— Старый, может мне в Кембридж поступить? — поинтересовался я. — А что, деньги у меня есть…
— Кембридж? Да кто тебя с такой рожей в Кембридж пустит, — фыркнул аферист, листая «Пророк». — Ты ищи что попроще. Скажем, академию для слабоумных.
Я даже не попытался ответить сарказмом на подкол. Тихо-мирно изучал программки, потягивал чай, слушал, как в грязном камине потрескивают поленья, когда входная дверь открылась настолько громко, что треснутое витражное стекло на ней жалобно задребезжало.
Наземникус шустро подорвался и выглянул в коридор.
— Моран! — с очень деланной радостью взвизгнул он.
Я вскочил с дивана и только ринулся к камину, чтоб с зачерпнуть Летучего пороха и умчаться куда-нибудь, как через всю комнату пролетел охотничий нож и вонзился в диванную подушку на расстоянии пары сантиметров от меня.
Я инстинктивно сжался спиной в диван и нашарил под подушкой волшебную палочку.
В Азкабане Карл Моран провел три месяца, видимо отец все же вдохновился моею пламенной речью о долге, чести и вреде коррупции. Полный срок, как я уже понял, не отсидел, все же нашел, кому впихнуть галлеоны, однако, судя по добавившимся морщинам и проклюнувшейся седине в черных волосах, нельзя было сказать, что в камере браконьер отдыхал, как на курорте.
Дураком Моран не был, сразу смекнул, откуда у Гарри Поттера столько информации о его способе заработка на жизнь, а после того, как мракоборцы наведались в Паучий Тупик и нашли с моей руки все добро Морана, которое его выводок детей перевез в кладовую, браконьер, поймав мой ехидный взгляд, все для себя понял.
Но я же понятия не имел, что он выйдет всего через три месяца!
Не успел я опомниться и молниеносно придумать план побега, отговорки, оправдания, ну хоть что-нибудь, как в мгновение ока оказался прижатым спиной к полу. Отчетливо чувствуя смрад, исходящий от векового ковра, который чистила в последний раз, в лучшем случае, еще бабка Наземникуса, я тяжело задышал, когда Карл Моран уткнул мне в грудь свою удивительно кривую волшебную палочку.
— Ты только вышел из Азкабана, — прохрипел я. — Убивать сына главного мракоборца — как минимум неразумно.
— Твое тело не найдут, Поттер, — рявкнул Моран, уткнув палочку сильнее. Уже больно, браконьер не блефовал. — Сначала я сломаю тебе палец, потом еще один, потом все остальные. Затем вытащу твои внутренности и заставлю сожрать…
— Я веган, — усмехнулся я.
— А потом на куски раскрою голову шлюхи Галлагер, а ее мелкого волчонка буду иметь до тех пор, пока…
— Не в моем доме, Моран! — гаркнул Наземникус, с видимым усилием оттащив его от меня. — Проваливай.
— Он сдал меня, старый дурак! Сдал своему папаше! Он и с тобой поступит точно так же, засекай время!
— Не поступит до тех пор, пока я нужен ему, — заверил Назенимкус. — Уходи.
Все еще сжимая в руке волшебную палочку Моран одарил Флэтчер взглядом дикого зверя.
— Не защищай его, Наземникус. И реши уже: или работать со мной, или с ним.
Мое сердце замерло. Ответь Наземникус не то что нужно мне, и сегодня состоятся мои похороны.
— Очевидный выбор, — сказал аферист. — Молодой сын Поттера, мои глаза и уши в Отделе Мракоборцев, против старого неуравновешенного калеки.
Моран спрятал палочку в карман и одернул здоровой рукой мантию, скрыв культю. Я же не сдержал глупой ухмылки, да, той самой ухмылки, которой так называемые лидеры одаривают так называемое отребье.
И это стало моим провалом. Запомните, святой отец, гордыня — самый страшный из грехов.
Лицо Морана посерело. Улыбка мигом сошла с моего лица, я не понимал, что произошло такого, что браконьер, сделав широкий быстрый шаг тут же оказался рядом и прижал меня, на этот раз к стене.
Он безо всякой осторожности приподнял мою верхнюю губу, и тут меня осенило.
И стало страшно.
Карл Моран увидел мои клыки.
— Вон, — проскрипел Наземникус.
