Ходоров мы проехали, что называется, на рысях. Прогрохотали под колесами ржавые рельсы знакомого переезда и остались позади... навсегда. Откуда-то нагнало чёрных грозовых облаков и всё вокруг потемнело, скрутилось в локальную чёрную "жопу" командирского джипа, который несмотря ни на какие ямы и выбоины ничуть не сбавлял скорость. Упала первая капля, вторая и ... начался всемирный потоп. Дворники не успевали разгребать воду, видимость сократилась до двух-трех метров, и я еле успел затормозить, чтобы не врезаться в переднюю машину. Так мы и стояли посредине дороги, почти слепившись с передним джипом и задним грузовиком бамперами. Сзади тихо переговаривались хлопцы:
- А я ей и говорю: "Оксана, ты хотя бы меня не позорила, а то ведёшь себя, как будто пьяный москаль. Опомнись, дивчина". А она: "Так где же тут пристойная публика! Вы все тут быдло, и я такая же.
- Ну, после этого, я бы ей в морду...
- А ты думаешь, что я сделал? А она выбежала на двор и хохочет как сумасшедшая. Ну что ты тут будешь делать?!
- Так плачет или хохочет?
- Да чёрт его знает. Не разберёшь.
- Ну а ты?
Я покосился на Светку, включил радио и стал машинально крутить тумблер настройки. И вдруг после неразборчивых всхлипов какой-то иностранной певички услышал ридну украинську мову. Рука сама собой остановилась, и я автоматически настроился на волну: " Прения круглого стола закончилась достаточно удачно. Виктор Андреевич выразил надежду, что наконец-то стороны достигнут согласия, и парламент начнет работать в полном составе. Он подчеркнул, что последние выборы не следует считать окончательными выборами. Волеизлияние народа на них было искажено и сфальсифицировано. В заключение круглого стола премьер Юлия Владимировна сделала ударение на необходимости срочно покончить со всеми круглыми столами и универсалами, а немедленно найти деньги на обновление саркофага Чернобыльской AЭC и на ремонт центральной насосной станции. Её поддержали сотни киевлян, которые собрались на Европейской площади с лозунгами: "Тимошенко - наша последняя надежда!", "Ющенко - геть!". В то же время на Майдане Незалежности около тысячи сторонников президента слушали вице-президента Балогу, который...."
- Прикрой немедленно эту дурню, на х..й,- заорал хлопец сзади,- раздавлю сейчас этот твой матюгальник вместе с твоей макитрой, блядь!
Я мгновенно выключил приемник, и парень победоносно засопев, быстро успокоился.
Тут ливень как по команде прекратился, и передняя машина тут же рванула вперед, вильнув задом по покрытым скользкой глинистой коркой остаткам дороги. Тут уж было не до выяснения отношений - я еле успевал крутить рулем, отворачивая то от одной бровки дороги, то от другой. Несмотря на мощные широченные колёса и солидный вес, машину заносило на каждом повороте. Но появившееся солнце быстро высушило грязь, и в Рогатин мы въехали почти посуху. Тут, в центре родного городка славной Роксоланы, мы наконец-то остановились. Из всех грузовиков без команды начали выпрыгивать молодые ребята в желто-зелёном камуфляже, обвешанные оружием, вещмешками, котелками и сапёрными лопатками. Затем они быстро построились в две шеренги рядом с нами, и по их усталым и довольным физиономиям я окончательно понял, что мы приехали. Значит, возможно, и для нас конец пути. Сейчас начнут дрымбать. Но к удивлению, на нас со Светкой никто внимания не обращал, и я уже начал оглядываться - не пора ли искать дорогу самостоятельно и желательно подальше отсюда. Увы, про нас, к сожалению, не забыли. Один из командиров передового джипа буркнул что-то нашим охранникам и хлопцы, молча и грубо, показали нам куда идти, вернее толкнули в этом направлении. Я приготовился к самому худшему, но Свете это не показывал, стараясь улыбаться. Шли мы совсем недолго, до соседнего трёхэтажного дома. Там нас впихнули в темный, не смотря на солнечный день, подъезд. Громыхнула железом дверь и тут же за нами захлопнулась. Мы очутились в длинном полутёмном коридоре. Я на всякий случай подёргал ручку двери, услышал из подъезда ленивые матюки и быстро отвел Светку подальше по коридору - еще выстрелят через дверь ненароком. Вот теперь уже картина более-менее вырисовывалась - мы под арестом в отстойнике для подозрительных лиц. А может они уже знают про наши "подвиги" на перевале и в Сколе? Дверь неожиданно снова распахнулась, и прямо в нас полетели наши многострадальные спальники и мешок с консервами.
