Фор шел ко мне по своей комнате, такой красивый и мужественный, что у меня захватывало дыхание. Испытание позади, и мне следовало бы радоваться, но всё что я могла — лишь смотреть, как он приближается.
— Поздравляю, — услышала я прежде, чем он стремительно и уверенно преодолел последний метр перед нами, остановившись всего в нескольких сантиметрах. Мои руки невольно потянулись к его лицу, потому что быть так близко и не касаться его казалось мне настоящей пыткой. Фор, казалось, и сам не хотел больше ждать — его губы накрыли мои; сладкие, мягкие, спустя миг они стали куда более требовательными, хотя это совсем не то, на что я стала бы жаловаться. Это был мой день, наш день, когда самое страшное осталось позади, когда можно было больше не скрываться.
Возбуждение, вызванное адреналином во время прохождения испытания, мгновенно приобрело совсем иной характер. Словно по коже пустили ток, только испытывала я не боль, а неясную дрожь. Мне чудилось, что каждая волосинка на моем теле вставала дыбом, когда этот невозможный мужчина находился рядом, касался меня, целовал вот так — уверенно и, в то же время, осторожно.
Совсем не так, как тот, другой.
Я испуганно дернулась, когда осознала сразу две вещи: Эрик стоял у меня перед глазами, словно немой зритель, а руки Фора поднимали мою водолазку.
— Стоп, Фор! — я столкнула его руки вниз со своей талии, чувствуя, что всё происходящее в корне неправильно. Не между нами с Фором, но в том, что даже в этот миг я думала совсем о другом.
Он словно и не слышал меня. Я несколько раз окликнула Фора, и с каждым разом в моем голосе появлялось всё больше паники, когда оказалась прижата к кровати. Его лицо нависало над моим, настолько знакомое и любимое, но то, что он говорил, никак не вязалось с его образом. Это были слова другого человека — и я знала кого.
— Ты же бесстрашная.
Эрик не должен быть здесь. Эрик лишний. И то, что Фор говорит его словами, с его интонацией, доказывает лишь одно — это всё еще стимуляция, я всё ещё в плену собственных страхов. И я сделала единственно возможное — со всей силы ударила его между ног, а затем — наотмашь — по лицу.
— Мы сделали это!
Я резко повернула голову вправо, где Кристина пританцовывала у барной стойки уже, кажется, с четвертой рюмкой за этот вечер. Все наши, кто прошел испытание, были уже на танцполе, веселились и праздновали успешно законченную подготовку. Теперь мы — действительно бесстрашные, равные всем тем, на кого совсем недавно смотрели с восхищением и обожанием. Больше нет бывших эрудитов, правдолюбов или «сухарей». Фракция выше крови, и мы с достоинством прошли долгий путь, чтобы теперь стать частью нового для нас мира.
Я выдавила счастливую улыбку, хотя перед глазами всё еще стоял Фор с едва уловимыми чертами другого человека, чье имя я и мысленно произносить не хотела. Я была готова к другим страхам во время прохождения испытания, но этот был новым, неожиданным для меня. И если раньше я четко осознавала, что всё происходящее было не более чем симуляцией, то в тот момент поверила, что Фор — реален. Было бы глупо так облажаться…
Кристину моя неуверенная улыбка не обманула — она приблизилась ко мне и, разом став серьезной и взрослой, доверчиво заглянула в глаза:
— Ты чем-то расстроена, я вижу.
Я в сотый, пожалуй, раз за день прокрутила засевшую в голове сцену и тряхнула волосами, стараясь избавиться от навязчивого видения:
— Всё хорошо, просто испытания дались трудно. Я в порядке, — я вновь растянула губы, уже куда более искренне, чем прежде. Кажется, мой ответ удовлетворил подругу, потому что она сразу же повеселела и опрокинула рюмку в себя. Я обманула правдолюбку? Ох, точно, мы теперь все бесстрашные.
— Не могу поверить, что всё уже позади! Больше не надо беспокоиться о баллах, завтра нас распределят по профессиям и… — бойко затараторила она и вдруг осеклась, глядя за мою спину. И беззвучно, одними губами произнесла: «Эрик».
Мне это было не нужно. Я поняла, что он там, меньше, чем в полуметре от меня, едва по моей спине скользнула ледяная змейка, всегда предшествующая его появлению. К тому же Эрик был единственным в мире человеком, который мог моментально ввести Кристину едва ли не в состояние паники, когда она застывала на месте, словно кролик перед удавом.
