— Страх. Его заменил страх.
Это сказал брат Пьер, который наконец пришел в себя. Лодка шла к Аркуде. Весла с громким плеском разрезали воду. Парус так и не подняли.
— Мне нужно поговорить с Марко, — сказал Ванго. — У меня есть новости о Зефиро.
17
Возвращение в Эверленд
Спасаясь от дождя, в лавку вошел странный субъект. Андрей сразу узнал посетителя и уже не спускал с него глаз.
На носу у Булара были очки в массивной оправе, глаза за ними казались посаженными неестественно близко. На нем была желтая непромокаемая шляпа и дождевик того же цвета, а на ногах — черные ботинки, в которые он заправил чересчур длинные штаны. Булар изменил внешность, явно желая остаться неузнанным, и для пущей убедительности что-то беззаботно насвистывал себе под нос.
Заложив руки за спину, комиссар стал разглядывать образцы красок.
Андрей работал в этой лавке с того дня, как ушел из Эверленда. Чтобы больше не повстречаться с Владом-стервятником, он остановился в первом же городе, до которого успел дойти. В эту лавку напротив вокзала, торгующую красками, его наняли кладовщиком и посыльным. Хозяин немало на этом выгадал — платил Андрею вдвое меньше обычного, хотя тот ни на минуту не покидал лавку и даже спал в подсобке.
Хозяин вышел из-за кассы и направился к Булару. Андрей стоял поодаль.
— Вы что-то хотели?
— Да.
— Вы француз?
Булар нахмурился. Как тот догадался?
— Видите ли… Мои предки жили во Франции, — объяснил комиссар, старательно выговаривая английские слова, чтобы ни у кого не осталось сомнений в его принадлежности к оксфордскому клубу «Буллингдон»[15]. — У вас тонкий слух, господин… Каларз.
Он как раз прочитал фамилию на вывеске над кассой: Грегор Каларз.
— Грегор, — поправил хозяин. — Френсис Грегор. «Каларз»[16] — это магазин.
— Ну да, разумеется. Вот что: я собираюсь навестить одну очаровательную юную приятельницу на другом берегу Лох-Несса. Решил сделать ей сюрприз.
Он хотел подмигнуть, но его массивные очки свалились с носа, и, подхватывая их, он угодил себе пальцем в глаз.
— Я уверен, что она будет в восторге! — заметил Грегор, разглядывая стоявшего перед ним старого хрыча, его ветхий картонный чемодан и края брючин, торчавшие из ботинок.
— Я с утра пытаюсь поймать машину, — сказал Булар, — но уже потерял всякую надежду.
— Здесь нет такси.
— Я так и подумал. Не будете ли вы так любезны меня подвезти?
— Здесь нет такси, — повторил господин Грегор, который был единственным торговцем на вокзальной площади и каждый день жалел, что держит магазин красок, а не автостанцию.
Булар посмотрел на улицу. С неба низвергались потоки воды.
— Кажется, я вижу у тротуара фургон с вашей фамилией, господин Каларз.
— Грегор.
— Да-да, Грегор.
— В этом фургоне привозят товары.
Комиссар кивнул.
— Понятно. Товары. Очень жаль. Мне остается только пожелать вам удачного дня.
И Булар направился к двери.
— Но я могу продать вам зонтик, — нахально заявил Грегор.
— Зонтик? — повторил Булар, обернувшись. — Куплю с удовольствием!
Френсис Грегор достал зонтик. Цену он заломил непомерную.
— Ну и ну! — сказал Булар, роясь в карманах. — Из чего сделан этот зонт? Из красного дерева? А может, из черного?
Он вынул купюру, положил ее на стойку и пошел к застекленной двери, снаружи затянутой густой пеленой дождя. Зонтик остался на стойке.
— Вы не взяли зонт, — презрительно заметил Грегор.
— Я и не буду его сейчас забирать.
Грегор вытаращил глаза. Булар вернулся к кассе и, укладывая очки в футляр, добавил:
— Простите, забыл сказать: мне нужна доставка.
Хозяин разинул рот. Андрей был в восторге.
— Доставка… зонта?
— Да.
— А… куда?
— Я же вам сказал: к молодой особе, которая живет на противоположном берегу Лох-Несса.
