– Тебя контролируют, и ты привыкла контролировать каждый свой шаг. Избавься от этого, нужно иногда совершать безумные поступки. Простой пример – моя жена. Валя была востребованной моделью, объездила много стран, но между карьерой и семейной жизнью вместе с материнством выбрала второе. Валя знала о моей болезни, но чувствам не нужна медицинская карточка. Спроси у нее, жалеет ли она об этом. Разве не безумное решение?
– Если честно, я бы так не смогла, – призналась Милана. – Я смотрю, как она светится счастьем, и по-доброму завидую.
– Счастье… – задумчиво произнес Женя. – Его не купишь ни за какие деньги. Бывает счастлив бродяга, найдя в мусорном баке палку копченой колбасы, бывает глубоко несчастен миллиардер в роскошном особняке. Каждый человек имеет право на счастье. Главное, чувствовать себя счастливым даже тогда, когда на небе черные тучи. Один человек вздохнет: «Беда, будет гроза, пойдет дождь, я могу промочить ноги и заболеть». А другой увидит в этом счастье: «Пройдет дождь, зазеленеет трава, распустятся цветы, деревья напьются воды, с их листьев смоется пыль. Я выйду гулять и буду любоваться настоящей красотой». Вот второй из них – счастлив.
– Это все философские размышления, – заметила Милана.
– Тогда конкретные советы, уже последние, – улыбнулся Женя.
– Я слушаю.
– Перестань надеяться на удачу и умей сказать «нет», если даже тебя силой заставляют сказать «да». Теперь все!
Женя встал и поставил стул на место.
– Спасибо тебе! – откликнулась Милана. – Когда ты вот так говоришь, мне кажется, что я все смогу.
– Сможешь, если только захочешь!
Милана направилась к выходу, сказав, чтобы Женя ее не провожал.
– Помни, все зависит только от тебя! – услышала она вдогонку.
– Помню, – тихо ответила девушка.
До визита полковника у Миланы было время что-то изменить. После разговора с Женькой она была настроена решительно, но все тянула время, откладывая серьезный разговор с родителями. Вечером мать притащила полные сумки продуктов, и отец довольно сказал:
– Лана, дочь, помоги матери с приготовлением ужина для дорогого гостя.
– Папа, может, не надо? – робко спросила она.
– Что не надо? Помогать маме надо, Лана.
– Я не о том, я о полковнике.
– Мила, все уже договорено, – сказала мать, доставая из пакета большой кусок свинины. – Человек готовится, и мы должны достойно его принять.
– Мне бы не хотелось, чтобы он приезжал, – прошептала девушка.
– А кто тебя спрашивает?! – повысил голос отец.
У Миланы внутри все задрожало. И разговор с Женей, и его наставления – все вмиг улетучилось с первым криком отца.
– И запомни, Милана, – отец подошел и взял ее за подбородок, чтобы видеть глаза, – если задумаешь устроить что-нибудь на встрече, накажу по полной программе.
– А если она удерет из дома? – подлил масла в огонь вошедший в кухню Игорь.
– Я ее из-под земли достану, – прошипел отец, – и в сарае посажу на цепь, как собаку. И я, Милана, не шучу, ты меня знаешь!
Девушка промолчала. Она знала, что отец может сделать с ней все.
– Завтра с утра идешь с матерью к врачу за справкой и сразу же в кухню!
– Хи-хи! – раздался смешок Игоря.
– И ты, разгильдяй, тоже помогай матери!
– А что я? Я всегда помогаю, – сдвинул плечами брат.
Отец убрал руку, и Милана смогла выдохнуть – его пальцы больно сжимали подбородок, словно железные щипцы.
– Марина, проследи, чтобы наша дочь вечером хорошо выглядела, – распорядился он.
– Обязательно.
Отец вышел. Милана молча принялась помогать матери, но у нее все валилось из рук, и та недовольно спросила:
– Что с тобой сегодня, Мила? Ты волнуешься?
– Да, – безразлично ответила дочь.
– Все девушки волнуются, это нормально, так что постарайся собраться.
– Хорошо.
Но Милане так и не удалось взять себя в руки, и в итоге она разбила две чашки.
– Да что с тобой, в конце-то концов?! – возмутилась мать.
– Голова разболелась, – ответила девушка, собирая осколки с пола.
– Иди выпей таблетку и полежи.
– Спасибо.
