Как Призрак очутился на Первом небе, он теперь и не вспомнит. Отдышавшись, и приведи внешний облик в подобающую месту форму, Призрак поспешил на аудиенцию. В душе рассосались всякие чувства - и он был готов совершать предначертанное поприще.
Старая табличка на дверях с титулами, которую прочитав всего до половины, посетитель забывал о своей просьбе, исчезла. На ее место, видно второпях, привинтили простую фанерку с лаконичным словом: начальник. Всё, полный алес капут. Посмотрев по сторонам, и наконец-то заметив полное опустошение Первого неба, секретарей и просителей, Призрак постучался. Дверь отворилась. За простым дубовым столом канцелярской формы сидел сам Властелин мира сего. Поклонился.
- Вот так у нас теперь: доигрались в демократию. Присаживайся. Будем пить амброзию и говорить за будущее.
Выпили молча. Начальник заговорил.
- Слушай меня внимательно. Время динозавров ушло. Вымерли динозавры. Не сегодня так завтра народ все поймет и предъявит счет. Кому? Динозаврам. А динозавром то и нет. Представляешь, до чего дожили? Если еще вчера в исполком шли со страхом, дрожа всем своим существом до последней молекулы, приговаривали в себе: пейте кровь, но должность оставьте, - мы пили кровь и должность оставляли, мы же не совсем людоеды, то сегодня они идут пить кровь в исполком. А кто виноват? Да мы сами виноваты! Понаделали законов, что сами в них и запутались. А ушлые борцы за справедливость, которым то и терять уже нечего, эти самые наши законы против нас и повернули. И теперь они ходят к нам пить нашу же кровь. Уразумел ситуэйшин?
Есть мнение, там! на очень большом верху, что пора мамонтов на наше место сажать. На динозавров люди не охотились, не было в истории еще такого, а вот на мамонтов... это тебе любой школьник подтвердит. Картина маслом: не угодил какой мамонт, с него ошейник снимают - и он уже беззащитен. Дают народу команду: фас. И полный ажур - народ с добычей. Энергию выплеснул, мясом на время запасся. Выгода обоюдная.
Но мамонтов уже обещаниями светлого будущего не возьмешь, так что я тебе другое место под солнышком отыскал. В Европу не ходи - там шакал пустыни нами рекомендован, утвержден и уже вошел во вкус правления. А ты ступай к Янки - народ не пуган, наивно любопытен, жаден до всяких новшеств, любые абсурдные идеи фикс обязательно на практике проверит экспериментальным путем. Думаю, через пару годочком и они начнут строить светлое будущее, а мы им в этом и поможем.
Я со штабом перебираюсь в островную империю ко льву. Там все и зачинается: младенец жизни радуется, скоро в школу, я у него за воспитателя. Наше время приходит, да такое, что пророку Даниилу и не снилось.
- А что потом?
- Потом? Посадят нас затем, на тысячу лет на цепь посадят. Но это другая история.
35
На стол ангела Распорядителя легла бумага к производству. В бумаге сообщалось, что жители микрорайона Саракены поголовно все, включая утробные эмбрионы и преданных землеe усопших, молят и просят небеса исключительно об одном: чтобы не хуже, чем у соседа. Обязанность небес - реагировать на всякое прошение и просьбу, а тем более коллективную. Ангел вздохнул - и запросил личные дела просителей. Выбрав наугад папку и развязав бязевые тесемки, раскрыв папку на второй странице, стал ближе знакомиться с просителем.
Отец: копил деньги на автомобиль, потому что у соседа была машина. Копил деньги и во всем отказывал себе и семье. Был ненавидим женой и детьми. От плохого питания заработал себе язву и умер.
Дед: во время коллективизации присвоил имущество соседа, который завещал передать свои личные вещи семье. Был проклят голодающей семьей погибшего и умер от язвы.