— Но…
— Впрочем, объяснять, как туда ехать, слишком сложно. Я сам покажу дорогу, господин Каларз.
Машина, в которой ехали Мэри и герцогиня д’Альбрак, вышла из строя и стояла на обочине. Мэри оставила герцогиню внутри. Открытый капот дымился под ливнем. Мэри удалось затушить огонь своим пальто. Теперь она накрылась с головой прожженным пальто и ждала попутки на краю канавы. Дождевые капли, словно маленькие бомбы, бухались ей на плечи. Бывает, что на шотландских возвышенностях выпадает два-три метра осадков в год. Вполне достаточно, чтобы утонули все местные лягушки.
Мэри жалела, что затеяла эту авантюру. Несколько часов назад герцогиня обнаружила, что у нее кончилась шерсть для вязания. Какую только пряжу ей не предлагали — она все отвергла. Ей нужны были нитки определенного цвета и толщины. Вот Мэри и усадила ее в машину, не спросив разрешения у хозяйки. Она хотела отвезти герцогиню на прядильную фабрику, куда доставляют всю овечью шерсть из Эверленда.
— Ваша светлость, вы сможете выбрать шерсть прямо на живой овце!
Эта идея воодушевила старую герцогиню. На овце! Сидя на заднем сиденье, она захлопала в ладоши. Женщины быстро нашли общий язык. По крайней мере, первые три километра прогулка была восхитительной. И обе совершенно забыли, что ни одна толком не умеет водить машину.
Теперь Мэри изрядно переживала: как это она не предупредила Этель о поездке? А что, если бы автомобиль полностью сгорел и она вернулась в замок с обугленным трупом герцогини д’Альбрак!
Дорога раскисла от дождя и стала совсем скользкой. Андрей сидел за рулем. Булар пытался завести разговор, но юноша отделывался короткими фразами. Нет, он работает здесь недавно. Да, господин Каларз — хороший хозяин. Нет, он никогда не слышал о замке Эверленд. Ехал он при этом очень уверенно, объезжая ямы, как будто знал их наперечет. На каждом повороте было слышно, как перекатывается зонтик — единственный груз в этом кузове.
Неожиданно они увидели на обочине автомобиль.
Андрей начал тормозить. Он не был в замке несколько месяцев, и возвращение туда беспокоило его. Но он ни минуты не раздумывал, когда хозяин поручил ему эту доставку. Эверленд по-прежнему притягивал его. За зиму он увидел Этель только раз, когда она приехала в лавку, чтобы выбрать краску — Андрей не сомневался, что для самолета. Николас ждал на улице, в машине. Андрей прятался на складе, пока хозяин обслуживал Этель. Она не торопилась. Он услышал, как она громко прочла названия красок:
— Синий кобальт, жженая умбра, желтый неаполитанский…
Другие названия она произносила шепотом, как стихи:
— Карамель, цвет бедра нимфы, амарантовый…
У Андрея закружилась голова, и вовсе не от запаха растворителя.
Когда Этель покинула магазин, он не удержался и выскочил из подсобки, чтобы взглянуть на нее. Ему показалось, что Николас, сидящий за рулем, в последнюю секунду его заметил. В глубине души Андрею, наверное, этого и хотелось. Этель с тех пор не приезжала.
Он вел фургон по эверлендской дороге, но к замку подъезжать не собирался. Никто не должен знать, что он все еще живет в этих краях.
Андрей снова сбавил скорость.
— Бедняги, у них случилась авария, — сказал Булар. — Объезжайте их и остановитесь.
Они были в десятках метров от автомобиля. Из него шел дым. Рядом стоял человек, с головой закутанный в пальто.
Андрей наклонился вперед, пытаясь разглядеть машину. На этой дороге подобные происшествия случались нечасто.
— Внутри тоже кто-то есть, — сказал Андрей.
— Вы уверены? — спросил Булар.
К заднему стеклу прижалось чье-то лицо. Фургон «Грегор Каларз» почти поравнялся с автомобилем.
— Вот это да! — вздрогнув, пробормотал комиссар. — Женщина с пальто на голове, которая нам машет… Это же Мэри!
Свою мать на заднем сиденье он не разглядел.
Андрей с силой нажал на газ, и фургон, пробуксовав несколько секунд, сорвался с места. Когда кабина поравнялась с дверцей автомобиля, из-под колес фургона на стекло выплеснулся целый фонтан грязи. Комиссар только успел заметить мечущийся за окном неясный силуэт.
