КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС В ДУМСКОЙ РЕКЕ БЛАГОЧЕСТИЯ
Доподлинно известно,что самое прекрасное в жизни – бред. А коллектив-ный бредвечное блаженство при нормальном образе жизни со здоровым ритмом природы во всем теле и ощущением отдыха в благодарных мышцах, поддержи-вающих трепыхание языка.Бог не родит и земля не даст.Пей горчее,ешь солонее: умрешь-сердцем здоров будешь.Вот и наши думники,как река под материнской строгос-тью и заботой благочестиво наблюдают, што с хрустальным кувшином крестьянства соде-ется,зрят чужие зады,придвигая время,а в реке оной рухлядь крестьянская все убывает,все посудины, потянув за собой,та река и умишко их невесть куда загоняет. Тяготы податные да пашенные в безделье превращает.А ангел на небе как буфетчик пальцем водит по книге и щелкает на счетах,как будто никакого крестьянина в России и не было.Кабы у этого коня да не лысина во лбу,ему б и цены не иметь.
КАК НАРОД ОТ УЗДЫ ОСВОБОДИЛСЯ
Стал народ недовольный весь,пошто свободы не дают,пошто жизнь корот-кую заедают, пошто липовые ступни,а не кожаные носить приходиться, пошто вся жизнь в сумраке сером и полосатом проходит.А тут указ от начальников вышел: ”Бери свободы сколько хочешь и какой хочешь до объядения.Только гляди востро,у гузна пестро и с хвостиком. ” Народ подолы и поля рухляди подхватил и ну веселиться.Не довольство,а охота челове-ка тешит.Без охоты и человек болван.Жизнь началась,что пламя,бледное в солнечном свете,а в мягкой золе прошлого лишь клубился дымок приятности.И вся жизнь стала напоминать гипсовую маску,омытую легкой волной отработанного неистовства.И затосковал народ по узде,в гордом и хищном своем великолепии,извергая бесконечные стоны из груди и потоки слез водяного насоса под сараем текущего момента жизни.А в осторожных и медлительных пальцах его творчества застыло время.И стало от той свободы без узды совсем плохо,хотя вокруг изобилие,но от жизни такой полезли в канаву траву жевать.Тени вытянулись к востоку, и меж их полос сторонние наблюдатели из восточных стран переусмехались в своей атмосфере спокой-ной уверенности, откулева жалобный хлип в сумерной тишине несется,из какой такой страны,где солнце писало всегда алыми комаринами да лазоревыми лясами.И поняли люди свою человеческую уедливость и вняли тому,что безоблыжное житье пахнет под уздой и не только псиной.Так-то.По которой воде плыть,ту и воду пить.
ЛИСА-ПЕВИЦА
Лиса-известная певица, неусыпного солнца консультант по певческим делам,все около народа,около народа вилась и жиляла его непрестанно:”Пошто худо супротив меня говорите!Я честная-певунья!А что супротив меня,то все напраслина.” А что народ? Ему песни и хлеб,и зрелища подавай. А коли лиса руками ему шею обовьет да в любви будет клясться,што еше надобно? Это же не стаи медуз в море хвалынском, жалиться не начнет.Белая равнина слов в песне свое бесстыдство убивает,а красное слово душе приятно-в пыльном тумане жизни не меркнет, не растворяется, а душу собирает и сердце согревает.А если к лапкам лисаньки-певуньи от государства что отлип-нет и откушается ей,то по бедности за евонный счет и списать можно,это не у народа украдено. Все таперича воруют.Так лучше пусть ворует тот,кто поет.С него менье взыщется. Пусть слухом земля полнится,а причудами свет строится.И сатана в славе,и добра ждать не от кого. И избрали лисаньку-певунью во совет мудрецов.Пусть помудрствует лукаво.
ПРИМЕТНЫЙ СЛОН
Наша жизнь,что музей.Такая життя наста-ла фантастическая.Куда не глянь, везде мудрецы,аристотели разные, платоны, певцы, музыканты, конферансье, словом т.е. кто на виду. Всякое инородное тело-предел мудрости, ломание головного расписания времени. И всех в музеи,музеи выставляют и показывают, и фигуры из воска и других материалов лепят.А народ все ходит дивится, дивится и дивится.Идет вой трубы,словно льют любовь. И пьяные от дурману уже лезут на шляпы. Выплевывают словеса,берет на испуг реклама, способные раздвигают локтями дрожжи тумана,злобно колотят по ребрам справделивости, листочки осени считают лис в солнцево и других местах необделенных светилами.И лишь громадина музейного слона вызывает всеобщее уваже-ние и почтение.Грубая брань не достигает часов жизни его времени, шершавый бархат народного голоса не тревожит его толстой кожи, и аршины старой скукожанной шкуры дышат ровными закатами гримас небожи-телей.Широк в плечах и в лузу не лезет. Приметен. Ах,кабы не такой приметный, можно было бы и вовсе не замечать!
