И она нажала на ствол так сильно, что под головой Андрея заскрипела дощечка.
— Слышишь?
— Да, — пробормотал Андрей.
Ствол давил все сильнее.
— Я понял, — простонал он.
— Вот и хорошо, теперь лежи и жди. За тобой придут.
Прошла минута. Андрей уже совсем было отчаялся, как вдруг у него в голове мелькнула спасительная мысль.
Он хорошо изучил характер Мэри.
Это его и спасло. Ощепков, знаменитый московский тренер по дзюдо и самбо, всегда говорил, что хорошее знание противника — залог победы.
— Так что ты хотел украсть, Эндрю?
Андрей разжал руку.
— Вот это.
На его ладони лежала скомканная белая тряпица.
Под дулом ружья Андрей машинально выдернул ее из ящика.
— Это?
Мэри наклонилась. Она сразу узнала легкую сорочку, в которой Этель спала теплыми летними ночами: это была память о матери, часть ее свадебного приданого.
— Это? — переспросила Мэри.
— Да, — всхлипнул Андрей.
Нажим ствола резко ослаб. Андрей угадал: лишь одна вещь на земле не могла оставить Мэри равнодушной. Она пролепетала:
— Да ты никак…
Любовь! О да… это, несомненно, была она.
— Эндрю!
— Я больше не буду, мисс Мэри! Никогда!
И Андрей усилием воли выдавил слезы из глаз.
— Только не рассказывайте ей! — взмолился он. — Лучше уж скажите, что я хотел украсть деньги.
Мэри всматривалась в лицо юноши.
«Он ее и вправду любит или это я схожу с ума?» — спрашивала она себя.
— Я не хочу, чтобы она узнала. Мне стыдно. Она меня и так в упор не видит. Пусть я буду вором, скажите ей, что я вор. Я предпочту кончить жизнь в тюрьме.
Мэри совсем растерялась. Какое счастье! Она словно угодила в пятый выпуск «Туманов Глории», где пастух встречает королеву, плавающую в пруду. Однажды она прочитала эту историю на газетном листке, в который был завернут сыр. С тех пор она потеряла сон и покой и каждую неделю покупала в деревне газетку с очередным выпуском.
Стоило ей вдохнуть запах старого овечьего сыра, как она вспоминала о пастухе, который спрятался в дупле и жалобно распевал: «Ах, зачем, ах, зачем я родился пастушком?»
В самых дерзких мечтах Мэри воображала себя той самой королевой, плывущей через пруд. В роли пастушка неизменно выступал комиссар Булар.
— Убейте меня! — воскликнул Андрей.
Мэри вздрогнула.
На сей раз он перестарался. Уж не считает ли он ее полной дурой?
— Можешь рассказывать свои истории мисс Этель, ты, жалкий воришка! Я в них вот ни на столечко не верю! Послушать тебя, так я влюблена в вице-короля Индии.
В дверь постучали: пришли братья Лоуренс.
— Подождите, — шепнул Андрей.
Снова стук в дверь. Андрей взмолился:
— Выслушайте меня!
Мэри заколебалась, и это позволило Андрею сказать:
— Приподнимите мою правую штанину.
Мэри замерла в изумлении. Все это выглядело как-то неприлично. Но любопытство и «Туманы Глории» взяли верх.
И Мэри крикнула плотникам, повернувшись к двери:
— Подождите! Я приберу комнату и разрешу вам войти. Это все-таки дамская спальня.
Не отводя ствол от головы Андрея, она приподняла носком ноги его правую штанину. Войди кто-нибудь в этот момент, он увидел бы пикантную картину: домоправительница почтенного возраста держит на мушке молодого парня, лежащего на полу, и любуется его лодыжкой.
— О Господи!
Мэри увидела под коленом Андрея татуировку: пять букв — ЭТЕЛЬ. Да, сомнений нет, он любит ее хозяйку!
Мэри густо покраснела, словно ей на глазах у полного зала пришлось играть худшую из ролей — мегеры, ополчившейся на отвергнутого юношу. Но это еще не поздно было исправить. Она должна простить мальчику его ошибку — и публика снова полюбит ее.
Мэри представилось, как зрители, ряд за рядом, вскакивают с мест и аплодируют ей, вытирая слезы умиления.