— Сухарь, — донеслось практически возле моего уха.
Вокруг было достаточно шумно, бесстрашные в привычной своей манере громко говорили и смеялись, а из динамиков доносились ритмичные басы, но все мои сенсоры мгновенно настроились на человека позади меня, а потому я услышала. В тот миг я молилась на любое чудо: пусть Крис утащит меня танцевать, пусть начнется пожар или на нас свалится метеорит, лишь бы не поворачивать голову влево.
Но Кристина проблеяла нечто вроде: «Ладно, ты знаешь, где нас найти» и практически испарилась из моего поля зрения.
— Сухарь, — произнес всё тот же голос, уже менее терпеливо и более требовательно. Пусть Эрик больше не был мне наставником, как и любому из моего выпуска, но он всё же оставался правой рукой Макса. А еще было глупо игнорировать нашу общую тайну. Пришлось повернуться.
— Больше нет, я прошла испытание и теперь бесстрашная, — я постаралась произнести эти слова как можно естественнее, но сердце предательски долбилось, кажется, не в груди, а где-то в горле, мешая говорить. Надеюсь, это было незаметно.
— Я знаю. Поздравляю, — Эрик опустился на соседний барный стул, а меня всю передернуло. Сегодня я уже слышала это «поздравляю», с той же интонацией, лишь в исполнении другого человека. И в моей голове, конечно же.
— Тогда не думаешь, что пора перестать называть меня сухарем? — неимоверными усилиями мне удалось взять себя в руки и сказать это спокойно. В конце концов, мы в людном месте, и Эрик не станет делать ничего такого, о чем я бы пожалела.
Уже дважды.
В первый раз мне достаточно быстро удалось утихомирить чувство вины. Я знала, на что иду, знала, и ради чего делаю это. Кошмары тогда и правда закончились, но на смену им пришла реальность — прежде Эрик был человеком, которого я опасалась. С той ночи я опасалась не его, а того, что он может сказать или сделать. Бесконечные намеки, взгляды и ухмылки нервировали меня не меньше симуляций, которые могли вывести меня на чистую воду и стать причиной моей смерти.
Эрик исчез из списка моих страхов, но стал почти навязчивой идеей. Я не хотела, чтобы кто-нибудь — особенно Фор — узнал нашу тайну, но одновременно до чертиков хотела залезть в его голову. Он думал обо мне — недаром вёл себя так, словно намеренно пытался свести с ума. Но хуже стало потом, когда он перестал обращать на меня внимание. Он перестал замечать меня, бросать многозначительные фразы — это терзало еще сильнее. Эрик не из тех, кто отпустит свою жертву. Он будет пытать её до конца, а если пытка вдруг прекратилась, значит, он придумал что-то еще более изощренное.
Наверное, потому я позволила ему стащить с меня штаны на том чертовом балконе, кусать плечи и сминать кожу, а сама стонала и молилась, чтобы никто внизу не услышал, не вздумал поднять голову.
О чем сожалела до сих пор.
— Да, давно пора бы. Я-то знаю, насколько ты не сухарь, — Эрик ухмыльнулся и чиркнул зажигалкой, намеренно не глядя на меня. Весь его вид словно говорил о том, что дальнейший разговор принесет ему массу удовольствия, а, значит, мне — раздражения. — Я следил за твоей симуляцией.
— Неожиданно. Я думала, у тебя куча важных дел, — моя грубость улетела в молоко, потому что Эрик даже бровью не повел. Больше всего хотелось просто встать и уйти, вернуться к своим друзьям, а лучше — к Фору, загладить вину и стереть этот чертов день из памяти. Но я не могла. Не могла дать этому мерзавцу повод и в дальнейшем насмехаться надо мной. Не могла уйти, так и не узнав, что же он хочет сказать.
— Мне интересно, почему ты оттолкнула Фора? Почему не дала закончить начатое? — Эрик перевел взгляд на меня, глядя свысока, словно знал что-то.
«Я знала, что это симуляция». Чёрт, эти слова едва не сорвались с моих губ. Сказать такое — значит автоматически объявить, кто я такая. Проще только выйти на площадь с транспарантом «Я — дивергент». Бесстрашные не осознают, что находятся под действием симулятора страха. Для них всё реально.