— Вы что, ненормальный?! — заорал Булар.
Но Андрей только прибавил газу. Вдруг Мэри успела его узнать? Последние километры он проехал на бешеной скорости, не слушая упреков, которыми осыпал его Булар.
— Бедная женщина попала в отчаянное положение, стоит на обочине и ждет помощи! Вы дикарь, молодой человек! Я требую, чтобы вы вернулись!
Андрей высадил комиссара в конце аллеи, ровно в том месте, где оказался сам, когда приехал сюда несколько лет тому назад.
— Хам! Обливать женщин грязью! Зонты он развозит! Да вы хуже своего хозяина!
Он продолжал выкрикивать ругательства в адрес шофера, но фургон уже мчался обратно по другой дороге.
Тем временем в Эверленде все пребывали в страшном волнении. Отовсюду неслись крики. Замок обыскали снизу доверху. Заглянули даже в кусты гортензии. Но герцогиня будто испарилась.
Этель жалела, что была недостаточно бдительной.
— Я уверена, что ее похитили, — сказала она Скотту.
Тот вытаращил глаза. Он вспомнил истории о красавицах, похищенных драконами. Но кто станет похищать «красавицу», которой под девяносто? Престарелый дракон?
Этель выглянула из окна. Где теперь ее искать? Вдруг девушка заметила вдалеке фигуру — человек, казалось, плыл по аллее, безуспешно пытаясь открыть зонтик. Она пригляделась.
— Это он! Это Булар!
Она спустилась с лестницы и выбежала наружу. Комиссар ждал ее, стараясь держаться по возможности прямо. Его ботинки громко хлюпали при каждом шаге. Теперь Этель поняла: это Булар забрал свою мать.
— Что вы с ней сделали? Где она?
Комиссар не знал, что и думать.
— Она хотела вас защитить! — продолжала Этель. — Ей было страшно за вас. Я знаю, что она писала вам в Париж. Скажите, куда вы ее увезли?
Булар ничего не понимал. О ком она говорит? И тут он вспомнил о Мэри.
— Погодите! — сказал он, думая, что разобрался. — Вы ошибаетесь. Я никого не похищал. Это чистая случайность. Ее автомобиль попал в аварию, и она ждет помощи. Надо поехать туда и выручить ее.
Этель как будто не поверила, но все же направилась к машине. Булар последовал за ней.
— Да, она прислала мне письмо, — сказал он. — Никому не говорите об этом, Этель. Как вы узнали? Очень прочувствованное письмо. И я был тронут, не скрою. Но вы можете себе представить, чтобы я похитил женщину, как какой-нибудь кочевник? Я, комиссар Булар! Нет, я приехал не за этим.
— Бедная, под дождем, — бормотала Этель, — посреди дороги… Такая старенькая!
— Ну, не преувеличивайте, — возразил он, семеня сзади. — Я, конечно, гораздо моложе. Но она еще очень привлекательная женщина.
Этель остановилась. Неужели он говорит о своей матери?
— Простите, комиссар. Речь идет…
Булар наклонил голову, и вода со шляпы потекла ему на ноги.
— О чувствах… — сказал он. — Речь идет о чувствах.
— Но о чьих?
Он разволновался.
— О чувствах полицейского, ведь он тоже человек. А также о его сердце, которое бьется под орденом Почетного легиона и Военным крестом. А еще о…
— Но она…
— Мэри? Ну… Думаю, она поняла, что я так и останусь старым служакой-отшельником. У этой истории не будет продолжения.
Этель смотрела на него с таким изумлением, что Булар счел необходимым объясниться:
— Я скажу ей это другими словами, не бойтесь. Она поймет.
— Вы встретились в Эверленде только с Мэри?
— За кого вы меня принимаете? За сердцееда? Думаете, я обольстил всех ваших служанок?
— Вы никого больше не видели на месте аварии?
— Кажется, видел какую-то пассажирку на заднем сиденье, но в таких обстоятельствах…
— Тем лучше.
— Кто она?
— Это наша гостья. Мисс… Тертлдав[17].
— Тертлдав?
— Да. Мы не знали, куда она подевалась.