Когда братья Лоуренс наконец вошли в комнату, там их ждала Мэри с пылающим лицом, а за ней стоял Андрей, обхватив сразу три свернутых наспех ковра.
— Я решила заодно выбить ковры, — сказала Мэри. — Поторопитесь. Негоже, чтобы паркет скрипел. Вам придется поработать еще в одной комнате. Завтра к нам пожалует герцогиня д’Альбрак. Я не хочу, чтобы она решила, будто попала в дом с привидениями.
Затем Мэри обратилась к Андрею:
— А ты чего стоишь, ну-ка тащи все это вниз, да поживей!
Дождь к тому времени прекратился.
В течение часа в доме стучали молотки, а во дворе на мокрой траве Андрей выбивал ковры. После каждого удара он исчезал в облаке пыли.
Этель вернулась домой поздно вечером, одна. Машину она оставила перед второй конюшней, служившей гаражом. У «нейпир-рэйлтона» не было дверцы, и из него приходилось выбираться, как из кабины самолета — прыжком. Этель сдернула кожаный шлем с очками и оставила его на сиденье.
Замок был погружен в темноту. Светилось только одно окно на первом этаже. Этель подумала о брате. Возвращаясь вечерами, она всегда надеялась увидеть свет в слуховом окошке под крышей.
Вот уже много месяцев она не получала никаких вестей от Пола. В августе он вернулся в Испанию, узнав о гибели четверых друзей по кастильскому полку в бойне под Бадахосом, вблизи португальской границы.
В газетах Этель читала о создании интербригад, которые поддерживали испанских республиканцев, воюющих с мятежниками. За несколько последних недель многие смельчаки со всего света приехали в Мадрид, чтобы вступить в эти отряды. Этель боялась за жизнь Пола. Она очень хотела, чтобы он вернулся домой, но вместе с тем ей было страшновато: вдруг ему не понравится то, что она затеяла.
Когда приехала Этель, Андрей еще не спал. Он затаился в деннике. Фары погасли. Послышался скрип гравия под ногами девушки. Андрей поплотнее завернулся в одеяло. Теперь снаружи было тихо, только летучие мыши шуршали крыльями в темноте.
Внезапно в конюшне вспыхнул свет. Перед ним стояла Этель.
Она смотрела на Андрея, заслонявшего рукой глаза.
— Ты что, спал?
Ее волосы были стянуты шерстяной повязкой, светлой, как ее кожа.
— Иди за мной.
Андрей боялся пошевелиться. Он решил, что Мэри все рассказала Этель.
— Иди, говорю!
Он поднялся.
Теперь он стоял прямо перед Этель. Никогда еще он не подходил к ней так близко.
Она задержала на нем взгляд, потом направилась в глубину гаража.
— Живее!
Андрей пошел следом. На Этель был старый дождевик как минимум времен мировой войны.
— Ты ведь разбираешься в механике?
Андрей не понимал, куда она клонит. Ему было холодно.
Этель стянула покрывало с белого «роллса».
— Клянусь, я не дотрагивался до него, — воскликнул Андрей, — с тех пор как вы мне запретили.
Она нетерпеливо замотала головой.
— Я хочу, чтобы к завтрашнему вечеру мотор работал как часы. Лицо юноши радостно вспыхнуло.
— Я сделаю все к утру!
— Ну, если хочешь, сделай к утру. Но утром меня здесь не будет. Сегодня ночью я уеду. Скажи Нику, когда все будет готово.
— Нику?
— Николасу.
— Кто это — Николас?
— Сын Питера.
— А при чем тут Николас?
— Это для него.
Этель заметила, что Андрей помрачнел.
— Что-нибудь не так? — спросила она.
Прошло секунд двадцать, и Андрей выдавил из себя:
— Не понимаю.
Этель шагнула к нему.
— Она кому-нибудь служит, эта машина? — спросила девушка.
— Нет.
— Вот я и делаю с ней все, что хочу. Захочу — утоплю в озере, захочу — подарю своей лошади, захочу — посажу в ней хризантемы.
— Но вы же говорили…
— Я передумала.
— А если господин Пол…
— Господин Пол в Испании, играет в войну. Он не намерен возвращаться, чтобы порулить «роллсом». Можно выбрать только одно из двух, такова жизнь.
И она пошла прочь своей летящей поступью. Андрей не верил ушам: ему приказывают чинить машину для Николаса! И он бросил ей вслед:
— А ваши родители…
Этель обернулась.
