Машина Никки - старый, почти античный кабриолет, был припаркован у заднего выхода из дома Дабни. Я плюхнулась на пассажирское сидение, всеми силами души желая оказаться в тихой комнате своего общежития и позвонить Пете, у которого как раз должны были закончиться сегодняшние лекции в Германии.
- Ты уверена, что сможешь вести? - спросила я без участия Алёны, видя попытки Никки попасть ключом в зажигание.
- Опять этот акцент! - ткнула Никки мне в лицо пальцем. - Не бойся, детка, я знаю Калифорнию как свои пять пальцев!
Мы резко сорвались с места и на полной скорости вылетели с территории кампуса. Прохладный ночной ветер ударил мне в лицо через пробоину на лобовом стекле.
- В это время года не холодно купаться в океане? - повторила я вопрос Алёны.
- Сейчас считается лучшее время для сёрфа, - Никки опасно перестраивалась из крайней правой и крайнюю левую полосу. - Ты не сёрфишь?
- Нет, но всегда хотела попробовать!
- Ночью мы утонем, если будем сёрфить, - весело смеялась Никки, подолгу отрывая взгляд от дороги, чтобы смотреть на моё лицо. - Предлагаю просто поплавать!
- Отлично!
Мы влетели в Лос-Анджелес как будто через пять минут после выезда из института, чудом не попав в десяток аварий по дороге. Другие водители постоянно сигналили нам вслед, наблюдая экстремальные манёвры Никки.
- Добро пожаловать в Калифорнию! - показала та на залитый огнями город, когда мы вырулили на широкий проспект, обильно украшенный к Хэллоуину. - Хочешь посмотреть, где вручают Оскар?
"Я хочу выжить!" - кричала я Алёне.
- Да! - радостно вопила Алёна, поднимая руки и размахивая ими в воздухе.
Телефон звонил в кармане, и я слышала звонок из Скайпа, но было страшно отпустить ручку двери хоть на мгновенье, потому что казалось, что я могу просто вылететь на повороте.
- Смотри, отсюда видно надпись "Голливуд"! - Никки развернулась, показывая рукой назад, и чуть не вылетела на встречку.
- Осторожнее! - кричала я.
- Уау, какая красота! - кричала Алёна, оценив огромные подсвечивающиеся буквы на холме.
Мы резко свернули с освещённой огнями улицы и покатили к тёмному пятну на горизонте.
- Океан! - кричала Алёна. - Плавание в океане отличается от плавания в море?
- Не знаю, я больше нигде не пробовала! - кричала Никки, перебивая ветер. - Летим в Санта-Монику!
"Ещё дальше?!" - ужасалась я, опасаясь, что мы останемся ночью на пляже Лос-Анджелеса и не успеем завтра на занятия.
"Какая ты скучная!" - подумала родственница.
Жёстко припарковавшись у высокого забора, Никки вылезла из кабриолета, не открывая дверь, и Алёна заставила меня проделать то же самое. Я глотнула на вечеринке пару пластиковых стаканчиков красного вина и чувствовала, как ноги перестают слушаться.
- Через забор перелезем! - сообщила Никки. - По-другому на пляж не попасть!
Решётка с мелкими завитками словно была спроектирована для перелезаний, но нам с Никки понадобилось минут десять, чтобы преодолеть двухметровый забор, потому что декоративные листочки и цветы цеплялись за одежду, да и опьянение не увеличивало скорость.
- Атлантика! - гордо показала Никки на темноту впереди, когда мы оказались на песке. - Я бы жила на пляже!
"Давай уйдём отсюда, а?" - просила я родственницу, но она не слушала.
Телефон снова зазвонил, и на этот раз я смогла увидеть, что звонит Петя. Пока Никки раздевалась, а я надеялась, что она это делала только для купания, мне удалось отправить сообщение:
"Не могу сейчас говорить, позвоню позже. Весёлого Хэллоуина!"
Моментально пришёл ответ от Пети:
"Отжигаешь на пати? Они правда в Америке такие, как показывают в кино? Бассейн есть?"
Я посмотрела на океан и подумала, что бассейн, правда, имеется. Никки запуталась в порванных джинсах, и у меня появилась время написать ещё сообщение:
"Потом расскажу. Ты собираешься праздновать?"
