабанные палочки мгновение подрагивали в воздухе, и затем ...
Б-банг!
Он треснул сразу по обеим сторонам барабана ещё раз, оглушительный глухой звук, что привлёк всеобщее внимание. Трубач и волынщик затянули новую мелодию; возница щёлкнул поводьями, и весь унылый парад качнулся вперёд. Пока мы маршировали по тёмным улицам, окна широко распахивались в окружающих домах, и тощие дети и седые матроны высовывались, склоняя головы в знак уважения. Толпы людей хлынули из дверей домов, с цветами в руках, которые они бросали на проезжающую мимо карету - гвоздики, гладиолусы, гирлянды астр ...
Тумп повернулся ко мне, когда мы повернули за угол Бельведер Мили, широчайший проспект Причалов, ещё более плотная толпа чем раньше приветствовала нас по мере нашего продвижения. Повозка, уже полу-похороненная под грудами цветов, мягко шуршала по цветочному ковру, которым устилали наш маршрут.
Хорошо получается, сказал он, с глазами влажными от волнения.
Он был очень-уважаемым человеком, сказал я, осторожно подбирая слова.
Тумп кивнул, удовлетворённый, и отвернулся обратно.
В конце проспекта, дорога делилась на две более узких улицы. Левое ответвление вело к илистому берегу и причалам; правое, вдоль Ривехиз. Между ними, среди тёмно-зелёных корявых тисовых деревьев, сверкающих маслянистыми кроваво-красными ягодами, располагалось Кладбище Аделаиды, чёрные чугунные перила отделяли его от дорог с обеих сторон. Мы промаршировали под заунывный вой между толпами глазеющих наблюдателей к арочному входу, его высокие кованные ворота были украшены львами и ягнятами, и остановились.
Я выглянул над головами на покинутый дом напротив. Там не было ни признака Ады Гуссэйдж или кого-либо ещё ни в одном из множества окон дома.
По сигналу Тумпа МакКоннелла, пятеро других из тех, кто нёс гроб - каждый столь же высокий, как он сам, хотя ни один из них не был так широк - стянули свои плоские кепки и ухватили край гроба. На другой стороне катафалка, члены банды Отстойника проделали то же самое. Затем, подняв гроб с повозки, они вцепились в золотые ручки и взгромоздили гроб себе на плечи. Судя по хрюканью и пыхтенью, гроб был столь же тяжёл как и выглядел. Музыканты заиграли тише, пока не осталось лишь медленное ритмичное тумп-тумп-тумп барабана.
Все вокруг стояли тихо. Затем, под угрюмый бой, мы снова зашагали, нырнув под арку, и оказались на кладбище.
Это было печальное место, без сомнений. Низкий, клубящийся туман извивался у наших ног, и тисы с листвой цвета зелёного бутылочного стекла мягко шуршали, закрывая солнце и заглушая пространство - и заставляя волосы у меня на загривке вставать дыбом.
Я не был единственным, кто чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Ряды провожающих Императора за моей спиной, казалось, это место беспокоит не меньше меня. Некоторые из них с тревогой оглядывались вокруг, бросая украдкой взгляды через плечо или вытягивая шеи, всматриваясь нервно в тени меж раскидистых деревьев. Один из Тушильшиков, с характерным мерцанием кольца свечей вокруг полей своей шляпы), внезапно отшатнулся, оскалившись от страха - прежде чем застенчиво прийти в себя. Один из Сального Ганга вытащил жёлтый платок из кармана своего вощёного сюртука с длинными узкими пуговицами и промокнул лоб.
Затем я заметил Лола - одного из головорезов, которые напали на меня и Уилла вчера. Наши взгляды встретились, и я заметил, что его глаза наполнены ужасом.
От этого места у меня мурашки по коже, услышал я шёпот Уилла.
У меня тоже, Уилл, прошептал я в ответ. И у них , им тут явно не нравиться, добавил я, кивая назад на двух жеребцов у ворот кладбища, которые топтали землю и нервно ржали, пока их несчастный возница изо всех сил пытался удержать их на месте.