ТОРЖЕСТВО ЗВЕРЕЙ
Вече,вече зверям не хватает!”-возопияли копытные как-то,чуя неуловимую ущербность своей свободе и отсутствие ласковой безмя-тежности любви к своим львам,лисам, вол-кам и медведям.”Неязыкоблудя, соберем вече!”-возгласил лев.Собрали вече.Долго витийствовала лиса:”Вот бы собрать все слезы обиженных и обездоленных!”-изрека-ла она,-”всякая вера сумнительна у тех,кто близ турка живут,а там овец много-многажды обитается,мохнатые и пушистые кафтаны носят,а жиры свои спелые казать нам честным лисам да волкам не жела-ют!”Одним словом,шел разговор о том,что всех овец в скором времени плоть одолеет и перекорма допускать никак нельзя.Оттого и зачичервить и зачерстветь можно всем львам, шакалам, волкам и лисам. А свобода в том и состоит,чтобы колобродить и наедать живот и углы чудных лиц,на вече при-сутст-вующих.Оттого и порешили,што свободе быть.Живот следует в еде класть.А в тоске пусть медленно умирает стадо овчар-ни,его и спрашивать о свободе не след.Пусть по горам,горам ходит шуба да кафтан.
СЛОВЕСНАЯ УХА
Высеченные из камня словеса всему миру живому глаза намозолили.То грамота охранная,– кого и за что миловать надо, и кто и почему плохо плодится, и зато ему послабление в отстреле человеком.Это люди буквами и звуками лиф души расстегнули и погнали тот колючий ветер по трубе жизни в безузорные пашни и леса, дабы зверье наслаждалось, запечатанной тьмой знаков. Образование-то им сердешным неведомо было.Но тут один мудреный попугай,што речь человечью осмыслить мог,все на язык животины и переложил по порядку. Возрадовалось зверье.И ну взля-гиши от радости делать.Только туча разло-мила небо на две половинки и оттедева свинцовый огонь по зверью застрекотал в голубую и синюю полоску.Отчего зверье штабельмя валилось на траву-мураву замерт-во.А все почему такое случается? Потому что словам верят и уху из них сварить желают.Брюхо не мешок, словами не отку-шаешь.
СТАРИК , ВОЛК И ШАКАЛ
Старик со старухой хозяйство малое имели,а где животиной имутся,там и серый волк обитается.А шакал-бес живущий в теле с костьми,кровью да падалью,и ну смеяться над волком,пошто серый не грабит старика со старухой.Вот серый шагами высокого человека ко двору старика повадился.Одну овцу зарезал да вторую, да третью.Забедовали старик со старухой.Но гнев смирили и молчат без поперечки волку-зубастому.А волчище алч-ный,не мешкая мало,подкараулил старуху и съел, да по темноте ежедень землю носом роет у ворот дома старика.А шакал зрит да смеется над стариком,да объедки волчьи уписывает в колосьях грудей для жатвы спелых.Видит старик,што один остался: кол да двор, и солнце злобно по крыше дома колотит.Тут только и осерчал старый,выдрал солнце с неба и ну волка колотить да так, что от него дымы в небо вонзались, спа-лился серый вор.А шакал с ужимками татя к старику ластиться зачал,не имея никакой мудрости, а лишь едину смышленность огневого фокстерьера. Сквозь белую муть своего несчастья старик и его прибил.Не радуйся чужой беде,не зуди зудило.Шакал завсегда не одному господину служит,а нескольким.