– Не забудь о личной гигиене перед сном.
– Хорошо, – сказала Милана и пошла наверх.
Она закрылась в своей комнате и легла на кровать. Милана не стала пить таблетку – от душевной боли их еще не изобрели. Девушка чувствовала себя так, словно невидимая сила выжала из нее последние соки. Она собиралась сказать решительное «Нет!», но затянула с этим, а сегодня поняла, что не сможет ничего изменить в своей судьбе. Руслан ей так и не позвонил, Оля любуется скрипачом Карлом из далекой Америки, Женя сделал для нее все что мог. Оставалось только надеяться, что полковнику она не понравится и он, сытно отужинав, уберется восвояси. «Не надейся на удачу», – сказал Женька, а она надеется.
«Бывают же счастливые случайности в жизни», – успокаивала себя Милана.
Больше ей в голову ничего не приходило…
Роковой вечер наступил. Милана, бледная, рассеянная, с безумными от страха глазами, в новом голубом платье ниже колен, в туфлях на каблуках стояла перед отцом.
– Похоже, что ты собралась не на смотрины, а на эшафот, – сказал он недовольным голосом. – Можешь создать на лице подобие улыбки?
– Постараюсь, – выдавила из себя девушка.
– Смотри мне! – погрозил он пальцем.
Игорь носился, помогая матери. Он нарядился в новый костюм, купленный на выпускной вечер, до которого оставался еще год, галстук и новые туфли.
– Сестренка, давно наш дом не видел столько жратвы! – крикнул он, пробегая мимо Миланы.
Она стояла, словно статуя, в уголке гостиной, безразлично наблюдая за суетой последних приготовлений, и чувствовала себя безвольной куклой, которую причесали, нарядили и теперь могут делать с ней все, что захотят.
Когда с улицы послышался шум подъехавшей машины, она едва не лишилась чувств. Отец поспешил навстречу гостю. Мать взглянула на Милану.
– Чего ты такая бледная? Как с креста снятая! – Она подошла к дочери и шершавыми костлявыми пальцами помассировала ей щеки. – Вот так-то лучше!
Девушка сняла фартук и засуетилась в поисках места, куда его приткнуть.
– Не дрейфь, сестренка, – сказал Игорь. – Станешь богатенькой, буду приезжать к тебе в гости.
– Заткнись хотя бы ты! – бросила ему Милана. – И так тошно!
То, что происходило дальше, казалось страшным сном. В дом вошел полноватый мужчина в дорогом костюме, в галстуке, с букетом цветов. Он поздоровался, бесцеремонно осмотрел девушку с ног до головы и, похоже, остался доволен. Потом сладострастно причмокнул, подошел к Милане, галантно поцеловал ей руку и подал цветы.
– Александр, полковник, – представился он.
– Милана, – еле слышно прошептала девушка.
Седеющие волосы Александра Сергеевича были аккуратно подстрижены, но посередине красовалась блестящая лысина. Почему-то именно сейчас, в момент, когда, казалось, все мысли улетучились из головы, Милане вспомнилось, как когда-то Оля шутя сказала: «Представь себя рядом с лысым мужем, у которого башка блестит так, словно ее намазали постным маслом. А что? Разве плохо, когда не надо носить с собой зеркальце, – можно смотреться в его лысину!»
«Накаркала!» – подумала Милана, садясь за стол рядом с лысым.
Мужчины о чем-то говорили. Полковник подливал шампанское в бокал Милане, она отказывалась, а он пил коньяк маленькими рюмками, одну за другой, много ел и громко неприятно смеялся. Милане казалось, что этот шабаш никогда не закончится, но вдруг отец сказал:
– Ланочка, дочь, я вижу, ты устала. Хочешь пойти отдохнуть?
– Да, папа, – ответила она.
– Иди к себе, а мы еще посидим, пообщаемся по-мужски.
Милана вздохнула с облегчением. Она поблагодарила за ужин, попрощалась и пошла к себе в комнату. Быстро раздевшись, Милана швырнула платье на стул, словно оно было во всем виновато, накинула халат и тихонько спустилась вниз, в ванную комнату. Она долго стояла под душем, приходя в себя после пережитого стресса, и тщательно, докрасна вытиралась полотенцем. Затем так же тихо вернулась в свою комнату и сразу же нырнула под плед. Из гостиной доносились громкие мужские голоса, которые часто прерывались ржанием полковника. Милана закрыла глаза и впала в дрему. Казалось, утром она проснется и поймет, что эти унизительные смотрины были лишь жутким сном.