Стюарды, тем временем, метались между нами, раздавая инструкции. Мы заняли наши места в широком круге вокруг могилы, двенадцать банд сформировались в дюжину узких клиньев, вроде пятиминутных секций на гигантских часах. Мы с Уиллом стояли с Крысоловами, держа наши цилиндры в руках, прямо за огромным мраморным надгробьем, свежепривезённым со двора камнерезов, высеченным и отполированным только этим утром. Оно отмечало место последнего упокоения Императора. Перед нами стоял викарий, кивая каждому из провожающих в ответ, по мере того, как они прибывали.
Преподобный Симеон Спул, так его звали. Он был сухой сутулый человек с тонкими, льняными волосами, с низким пробором на одной стороне, и отскакивающими от него волосами вверх и вниз, словно переплетённая солома, каждый раз, как он кивал. Из того, что я слышал, у него некогда был приход на Галоп Роу, полный прекрасных джентльменов и щедрых на благотворительность дам. Но любовь к портвейну и азартным играм на улиточных бегах погубила его. Архиерей разобрался с разразившимся скандалом, отправив его в полуразрушенную часовню на причалах. Там, он был сам по себе. Но когда бандиты щёлкнули пальцами, он прыгнул. Добрый преподобный явно нервничал - но опять же, кто бы нет на этом мрачном погосте, в окружении самых грозных обитателей Причалов Гатлинга?
Д-д-доброе у-у-утро, М-Мистер Мак-Мак-Мак-Мак ...
Тумп среди прочих, кто нёс гроб, мягко опустил его рядом с могилой среди венков и букетов, заранее доставленных на кладбище. Затем он медленно распрямился, расправив плечи и улыбнулся Преподобному Спулу.
Мак ... Коннелл, договорил несчастный викарий, выплёвывая наконец имя. Его лицо было столь бледно, что выглядело так, будто Банда Мешок Муки нанесла ему визит.
Если такое утро, как это, можно назвать "хорошим," Викарий, сказал Тумп, кивая торжественно на гроб.
Н-н-н-н-н-н-несомненно, запинаясь выговорил викарий, его язык бился о зубы, как клюв дятла, пока его щёки и уши превращались в тот же цвет, что и фиолетовая лента, свисающая с его священнических одежд.
Должен сказать, учитывая его состояние, я не держал особых надежд на службу - и я знал, что Тумп МакКоннелл не воспримет хорошо, если проводы Императора будут испорчены неспособностью викария собрать предложение воедино. Тем не менее, с того момента, как он начал речитативом погребальный обряд, голос Преподобного Спула трансформировался в чистый, как и глубокий, и ровный, как звон похоронного колокола.
Мы собрались сегодня здесь, пред Богом, пропел он, чтобы вспомнить нашего брата и предать его тело ...
Над нашими головами, ворон кружил в небе, издавая громкий скрипучий визг, который заставлял викария и нескольких зрителей подпрыгивать. За ним последовали ещё несколько шумных собратьев. Хриплые визгливые крики становились всё громче, пока небо заполнялось иссиня-чёрными птицами, слетавшимися на кладбище, их похожие на пальцы окончания крыльев выскабливали торчащие тисы, когда они шли на посадку. Они садились на густых кустах, которые прогибались под их весом, открывали свои большие чёрные клювы и визжали так громко, что викарию пришлось поднять голос, чтобы быть услышанным через всё это хриплое карканье.
Ворон было не меньше пары дюжин - горсть галантерейщика - и пока я считал их, мне начало казаться, что собирается тринадцатая банда причалов, чтобы отдать дань уважения. Они расселись кругом, склонив головы и сверкая холодными глазами на людей, опускающих гроб в могилу.
Земля к земле, пел викарий, бросая горсть липкой жижи на крышку гроба. Пыль к пыли. Прах к праху.
Склонив головы, мы забормотали, повторяя последние слова молитвы, и на этом всё кончилось. Круг провожающих распался, и члены банд начали разбредаться. Я уже почти последовал их примеру, когда Уилл потянул меня за рукав.
Что они делают? прошипел он.
Я повернулся посмотреть. Прибыли копатели, перелопачивать насыпь земли обратно в могилу. Один из них, однако, слез на крышку гроба. Я услышал мягкий мелодичный звон. Тем временем, второй установил длинный шест, увенчанный пастушьим крюком, в землю слева от нагробия, и повесил на него колокольчик. В следующий момент, первый рабочий выбрался из могилы, тяня за собой цепочку, зажатую в руке.
Ада хорошо сделала свою работу, отметил я. Я снова обернулся к Уиллу.