– Так мы ловим убийцу или бумаги строчим для показухи?
– Не передергивай. Можешь заниматься машинами, но мне не мешай…
7.
Через несколько дней поздним вечером Матвиенко, позевывая, сказал Степанову:
– Знаешь, Кравец, конечно, редиска. Но, похоже, он прав и мы с тобой не в цвет рыли. Говорил же я, что местные тут ни при чем. Да и пацан в марках машин путается.
Степанов, у которого от бессонницы резало глаза, в очередной раз переворошил кипу справок и объяснительных – материалы проверки владельцев оранжевых «Москвичей». Фигурант находился там-то, занимался тем-то…
– А насчет цвета… – Матвиенко опять широко зевнул, – Я специально загнал ночью под тот фонарь оранжевую легковушку. И знаешь что? Под фонарем оранжевый цвет почти зеленым кажется.
– Н-да… Значит, от постов ГИБДД на трассе тоже ждать нечего.
Игорь позвал к себе – ужинать и отсыпаться. Когда сели за стол, единственную бутылку «Господ офицеров» прикончить не хватило сил. Жена Игоря прикрикнула на приятелей:
– Ложитесь, я постелила. А то носами в тарелки попадаете.
С хозяйкой спорить не стали, потому что после бессонных ночей спать хотелось зверски.
8.
Серый с корешами теперь оттягивались за всю фигню. Раньше тусовались в подъезде, так этот старый козел с четвертого этажа выскочит, варежку откроет: накурили, наплевали! Ментовкой грозил. Ага, испугались, щас! Серый ему и почтовый ящик поджигал, и замочную скважину дерьмом замазывал. Но таким мозги не вправишь, их зарывать надо.
А тут Серый засек, что в школьном бассейне задняя дверь – фанерная. Прикол! Все окна и двери в решетках, а тут отодрал филенку и заходи! Серый и зашел. Сторожей теперь в школе по безденежью не держат, а бассейн все еще рабочий и вода в нем не холодная. Серый свистнул корефанов. Те глянули и решили: «на сухую» нырять стремно. Сгоняли в круглосуточную лавку, взяли пива, чего покрепче и прорезвились до утра. Уходя, филенку поставили на место. И так теперь почти каждую ночь.
Но на этот раз покатило не в кайф. Денег было только на «дуру» крепкого «Пита». Окунулись, перекинулись в картишки. Скукота. Мося вспомнил, что матушка дома замутила бражку, можно черпануть, и начал одеваться. За ним остальные.
После влажного тепла ночной мороз больно кусал щеки. Соседние пятиэтажки стояли темные – поздно, дрыхнет народ. Над школьным крыльцом горела одинокая лампочка, освещая пустынный двор. Компашка направилась к воротам.
– Тихо! – Серый остановился и предупреждающе поднял руку.
– Чо такое? – Колян настороженно завертел головой. – Ментура? А мы туда не лазили!
– Да заткнись ты!.. Слышишь?
Когда смолк скрип снега под ногами, в морозном ночном воздухе отчетливо разнесся звук, похожий на писк несмазанных дверных петель. Только был он слишком долгим, вдруг перешел в бульканье и окончился хрипом. Серый, Колян и Мося замерли. Тишина спящего поселка будто сгустилась над ними. Снова пискнули невидимые петли и захлебнулись в клокочущем хрипе. Было в странном звуке что-то жуткое, не механическое, но и не живое. От него веяло бедой.
– Погнали отсюда, – пробормотал Мося.
– Обожди! – Серый дернул приятеля за рукав. – Глянь. Да не туда, левее крыльца.
– Пацаны, – прошептал Колян. – Там чо-то валяется... Ты куда? – Он попытался остановить Серого, но тот уже шагал к непонятному предмету. Приятели нерешительно поплелись следом. Когда приблизились, Мося хмыкнул:
– Ты поглянь, бухой какой-то завалился. Надо пошманать карася, может, у него бабки есть?
– Замерзнет сдуру. – Серый склонился над лежащим. – Пацаны, я ведь его знаю, это…
Скрючившееся на земле лицом вниз тело шевельнулось, и опять прозвучал пугающий хриплый стон. Приятели отшатнулись. Серый схватил лежащего за плечо, приподнял, пытаясь перевернуть на спину.
– О, блин! – Под телом на утоптанном снегу расплывалось черное парящее пятно. – Пацаны! Надо скорую!