Три последующих дня напоминали три акта водевиля. Во-первых, состоялась встреча комиссара и Мэри после разлуки. Это была долгая немая сцена с потупленными взорами и трепетом ресниц. К счастью, госпожа Булар подхватила простуду и теперь была прикована к постели в своей комнате. Мэри и остальных слуг предупредили, что герцогиня д’Альбрак ни в коем случае не должна знать о присутствии в замке комиссара. Мэри была страшно заинтригована. Но когда Этель объяснила, что герцогиню и Булара когда-то связывали очень близкие отношения, Мэри была потрясена.
— Не надо бередить старую рану, — сказала Этель.
Осознав себя соперницей герцогини, Мэри оценила всю серьезность положения. У нее даже походка изменилась. Она глубоко сострадала этой сломленной женщине и, как сторожевая собака, ревностно оберегала тайну.
Что касается Булара, то ему сказали, что гостья на втором этаже, мисс Тертлдав, больна и чрезвычайно заразна. Он не должен вступать с ней в контакт.
Все это превратило жизнь замка в хитросплетенный спектакль. Повсюду хлопали двери. Ночью по коридорам слонялись тени.
Но рядом с этим водевилем разыгрывалось совсем другое представление.
— Этель, я хочу поговорить с вами о Ванго.
После ужина комиссар вошел в маленькую библиотеку. Они остались одни. Этель хотела выйти, но он загородил ей проход.
— На этот раз, — сказал он, — я здесь ради его же блага. Обстоятельства изменились. У меня больше нет никаких подозрений насчет Ванго.
— Вы единственный, у кого они были.
— Мадемуазель, перед вами человек, которого преследуют.
— Бедняжка!
— Я выбрался из префектуры по канализационной трубе.
— Мои соболезнования.
— Вы слышите? По канализационной трубе!
— Охотно верю. Я даже чувствую этот запах. Пропустите меня, или я закричу. Ваш Ванго меня больше не интересует.
— Присядьте на минутку. И выслушайте меня.
— Я не люблю сидеть. Предпочитаю стоять или лежать.
— Этель, я приехал просить вас о помощи. Мне нужно увидеться с Ванго. Думаю, я знаю, кто его преследует. Я могу ему помочь, Этель. Он в опасности.
— В опасности? — спросила она. — Что-то не верится.
— Я знаю, что он знаком с неким Зефиро. Вам известно, кто такой Виктор Волк?
Она не ответила.
— Виктор Волк — убийца, — сказал Булар.
— Вы любите пугать девушек, комиссар.
— Ванго может помочь мне найти Виктора.
Этель предостерегающе подняла палец.
— Вот видите! Вы приехали сюда, чтобы использовать его.
— Нет.
— Пустите меня, я хочу спать.
— Зефиро пытался поймать Виктора, и теперь от его убежища на острове остались сплошные развалины. Я посылал туда человека. Его свидетельство однозначно: никто не выжил. Вот что ждет Ванго.
— Да, вы действительно любите пугать девушек.
Булар вздохнул.
— Назовите мне адрес или место, где он сейчас находится.
— Мои родители умерли, мой брат Пол сейчас, может быть, гибнет в бою за Испанию, и вы думаете, что, если бы я могла спасти Ванго, я бы этого не сделала?
Булар долго молчал. Он наблюдал за Этель, ловя малейшие перемены в ее лице. Он ни разу не пережил личной трагедии, страстного чувства, никогда не держал за руку женщину — если не считать девочки в Авейроне, когда ему было десять лет. Зато он хорошо изучил человеческую природу.
— Я уверен, что вы знаете, где он.
— Дайте мне пройти.
Комиссар Булар открыл дверь и сказал:
— Однажды он позовет вас на помощь, но будет слишком поздно. И вы вспомните обо мне.
Он снова посмотрел на нее.
— Вы вспомните обо мне.
И Булар отправился в свою комнату.
Этель видела, как он поднимался по лестнице в конце коридора. Она осталась в библиотеке. Каждый раз, когда она оказывалась одна, в ее душе словно открывались шлюзы. Страх, сомнение, одиночество — все эти чувства, обычно спрятанные внутри, теперь затопили ее, как река. Что она могла сделать? Да, она знала одно место в Нью-Йорке, на перекрестке, где в последнее время жил Ванго. Должно быть, он еще там.