— Что?
— Мисс Мэри рассказывала, как ваш отец любил эту машину.
Этель опустила глаза и ответила:
— А тебе какое дело? Разве я с тобой говорю о твоих родителях? Вот и ты не говори о том, чего не знаешь.
Она ясно помнила одну поездку с отцом, когда ей было лет пять. Возвращаясь из Глазго, он заехал на вершину холма, выключил мотор, и белый автомобиль спустился сверху на полной скорости и в полной тишине. Этель встала на заднее сиденье; ее платье развевалось на ветру, который гудел и стонал, словно призрак.
И все-таки год спустя, когда отец увидел над замком аэроплан, он сказал Этель, стукнув по кузову «роллса»:
— Погляди на эту несчастную колымагу, — в сравнении с такой птицей она просто жалкая железка!
Но для Этель Silver Ghost навсегда остался самой прекрасной из всех «железок»…
— Сообщи Николасу, когда мотор будет в порядке, — сказала она. — А сейчас принеси мне бензин, я уезжаю.
Андрей поставил канистру позади сиденья маленького «нейпир-рэйлтона».
— Я не хочу будить Мэри. Если спросит, где меня искать, я на севере. Еду в Аллапул[6] встречать старинную знакомую моих родителей, герцогиню д’Альбрак. Вернусь завтра.
Она нажала на газ, и рев мотора в ночной тьме наверняка разбудил не только Мэри и других обитателей замка, но и лань Лилли, спавшую в зарослях папоротника милях в пятнадцати отсюда.
Андрей провел за работой всю ночь. Утром он рухнул на солому. Теперь «ролле» заводился с четверти оборота.
Когда через два часа он проснулся, машина исчезла. Он закричал, добежал до крыльца, никого не увидел и ворвался в кухню, белый от ярости.
— Где «ролле»? — взревел Андрей.
Повар Скотт удивленно посмотрел на него, вытирая руки о штаны. Он готовил ужин для герцогини д’Альбрак, которую ожидали нынче вечером.
— Разве тебя не было утром в замке? Николас, сын Питера, починил его. Мы все ходили смотреть.
— Куда он уехал?
— Да почем я знаю!
Андрей со злости стукнул кулаком по столу и выбежал через черный ход, опрокинув по дороге скамейку. Он промчался по аллее, обсаженной кустами. Питера он нашел в розарии. Он обрезал сухие стебли и мертвые бутоны, чтобы первые осенние бури не повалили розовые кусты.
Подбежав сзади, Андрей схватил его за шиворот.
— Где ваш сын?
Через несколько минут Андрей уже сидел на лошади, с привязанным к поясу тяжеленным гаечным ключом. Он перемахнул через две изгороди и вихрем пролетел буковую рощу, чтобы поскорее оказаться у озера. На мокрой обочине виднелись следы шин «Серебряного призрака». Андрей пустил лошадь в галоп.
Доскакав до утеса, где дорога раздваивалась, он в нерешительности остановился. Судя по всему, машина Этель тоже прошла ночью одним из этих путей. Однако широкую колею, оставленную «роллсом», узнать было нетрудно. Он свернул налево. Лошади передалось его волнение, и она тоже занервничала. Меньше чем за десять минут он добрался до берега, усеянного камнями и заросшего тростником. Ему никогда еще не приходилось здесь бывать.
Дорога вела к лодочному сараю, стоявшему у самой воды. Андрей остановил коня чуть поодаль, чтобы сориентироваться.
Значит, вот где они встречаются — Николас и Этель. В этом сарае на берегу. Андрей припомнил те дни, когда они вместе уезжали из замка. Ну, ничего, больше это не повторится. Он стиснул в кулаке гаечный ключ.
Позади сарая он заметил четыре березы с уже опавшей листвой. За белым частоколом стоял «его» автомобиль. Андрей спешился и похлопал коня по крупу. Тот понял, что должен возвращаться домой. Отойдя немного, конь несколько раз обернулся, словно спрашивая, не нужно ли ему подождать, но потом перешел на рысцу и направился в сторону Эверленда.
Андрей спрятал ключ за спиной и обошел сарай по кругу, не подходя вплотную. Изнутри доносилось металлическое позвякивание и чье-то тихое пение. Значит, Николас там.