Моран одернул руку. В его черных глазах блеснул нехороший огонек, но от комментариев браконьер воздержался, хоть и ясно дал понять, что уже готовит коробочку, в которую сложит мои вырванные зубы.
— Что, Поттер, вся жизнь перед глазами пролетела? — хмыкнул Флэтчер, преспокойно плеснув себе пойла из своей коллекции дряни в стакан.
И это мягко сказано!
— Скажи честно, старый, он меня убьет?
— Вполне возможно, — без тени насмешки сказал Наземникус. — Да не бледней ты, предупрежден — вооружен.
— А если серьезно? — не унимался я.
— А если серьезно, только идиот может покушаться на жизнь сына Гарри Поттера, ты же сам это сказал. Нет, конечно, Моран может подкараулить тебя в темном переулке и…
— И ты этого не допустишь, — улыбнулся я. — Признай, старый, я нужен тебе.
Наземникус одарил меня насмешливым взглядом.
— Да на кой-черт ты мне сплющился, Поттер? Не переоценивай свою хилую очкастую тушку.
Я уселся на диван рядом с аферистом и, забрав у него стакан, сделал большой глоток.
— Знаешь, что самое печальное? — протянул я, стараясь особо не распробовать алкоголь очень сомнительного происхождения. — Что сейчас я в какой-никакой опасности, а единственный, кто хоть как-то может мне помочь — старый алкоголик, который считает меня тупее деревянного бруска.
Признание Наземникусу явно польстило, однако тот не спешил прослезиться и прижать меня к груди.
— Не драматизируй, Поттер. У тебя есть отец.
— Когда в последний раз я хотел его просить о помощи, он был занят куда более важным делом.
— Делом Малфоя?
— Делом Малфоя.
Наземникус едва заметно хмыкнул. Любил он, когда кто-то разочаровывался в работе Отдела Мракоборцев.
— А твоя шайка дружков на Шафтсбери-авеню? — напомнил Флэтчер. — Раз уж они прознали о твоей сущности, то…
— Каких дружков, старый? — иронично спросил я. — Призрак аристократического идиота слишком занят страданиями по поводу всего, что только можно, и близнецы: хитровыебанная вдова и самовлюбленный рыжий недоучка, которые спят и видят, как полежать под одним одеялом и не назвать это инцестом. Я лишний в этой тройке, как я могу им доверять до конца и уж тем более просить о помощи?
Аферист понимающе пожал плечами.
— Поттер, — мягко сказал он. — Я практически уверен, что Моран не убьет тебя на следующий же день. Кончай думать о грядущей могиле, уверен, тебе есть чем заняться.
— Например?
— Ну, еще недавно ты дал волю интеллекту и пытался связать воедино статуэтку с камина и причину смерти Скорпиуса Малфоя, которую вычитал пару недель назад в заключении из архива отдела своего папаши, — закатил глаза Флэтчер.
— Мне показалось, или я чую сарказм? — вскинул брови я.
Наземникус забрал у меня бутылку.
— О нет, мой юный тупоголовый ученик, никакого сарказма. Это гены твоего папы-мракоборца, тут уж никак не попрешь.
Отмахнувшись от Наземникуса, я думал о другом. Стоит ли найти Морана и стереть ему память? Если и стоит, то насколько я рискую быть заколотым до того, как успею произнести заклинание. Насколько безопасно в Паучьем Тупике?
Или настало самое время воспользоваться фальшивым паспортом и поколесить по миру до тех пор, пока Моран не скопытится?
Наземникусу о своих тревогах я не сказал, хотя, конечно он все понимал. Старый, на удивление, был неглупым.
Отцу не расскажешь. Придется и поведать предысторию.
Соседи на Шафтсбери-авеню… разве что Луи. Однако, где гарантия, что через минуту о том, что сезон охоты на вампиров открыт, не узнает его любимая Доминик?
Знаете, в чем минус секретов? В том, что в случае форс-мажора помочь не сможет ни одна живая душа.
А вот мертвая, да с натурой стратега, скрытой за маской дурака… или дурака, прячущегося за напускной мудростью, могла бы дать дельный совет.
***
Честно говоря, я иногда ловил себя на мысли о том, что мертвый Скорпиус счастливее живого. В чем-то Луи был прав, когда говорил, что Малфой — это большой одинокий ребенок, по крайней мере при жизни он точно был таким. Сколько у него было радостей при жизни?