Прадед: отказался дать подводу, чтобы перевезти в медсанбат раненых пленных немцев под предлогом, что у соседа две подводы - пусть он и везет. Во время гражданской войны, чтобы попугать соседей, вывесил на своем доме красное полотнище. За что был назначен председателем губкома. Умер впоследствии открывшейся язвы на почве зависти, ибо только заместителю председателя губкома вручили орден.
Прапрадед: во время пожара специально носил воду в дырявом ведре и поливал свежесрубленный дом соседа с шутками и прибаутками. За что был удостоен награды в виде увесистого удара поленом в живот и умер от внутреннего кровоизлияния.
Прапрапрадед: милостиво разрушил красавице маркитантке переночевать в сильный мороз за ночь любви. А на утро заставил снять и оставить девичье кружевное белье в знак благодарности для своей невесты.
Ангел открыл первую страницу. Проситель: является во сне родственникам и требует покрасить оградку в голубой цвет, как у соседа, от чего у родственников нервный срыв и смятение.
Ангел взялся листать следующее личностное дело. Просительница: восемь пластических операций, сорок лет, не замужем, воспитывает дочь, желает грудь и ягодицы как у двадцатипятилетней, умрет от остановки сердца во время девятой операции.
Следующий: три года, закатывает истерики, нервозен, теряет в весе, на постоянном контроле врачей, желает такое же би-би как у соседского малыша.
Еще: учитель со стажем, копит деньги на щенка фараоновой собаки, жена и дочь перестали общаться, деньги сгорят.
Ну последнее дело: пенсионерка, восемьдесят восемь лет, тайно спаивает соседского петуха... ангел тихо вышел на крыльцо и закукарекал, за что и получил поленом по спине на радость соседской старушке, которая пристально наблюдает за соседями...
Ангел распорядитель протер глаза: вздремнул малость. С петухом какая-то закавыка вышла, ну да бог с ним. Вот дерево. Посмотрите на его листочки. Ну, кто найдет хоть пару одинаковых листиков? Нет их. Посмотрите на облака. Ну, кто найдет хотя бы две одинаковых тучки? Нет их. Посмотрите на животных. Ну, где хоть пара одинаковых особей? Посмотрим на человека, венец творения, нет ли среди них одинаковых? Не ищите. Есть похожие, но одинаковыми могут быть только клоны, но это дело рук человеческих.
Одинаковыми могут быть только мертвые вещи. А симметрия есть удел ограниченной фантазии или полет гения, который не возвращается. Так зачем человек стремиться быть на кого-то похожим? Да потому, что это удобно, это приносит умиротворение. А умиротворение - это сродни сытому удовольствию. А удовольствие - это счастье по сугубо личностному определению.
- Не завидуй - и будешь счастлив, будешь наслаждаться жизнью сейчас, вне времени и обстоятельств. Не завидуй! Последняя заповедь из обетования. Да... они и первую знать не хотят. Будем удовлетворять коллективную просьбу: чтобы не хуже, чем у соседа.
И ангел Распорядитель поставил печать на прошение: в просьбе не отказать.
36
Она не плакала. Чувств не осталось. Ее новые дети тоже уснули: такие пушистые, с маленькими воздушными хвостиками, длинными ушками... уснули! Я тоже хочу спать. Спать и не просыпаться. Они мне помогут уснуть. Их четыре бойцовских пса, они спокойно усыпят меня. Фараонова собака пошла по следам мастиффов, как идет затяжной осенний дождь, все дальше и глубже погружаясь в анабиоз.
Десант славянской нечисти прибыл на праздник. На празднике уже хватало и местечковой нечисти, но прибывшие только подлили масла в огонь и праздник вспыхнул с новой силой. Как то легко и просто материализовались стройные прозрачные красавицы в соблазнительном ниглеже; появились атлетические красавцы с обнаженным торсом без растительности на теле. И те и другие в татуировках, очень напоминающие змеиные тела и движениями и повадками и раскрасом. Динозавры слились с народом: их туши водили хороводы, прыгали через костры, купались в реке и принимали Мертвую воду наравне со смертными. И над всей этой многокрасочной кутерьмой, как угарный газ, витал отборный славянский мат, производя гнилостное разложение души.