Андрей подошел к «роллс-ройсу».
Он далеко не сразу понял, что перед ним. Капот автомобиля был открыт, а внутри зияла пустота. Машину выпотрошили до последней детали, так что через дыры в кузове можно было рассмотреть траву. Бензин вытек на железный поддон двигателя, словно изрубленного топором. Белый корпус «роллса» был испещрен черными масляными пятнами. Все это случилось не из-за аварии: чьи-то руки вырвали мотор из машины, точно сердце из трупа на уроке анатомии.
9
Герцогиня в изгнании
Андрей провел пальцем по изувеченному двигателю.
От машины ничего не осталось. Куда делась вся эта тончайшая механика, которую Генри Ройс собственноручно, попыхивая трубкой в уголке рта, отлаживал с помощью пилки для ногтей в своей мастерской?
Андрей больше не прятался. Обуреваемый праведным гневом, он пошел к сараю.
Как раз в этот момент Николас открыл дверь и вышел.
— Андрей?
Тот надвигался на него, шагая по мокрой траве.
— Стой, где стоишь, — тихо сказал ему Николас. — Ты не имеешь права сюда входить.
Андрей стиснул в руке тяжелый гаечный ключ.
— Погоди!
Но Андрей уже поднял руку и нанес первый удар.
Николас упал, привалившись к двери. Ключ лишь слегка задел его голову и со всей силой обрушился на плечо.
— Прекрати!
Андрей закричал: «Я тебя убью» — и начал бить его ногами.
Николас, лежавший на земле, сразу понял, что убеждения тут не помогут. Бросившись к Андрею, он вцепился в его ноги, стараясь повалить противника. Они покатились в грязь. Николас был гораздо крупнее и быстро одержал верх.
Андрей отбивался изо всех сил. Наконец Николас уложил его лицом вниз, прижал коленом к земле и заломил руки за спину.
— Уймись, или я тебе их переломаю!
Андрей последний раз дернулся и затих.
Николас подождал еще немного, потом встал, подобрал гаечный ключ и, размахнувшись, забросил его в озеро. Ключ бесследно канул в серые воды Лох-Несса.
Затем Николас подошел к Андрею, который с трудом переводил дыхание, шепча какие-то русские слова.
— Ты меня чуть не убил, — сказал он и скрылся в сарае.
Андрей со стоном перекатился на спину. Николас выглянул наружу.
— Ладно, иди глянь, раз уж пришел.
Но Андрей еще долго лежал на земле, не в силах шевельнуться.
Он никогда не любил драк.
Наконец он приподнялся на локтях, потом на руках и кое-как встал. Стер рукавом грязь с лица и хромая пошел за Николасом.
Войдя в сарай, Андрей прислонился к дверному косяку и тихо пробормотал еще одно русское слово. Николас стоял против света, спиной к окну, выходившему на Лох-Несс.
— Вот, — сказал он.
Посреди сарая, в окружении подмостков, лесенок и тросов, Андрей увидел маленький самолет.
— Это я его нашел, — сказал Николас. — Самолет разбился, и его обломки были погребены там, на холме. Я уже четыре месяца работаю на мисс Этель. Когда ты ворвался в комнату, мы обсуждали, как его отремонтировать. Никто, кроме нас двоих, не знает, чем мы занимаемся.
— Погребены? — прошептал Андрей.
— Да, мистер Пол велел садовникам закопать обломки на холме глубокой ночью. Я тогда еще маленький был. Помню, как отец оттуда вернулся. И только через десять лет он показал мне это место.
Андрей смотрел на двухместный биплан с крыльями, каким-то чудом державшимися на корпусе. Некоторые его части уже были покрашены в белый цвет, но на месте двигателя и пропеллера еще зияли дыры.
Если Андрей правильно понял, лишь этот небольшой аппарат и связывал Этель с сыном Питера. Все остальное было плодом его воображения.
— Мистер Пол ничего не должен знать, — сказал Николас. — Он понятия не имеет, что сестра давно хотела найти самолет и снова поднять его в воздух. Он не желал, чтобы к нему прикасались.
— Почему?
Николас дотронулся до самолета.
— В нем погибли их родители.
У Андрея подкосились ноги. Он сел на кучу досок. Как же эта штука, такая легкая, такая красивая, смогла кого-то убить?