- Отдыхайте, пани и панове,- ухмылялся из проема дверей широко?плечий верзила в кожаном пиджаке, - до утра напишите нам всё подробно: задание, связных, пароли, куда подевался Орест Мищенко - всё-всё. Не советую что-нибудь забыть - у нас имеются хорошие лекарства от склероза.
Удовлетворенный видом наших вытянувшихся физиономий, парень захохотал и с силой хлопнул дверями.
- Осторожно, двери закрываются, следующая станция - ничто...- выдохнула Светка и тихонечко всхлипнула, как маленький ребенок, которому показали красивую игрушку и тут же спрятали. Только нашкодившими детками были мы со Светкой, а игрушку у нас собираются отбирать под интересным названием "жизнь". Что-то я никак не соберусь что-либо сказать. Пошутить, что ли? Так ничего смешного не приходит в голову. "Неужели это конец?" - подумал Штирлиц, нащупывая что-то мягкое у себя в кармане". Вот и анекдот припомнился, кстати. Но обнародовать вслух я его не успел. Из комнаты в конце коридора донеслись странные звуки похожие на кашель. В два прыжка я подскочил к двери, откуда они раздались, всем туловищем налёг на неё и с размаху влетел в неожиданно легко разлетевшиеся хлипкие створки. Комната была ярко освещена закатным солнцем, и мой взгляд сразу же остановился на широкой кровати занимавшей ее большую часть. Кровать была деревянная, видимо еще из советских времен, и на ней возлежал субъект мужского пола - дородный, пожилой, в неправдо?подобно чистых черных брюках и коричневой рубашке с желтыми запонками. Мужчина именно "возлежал" - гордо и могуче, точно посередине широкого массивного ложа. Мы со Светкой остолбенели, уставившись на это "явление Христа народу". А "явление" величественно приподняло мощную кирпиче образную голову без малейших признаков волос на блестящем розовом черепе и неожиданным для такого крупного тела фальцетом спокойно сказало: "Милости просим, дорогие товарищи, в мою так сказать приёмную. Садитесь. Будьте как дома". Мы со Светкой послушно бухнулись на стоящие у стенки два пошарпанных кресла, и хозяин кровати начал неторопливо вводить нас в курс дела.
Степан Андреевич ("Во всяком случае, вы можете называть меня так") являлся представителем Днепропетровской социалистической республики и направлялся "соответственно" в Русинскую Закарпатскую Республику с целью переговоров об открытии там консульства. Но с поездкой сложилось совсем не так, как планировалось. Из делегации в пятнадцать человек на четырех автомобилях до Рогатина добрался один Степан Андреевич. Сначала их задержали в Киеве и неделю возили из Рады национальной обороны в Службу безопасности, из Службы безопасности в Управление внутренних дел, потом в Комитет национального спасения, Секретариат Президента, Министерство внутренних дел, Прокуратуру, потом снова в Службу безопасности. В результате этих перемещений делегация сократилась до пяти человек. Троих арестовали по делу о сепаратизме ("вспомнили мудаки, после того как всю страну про?фукали"), на двоих нашли дела в Интерполе, а пятеро вообще исчезли в неизвестном направлении ("я не спрашиваю, куда вы дели масло, я спрашиваю куда вы дели Сахарова"). Оставшиеся делегаты вырвались из столицы, воспользовавшись спором между Верховным судом, контролируе?мым Тимошенко, и Верховным судом, контролируемым Президентом. Так что из Киева делегация выехала впятером на одной машине. Но доехали только до Хмельницкого. Там последнюю машину конфисковали "Народные силы самообороны селян Деражни, Шарок и Яблунивки" ("Еще и справку выдали, сволочи, о добровольных взносах на развитие сельского хозяйства Подолья"), а пассажиров доставили на машине скорой помощи до Збруча, по которому сейчас проходит граница с Гайдамацкой Тернопольськой Сечью. Там их сразу же переправили в Тернополь и неделю мордовали в кутузке допросами. Степан Андреевич кряхтя, приподнялся и, закатав шикарную рубашку, показал на спине зажившие красноватые рубцы. Это он счастливо отделался, так как двоих соратников сразу поставили к стенке - "жиды порхатые, продали неньку Украину москалям и американцам". Тут у гайдамаков вдруг начался всемирный запой по случаю миро точения иконы Божьей Матери, а оставшихся троих "москалей" по такому торжественному случаю плетьми выгнали за тернопольский пост гаи и посоветовали больше на глаза не попадаться. Тогда, позавчерашней ночью, у костерка, неудавшиеся делегаты приняли решение разделиться. Глава делегации отправился договариваться о "пропускных пунктах" во Львов, другой днепропетровец полями побрёл устанавливать связь с Каменец-Подольской советской республикой (на допросах они узнали, что существует такая "братская" держава), а Степан Андреевич, как самый опытный, пытается-таки хотя бы в одиночку самостоятельно дойти до русинов. И он дойдет, не сомневайтесь, только надо немного передохнуть в более-менее цивилизованной обстановке. Поэтому он сам, добровольно, явился в комендатуру Рогатина и поведал про "свою миссию дипломата". У него теплилась крохотная надежда, что ему поверят и еще меньшая, что помогут пройти дальше, но, увы, ему никто не поверил. В любом случае необходимую передышку он получил и ночью пойдёт дальше на запад, потому что узнал на собеседовании с местной службой безопасности, что завтра его отправят во Львов.