Наконец то мастиффам улыбнулся шанс отличиться, выказать свое рвение, отработать хозяйские харчи. Дружной ватагой бросились они на пришельца, выскалили веселый оскал в предвкушении славной охоты и, заглянув в глаза жертве, как по команде поджали хвосты, и посунулись под защиту человека. А жертва вначале и не поняла их маневра, а потом обиделась, вышла из состояния анабиоза, и бросилась взыскивать долг с обидчиков. Мастиффы ошалели от ужаса при виде демона. И показалось дрогнувшим псам, что нет лучшей защиты, чем огонь, и все четверо полезли в костер: лучше гиена огненная, чем праведный гнев матери. Запахло жареным. У костра стали появляться разрозненные группки карабинеров. Стояли, обалдело наблюдали, как четыре здоровых пса задами сидят в пылающем костре и визжат как щенята, а по кругу носится огненно рыжий призрак, вонзая клыки в визжащую тварь.
Пристрелить бы демона, но потом попробуй отписать каждый свой выстрел - пачкой бумаги не отделаешься, а самое малое: премии лишат до конца года. Вот и стояли в задумчивости карабинеры. Уже один мастифф не подавал признаков сопротивления, а упал бестолково на землю, уже ничему не удивляясь. Оставшиеся собачки стали помаленьку огрызаться, осмелели, вылезли с костра и пошли на обидчика. Но сука вдруг выкинула фортель, как матрос, рвущий на себе тельняшку, - подпрыгнула в воздухе, перевернулась бочкой, пала на живот и юркнула змеем в гущу бойцовских собак, стоящих в правильной стойке. Выплевывая из пасти кусок брюха, угодила мордой в огонь, выпалила головней глаз, развернулась и со спины набросилась на ближайшего противника. Хруст, вопль - и в живых остался один пес, который как то вяло закрутился волчком на месте и вдруг спокойно растянулся на земле - сердечко не выдержало. С обломком дымящейся головни в глазу собака пошла на людей. Раздался один, два, три выстрела. Собака остановилась. Удивленно понюхала воздух и спокойно прилегла на выжженную огнем землю. Стало тихо, только костер разговаривал с ночным небом, да по-детски сопел Венечка, боясь выпустить пистолет с ладоней. Подошел начальник карабинеров, взял из рук застывшего подростка пистолет, посмотрел на заводской номер оружия, кивнул сам себе головой, спрятал пистолет в карман и пошел отдавать приказания. Веня сделал пару шагов к реке, но попал в руки протрезвевшего эстета.
- Сука! моя сука. Ты убил мою суку! Кто заплатит? Ты мне заплатишь. Что это у тебя на поясе, кошелек? Давай сюда! давай сюда, урод! Дай, я тебе сказал.
И схватив парня за ремень, вырвал из брюк пряжку, вытянул ремень, вскрыл молнию и засунул руку в содержимое сумки.
- Не надо, дядя!
Но дядя не слушал, а тащил из кошелька нож-выкидуху, колоду карт с голыми девками, моток проволоки, зажигалку и слипшийся от крови носовой платок, с чем то гуттаперчевым внутри.
- Не надо, дядя! - но крик не остановил эстета, а только начальник карабинеров посмотрел в сторону ресторатора Лютикова и своего крестника.
- Не надо! там змея!
Но Лютиков с остервенением потянул за липкие и влажные концы платка и подцепил пальцами окровавленную голову гадюки. Клыки аспидки поцарапали пальцы до крови.
- Мерзость, - и бросил голову в костер, и ремень с кошельком следом, повернулся к пацану и выхаркнул. - Посажу, урода, если пять штук баксов не принесёшь. - И пошел, пошатываясь к свадьбе, которая пела и плясала у реки.
На инцидент с собачками мало кто обратил внимания, так все было быстротечно, - народ шумно резвился во всех уголках обширнейшей поляны.