МЫШИ,КРЫСЫ ДА ЦЫГАН
Крыс и мышей ноне развилось столько,что решили обратиться к цыгану,может избавит честной народ от этой погани.Цыган улегся на фоне холодного вечернего неба на землю,трубку курит,а дым из трубки уходит тонким пером в безветреный воздух.В небе не единой звезды,а само оно помешку мысли не делает и напоминает бессильно обвисшее мертове тело.Собрались вокруг него мыши да крысы,-дивятся:”почему такой бедный, сов-сем бедный!Богатому след быть.Все цыганы богатые.” А цыган им и говорит:”Што собрались и што укорное сказать хотите и кая обида на кого есть?” А мыши и крысы, изрыгнув устами смрадными хулу на человеков,стали цыгану на судьбу свою жалиться, что и брюхо-то слабо,перестало тугую пищу сызносить и что изобидили пуще всего коты-злюки,уедают человеков, тем гораздо уедают и их,мышей да крыс.”Где ба нам жить тишае,где бы нам жить богато?Ты беден,филозоф,сказывай!” “Я се-бе здесь могилу отрыл,-”ответ дает цыган,-”мои сородичи меня всем одарили,запасов для жизни иной много сделали,давайте меняться.Я вам могилу с припасами,а вы мне людей с их котами – зловрединами. Идет?” “Идет!”-отвечали крысы да мыши.-”мы людей уже объели и тебя объедим.” И ну в могилу цыгана прыгать с непрожеванным криком из пастей.Цыган сверху земли наб-росал и каменный саркофаг округ поста-вил.От удовольствия руки потер да и пошел среди человеков кормиться.Только забыли человеки,што мышь одолевает перед голо-дом;мыши да крысы из дому выбираются перед пожаром.
КАМЕННЫЙ ИДОЛ И ЧЕРВЯК
Идол каменный появился в Совете Государственном ,а откуда и как туда попал спросить было некого,а кого и спрашивали вразумительно никто не мог ответствовать: кто был убог,кто скорбен духом или кос на оба зрака.Лишь червяк, который был за председателя и потому отовсюду чувствовал только чужое дыхание членов Совета,запутавшихся в сетях своих противоречивых стремлений и надви-гающегося непостижимого кошмара собы-тий,вертевшихся как волчки,этот самый червяк объявил:”Идол-это зрак духовный прошлых столетий! Если мы густиться в кучу не будем,то услышим от него ароматы стряпни прошлого.” И взаправду.В глубо-ких,горьких,бессонных тайниках его души поначалу ярко вспыхивало сначало обви-нение,а потом попытка оправданья и снова суровый приговор так,что небо набу-хало сизым и в вечереющем смерче,скомкав фонарей одеяла,законы Совета,принимали смысл неописуемых гадостей и вредностей.А богадельни уснувших веков из глаз идола смеялись и, шамкая старческими ртами, хихикали:”Ну,мы дураки были!Но таких остолопов как вы и свет белый не видывал!” А червяк на это ни гу-гу.Вгрызаясь в пред-седательский стол Совета,он уже понимал, что один остолоп от другого мало чем отличается.Ведь всякий болтун как сорока: где не посидит,там и накастит.А где накас-тит,там,хотите верьте,хотите нет, и от ка-менного идола проку нет.
РЫЛА И МАСКИ
Когда ешо кисельные берега в реках текли,а зверье пугалось леших и чудищ,зверюги свои лики масками порешили покрыть дабы легше пропитание сбирать было,вызова року не творить,а несгибаемый костяк враз проявлять, супро-тивника отправляя на покой одним видом. Шакал горстью медных слез и обликом зайца вызывать стал сострадание. Лев рыло свиньи выставляя напоказ обиженно плакал в дамскую мякоть,а в брюхе у него от голода раздавался един только плач. А зайцы ще-рились на волков медвежими мордасами да гыкали на лис,ощетинившись морковными штыками.Но рыла рылами,а хвосты преж-ние.Перестали лисы медведей бояться и пожрали всех зяйцев,глядючи зраком не на их рыла,а на одни лишь хвосты.Рыла льва стали поедаться козами с хвостами волка. Смекать надо животы спасти… Многого хочется да не все можется.Тут бурлящее месово рыл и хвостов, болтающих языков, хлопающих ушей на место стало.А зверье пардону запросило и маски вон поброса-ло.Злющего и хапугу и без маски распознать след.