– Сваливаем! – Мося дернулся бежать.
– Дай, я гляну! – Колек сунулся вперед.
Они бестолково топтались над раненым, не замечая ничего вокруг.
– Мосин, Савельев! – От неожиданно прозвучавшего позади них голоса, парни даже присели. – Жирный карась попался?
Участковый Грось! Черт его носит! Вот встряли! Бежать смысла нет, раз узнал. Но чего ломиться, если не при делах?
– Да не, товарищ старший лейтенант, – сказал Серый, выпрямляясь. Мы тут… это… гуляли. Слышим – стонет. Подошли, а под ним кровища. Это Женька Вагин из восьмого класса.
– Куда?! – Грось хотел было броситься за метнувшимся в темноту Мосей, но передумал. За одним погонишься, другие сбегут.
– Бар-ран! – выругался Серый. – Под подозрение подведет.
Старший лейтенант взял парней под руки. – Ладно, пошли.
9.
Игорь растолкал Степанова, который никак не хотел просыпаться. – Вставай гостинец получать!
– Какой? – не понял Константин, стряхивая одурь.
– Дежурный из отделения позвонил. Грось с опорного пошел домой через школьный двор. Там подросток лежит с ножевым ранением. Почти в самое сердце. Пока «скорая» приехала – скончался.
Степанов рывком сел на диване.
– Сколько времени?
– Без пятнадцати два.
– Долго он там пролежал?
– Не похоже. Судя по всему, поранули около часа ночи.
– Наш маньяк резвится?
– Не думаю. Грось на месте двоих задержал. Местная шелупонь, пьянчужки малолетние. А третий сдернул, но Грось его узнал – из той же шайки. Мы их еще при тебе за кражи трясли.
…Мосин под утро явился домой – прямо в руки поджидавшим его операм.
10.
– Да ско-ока можна-а? – Серый уронил с колен шапку, подобрал ее и начал сердито мять. – Ну поплавали в бассейне. Потом повалили за бухлом. А во дворе этот лежит. На фиг бы мы его резали?! Мы ж его знаем. Нормальный пацан!
Раскачивавшийся на стуле опер встал, неторопливо приблизился к подозреваемому.
– Ты, Серега, меня добыл! Тебя за кражи не закрыли, так ты на мокрые дела перешел и не колешься? С ночи до обеда тебя уговариваем. Придется ум в голову вставлять. – Опер отвел сжатый кулак, примерился. – Куда нож дели, спрашиваю!
Степанов постучал ладонью по столу.
– Ладно, уведи его пока.
Когда дверь захлопнулась, Константин проворчал:
– А ведь, похоже, они не врут.
– Это точно. – Матвиенко вздохнул. – Ножа нет, крови у них на одежде – тоже. Да и ведут себя спокойно. Я в клетку к Мосину своего стукача кинул. Опытный, у самого три ходки. Взял юношу в оборот. Но Мося ревмя ревет и гонит то же, что сейчас друган его излагал. Получается – дупель-пусто, товарищ командир!
Зазвонил телефон. Матвиенко схватил трубку.
– Слушаю!.. Привет.. Нет, пока никого не поймали… Без тебя знаю, что поселок на ушах стоит. А мы на чем стоим, догадываешься?.. Вот-вот… У вас там что, крыши поехали? Массовых беспорядков нам не хватало! Ты там главный или куда?! Поговори с народом. Я сейчас буду!
Он поднялся.
– Зам директора завода звонил. Деятель! Аж голос дрожит. У них, видишь ли, стихийный митинг. Понятно, люди перепуганы. Сарафанное радио с утра про второе убийство разнесло. В школы на занятия половина учеников не явилась – родители не пустили. Работяги вконец забузили. А кто всегда виноват? Ментура! Детей гробят, а она ни мычит, ни телится. Поеду проводить разъяснительную работу.
– Ты поосторожней, чтоб тебя самого там не разъяснили, – напутствовал Степанов и снял трубку вновь задребезжавшего телефона. Послушав, крикнул вслед приятелю:
– Кравец к нам из Приреченска катит!
– Вот ты с ним и целуйся, – отмахнулся Игорь, распахивая дверь, но на пороге столкнулся с оперуполномоченным Евсеенко. – Полегче, Стас! Кто тебя укусил?