Мы со Светкой в свою очередь рассказали "деду" свою историю, в общих чертах, конечно. Не станешь же исповедоваться чужому дядьке в своих грехах. Впрочем, мы сразу друг другу понравились, и не закралось даже мысли, что такой солидный гражданин может быть под?садной уткой. Дядя, конечно, скумекал, что наша эпопея не такая уж гладкая, но переспрашивать не стал. Я бы на его месте тоже в детали особо не вникал - меньше знаешь, дольше живешь.
Вот так, поведав друг другу свои запутанные приключения, мы наконец-то замолчали. Разговор как-то сам собой увял. Так сходят на нет беседы в поезде, когда сто грамм уже выпиты, самые интересные мысли высказаны, а дальше каждый уходит в свой индивидуальный мирок. Случайные попутчики раскладываются по своим полкам, открывают книжки и газеты, или выходят покурить в тамбур, чтобы не продолжать быстро наскучившие беседы. Только в отличие от нас, пассажиры поезда могут свободно выйти на своих станциях и сказать "адьё" опостылевшему купе. Мы же вынуждены торчать здесь, в мини тюрьме, и ждать неизвестно чего. Деду хотя бы ничего особенного не грозит, а нам вот светят одни неприятности переходящие в трагедию. Единственная надежда, что никто не видел, что это я застрелил того долговязого придурка на перевале и также вряд ли кто-либо мог рассмотреть в прорывающейся через сколивский пост машине меня за рулем. Ещё Орест говорил, что таки подстрелил одного караульного. Да что говорить - грехов хватает. И за меньшее сейчас к стенке ставят. А если начнут допрашивать с пристрастием? Будут пытать мою Светку! Нет, тут выход только один - смываться. ... И смываться любой ценой.
Видимо Светлану одолевали те же мысли. Мы, не сговариваясь, посмотрели друг другу в глаза, и в ее голубых блюдцах я прочитал такую тоску, что тут же отвел взгляд на решетку окна.
Дед с пугающей проницательностью вдруг заметил, что решетки надёжные, а окно выходит на освещенную полной луной улицу.
- У меня другой план, - добавил старый комуняка, - будем пробиваться через дверь. Но учтите, что вместе мы можем дойти разве что до ближайшего тёмного угла. А дальше мне на запад, а вам, как я понимаю, на восток.
- "На восток, на восток - гудят моторы, и наши мальчики летят бомбить Союз",- чуть слышно пробормотала Светка, но дед услышал.
- Шутить изволите, барышня, - недовольно проворчал он, - Вот из-за таких песенок мы Союз и развалили.
- Ну да, - усмехнулась Светка, - так он песен и испугался, ваш "Союз нерушимый республик свободных". Сам он развалился. Кончилось время, отпущенное ему историей, и Союз благополучно скончался под тяжестью плановой экономики и холодной войны.
- И все же подобные песенки тоже расшатали общество. Вся ваша западная культура потребления. - Дед не унимался. - Все эти диссиденты типа Сахарова и Солженицына. Интеллигенты недобитые, сионисты и космополиты.
Старик не на шутку разозлился. Куда только девалась его солидность и спокойствие. Нервишки, по-видимому, и у него за время путешествия изрядно поистрепались. А Светка не унималась:
- Может ещё скажете, что развал Союза спланировали Моссад, ФБР, ЦРУ, МИ-6 и японская разведка? - продолжала она добивать своего идеологического противника. Но старый коммунист неожиданно быстро успокоился.
- Ну, насчёт японской разведки ничего не скажу, потому что ничего не знаю, а вот ЦРУ здесь точно поработало не один год. То, что Горбачев выполнял американские директивы, не вызывает сомнения. Эх, не Язова нужно было ставить во главе ГКЧП, а какого-нибудь боевого генерала, чтобы как Сталин железной рукой навел порядок. А то, видите сами, что получилось в итоге. Сначала республики отделились, потом края, области, Карабах, Абхазия, Крым, Кубань, Татария. Теперь вот по Украине, как во времена до монголо-татарского ига: княжество Русинское, Галицкое, Тернопольское, Полесское, Киевское и так далее. Скоро каждое задрипанное село объявит себя независимым государством, полисом.