СМЕРТНАЯ ТОСКА
Тоска похаживала в народ да приг-лядывалась волчьим зраком,кому жить надоело,а народу лишнее ухо и глаза-ворог лютый.Вот и думать мужички зачали, как от тоски-смертушки да поизбавиться.В вышине яркие звезды светят,месяц-новец не радует глаз-жизнь сурово и необратимо катит,листая гроба том.Кто к иконам оборо-тился,кто к водочке милосердной как в старые времена повелось,дураки вообще сщастливо жили, тоски не ведая,на печи радостью попыхивая и в ус не дуя.Толпа антиллигентов пестрополосая целуется с газетными строчками,а млечный путь прочей человеческой братии насупил бровей коро-мысло и уперся в студеную голубизну телеэкранов.А тоска и тут как тут да еще и с поганой курносой теткой улыбочки все творит.Студена жизнь всем показалась и поняли все,что извоняли жизнь свою хуже прежней тоже грозной и зрака жесто-кого.Лишь один француз сидит и доволен и русских не понимает,какая такая тоска всех одолевает?Сидит переусмехается. Его и спрашивают:”Откулева же родом будешь и пошто такой веселый, егда все печалу-ются?Пыдлец ты етакой,молчишь как воды в рот набрал”. “А больше про себя думаю”,-отвечает,-”газет не читаю,теле-еле вовсе не гляжу,зельем друзей пою,романею изредка принимаю,отваром яиц питаю себя,а сами яйца прочим грустным уродам продаю, деньги в землю закапываю,женка от меня ушла,дети по земле расползлись.”Токмо тут остатний народ понял,что у этого француза тоска еще большая,но ему утикать куда есть,а им нет.От того и повеселели.И с тех пор нет более веселого народа,чем россий-ский.И как след курносая с косой отскочи-ла,а тоска в другие страны убегла.В том и сами убедиться можете.Простота да чистота –половина спасенья,а политика-тухлое яйцо, разобьешь,так только одна вонь.
КАК ЗВЕРИ КУШАЛИ И ДАВИЛИСЬ
Когда-то давно, очень давно, звери вдосталь всего имели. За последней охапкой мертвых цветов не гонялись. Угасших отзвуков необузданных страстей побороть не могли. Оттого высеченных в долготерпеливом камне жестов старших начальников понимать не хотели.Потому песнь дроздов,живущих под гнездом орла, невсегда веселой была.И легкий ветерок, словно долгий вздох, прошелестел среди зверья,когда разрешили развлекаться сытому зверью-отстреливать друг друга да впрок для деток друг у дружки воровать интереса для,не роняя попусту вош и парш не сыпля попусту впопыхах.Но зримо и неспешно бегать туды-сюды,прельстясь новой ходовой жизнью,не всякий мог,не давясь.Давиться от еды стали псы шелудивые, вестимо от жадности,телеса грешные от той работы отмывая по саунам да баням от зуда-чесотки и не токмо от ней проклятущей.А банщики, рдея той звериной братии, мыли да скребли их,рубища от кровушки да вошей спасая.А зверье помытое,не боясь умиляется.Сначала моються,а затем друг дружку по уметам животов лишают,сначала сладко и кумно кушают,а уж затем волокут ноги,руки да головы отрубати.И стал одинок зверь как последний глаз у идущего к слепым челове-ка.Близорук зверь стал:через хлеб да за пирог.То-то невзначай,за вами примечай! Но кушают и давятся,хотя и сыты все.
СЫТАЯ ЖИЗНЬ ПРОШЛОГО ВРЕМЕНИ
некотором царстве,в некотором госуда-рстве при Леониде Ильиче-правителе то ,вестимо, было. Звери жили щас-тливо и кумно.Друг к другу в гости ходи-ли,тосты во здравие поднимали,зверенышей уму-разуму учили,отдыхая много довольны были,нищих промеж себя не видывали.И анекдоты супротив правителя-Леонида запус-кали.А правитель мягкий,коли не бьет,то уж,вестимо,худо и любит…Но,а ворог лютый, –лишний глаз да ухо,о зверье всякое-всякое ведало да в сказки свои записывало,теша распухшую мякоть вышних начальников.А те в выжженом небе жизни ощупывали себя да поговаривали:”Дайте дожить,а там пущай зверье друг с другом разбирается”.А зверье все сносило, напраслину всякую, будто бы о неправденом своем поведении.А вышние начальники обносили то зверье спуста.А уж совсем негодное и строптивое на басурманные земли выкидывали и помешки недопускали потому,што, одноконечно, высоко стояли над остальным зверьем. Потому зверье против начальников укорное не баяло,свои обиды слушало да кушало, худо про себя начальников поминая. Ели,пили, не шли,не ползли,а устали так жить и нести свою сщастливую звериную жисть. Начальники мазями целебными мазались,желая жизнь продлить,со злобой от сердца глядючи на своих доклядчиков.Но курносая с косой весь старый зверинец повыкосила,а новое ништо наросло.И пшел разброд,раздрай да шатание. И по сей день идет.Пирог ядучи, помяни и сухую корочку.