И вдруг конь под ним насторожился и принялся беспокойно прядать ушами. Степняк, привыкший доверять чутью животного, осадил его и прислушался. Какое-то мгновение вокруг него звенела мертвенная тишина русского леса. Но спустя миг снег неожиданно посыпался с дрогнувших еловых лап, и ушей монгола достиг тяжелый топот множества пущенных в опор коней.
- Уй! Вай-дот!- Прошептал монгол, снова оборачиваясь назад, и вздрогнул.
Позади него показалась голова конной лавы. Монгол хлестнул коня нагайкой.
- Урусуты!!!- Завопил во все горло и поскакал в хвост обозу.- Урусуты!!! Мангусы!!!
Услышавшие его тоже принялись нахлестывать упряжных лошадей и верблюдов. Но было уже поздно. Русские всадники накатили стремительно. Они как злые духи носились на рослых скакунах и сеяли вокруг себя смерть. Они на самом деле напоминали злых духов этого леса, злых богов этой земли.
Монголы пытались сопротивляться. Но сопротивление было бессмысленным. Наложницы нукеров хватались за мечи и колчаны со стрелами, и с диким визгом бросались на урусутов. Но эти молчаливые мангусы рубили их легко и безо всякой пощады.
Конная лава пронеслась мимо обоза, опрокинула арьергард орды. Всадники рубили монголов, секли их низкорослых, злобных лошадей. Часть всадников спешилась, и они принялись подрубать по краю дороги вековые ели.
Вслед за всадниками появились пешие воины. Они добивали оставшихся в живых, разворачивали сани с фуражом и провиантом в обратную сторону и исчезали вдали также неожиданно, как появились.
Спустя какое-то время после нападения, батыр возглавивший урусутов зычно выкрикнул:
- Довольно, русичи! Уходим!!!
Услышав его, урусуты сразу же поворачивали коней и скакали по дороге прочь. Как только последний из них промчался мимо подрубленных елей, лесорубы свалили деревья на дорогу и тоже вскочили на коней.
Бросившиеся в погоню, осатаневшие от ярости монголы наткнулись на преграду из стволов и принялись пускать вслед урусутам стрелы. Монголы спрыгивали с коней, карабкались на завал из деревьев и начинали ругаться и грозить вслед русичам:
- Коловрат!!!- Кричали они.- Мы тебя разорвем конями, злобный дух! Мангус!!!
После очередного нападения отряда Евпатия, ханам только оставалось зубами скрипеть от бешенства. В каждой стычке с урусутами они теряли по сотне воинов, а то и больше...
- Этот злой дух не успокоится, пока мы не навалим на него гору камней,- говорил Субудай-богадур Бату-хану.- Джехангир, мы теряем воинов! По туменам поползли слухи, что дружина Коловрата - это вставшие из могил защитники Рязани.
- Этот мангус охотится за моей головой,- глаза Бату-хана сверкнули.- Он хочет отрезать ее, продернуть сквозь уши повод и возить мою голову, похваляясь, что победил Бату. Мы заманим его как волка! Завтра мы возьмем Ульдемир (Владимир). Самые сильные, самые хитрые волки убегут из горящего города и прибьются к стае Евпатия, и тогда мы устроим на них охоту, загоним в силки и убьем всех!!!
- Да будет так,- почтительно прошептал Субудай-богадур и попятился к выходу из юрты джехангира.
Он вышел на мороз и с наслаждением вдохнул свежий воздух.
Вокруг Субудай-богадура кипел лагерь, дальше простиралась лесистая равнина, посреди которой возвышались стены Владимира. За лагерем монголов стучали топоры - пленные урусуты собирали лестницы. Орда готовилась к штурму.
Поле возле города было усеяно телами дружинников, оставшихся для защиты города.
Неподалеку от ворот лежала расстрелянная из луков делегация старейшин городских концов и слобод. Возле стен Владимира, как и возле стен Рязани Бату-хан не желал слышать о мире.
34. - Посмотри, Евпатий!- Коловрата разбудил среди ночи Семен Михайлов.- Это же Владимир горит!
Евпатий выскочил из избы и посмотрел на зарево, охватившее полнеба.
Дружина отдыхала в глухой деревеньке затерянной среди суздальских лесов.
