А у меня была информация, которой я умело оперировал, страх за свою сохранность и угроза в лице однорукого браконьера предпенсионного возраста (угроза, да? Представьте, святой отец, я боялся однорукого и уже одноглазого старика).
Розмари Галлагер не была стратегом, да чего уж там, это была женщина, увязшая по самую шею в своем трауре, женщина, которая дальше желания пустить кровь всем, кто носит фамилию Моран, ничего не видела и видеть не хотела. И я рассказал ей все, что знал: о большом старом доме Морана за чертой Лимерика, о многочисленных сыновьях и женах, даже не задумался о том, что моя осведомленность может навести Луи на некоторые вопросы.
Меня слушали, не перебивая. Только когда приблизительный план был составлен (хотя и планом это сложно назвать), я услышал первый вопрос:
— Ты уверена, что это правильно, Розмари?
Луи стоял поодаль ото всех, прислонившись к дверному косяку и исподлобья смотрел на нас.
Седая женщина обернулась.
— Поясни.
— Там дети, — произнес Луи, шагнув к ней. — Чем они виноваты в том, что сделал их отец?
— Чем мои дети были виноваты? — глухо спросила женщина.
— Убить ирландца достаточно, мне кажется.
— Тебе кажется.
Луи умолк и больше ни слова не сказал. Когда же безумная вдова заговорила о снятии кожи, он просто вышел, прикрыв за собой дверь.
Ночью мы трансгрессировали в Лимерик. Я не хотел и не планировал, но спорить не рискнул, поэтому сейчас в мыслях было героически сбежать в удобный момент резни. Но момент не наступил, как не наступила и резня.
Дом был пуст.
Дом, в котором ютились одиннадцать юных Моранов, рожденных от разных матерей, был пуст.
Седая женщина облазила каждую комнату и закуток, но я, не заходя даже внутрь, понял, что план не удался — свет в окнах не горел, человеком в доме не пахло.
Они бы убили меня на месте, подумав, что я сыграл злую шутку. Но Розмари Галлагер, замерев на крыльце, оглядела весьма немногочисленных мстителей и прорычала:
— Где рыжий?
***
— Они выгнали тебя? — поинтересовался я, сидя в теплой квартире на Шафтсбери-авеню, грея руки о теплую кружку.
— Легко отделался, — невесело хмыкнул Луи. На щеке его красовалась глубокая ссадина.
Доминик сидела в кресле и молча слушала. Понимала ли она хоть крупицу того, что произошло? Но слушала.
— Я не понимаю, — сделав глоток чая, признался я. — Зачем ты предупредил их?
— Потому что это правильно, — сказал Луи. — Дети не должны отвечать за родителей.
— И стоило оно того? Тебя выгнала эта семья…
— Если бы младший сын, Джейден, не вступился, убили бы нахрен, — пожал плечами Луи.
— Это девочка, — закатил глаза я.
Луи аж чаем поперхнулся.
— Кто?
— Джейден. Это девочка.
— Да ладно?
— Абсолютно.
— Охренеть страсти, — протянула Доминик. — Ты что, мальчика от девочки отличить не можешь?
— Я могу, твой брат не может.
Мир Луи, видимо, тогда перевернулся с ног на голову, но зацикливать внимание на бесполом подростке он не стал.
— Выгнали и выгнали, — отмахнулся он. — В этом их правда, но я поступил правильно.
— Они твоя семья, — напомнил я.
— У него есть и другая семья, — напомнила Доминик. — Родная.
Луи устало на нее взглянул.
— Не начинай, я не пойду мириться к папе.
— Я и не прошу.
— Но намекаешь.
— Я люблю, когда вы ссоритесь, но сейчас это вообще не в тему, — поднял руку я. — Вопрос с Мораном так и не решен. А если он снова нагрянет?
— Вряд ли, — протянул Луи. — Он любит своих детей.
— Луи, твоя логика порой убивает. Он не нагрянет ко мне притом что я вывел оборотней на его детей, потому что он любит своих детей.
— С логикой все в порядке, это с тобой проблемы, — процедила Доминик. — Если такая прям угроза, что мешало один на один разобраться с этим ирландцем, а не привязывать к этому его семью и оборотней?
— Наверное то, что Ал — трус, — пожал плечами Луи.
Наши взгляды встретились.
— Я трус?
— Редкостный, — улыбнулся Луи. — Уж прости, но так оно и есть.