Милана открыла глаза – ее вывел из полусна шорох за дверью. В комнате было темно, но в коридоре и напротив, у родителей, горел свет, его было видно сквозь дверное стекло. Мелькнула тень человека, дверная ручка повернулась, и кто-то вошел в комнату.
«Я забыла запереться», – подумала Милана, вглядываясь в темноту.
Дверь тихо закрылась. Девушка дернула за шнурок торшера, зажегся свет, и Милана обомлела: перед ней стоял полковник! Пиджак его был расстегнут, галстук сбился набок.
– Что вы здесь делаете? – негромко спросила Милана и испуганно натянула плед до самого подбородка.
– Миланка, солнышко, не шуми! – Александр Сергеевич расплылся в улыбке и приложил палец к губам. – Давай сделаем это тихо, без шума. Я так хочу тебя, моя девочка!
Милана вскочила с постели, хотела выбежать из комнаты, но угодила ему прямо в объятия. Полковник обхватил ее словно железным обручем и прижал к себе, пытаясь поцеловать. От него несло алкоголем, дешевым одеколоном и соленой рыбой.
– Пустите меня! – Милана забилась, словно рыба на суше.
Александр Сергеевич не собирался отпускать испуганную девушку. Наоборот, ее сопротивление еще больше возбуждало его, и он потащил ее к постели. Милана пыталась его оттолкнуть, но силы были неравны.
– Ну чего ты? – горячо шептал он. – Не бойся меня. Отец отдал мне справку, я знаю, что ты еще девушка. Я не обижу тебя, не сделаю больно.
– Уйдите! – крикнула Милана, надеясь, что родители услышат ее и придут на помощь. – Отпустите, я буду кричать!
– Не надо! Ты будешь кричать только от удовольствия! – выдохнул полковник, пытаясь поцеловать ее в шею.
– Я не хочу!
– Ты просто не знаешь, какой я! Я буду нежным!
– Вы насильник! – испуганно кричала Милана. – Я не хочу! Отпустите! Вы делаете мне больно!
Она в надежде поглядывала на дверь. Родители не могли не слышать ее, но не торопились приходить. Девушка поняла, что ждать помощи не стоит, и вцепилась зубами в руку незваного гостя.
– Ай! – вскрикнул от боли полковник и на миг ослабил хватку.
Милана вырвалась из объятий и вскочила на подоконник. Окно было открыто, и она взглянула с высоты второго этажа на бетонную плитку дорожки внизу.
– Не подходите! – закричала она. – Я выпрыгну и разобьюсь! Я не шучу!
– Ты будешь моей, – заявил мужчина, поправляя галстук. – Я тоже не шучу.
Он развернулся и ушел. Милана бросилась к двери, заперла ее и еще долго стояла, прислушиваясь к каждому шороху. Убедившись, что полковник ушел, она легла на кровать, но свет не погасила, словно это могло спасти ее от навязчивого жениха. Спустя несколько минут в комнате родителей погас свет.
«Они все знали и слышали, – думала Милана, – но не пришли, не заступились. Женя сказал, что не надо искать виновных среди своих близких и знакомых, а я снова ищу. Да, я виновата, что не заперла дверь, но мать и отец понимали, что я в опасности, и сидели, слушая мои крики. Я бы так не смогла!»
Девушка повернулась к стене лицом, чтобы свет не резал глаза. Она снова и снова пыталась найти оправдание родителям, но не находила.
«Мне жаль мать, а отца я ненавижу», – подвела она итог своим размышлениям.
В том, что она не только боится отца, но и ненавидит, Милана не хотела сознаться даже себе. Только иногда, в минуты отчаяния, у нее мелькала подобная мысль. Впервые она подумала так, когда ей было десять лет. Тогда они еще жили в старом доме и вовсю шло строительство нового. Семье приходилось экономить на всем, и, чтобы было полегче, они завели хозяйство. Первым в сарае появился поросенок, затем купили несколько уток и селезня. Весной утки высиживали утят, и Милана видела, как наклевываются яйца и на свет появляются чудесные желтые комочки. Когда уток с утятами выпустили во двор, все увидели, что у одного малыша лапки повернуты внутрь и он падает, когда пытается бегать, так как наступает одной на другую. Милане он сразу понравился.