Светка снова что-то попыталась добавить, открыла рот, но, встретив мой предостерегающий взгляд, наконец-то догадалась заткнуться. И ведь действительно, нашла с кем и, главное, где спорить. Истина то не в вине, а в том, что в споре она никогда не рождается. Хороший спор вызывает только спор переходящий в хорошую драку. Нам вот надо решать, каким способом вырваться отсюда.
Дед упрямо, по-коммунистически, продолжал, откуда начал: "Я говорю, выбираться надо через дверь. Вы, Света, очень жалобно попросите ... ммм... духи Шанель, ха-ха - это шучу... Ну, например, корвалол или что-нибудь другое от сердца, иначе умрёте по их вине. Ферштейн?
- Ну, хорошо,- вмешался я,- а что дальше? Допустим, охранник - амбал с автоматом - откроет дверь, а мы его попросим подождать, пока не уйдем на приличное расстояние. Он, конечно, послушается....
- Заткнись, Володя,- грубо прервал мои байки дедуган.- Я одного, как ты говоришь, амбала, обработаю спокойно, не волнуйся. Вот если их будет двое - тогда придется немного повозиться, чтобы шум не подняли. Слышал про спецназ? Ну, так я там прошел от октябрёнка до пионерво?жатого. Хочешь, сделаю тебя сейчас инвалидом вот
этим пальцем ? Чтобы Света разлюбила, - дед радостно захохотал, показывая волосатый указательный палец с желтым грязным ногтем.- Сейчас она попросит жалобным голоском помочь, и ты увидишь "кино и немцы" в натуре.
Нет, смотреть мы со Светкой не стали. Амбал двери открыл один и охранял нас он тоже один. Мы только услышали мягкий хлопок тела об пол, и одновременно резко завоняло мочой и потом. Правда, свалил хлопца старый убийца прямо в двери, и пришлось переступать через тело, чтобы выбраться в подъезд.
Глупая полная луна освещала каждый камешек, каждый кирпичик этой глухой улицы, но нам чертовски везло - вокруг не было ни души. Я даже почти успел удивиться, но старик вновь угадал мои мысли: "Комендантский час. Это тебе не старые добрые времена, мать их так". Да, раньше в такую дивную бархатную ночь улица была бы полна гуляющей молодежью, звенела бы девчоночьим смехом и попсовыми песенками типа "Мылый кохай мэнэ..." А вот сейчас кохать некогда. Надо строить очень "незалежную" и очень "демократичную" галицкую республику.
Что ж, пора расставаться с нашим случайным попутчиком. Да где же он? Пропал наш диверсант. Дед видимо давно убедился, что долгие проводы - это лишние слезы. Так что его еле слышные шаги умирали в тихом шелесте ночного ветерка. Вот и последний стук пропал на идущей вверх боковой улочке. Всё. Прощай, старый черт. Тебе повезло - хоть какая-никакая, а цель у тебя есть. А мы... Вдруг захотелось на все плюнуть и сидеть здесь - сидеть, привалившись спиной к ещё чуть теплой, кирпичной стенке. Я даже глаза закрыл. Ничего не хочу делать. Никого не хочу видеть. Глупо всё, так глупо. Суета
сует и всяческая суета, кажется, это еще в Библии было написано, и всегда было так. Бегаешь, бегаешь, стремишься к чему-то, а потом оказывается, что всё это было зря. И хоть ты обойди всю Землю вокруг или оставайся всю жизнь в одном вшивом городишке похожем на этот - конец один - ничто.
- Вовочка, ты чего? Может, пойдём отсюда? Надо к утру быть подальше. Теперь-то уж точно пощады не будет, если поймают. Голос Светки слегка дрожал. Я открыл глаза и увидел, что она вот-вот заплачет. Единственный мой дорогой человечек. Вот она, моя цель - вывести её из этой страны, Родины-мачехи, вытащить свою единственную и драгоценную из этого болота.
- Ничего, ничего,- я обнял Светку за талию и крепко прижал к себе, - убежим, дойдем, доползем. Прошли Карпаты, пройдем и Товтры. Ты же, Светка, даже Хрустальную пещеру не видела?
- А что это такое - Хрустальная пещера? Красивое название.
- И не только название. И сама пещера неописуемо прекрасна, как в сказке. Это гипсовая пещера под Тернополем. Сталактиты, сталагмиты - все искрится и переливается как будто в волшебной стране. Я же говорю - сказка! Но до неё не меньше пятидесяти километров.