Спорить я не стал, может Луи и был в чем-то прав. Хоть я и называл трусость рациональностью.
Тем не менее вопрос с Мораном оставался открытым и я решил снова доставать отца с требованием закрыть браконьера в Азкабане.
Луи с моей идеи лишь посмеялся. Доминик тем более.
— Не остаешься на ночь? — поинтересовался Луи, когда я, застегнув куртку, поднялся с дивана. — Нашел кого-то?
— Кого он может найти? — фыркнула Доминик. — Койку в приюте для бездомных?
— Ники, ты жестокая, — усмехнулся Луи. — Может у него есть девушка.
— В его воображении?
— Не исключено.
Я только снисходительно вскинул брови.
— Чем дольше я вас знаю, тем чаще задумываюсь над тем, что столетия назад рыжих безнаказанно жгли на кострах, — сообщил я. — Да, представьте себе, даже у такого как я, может появиться постоянный половой партнер. Хотя, откуда тебе знать, вдовствующая стерва. И ты, ходячая реклама венерологических болезней.
Близнецы синхронно поджали губы.
— Хамло, — одновременно ответили они и отвернулись.
Перспектива заночевать у Эмилии Тервиллигер была столь же соблазнительной, сколько и рисковой. Поэтому, чувствуя себя проигравшим какой-то спор, я трансгрессировал в Паучий Тупик.
— Поттер? — Флэтчер высунул голову в щелочку и одарил меня недовольным взглядом. — Хули ты тут делаешь?
— Я здесь живу.
— С каких пор?
— С тех самых, как я это решил, — нетерпеливо сказал я. — Впусти меня, здесь мороз.
Глазенки Флэтчера заблестели.
— Поттер, ты очень не вовремя.
Но я толкнул дверь, заехав аферисту по переносице, и шагнул в дом.
Первое, что я почуял — удушливый запах женского парфюма.
— Матерь Божья, — зажав нос, прохрипел я, попытавшись открыть форточку. — Химическая атака…
И тут до меня дошло.
Премерзкое амбре приторно-сладких духов. Парадно одетый Наземникус — в огромные ярко-алые трусы и красный пиджак, застегнутый на голом животе. Подозрительно чистая кухня.
— Господи, не дай мне это развидеть, — ахнул я. — Так вот чем ты занимаешься, пока я развязываю очередной англо-ирландский конфликт?
Наземникус скрестил руки на груди, отчего его пиджак чуть не лопнул по швам.
— Я, между прочим, еще очень даже ничего.
— Кто это тебе сказал? — фыркнул я и, не пересилив любопытство, заглянул в гостиную.
Обесцвеченные тугие локоны этой дамы в возрасте, очки в оправе с безвкусными стразами и очень длинные алые ногти — стоило мне подетально оглядеть даму сердца старого жулика, я чуть не плюхнулся на пол.
— Рита?
— Поттер? — ахнула Рита Скитер.
— Рита!
— Поттер!
Наземникус взвыл.
— Котик, он же сын Поттера! — взвизгнула Рита, чопорно прикрыв мантией вульгарную кружевную… то ли ночнушку, то ли платье, то ли хрен пойми что.
— Старый, да старше ее только лондонский Тауэр! — парировал я. — Котик… мать моя, она называет тебя Котиком…
Бедный, бедный Флэтчер! Он закрыл лицо руками и не знал кого угомонить первым: меня, симулирующего сердечный приступ от неожиданности, или Риту Скитер, орущую что-то нечленораздельное.
— Поттер, ну неужели тебе нечем больше заняться ночью? — сокрушался Флэтчер. — Пойди, я не знаю, поработай в темный переулок опасного района, побегай от Морана, подумай о том, что тебе всего девятнадцать, а ты уже такая сволота.
— Мне нравится твой стиль, старый, — заметил я, оглядев его с ног до головы. — Не могу понять, ты выглядишь как хипстер в стиле ню, или как бездомный?
Старый стыдливо натянул пиджак чуть ли не до колен, прикрывая необъятное нижнее белье и, осознав, что перспектива романтического вечера накрылась медным тазом, затушил кривые огарки свечей, горевшие в ворованных подсвечниках.
— Рита, пардон за нескромный вопрос, но чем этот мачо пленил ваше сердце? — усмехнулся я, подхватив бокал с недопитым Наземникусом портвейном. — Или вы просто решили внести разнообразие в жизнь пьющей кошатницы?