Идиотские выходки, любимая девушка и пагубные привычки.
Три фактора явно не перевешивали явные жестокие реалии: постоянные конфликты с отцом, вечная грызня с меняющимися мачехами, зависимости, наша неустойчивая дружба, родственники, которые ждут от него достижений. И это только о том, что я знаю. А сколько он еще скрывает?
В последнее время Скорпиус Малфой выглядел и чувствовал себя явно счастливее, чем при жизни, взять хотя бы радость тому, что он научился брать в руки предметы, а не проходить сквозь них. Радость мелкая, казалось бы, даже ничтожная, но, надо признать, тогда я даже восхитился своим заклятым другом — тот умел видеть счастье даже в крохотных вещах.
Я действительно хотел бы выслушать, как бы повел себя на моем месте Скорпиус в противостоянии с обозленным контрабандистом. Уже даже репетировал в голове пояснение, в котором не было ни намека на наркоторговлю, как оказалось, в квартире Скорпиуса не было.
В гостиной, взобравшись на диван с ногами, сидела Доминик и что-то старательно рисовала чернилами в большом блокноте.
— У тебя перепуганное лицо, — заметила она, не отрываясь от рисования. — Тебя снова в подворотне избил первоклассник?
— Очень смешно, — протянул я, вытащив из уха кузины наушник. — Долго репетировала эту шутеечку? Ладно, не перегружай мозг, лучше скажи, где твой белобрысый муж?
Макнув перо в чернильницу, Доминик пожала плечами.
— Совсем не знаешь? Да что ж ты за жена такая? — вздохнул я.
— С утра исчез. Думаю, вернулся в мэнор, он часто почему-то там, — отрезала Доминик. — А зачем тебе Скорпиус?
— Хочу ему напомнить, какая у него чуткая и отзывчивая супруга. Давай, рисуй дальше фаллос, не буду мешать.
— Это Пизанская башня! — прорычала Доминик, ткнув меня под ребра. — И это просто такой ракурс.
— Это просто у тебя руки из жопы, — констатировал я. — Все, ухожу-ухожу.
Какова была вероятность застать призрака, на том же месте, учитывая, что передвигаться по городу (стране, миру?) он мог беспрепятственно? Но все же рискнув, я трансгрессировал, не потрудившись выйти из квартиры по всем правилам этики.
***
Оказавшись у знакомых высоких ворот, я беспрепятственно просочился на территорию особняка и, искренне надеясь, что на сей раз не придется лезть в дымоход, первым делом использовал Дезиллюминационное заклинание.
И не прогадал: окно на первом этаже было приоткрыто, впуская холодный воздух, а значит, в мэноре определенно кто-то был.
Из-за сдвинутой в сторону шторы я увидел в раскрытом окне незнакомую мне молодую особу, лет двадцати двух: довольно высокую, стройную, светловолосую, с лицом красивым, однако совершенно не запоминающимся. Одета она была по-магловски, да и магла в ней сразу угадывалась — портреты на стенах при виде нее замерли без движения и не перешептывались, наверняка приказ хозяина дома.
А рядом с незнакомкой, буквально в двух шагах, в высоком кресле полулежал Скорпиус и, бесцеремонно задрав ноги на каминную полку, наблюдал за метаниями маглы с воистину мефистофелевской улыбкой.
Неужели это очередная мачеха?
Ну конечно, это объясняло, что она делает в Малфой-мэноре, хотя, я был уверен, что мистер Малфой не приводит любовниц в родовое гнездо, а подыскивает место не столь пышущее магией на каждом углу.
— Скорпиус, — шикнул я. Чары скроют меня, но голос может выдать мое присутствие.
Скорпиус одарил меня взглядом и жестом гостеприимного хозяина пригласил войти.
Тут же прокравшись за спиной маглы к камину, я разглядел огромное количество пустых бутылок из-под бурбона на полу в углу, а так же множество смятых бумаг. Куда вообще смотрят домовые эльфы?
— Что ты делаешь? — прошептал я, а женщина, услышав звук, вздрогнула, но почему-то не обернулась. — Ты мне очень нужен, пошли домой.
Но Скорпиус меня и не слышал. Его огромные глаза безотрывно смотрели на мачеху.
Я и сам взглянул в ее сторону и оторопел — огромная картина, прямо перед молодой женщиной была изуродована: клочки холста свисали с бронзовой рамы.