– Мосина подняли на допрос и он выпрыгнул из окна со второго этажа! – выпалил Евсеенко. – Вместе с рамой. И ногу сломал.
– Благодарю за службу, – сказал Матвиенко. – Чтоб у вас на лбу хрен вырос – как до ветру, так шапку снимать!
11.
– Шпана эта мальчишку не резала. – Следователь районной прокуратуры Бочарников раздавил в пепельнице окурок.
– Какого же шута он из окна сиганул, если ни в чем не виноват? – хмуро осведомился Кравец. Он опять расположился в руководящем кресле.
– Я его только что допросил в больнице. Говорит, оперативники плотно прессанули. Бросали бы вы, ребята, эти замашки, честное слово.
– У меня другие сведения, – сказал Степанов. – С Мосиным в камере сидел наш человек. От убийства Мосин открещивается. Но проговорился, что налепил кучу краж, про которые знают задержанные вместе с ним дружки. Боялся, что их прижмут и они, чтоб отмазаться, могут его впалить. Вот и сорвался… парашютист!
– Мое дело – преступление раскрывать, – пожал плечами Бочарников. – Но прокурору доложить все равно обязан. Так что думайте, как будете объясняться. Пойду, мне людей допрашивать надо.
– На недорослей время и впрямь тратить больше не стоит, – сказал Степанов, когда они остались с Кравцом один на один.
Майор скомкал исчерканный лист бумаги и бросил его в мусорную корзину. – Займемся оранжевыми «Москвичами»?
– Не остри. Согласись, если эти убийства связаны между собой, то преступник никакой не заезжий.
– Допустим. Ценные идеи есть?
– Какие идеи? Все по науке. Личный состав лопатит поселок. А я сигналы в тетрадочку записываю.
– Если пальчики устали, давай подменю.
– Да иди ты!..
С завода вернулся Матвиенко, весь красный и встрепанный.
– Предотвратил народное восстание? – осведомился Кравец.
– Ага. Пресек в зародыше. – Игорь утер со лба пот. – Но они накатали петицию губернатору. Требуют ввести в поселок спецназ и танки.
– Танки мы переживем, – покачал головой Кравец. – А вот губернатор нашего генерала напряжет. Ох, как он его напряжет! И что генерал после этого сделает с нами – горько думать.
Заполночь подчиненных отправили отдыхать, многие уже с ног валились. Матвиенко звал ночевать к себе, но Степанов отказался – нечего семью среди ночи будоражить.
– Мы с Петром Алексеевичем в общаге, в моих апартаментах покемарим.
– Ну, как хотите, – махнул рукой Игорь. – Сейчас машину вызову.
– Не надо. По свежему воздуху прогуляемся, а то никотин уже из ушей капает…
Над поселком повисло студеное безветрие. Снег оглушительно взвизгивал под ногами и этот резкий звук метался эхом среди темных домов. Голубоватый свет фонарей полосовал пустынные улицы ломаным узором теней, призрачно стекал с заснеженных древесных крон. Где-то на окраине протяжно завыла собака.
Кравец зябко передернул плечами.
– Хорошо бы сейчас водки выпить, – помечтал он вслух. И вдруг заорал во все горло: – Товарищ маньяк! Дай мусорам передохнуть!!!
– Больной на всю голову! – всполошился Степанов. – Народ взбаламутишь!
– Э-эх, за-дол-бало всё!..
В наглухо запертую дверь общежития пришлось колотить кулаками и каблуками минут двадцать. Старуха-вахтерша, после долгих пререканий впустив запоздалых постояльцев, с порога приступила к ним с вопросом:
– Вот вы, милиция! Это что же такое?! Девочку убили, мальца убили, а теперь ребеночку головку отрезали!
Степанов поперхнулся. – Какому ребеночку?
– Как какому?! Мне только что наша жилица сказала. Вся милиция уже там. Как же вы не знаете?
Кравец молча схватился за телефон, крутанул диск. – Дежурный? Новых чепэ не было?.. Ну, с детьми... Нет? Ладно, отбой. – И приказал вахтерше: – Ты, бабка, как эту жилицу увидишь, скажи: ходил тут один, обещал ей за сплетни самой голову отрезать!
Степанов ткнул его локтем в бок. – Дошутишься! Старая ляпнет – народ с дрекольем прибежит. Босиком по снегу удирать придется!
12.