— Альбус, — мягко и с придыханием, произнесла Рита. — Милый мальчик, а что ты здесь делаешь?
— Я здесь живу, — кивнул я, и, заметив краем глаза, что рука Риты потянулась к сумочке, из которой виднелся кончик ядовито-зеленого пера, резко добавил. — Написать статейку о похождениях сына Гарри Поттера не получится, потому что у меня тоже есть что рассказать о вас вашим же коллегам.
Рита послушно одернула руку и поправила очки на переносице.
— Он рассказывал о том, что при Фадже было лучше? — поинтересовался я.
— Каждые двадцать минут, — закатила глаза Рита, взяв бокал.
Я рассмеялся.
— А капитализм критиковал?
— Трижды.
Наши бокалы соприкоснулись.
— Ну что, Рита, — фыркнул я, сделав глоток. — Добро пожаловать в Паучий Тупик.
***
А утром я решил окончательно достать отца арестом Карла Морана.
— Альбус! — рявкнул отец, завидев меня в конце коридора. — Выйди отсюда!
— Злоупотребление полномочиями! — крикнул я на весь отдел. — Никто не давал право руководителю Отдела Мракоборцев закрыть дверь перед носом того, кто обращается за помощью! Шестой раз к нему хожу, прошу, как отца и мракоборца, как должностное лицо, посадить Карла Морана за семнадцать убийств, и каждый раз меня культурно посылают, так и запиши, старая.
Рита Скитер, маячившая за моей спиной, тут же ткнула длинным ногтем в Прытко-Пишущее Перо, которое тут же принялось выводить текст в парящем воздухе блокноте.
Оттолкнув мракоборца с пути, я забарабанил в дверь отцовского кабинета.
— Я не уйду отсюда, пока не получу ответ на вопрос почему Карл Моран на свободе, — пообещал я.
— Считаете ли вы, мистер Поттер, что у Отдела Мракоборцев есть более важные дела, нежели арест опасного убийцы? — спросила Рита.
— Это мне? — чуть растерялся я. — Нет, не считаю. Разве что глава отдела готов сейчас на всю страну назвать имя убийцы Скорпиуса Малфоя, над делом которого работают уже полгода.
«Ярость и сопротивление, с которыми нас встретил Гарри Поттер, шокируют. Пока мракоборцы, выставленные охранять отдел от „нападок неугомонного сына начальника“, всячески препятствуют журналистскому расследованию, наша скромная армия борцов за правду, все же просочилась под двери Главного Мракоборца.
— Беззаконие, анархия и аморальщина, — сказал мне Альбус Северус Поттер, честолюбивый юноша, который не смог остаться в стороне, в то время как самый коррумпированный отдел министерства магии закрывает глаза на деяния Карла Морана, жестокого и беспринципного убийцы детей и стариков. — При Фадже такого не было».
Таким текстом интерпретировало мою фразу в три слова Прытко-Пишущее Перо.
— Мракоборцы куплены! — орала Рита. — Альбус, что ты чувствуешь, пропуская через себя все действия, а вернее полнейшее бездействие своего отца?
— Больно, Рита, — громко сказал я, чтоб отец непременно слышал. — Очень это больно.
«Как только мы заговорили об отце, изумрудные глаза Альбуса наполнились слезами. Ему больно видеть отца не героем, а коррумпированным чиновником, едва ли достойным гордо служить Главой Отдела Мракоборцев.
— Плевок в душу, — горько сказал мне сам Альбус, утерев слезы. — Пока убийца моего лучше друга на свободе, пока и Карл Моран ошивается где-то рядом, мне и моей маленькой сестричке Лили страшно ночами сидеть у окна и ждать папу с работы. Мы всегда ждем его, и не всегда дожидаемся — он часто ночует на работе.
— Это звучит жестоко, Альбус.
— Я знаю. Но так оно и есть. Отец часто бывает жестоким. Я помню, как он вернулся с работы злым и швырнул в меня ведро так, словно это было вчера.
— Это ужасно! Как давно это случилось?
— Позавчера.
Далее мы вынуждены были прерваться, потому что выдержка бедного мальчика дала трещину, и у него случился нервный срыв ».
Снова перефразировало мой ответ перо старой репортерши.
— Талантище, — шепнул я, прочитав отрывок. — Можно позаимствовать?
Рита кивнула и вырвала из блокнота листик с набросками будущей статьи, который я тут же просунул в дверную щель.