— Я не была готова к этому, — наконец, выдавила из себя.
Эрик затянулся, прищурившись, и выдохнул мне в лицо, отчего я невольно скривилась и отмахнулась от дыма.
— Врешь, — рыкнул он, а по моему позвоночнику второй раз за вечер пробежала волна страха.
— Вру? — я постаралась выглядеть удивленной и непонимающей, но ощущения были такими, словно между висками, прямо в черепе бьется о стенки кости один вопрос: «Он знает?»
— Врешь, — Эрик решительно затушил сигарету и повернулся на стуле, так что я практически оказалась между его ног. Что так же напрягало. — Дело не в твоей неготовности. Ты боялась, что твой идеальный Фор узнает, что ты не девственница. И возникнет вопрос: кто был до него?
Мы в безмолвии уставились друг на друга. Мне казалось, что под взглядом Эрика моя кожа медленно, но верно сгорает, кровь кипятится, а кости плавятся, словно дешевый пластик. Он не знал, кто я, но точно знал, на какие кнопки надо давить, чтобы вывести меня из равновесия. Прежде я была уверена, что наши встречи и их последствия останутся секретом, что у этого мужчины хватит ума держать всё при себе и не портить мне жизнь. Теперь я не была уверена. В этот миг, когда я смотрела в эти ледяные глаза, на эти насмешливо искривленные губы, которые прежде не раз поддавались моим, я вдруг поняла: он хочет, чтобы окружающие знали. По какой-то причине я перестала быть одной из тех, кем он просто пользуется. Эрик хотел, чтобы я и дальше падала.
— Трис, — мне на плечо легла чужая рука, и я подпрыгнула от неожиданности. Контакт был разорван, и Эрик откинулся на барном стуле, с недобрым прищуром наблюдая за кем-то за моей спиной. Я обернулась и обнаружила там Уилла, который искренне улыбался, но, в тот же миг, переводил напряженный взгляд с моего лица на лицо нашего бывшего наставника. — Мы тебя заждались.
— Да, иди, Трис, — Эрик чуть приблизился, а у меня перехватило дыхание. Слишком публично, словно издевается. Но он лишь протянул руку и выхватил рюмку из моих пальцев, которую я, оказывается, держала всё время. — Греется, — бросил он короткое, прежде чем опрокинуть её в себя и удалится, в свойской манере презрительно скривившись в сторону Уилла.
— Он досаждал тебе? — мой друг с обеспокоенным видом тут же опустился на его место.
«Нет, Уилл, он просто заставил меня сомневаться в себе». Вместо этого я очередной раз неестественно улыбнулась и ответила:
— Я сейчас к вам приду, только схожу в туалет, — и практически сбежала, прежде чем мышцы моего лица устали изображать, что всё хорошо.
Свежий воздух ворвался в мои легкие почти болезненно. Я и не заметила, насколько в баре было накурено, так что позволила себе несколько секунд отдышаться, а заодно переосмыслить то, что я только что сделала.
Я соврала своему другу ради того, чтобы выскочить на улицу за Эриком. И если первое было просто некрасиво, то второе не поддавалось никакой логике. Но выбор был сделан — я оглянулась по сторонам и заметила знакомую фигуру почти в конце улицы.
Нагнать его мне удалось уже после перекрестка. И лишь по той причине, что бежать я не могла — слишком много внимания привлекла бы. Эрик вновь курил на ходу, и до меня долетал запах дыма, когда я дернула его за рукав в ближайший переулок. Видимо, мне повезло: схвати кто меня так на улице, я сначала била бы, а потом спрашивала.
Эрик не казался удивленным. Он вскинул брови, явно ожидая объяснений, которых у меня не было. Я и в собственной голове не могла сформулировать, что меня подвигло бежать за ним, не то что в словах.
Вместо этого я выбрала лучшую тактику защиты — я напала:
— Какого черта ты делаешь?
— Какого черта я делаю что? — в издевательской манере протянул он и закусил шарик от пирсинга в языке, словно пытаясь таким образом сдержаться от улыбки. Выходило слабо.
— Провоцируешь меня на виду у всех! — рявкнула я, наконец-то начиная злиться. Прежде мне этого не хватало. Когда я злюсь, я куда более уверена в себе, чем когда робею. Вполне логично.