- Стало быть, Георгий Всеволодович не только Рязани, но и Владимира не пощадил,- произнес Евпатий, глядя на зарево.- Но теперь, братцы, мы знаем, где Батыгу искать. Во Владимире! Готовьтесь к сече, други мои, на днях уже Батыгу нагоним!!!
С утра отряд Евпатия выступил вперед. К Владимиру подошли уже затемно.
Славный город превратился в огромную россыпь углей. От Владимира Бату-хан тоже камня на камне не оставил. Но теперь Коловрат точно знал, куда ушла личная рать монгольского хана.
- Нынче отоспимся, отдохнем,- сказал Евпатий Михайлову.- А уже завтра, бог даст, нагоним Батыгу.
За ночь к ним прибилось с полсотни выживших владимирцев.
- Татары город закидали каменьями и горшками с горящим маслом,- рассказывали они.- Многие от тех каменьев смерть приняли да в пожарах сгорели заживо... Татарин стены ломать начал с разных концов. Да ведь князь почти всю дружину увел, оставил город на ополчение...
Евпатий слушал их и понимал, что в Рязани было то же самое. Только полки рязанские в поле полегли. Но Рязань так же горела, и так же ломали ее древние стены.
- Детишек в огонь бросали,- продолжали рассказывать владимирцы.- Над бабами и девками насильничали, а потом животы им вспарывали. Никого не жалели ни старого, ни малого...
- Господи, или это конец света пришел?!- Взвился вдруг над кострами чей-то высокий яростный голос.- Или ангелы по землям нашим прошли?!
- Нет, други мои!- Евпатий поднялся в полный рост.- Это не ангелы и не бесы. Это табунщики - рубаки злые, отчаянные, но все ж таки люди. И завтра они смерть на владимирской земле найдут!!!
Лежавшие и сидевшие возле костров повскакивали.
- Собирайся, братцы!- Кричали они.- Вот и наш час пришел!..
Рать Евпатия собралась в считанные минуты.
Коловрат вскочил на коня и попридержал его за повод. Дружинники смотрели на него с напряженным вниманием.
- Сказать мне больше нечего!- Зычно выкрикнул Евпатий, глядя на них.- Година лихая свела нас! Одно вам скажу, отныне и где бы мы ни были, вы - мои побратимы, мои братья!!! Нагоним Батыгу, сотрем злого царя в пыль!!!
- Евпатий! Коловратович!!!- Отозвались дружинники, еще крепче сжимая древки копий.
Евпатий взмахнул мечом, и над руинами Владимира раскатился его голос:
- Вперед!!!
35. Ранним утром в ростовские ворота влетел конный отряд. В заиндевевших, покрытых снежной порошей всадниках горожане с трудом узнали князя Георгия Владимировича и его дружинников. Завидев князя, ростовчане останавливались, снимали шапки с малахаями и кланялись.
Встретить дядю, вышел Василий Константинович. Рядом с ним на крыльце стоял его старший сын Алеша - ровесник погибшего первенца Евпатия.
Георгий Всеволодович спрыгнул с коня. Василий Константинович сбежал к нему навстречу:
- Здрав буде, Георгий Константинович!
- Здравствуй, Василий,- дядя посмотрел на племянника измученными, провалившимися глазами.
- Проходи в палаты, князь!- Пригласил его Василий Константинович.- Угостимся медами добрыми!
- Не до того мне, Василий Константинович,- покачал головой гость.- Владимир пал... Все убиты...
Василий Константинович на мгновение замер, а потом с яростью посмотрел на дядю:
- А я предупреждал тебя: город на смерть отдаешь...
- Довольно!- Сверкнул глазами Георгий Всеволодович.- Я с Батыгой еще сочтусь... Забираю у тебя половину дружины...
- Ты гибели Ростову желаешь?- Василий Константинович надвинулся на дядю.
- Ростов все равно падет!- С яростью ответил владимирский князь.
Услышав спор князей, на двор высыпали ростовские дружинники. Ратники владимирского князя уже сжимали в руках мечи и копья.
- Ты землю нашу уже погубил,- с неожиданным спокойствием ответил ему Василий Константинович и сделал знак своим дружинникам.- Опустите оружие! Мы русскую кровь проливать не будем! И посмотрел на Георгия Всеволодовича.- Воля твоя, ты над нами князь. Забирай сотню воинов. Но в последний свой час вспомни всех, кого погубил вольно и невольно. Вспомни, сколько русских людей из-за упрямства твоего в сырой земле лежит.