— Почитай, пап, — прижавшись к двери, сказал я. — Это будет к вечеру в «Пророке», если ты меня не впустишь.
В ту же секунду дверь быстро распахнулась и сильная отцовская рука, сцапав меня за водолазку, втащила в кабинет.
— Что ты творишь?! — рявкнул мне в лицо Гарри Поттер, прижав меня к резной двери.
Я чуть не вскрикнул, когда еще не зажившая рана на спине от деревянного кола, больно ударилась о твердую поверхность.
— Делаю все, чтоб ты, наконец, сделал то, что должен, — отняв его руку от своей водолазки, произнес я.
— Ты устроил цирк, сорвал работу отдела, притащил сюда эту старую крысу, что еще ты хочешь сделать, чтоб уничтожить мою карьеру, Альбус Северус Поттер?!
— Спаси карьеру — упрячь Морана в Азкабан.
— Я сделал это.
— На два месяца? Мне показалось, что это было издевательство.
И получил звонкую пощечину.
Это взбесило, честное слово. Оттолкнув его, я снял куртку, а затем стянул и водолазку.
— Вот что оставил мне Моран, когда я в последний раз встретился с ним, — прорычал я, повернувшись к отцу спиной и продемонстрировав ему чуть затянувшийся от бадьяна рубец.
Матерь Божья, что началось! Ахи, охи, нестерпимое желание схватить меня за руку и привести в больницу, хоть магловскую, хоть для волшебников, клятвенные возгласы о том, что Карлу Морану не жить, и всей семье его до десятого колена не жить, и всем соседям не жить.
Да, к моим травмам отец всегда относился с реакцией стереотипной безумной мамашки, поэтому я особо и не калечился, но сейчас умело давил на нужные мне рычаги.
— Что еще должно произойти, чтоб он сел в Азкабан? — натянув водолазку, холодно сказал я.
Но, так уж случилось, что отец меня понял и коррупционная часть дела о браконьере закончилась. Карл Моран действительно попал в Азкабан спустя две недели после моего последнего визита в Отдел Мракоборцев, где и умер, несмотря на то, что по тюремным меркам зажился: я получил известие о его смерти, когда мой сын впервые попал в колонию для несовершеннолетних.
***
Я, видимо, стал в министерстве чем-то вроде плохого предзнаменования, потому что смотрели на меня косо, особенно когда за моей спиной маячила престарелая репортерша с не менее дурной славой. Но в тот раз я был слишком утомлен событиями этой недели и решил уже преспокойно отправиться в книжный магазин, удовлетворять потребности очереди из тех торчков, кому пришелся по душе порошок, на шестьдесят процентов состоящий из толченного мела, как краем глаза заметил, что из коридора, ведущего в знакомый мне кабинет Эмилии Тервиллигер выходит худая фигура Драко Малфоя.
— Ах ты, сука, это моя женщина, — прошипел я и тут же получил подзатыльник. — Это я не тебе, старая.
Рита все равно обиделась. Любила она обижаться.
Сложнее, чем убеждать ее в том, что ты не хотел ее обидеть, только пропасть из ее поля зрения: Рита совала свой острый нос во все, что хоть отдаленно напоминало секрет, поэтому «потеряться» было довольно сложно.
Это удалось лишь когда мы вышли в вечно людный атриум, только тогда я смог трансгрессировать на уровень два, скрывшись за широкими спинами облаченных в синие мантии колдунов.
Отдел Магического Правопорядка, который возглавлял один из главных трудоголиков министерства, Драко Малфой, встретил меня такой звенящей тишиной, что я сперва подумал, что оглох на мгновение. Кабинеты с наглухо закрытыми дверями были расположены по кругу, отчего круглым казался сам этаж.
В самом центре помещения, на высоком табурете перед столом, заваленным письмами, сидел волшебник моего возраста, видимо, стажер, и лихорадочно что-то писал. Услышав мои шаги, он оторвался от работы.
— Малфой у себя? — поинтересовался я.
Вот что значит занятой секретарь. Быстро кивнул, вопросов задавать не стал и вернулся к своей писанине, а я, отыскав нужный кабинет, вежливо постучал.
Разрешение войти я получил спустя минуты полторы. Скромненько войдя в кабинет, я унюхал острый запах чего-то алкогольного, но не какого-нибудь там самодельного портвейна Наземникуса, а хорошего то ли коньяка, то ли виски.