"Не, заданий много. У тебя всё в порядке?"
Мне так хотелось написать, что нет, не в порядке! Что дух моей много-раз-прабабки или моя шизофрения заставили меня прийти на пляж с незнакомой девкой, которая теперь раздевается передо мной! И что я вообще на другом конце света против своей воли! Но серьёзно, как бы это выглядело для Пети? Для кого угодно? Я давно научилась держать проблемы при себе.
- Эй, собралась плавать в одежде? - крикнула мне Никки.
"Убери чёртов телефон!" - приказала Алёна.
"Да ты представляешь, как грубо я сейчас отмахнулась от человека? - мысленно возмутилась я. - Он же мне три раза звонил!"
"Большой мальчик, потерпит, - равнодушно думала Алёна. - Убирай телефон и раздевайся!"
Я последовала указаниям родственницы, чувствуя себя ужасно неловко, раздеваясь перед человеком, которого видела впервые в жизни. Телефон вибрировал, принимая сообщения, и я пыталась краем глаза взглянуть на дисплей, но Алёна пресекала попытки на корню.
Тело Никки оказалось покрыто татуировками с ног до головы, но в темноте было сложно разобрать, что они изображали. Девушка разделась догола и, кажется, ей не казался этот факт странным, а я уговорила Алёну оставить хотя бы бельё.
То ли правда, то ли показалось, но вода была ледяной! Мы забежали в неё с разбега, и у меня перехватило дыхание, захотелось выбежать и растереть тело, чтобы не свело мышцы.
- Как вода? - весело спросила Никки, резвясь в невысоких волнах.
- Отличная! - прошептала я, борясь со сведённой челюстью.
- Помочь согреться? - загадочно спросила Никки, подходя так близко, что я почувствовала её дыхание, кажущееся огненным на контрасте с холодной водой.
- Не откажусь, - услышала я в своих словах пошлые интонации Алёны.
Родственница заставила меня наклониться к Никки и поцеловать её в губы. Девушка жарко ответила на поцелуй, обнимая меня за шею и прижимая ближе. Я чувствовала вкус солёной воды и пива.
"Что ты творишь? - орала я Алёне, понимая, что руки и ноги окончательно перестали слушаться и теперь подчиняются родственнице. - Хватит! Слышишь?! Ба, прекрати! Это отвратительно!"
Я или Алёна трогала Никки намного откровеннее, чем бы мне хотелось. Вот уже не только Никки, но и я оказалась совсем без одежды, стоя по пояс в холодной воде и чувствуя пирсинг Никки в губе и в языке.
- Скажи что-нибудь с русским акцентом, - попросила Никки, пока Алёна заставляла меня целовать шею девушки.
"Что за бред!?" - орала я на родственницу.
"Скажи что-нибудь, - приказала Алёна. - У тебя акцент сильнее".
"Не собираюсь!"
Алёна говорила что-то, пытаясь изобразить мой акцент, и Никки довольно улыбалась.
Мне было удивительно, как меня до сих пор не стошнило в океан, и я старалась не думать о происходящем. Невольно я представляла, пришли ли мне новые сообщения от Пети, но мысли о нём делали только хуже.
- Пошли на берег, - прошептала Алёна Никки, а я бы не отказалась схватить сердечный приступ в туже секунду.
***
Сны Алёны стали настолько реалистичными, что я в первые мгновения не могла понять, видела ли я сон или взаправду оказалась в старом деревенском доме, пахнущем смолой и протопленной печью.
Алёна сидит у закрытого ставнями окна и через щель смотрит, как три маленьких расплывчатых пятна играют во дворе с собакой. Низкое серое небо, осыпавшиеся деревья, но ещё не покрытая снегом голая земля выдают позднюю осень средней полосы России.
Перед Алёной горит лучина, и она пытается ткать то ли рубашку, то ли платье грязно-серого цвета, но вдруг останавливается, и я вижу, как кровь стекает по пальцам. Родственница засовывает палец в рот и пытается быстрыми движениями очистить испачканную ткань.
- Золовка! - слышу я знакомый голос из сеней. - Эй, золовка, отзовись!
- Таня, я тку у окошка! - отзывается Алёна.