- Бог нас рассудит, Василий,- ответил владимирский князь.
- Бог всем нам судия,- кивнул Василий Константинович.- Он самый строгий из судий...- И добавил после краткого размышления.- А я в свой смертный час молиться буду за государя, который придет на Русь, и соберет ее под свое крыло... И станет Русь сильной, непобедимой!!!- В его глазах блеснули слезы.- Прощай, Георгий Всеволодович!
Он резко развернулся и поднялся на крыльцо.
36. Снег на полях был вытоптан копытами монгольских лошадей. Там, где начиналась лесная чаща, орда шла в несколько рукавов.
К полудню после лесных буреломов потянулся окрест открытый простор - дружина Евпатия вышла на Берендеево болото. Вскоре ордынцы заметили русичей. Было хорошо видно, как монголы машут руками и мгновенно сбиваются в отряды.
Евпатий всмотрелся вдаль и среди бунчуков монгольских темников заметил пятиугольное знамя и бунчук Бату-хана.
- Батыга!!!- Яростно выкрикнул и Евпатий и стегнул коня.
Дружинники тоже пришпорили лошадей и поскакали навстречу монгольской лаве.
На многие версты по замерзшей земле раскатился тяжелый гул от копыт русской и монгольской конницы. Противники сближались стремительно, острые наконечники и широкие лезвия копий сверкали на солнце, на доспехах и латах, на железных шеломах русских ратников поблескивали солнечные лучи.
На русичей неслась многотысячная лава нукеров из тумена Субудай-богадура. Старый полководец стоял рядом с Бату-ханом на возвышенности с сохранившимися развалинами древних каменных построек. Монголы бесстрастно смотрели на сближающиеся отряды всадников. Ни одна жилка не дрогнула на их лицах, когда противники с грохотом столкнулись и на снег брызнули первые капли крови.
Когда противники сшиблись, грохот от их столкновения был подобен удару грома. В первое же мгновение были убиты сотни человек. А оставшиеся в живых стали биться с невиданной доселе яростью и неистовством. Выбитые из седел вскакивали и сражались в пешем строю, пока их не затаптывали лошадьми.
Спустя несколько минут монголы дрогнули и непобедимая лава Субудай-богадура откатилась назад.
Субудай-богадур с Бату-ханом переглянулись. Старый полководец сделал знак и в бой ринулись свежие сотни.
Звон мечей, хриплые возгласы русичей, дикий визг ордынцев смешались в морозном воздухе.
Коня под Евпатием убили и теперь он бился пешим и бился так, что изрубленные монголы отлетали от него как чешуя. Он один стоил тысячи. Вскоре вокруг него уже громоздились горы из убитых и раненых ордынцев.
- Батыга!!!- Время от времени яростно выкрикивал он.
Бату-хан услышал его крик и велел позвать толмача - князя Глеба Владимировича.
- Кто этот урусутский батыр?- Спросил Бату-хан князя.
- Это боярин рязанский Евпатий Данилович по прозвищу Коловрат. Вы называете его Летучим Мангусом.
- Дзе-дзе,- улыбнулся Батый.- Так это и есть Мангус... Я думал, что он злой дух. А он оказался великим батыром.
- Да, он богатырь,- кивнул Глеб Владимирович.- Он - хоробр!
Услышав это слово Субудай-богадур посмотрел на князя.
- Старик,- сказал он.- Много лет назад на Калке мои нукеры бились с урусутами, которых нужно было убивать камнями. Как их называли?
- Это и были хоробры,- кивнул князь.- И Евпатий был среди них на Калке.
- Это урусутский заговоренный батыр,- сказал Субудай-богадур Бату-хану.- Я уже видел, как они бьются. Мы половину нукеров погубим, прежде чем он устанет. И они никогда не сдаются...
- Мне жаль убивать такого батыра, но своих нукеров я губить не буду. Готовьте камнеметные машины. Сделаем так, как ты сказал - забьем урусутов камнями,- кивнул Бату-хан...
Русичи продолжали биться отчаянно. Осталось их уже совсем немного. Но вдруг монголы откатились назад.
Евпатий отер кровь с лица и оглянулся по сторонам. В живых от его дружины осталось не больше полусотни ратников.