– Смотрите, он улыбается! – радостно воскликнула девочка.
Но братья и сестры несчастного калеку не жаловали и, когда он пытался подобраться к кормушке, клевали его со всех сторон. Тогда Милана брала утенка на руки и так кормила его.
– Они жестокие, Пиня, – говорила она утенку, – но я тебя в обиду не дам.
Утенок быстро привык к рукам девочки и так же быстро отдалился от своих сородичей. Он постоянно искал укромное местечко, так как родственники клевали его при любом удобном случае. Он сидел, забившись в уголок, не пытаясь пробраться к еде, и уже не улыбался. Тогда Милана начала прятать его на день между колодами во дворе. Она закрывала вход, оставив щель для света и для того, чтобы Пиня мог видеть происходящее вокруг, а обидчики не могли его достать. Утенок быстро привык к тому, что должен сидеть и терпеливо ждать свою спасительницу из школы. Как только Миланка появлялась во дворе, он поднимал шум и радостно пищал. Она открывала заслонку, и Пиня с радостью выкатывался ей навстречу.
– Мой Пинечка! Ты улыбаешься! Ты рад мне? – говорила девочка, поднимая утенка, который пытался ходить, но лапки наступали одна на другую, он падал, опирался на крылья и снова поднимался.
Девочка кормила его с руки, поила, а выучив уроки, выносила на улицу, пускала на травку, и утенок жадно щипал ее клювиком. Тогда, будучи ребенком, она впервые чувствовала, что есть кто-то, кто ее любит, ждет и искренне ей рад. Не зная ласки матери, она подсознательно прикипела всем сердцем к маленькому существу, которого, как и ее, постоянно клевали родные, – она чувствовала себя такой же нелюбимой и ненужной, как и ее Пиня. Миланка кормила утенка четыре раза в день: утром до школы, по возвращению домой с занятий, после обеда и на ночь. Пиня никого не признавал, кроме девочки, – наверное, она была для него и подругой, и матерью. Милана не чувствовала себя одинокой – теперь у нее был верный друг, к которому она приходила, чтобы не только накормить его, но и рассказать о своих детских обидах и даже поплакать. К осени утенок вырос и, кроме уродливых лапок, уже ничем не отличался от своих сверстников.
Поздней осенью уток начали резать, и мать чаще всего готовила их с картофелем. Однажды за ужином Милана с удовольствием ела тушеное мясо, как вдруг вспомнила, что не покормила Пиню на ночь.
– Извините, мне надо выйти на минутку, – сказала девочка.
– Иди, – разрешил отец.
Милана бросилась во двор. Смутная страшная догадка мелькнула в голове, еще когда девочка бежала к колодам. Она увидела, что заслонки нет, но все равно встала на колени и заглянула в щель. Там было пусто!
– Пинечка! – позвала она, все еще не веря в случившееся.
Было тихо. Она просунула руку, но никого не обнаружила. Потрясенная, она вбежала в дом и с порога спросила:
– Где мой Пиня?
Родители молчали.
– Где он? Вы его… Вы его зарезали? Как?! Как вы могли?! – в истерике закричала Миланка и заплакала. – Он мой! Он меня любил! Вы его убили! Убийцы! Лучше бы вы меня зарезали! Убейте меня! Вы жестокие!
Отец положил ложку на стол и приказал матери:
– Успокой ее!
Милана кричала сколько было сил. Мать не смогла завести ее в комнату, и тогда отец занес ее туда на руках.
– Не прикасайтесь ко мне! Вы убийцы! – кричала девочка. – Зачем? Зачем вы это сделали?! Как вы могли?!
Даже сейчас, вспоминая тот день, Милана не сдержала слез, и они градом покатились по щекам. В тот день родители убили не просто утенка, а веру в то, что кто-то может ее искренне любить. Она плакала целую ночь, кричала, билась в истерике. Мать пыталась влить ей в рот успокоительное, но у девочки, вспомнившей, что она ела своего любимца, началась рвота, которая не прекращалась несколько часов.
– Может, ей нужен врач? – спросила мать.
– Ремень по ней плачет! – ответил отец недовольно. – Устроила из-за какого-то птенца такое, что сосед приходил спросить, что у нас стряслось. Он думал, что, может, кто-то умер. Случись что со мной, она бы так не ревела.