— Я провоцирую тебя? — Эрик сделал шаг в мою сторону, а я по наитию отступила назад. Я не хотела стоять к нему слишком близко — мы оба помнили, как это заканчивалось предыдущие два раза.
— Я не о том! Ты подходишь ко мне при моих друзьях, говоришь о том, что я отказываю Фору из-за тебя! Ты не знаешь, о чем говоришь, — я тыкнула ему пальцем в грудь, но у Эрика мой гнев вызвал только смешок. Затем еще один. Наконец, он расхохотался, совершенно безумно, запрокинув голову. Это был второй раз, когда я слышала его смех, но от этого только мурашки по коже бежали. В голове вдруг мелькнула мысль, что идти за ним следом было плохой идеей, но Эрик замолчал столь же резко, как начал смеяться.
— Ты и правда больше не сухарь. Ты бесстрашная. Как и я. И то, что твои друзья-бесстрашные всё еще боятся даже стоять рядом со мной, говорит лишь о том, насколько мы оба отличаемся от них. — Теперь он был абсолютно серьезен. Его голос напомнил мне шипение змеи, так вкрадчиво и гипнотически он звучал. Я не могла пошевелиться, пока Эрик делал шаг за шагом, преодолевая расстояние между нами. Только слушала — и соглашалась. — Мы теперь почти на равных, но они всё еще не поняли, что значит быть частью нашей фракции. — Он уперся руками в стену по обе стороны от моих плеч и нагнулся ниже, чтобы произнести на ухо отрывистое: — Не бо-ять-ся.
— Идем, — он вдруг резко отстранился и дернул меня за руку, увлекая за собой вглубь переулка. Словно заколдованная, я следовала за ним, всё еще прокручивая в голове его «не бояться». Где-то в глубине моего сознания билась мысль о том, что надо вырваться, бежать, но моё собственное тело, одурманенное алкоголем, страхами и откровениями этого дня, запахом Эрика, не позволяло сопротивляться.
Удар по голове был такой силы, что на миг перед глазами посыпались звезды, но их мгновенно перекрыло лицо Эрика и его губы на моих губах. Лишь спустя несколько мгновений я поняла, что прижата к стене чужим телом, в моем рту чужой язык с чертовски знакомым ощущением металлического шарика, а совсем не нежные руки по-хозяйски касаются груди, талии, бедер. Я постаралась отвернутся, но не сдержала стон, когда Эрик одновременно вцепился зубами мне в шею, а рукой закинул мою ногу к себе на бедро, так что я почувствовала его возбуждение.
«Ошибка, беги, ошибка, беги», — кричала сознательная часть меня, именно та, которая сожалела о прошлых наших с Эриком «встречах». Но тело отдавало другие указы: руки — за спину, одну на плечи, другой приподнять свитер и оставить несколько царапин на мужской спине; прогнуться в пояснице; обнять бедра мужчины и второй ногой.
Уловив моё желание, Эрик моментально подхватил мою ногу и поддержал под задницей, всё еще прижимая к стене и неистово целуя. Но в этот раз было совсем иначе. В первый раз мы целовались — дико, но изучающее, словно пробуя друг друга на вкус. Второй раз я не помню ни одного поцелуя, лишь похоть, которая поглотила нас полностью. Но в этот раз было иначе. Словно Эрик едва сдерживался, но хотел продлить. Впервые я могла думать в процессе, и это пугало — словно секс с ним уже входил в привычку, был нормальным явлением.
Но я врала себе. Эрик не давал думать. Он почти скинул меня с себя, так, что я едва устояла на ногах, и развернул спиной к себе. Щекой я почувствовала шероховатость кирпичной стены, но эти ощущения отошли на второй план, когда чужая рука потянула мой пояс из шлевок, а чужие губы вновь сжали кожу над веной. В голову ударили воспоминания о прошлом разе, когда он стащил с меня штаны и отстранился на несколько секунд — в тот миг я и подумать не могла о том, чтобы двинуться и сбежать, я просто вспоминала, как дышать.
Он вновь был внутри. В этот раз без ласк. Грубо, как вначале в наш первый раз, но теперь он не останавливался. Краем сознания я отметила, что он подсунул руку под мою прижатую к стене щеку, и вцепилась в его большой палец зубами, чтобы не стонать на весь переулок.