- Это уловка!- Зычно выкрикнул Евпатий.- Татары нас в силки хотят заманить. Други мои, идите ко мне! Встретим смертный час вместе! Но перед этим...- Договорить он не успел. Страшным ударом его отбросило на несколько саженей.
Евпатий поднял голову и посмотрел на измятый железный панцирь на своей груди. Он собрался с силами и встал на колено, опираясь на меч. Дышать он почти не мог, с каждым выдохом, выплевывая из порванных легких сгустки крови. Над полем с тяжелым гулом неслись пущенные из катапульт каменные глыбы.
Евпатий сделал еще одно усилие - попытался встать на ноги. Но именно оно стоило ему жизни.
Коловрат рухнул навзничь и испустил дух. В его застывших глазах отражалось ясное русское небо.
Оставшихся в живых ратников Коловрата привели к Батыю.
- Дзе-дзе,- с удовольствием произнес Бату-хан, разглядывая их.- Выдай им пайзца (Пайцза - монгольская охранная грамота, ярлык (кит.),- сказал он Субудай-богадуру.
Русичей осталось несколько человек. Они были изранены, с лицами почерневшими от запекшейся монгольской крови. Столпившиеся вокруг них ордынцы разглядывали урусутов с любопытством. Совсем недавно этих людей они считали злыми духами урусутских лесов.
Бату-хан посмотрел на Субудай-богадура, посмотрел на русичей и посмотрел на своих воинов. На носилках к нему поднесли тело Евпатия. Бату-хан всмотрелся в спокойное лицо русского богатыря.
- Вот как надо любить родной улус!- Зычно выкрикнул Бату-хан.- Как любил этот батыр! Как любят эти батыры!!!- Батый выхватил из ножен кривой меч и, потрясая им над головой, выкрикнул.- Кху!
- Кху!!! Кху!!! Кху!!!- Отозвалась орда, отдавая дань уважения своим отчаянным и храбрым врагам.
37. Князь ростовский Василий Константинович стоял возле окна в своей гриднице. Он видел белые глыбы православных храмов и крепкие бревенчатые дома горожан. Начиналось зимнее утро, но в этот час ничто не радовало ростовского князя. Накануне он распорядился собирать городское ополчение. Но бессонная ночь только укрепила в нем желание сохранить жизни людей.
- Призову народ,- наконец вполголоса произнес он.- Кто послушает меня - уйдет из города и сохранит жизнь...
- Василий Константинович,- отвлек его от тяжелых мыслей голос дружинника.- К тебе какой-то человек прорывается. Говорит, что бился в дружине Евпатия Коловрата.
Василий Константинович обернулся и спросил дрогнувшим голосом:
- Где он?!
- На крыльце стоит...
- Что ж ты, Микола, делаешь?!- С досадой произнес князь и выбежал из гридницы.
На крыльце его дожидался высокий человек в новом полушубке и собольей шапке. На груди у него висела охранный ярлык, а лицо пересекал свежий рубец. В этом человеке Василий Константинович узнал Семена Михайлова.
Семен стянул с головы шапку и поклонился князю:
- Здрав буде, Василий Константинович!
- Где Евпатий? Жив ли?..
- Плохую весточку я принес, князь,- отвел глаза Михайлов.- Пал твой побратим в сече с татарами на Берендеевом болоте...
Услышав это, Василий Константинович перекрестился:
- Прими, Господи, душу раба твоего... Проходи, Семен...
Они сели за стол в княжеской гриднице.
- Как он погиб?- Спросил Михайлова Василий Константинович.
- Ты сам знаешь, князь, железо его не брало,- ответил тот.- Не знаю, как монголы о том проведали, но обстреляли нас камнями. Забили Евпатия ядрами до смерти... А тем, кто в живых остался Батыга грамоты выдал,- Семен показал князю пайзцу.- И отпустил на все четыре стороны.
- Где похоронили Евпатия?
- Там же на холме татары и похоронили его как своего богатыря...
Князь закрыл глаза ладонью и покачал головой. Спустя минуту он вновь посмотрел на гостя.
- Ты вовремя пришел, Семен. Сейчас я велю бить в набат. Буду с народом говорить. Пусть уходит народ из города. Ростов мне все равно не удержать, только людей погублю.
- Я к тебе в дружину пойду!- Михайлов сорвал с шеи пайзцу.
- Нет, Семен, я тебя о другом прошу. Проводи мою семью до Новгорода...