Снова огляделся. У лестницы обнаружил груду осколков. На стене, справа от широкой лестницы, на этой дорогой отделке, чем-то черным, то ли краска, то ли уголь, было крупно написано «Поиграй со мной».
Ну все понятно. Скорпиус, пользуясь тем, что магла его не видит, занимался своим излюбленным делом — выживал из дома мачеху.
— Перестань, — снова шепнул я. — Пойдем.
Но Малфой снова не удостоил меня взглядом. Лишь опустил руку, нашарил пустую бутылку и, прицелившись, швырнул в сторону мачехи.
Я так громко ахнул, что едва не раскрыл себя. Бутылка угодила в стену напротив женщины, которая, отскочив назад, то ли проплакала что-то, то ли выругалась, то ли помолилась, не поймешь.
А Скорпиус с таким упоением расхохотался при виде того, как чуть не угробил бедную маглу, что я всерьез задумался о его душевном здравии. Когда же он взял следующую бутылку, я понял, что это уже совсем не смешно. Хорошо, что я среагировал моментально, и с помощью Манящих Чар «перехватил» бутылку в полете.
Скорпиус одарил меня крайне недовольным взглядом.
— Быстро домой, — прошипел я.
— Я дома, — шепнул в ответ мой друг и, запустив мне руку в карман брюк, выудил флягу. — Свиная кровь? Или говяжья?
— Лорд Малфой, что за мерзкая привычка лазить по карманам?
— Не суть, — отмахнулся Скорпиус, и исчез в мгновение ока.
Только я завертел головой, в поисках этого безумного мстительного создания, как услышал тихий вскрик его мачехи: она, вытаращившись на очередное нацарапанное на стене послание («Тебе здесь не рады»).
Пока я, искренне надеясь, что магия маскировки работает, кипел от злости, Скорпиус снова появился на виду.
Он стоял на верхних ступенях лестницы и, свесившись с перил, отвинчивал от моей фляги крышечку.
Я тут же понял, что сейчас будет и закрыл лицо рукой.
Густая говяжья кровь тонкой струйкой полилась вниз, а несчастная магла, которой судьба уготовила участь стать любовницей Драко Малфоя, почувствовав, что что-то полилось на ее голову, медленно прижала дрожащую ладонь к мокрой от крови макушке.
Страшный вопль неподдельного ужаса прокатился по мэнору эхом, а Скорпиус, захохотав еще громче, прижал пустую фляжку к груди. Мачеха же, рухнув на каменный пол в глубоком обмороке, уже не могла слышать того, как я, взбежав по лестнице, хотел было треснуть Малфоя по лицу, однако моя ладонь прошла сквозь его физиономию, крайне удивленную, почему это я вдруг решил заняться рукоприкладством.
— Ал, ты чего? — тихо и обиженно спросил Скорпиус, прижав руку к впалой щеке, будто ее только что обожгло ударом.
— Ты понимаешь, урода кусок, что если довел ее не до инфаркта, то до дурдома точно? — рявкнул я.
У Скорпиуса была масса недостатков, однако жестоким он не был никогда, наверное поэтому я не мог принять то, с какой циничностью он выживал из дома эту несчастную. Самое страшное, что сам Малфой не понимал, что делает страшные вещи, ему казалось, что его действия логичны, правильны и абсолютно обоснованы.
— Да что не так? — возмутился Скорпиус. — Она не должна быть здесь. Когда папа встретит хорошую женщину, которая полюбит его, а не его деньги, я не стану мешать… И что ты здесь вообще делаешь?
— Домой, — прорычал я. — Быстро. Или я, не шучу, позову экзорциста и уберу твой дух нахрен из квартиры.
Оскорбленно вздернув длинный нос, Скорпиус послушно исчез.
Я спустился к бедной мачехе и перевернул ее на спину. Еще не хватало, чтоб в Малфой-мэноре умер еще один человек.
Подумать только, я еще собирался спросить у Скорпиуса совета, как спастись от браконьера! Чем я думал?
И я, будучи занят тем, что искал у женщины хоть какие-нибудь признаки жизни, не услышал, как где-то на втором этаже хлопнула дверь.
Услышав скрип паркетных досок на втором этаже, я встрепенулся и, растерявшись, задул свечи и юркнул под лестницу, напрочь забыв о том, что на мне Дезиллюминационное заклинание.