Оперуполномоченный Евсеенко нажал кнопку звонка. За железной дверью раздались шаги, потом послышался настороженный женский голос:
– Кто там?
– Милиция. – Стас поднес к дверному глазку служебное удостоверение.
– Ближе, – приказали из-за двери. Евсеенко выполнил команду.
– Не видно ничего, подальше отодвинь.
– Да откройте, вы же меня знаете! Я вам мопед нашел, когда у сына украли!
Лязгнул засов. Женщина средних лет в байковом халате с порога напустилась на опера:
– Знаю – не знаю! Не такое время, чтоб кому попало открывать!
Стас ее мягко, но решительно перебил.
– Я на минуту. Слышали про то, что три дня назад убили подростка на школьном дворе? Это рядом. Ничего подозрительного вы в тот вечер не заметили?
– Да, вроде, нет.
– Шум, может быть, какой-нибудь под окнами?
– Ничего мы не слышали. Это у соседей над нами спросите. Их девочка нашей дочке рассказывала, что в час ночи на лестнице была какая-то возня.
Стас взлетел этажом выше. В квартиру его впустили после первого же звонка. Пригожая хозяйка радушно пригласила:
– Проходите, не разувайтесь, мы еще не убирали.
На вопрос о шуме в подъезде кивнула и позвала дочь. Девочка-пятиклассница охотно рассказала, что в тот вечер, часов в девять выходила на лестницу покормить собаку. Внизу, на первом этаже, матерились пьяные дядька и тетка.
– Точно помнишь, когда ходила собачку кормить?
– Позже мы бы разве ее выпустили? – вмешалась мать.
– О чем же они говорили? – на всякий случай уточнил Стас.
Мать укоризненно покачала головой.
– Что ей, гадости повторять?
– Извините.
Евсеенко вышел на улицу. С серого неба сеяла мелкая снежная крупа. Он поднял воротник полушубка. Черт, опять мимо денег. Все мимо и мимо! Сделав пометку в записной книжке, Стас направился к соседнему подъезду – продолжать поквартирный обход.
13.
Степанов держал трубку на отлете. Мембрана похрипывала под напором мощного баритона заместителя начальника крайУВД. Из наушника, словно пули, вылетали слова: …коллективная жалоба!…губернатор! …генерала! …всех повыгонять к чертовой матери! … дай сюда Кравца!
Степанов с готовностью передал трубку. Кравец тоже держал ее в стороне от уха, время от времени вставлял «есть» и «так точно, товарищ полковник». Дав отбой, потянулся и пропел:
– Когда-а б име-ел златы-ые горы… ментом бы в жи-изни не служил!
Степанов ухмыльнулся.
– Тебя не снимут, – сказал Кравец. – Ты в должности недавно.
– Да и ты не ветеран.
– Видишь, какой шум пошел? Крайнего будут искать. Угадай с одного раза, кому по шапке за провал дадут?
– Ты, когда с женой… того, тоже про карьеру думаешь?
– А я с женой давно уже не того из-за такой работы. Скоро из дома попрет.
– А мне плевать – снимут, не снимут! Я бы эту мразь своими руками задушил!
– Давай его для начала поймаем. А то ведь все прошерстили, а душить некого.
Степанов переворошил бумаги. Действительно, сколько сигналов отработали и без пользы! Кроме троицы юных оболтусов еще двоим бедолагам подозреваемым довелось попариться в ИВС. Оказалось – тоже не те, еще извиняться пришлось.
Они долго молчали. Кравец вдруг грохнул кулаком по столу.
– Не бывает такого, чтобы совсем ничего! Где-то мы прошляпили – зуб на мясо отдаю!
– Может, и прошляпили, – согласился Степанов. – Но зачем табуретки ломать?
– Какие табуретки?
– Чапаевские. Давай-ка лучше еще раз дело изучим.
На исходе следующего часа Кравец поднял мятый лист бумаги, и, держа его в вытянутой руке, будто страдал дальнозоркостью, прочитал вслух:
– Справка.
– Ну? – Степанов оторвался от своей стопы документов.
– Девочка, понимаешь, слышала, как дяденька с тетенькой не нормативно объяснялись в подъезде.
– Помню. Евсеенко проверял. И что? Пойти оформить их за мелкое хулиганство?
– Нет, пусть этим занимается околоточный. А пойдем-ка мы с тобой еще разок с этой девчушкой потолкуем.