Расплывчатая фигура девушки показывается перед глазами родственницы, и я могу заметить добрую улыбку на располневшем лице.
- Голубушка, зачем снова надрываешь глаз? - Таня отбирает у Алёны рукоделие.
- Скоро зима, а у Фёдора рубашонки тёплой нет, за братом да сестрой донашивает исхудавшую до нитки, - вздыхает Алёна.
- Выходит, не зря я пришла, - грустно говорит Таня, а Алёна пытается всмотреться в её выражение лица. - Нынче так порешим... Забираю я вязание твоё, да сама дома доделываю...
- Нет уж! - упрямится Алёна. - Али тебе самой работы не сыщется? А я год хожу без глаз да ещё десять лет прохожу!
- У меня-то одно дитятко, а не три, вот и работы поменьше. Не упрямься, золовка, я справлюсь. А у тебя скотина не кормлена. Слышу, как гуси кричат, да на всю деревню. Как бы снова молодой барин не ходил по дворам, да не учил крестьян крестьянскую работу делать.
- Умора! - смеётся Алёна, что-то вспомнив. - Помнишь, как Морей барина учил редьку полоть, да тот навернулся прямиком в навозную кучу!
- Да, было диво! - смеётся Таня. - Да Морею не до смеха было, когда барский лакей его хворостиной обхаживал по спине!
- Наша крестьянская доля, - почти весело говорит родственница.
- Да, молчи да помалкивай, такая доля - вздыхает Таня. - Пора идти мне, золовка, забираю рубаху.
- Помоги тебе господь, - благодарно говорит Алёна.
Таня исчезает, забрав, судя по звукам, больше, чем одну рубашку.
Я вижу, как Алёна закутывается в тёплый платок, надевает меховую тужурку и выходит на улицу. Мелочей не разглядеть, но я слышу, как грязь раскалывается под ногами словно лёд, и ноги Алёны проскальзывают.
- Ниночка, Никитка, Федорка! - зовёт Алёна. - Домой скорее, пока не задубели!
- Но мама, нынче тепло! - отвечает звонкий мальчишеский голос.
- А ну быстро, не то бате расскажу! - грозит Алёна, и дети тут же залетают в избу.
Алёна заходит то ли в сарай, то ли в погреб, и даже сквозь сон я чую ужасающую вонь. Родственница роется в навозе или в испортившихся овощах, но в итоге она нагружает этим доверху тележку и вывозит на свет.
Я могу разобрать небольшие загоны скота, мимо которых ходит Алёна, чтобы покормить животных. Вот она останавливается у коровы и вываливает в корыто перед ней кучу субстанции, взятой из подвала. Далее мы встречаемся с десятком или больше свиней, обступивших Алёну визгливым кругом и хватающих её сарафан за подол. Потом нам попадаются куры, клюющие ноги родственницы. И на десерт - стая огромных гусей, норовящих покусать Алёну за руки.
Закончив с кормлением животных, Ба берёт коромысло с вёдрами и выходит со двора, направляясь к далекому колодцу. По дороге попадаются здоровающиеся знакомые, которым Алёна отвечает на приветствие усталым кивком. Пробегают дети, видят бабу с пустыми вёдрами и прячутся по кустам, выталкивая друг друга на дорогу, чтобы заставить братца пробежать мимо Алёны и схлопотать проклятье на семь лет невезенья. Родственница просто не обращает внимания, видимо, проходя рядом с ними каждый божий день.
Возвращаясь домой с полными вёдрами, Алёна натыкается на крупную незнакомую мне женщину, встречающую Алёну, уперев руки в боки.
- Эй, невестка, - говорит та, - приготовилась ли ты к Субботе Дмитриевской?
"Что ещё за напасть?" - отчётливо слышу я мысли Алёны.
- Почти, матушка, - тихо отвечает Алёна.
- Смотри мне! Мясо должно быть на столе!
Женщина уходит, а Алёна отправляется обратно к загонам. Я чувствую её беспокойство, но больше не слышу мыслей.
"Алёна! - кричу я. - Алёна! Ба! Ты меня слышишь?"
Но она не реагирует и снова заходит в тёмный сарай, на этот раз выбирая нож. Выходим уже с широким тесаком в руке, который Алёна споласкивает водой из корыта в коровьем загоне и протирает подолом платья.
"Ты правда собираешься делать то, о чём я думаю?" - с ужасом спрашиваю я.
Алёна спокойно направляется к свинарнику, тихо напевая весёлую народную мелодию под нос. Я не могу разобрать слов, но там определённо встречалась рифма "солнце-оконце".
- Не бойтесь, дитятки, - ласково говорит Алёна, заходя к животным. - Всё пройдёт быстро.
Впервые я радовалась плохому зрению родственницы. Потому что я не смогла бы ясными глазами наблюдать, как Алёна равнодушно выводит визжащую свинью из загона, привязывает к забору толстой верёвкой и делает несколько уверенных замахов, пока животное не перестаёт биться и кричать.
Затем свинья - вернее свинина - моется в кадке с ледяной колодезной водой, разделывается на части, несётся в дом, где на окровавленные куски смотрят дети и где мясо готовится на радость мужу и свёкру со свекровью...
Я очнулась на пляже, чувствуя, как ветер забивает песок мне в ухо. Открыв глаза, я поняла, что просто сплю лицом на песке, а голова раскалывается пополам, видимо, от похмелья.
Рядом обнаружилась Никки, прикрывшаяся одеждой и что-то шепчущая во сне. Я надеялась просто забыть то, что произошло ночью, включая только что увиденный кошмар.
"С добрым утром, - сказал голос Алёны в голове, - оглянись, посмотри, как прекрасно всходит Солнце из-за Лос-Анджелеса".
"Если бы не больная голова, я бы высказала всё, что о тебе думаю, - ответила я, - но сейчас просто вытащи нас отсюда".
"Разбуди Никки, и мы уедем на её тачке".
"Не хочу я её будить! Выбирайся сама!"
К счастью, рано утром никого на пляже не нашлось, и я поковыляла к забору, держась за голову.
"Ты... правда резала свиней?" - не могла не спросить я.
"Конечно, - спокойно ответила Алёна, - раньше все лично резали свиней, куриц, гусей, коров... Думаешь, сейчас мясо в твоих бургерах появляется по-другому?"
Так же, как и после многих других снов Алёны, меня стошнило. Я схватилась за низкую пальму, растущую на пляже, и рассталась с хэллоуинским ужином.
Глава 9
Экзамены Алёна сдавала с грациозной лёгкостью, заставляя многих студентов завидовать. И я бы только радовалась за неё, если бы родственница не заставляла меня вновь и вновь учить химию, а затем сдавать. Ей определённо мои потуги были не на пользу, поскольку первый химический экзамен я не завалила только чудом. Профессор МакКинсли сжалился, увидев мои синяки под глазами, и поставил низший проходной балл, хоть и было очевидно, что я его не достойна.
Обучение в КалТеке странным образом делилось не на семестры, привычные в прочих вузах России и США, а на триместры или даже четверти, если летние каникулы считать за четверть. В общем, они назывались "quarter", но мысленно Алёна именовала их "триместрами", чем ужасно меня путала и бесила.
В первый год обучения все студенты, независимо от специальности, проходили две четверти химию и одну четверть - биологию. Алёна оставила эти предметы полностью на меня, посвятив своё время дифференциальным уравнениям, статистике, квантовой механики и ещё нескольким мутным предметам, которые так же являлись обязательными для всех и уже были пройдены Алёной в Москве.
"Первый год я могу вообще не думать", - хвалилась Алёна, расправляясь с проектами за пару часов, пока остальные тратили на них все выходные.
Я же просиживала попу в библиотеке, с которой сбрасывали тыквы на Хэллоуин, чтобы разобраться с химией и биологией, которые Алёна звала "первым и вторым уровнем", но так и не уточняла уровни чего именно. Надо заметить, что для меня до сих пор представлял трудности простой разговор в кафетерии на английском, и даже во время подработки баристой я частенько просила Алёну о помощи, чтобы вспомнить какое-нибудь числительное. Так что англоязычный учебник химии казался мне Библией Сатаны.
- Проблемы? - услышала я знакомый голос соседа по библиотеке.
Это оказался аспирант Якуб, мой сосед по этажу в общаге.
- Да, - честно призналась я. - Надеялась, что не придётся зубрить химические соединения, учась на физика.