37
Фрол знал, что он сейчас возьмет камень, ибо все остальное было суета сует и томление духа. Вот именно: суета сует и томление духа. Как там еще у мудреца... Хорошо, если ты будешь держаться одного и не отнимать руки от другого; потому что, кто боится Бога, тот избежит всего того. Чего того? А боюсь ли я Бога? И что значит бояться Бога? А не послать ли все к черту и жить просто человеком? Нет, не получиться. Бросить девочку и уйти? Нет, сопьюсь. Что, что делать? И как это: хорошо держаться одного и не отнимать руки от другого? Кто боится Бога, тот избежит всего того! Чего того? Ты же филолог - любитель слова. Стоп! Филоя - любовь к слову, если память не подводит. Попробуем разложить все по полочкам, время еще немного есть, богини не проявляют нетерпения. Филоя - любить слово. Так. Оставим действие. Ибо действие вытекает из сущности принятого решения. Сущность - существительное. Слово - вот отправная точка. Слово. Где в этой фразе отправная точка. Того! О чем речь: кто боится Бога, тот избежит всего того. Бояться - глагол, т.е. действие, а не причина. Оставим. Избежит? Без контекста и не поймешь. Кто, тот, всего, того - местоимения, скрывают слово. Остается Бог. Конкретное слово. Назывное понятие. Конкретный предмет. Бог! Ну, бог, ну стол, ну окно, ну... Да мало ли просто слов. Бог, Гад по-ихнему... ну и что мне делать с этим гадом. Эх! отче наш иже еси на небеси...
А туман твердел, а богини ждали, а девочка спала, а Фрол шептал молитву "Отче наш..." и слаще слов не слетало с его губ с самого младенчества, когда мама просто на всякий случай заставляла малыша повторять за ней слова молитвы, а отец не вмешивался, только серьезно курил у печки.
- Фрол!? - послышалось вне тумана. - Фрол!? Фрол...- и эхо ворвалось в туман. Богини заволновались, волосы их поднялись стоймя, и лица их стали напоминать старых потасканных фурий. Богиням не хотелось перерождаться в кикимор, но раз они не выполнили задание, то не обессудьте: с этим повсюду строго, особенно в органах власти.
- Фрол?! вот ты где.
Тумана как и не было. К стоящему на коленях толстенькому, с залысинами мужичку и девочке, протирающей со сна глаза, подошли. Отец поднял дитя на руки и от чувств стоял и прижимал к себе ребенка: как столб держит провода, чуть-чуть гудя и пошатываясь от напряжения. Молодая дама вытирала лицо девочки платком. Плешивый подтянутый мужчина спокойно рассматривал богинь. Большой, медведе подобный священник в желто-серых одеждах вытащил из рясы карты и передал плешивому. Тот взял карты. Подумал. И передал колоду богиням. Старшая из них схватила колоду. Все трое присели в низком реверансе и исчезли.
А над ночными травами заброшенных очистных сооружений вставал красноватый отсвет созревшей луны. То бог Ярила краснел личиком в ожидании невесты.
Путники поднимались к церкви.
Оставшись одна, миловидная женщина вначале усердно помолилась. Молилась за все, что приходило в голову. Но время медлило, а с ним и истаивало желание молиться. В конце концов устав ждать и бодрствовать, прихожанка последний раз перекрестилась, вышла, притворила дверь, еще раз перекрестилась на закрытую церковь и пошла домой, готовить своему непутевому, но любимому внуку ужин тире обед.
Три свечи зажгла и поставила на светильники прихожанка. Первую за дочь и зятя, за упокой их души; вторую за Венечку, за его здравие; третью Николе Угоднику, чтобы Венечка жил как все.
Мышка бежала, не удержалась на потолочной балке, упала вниз махая хвостиком. Свечку у Николая Угодника обронила, юркнула на пол и была такова. Свечка покатилась и к иконостасу прижалась. Иконостас подхватил маленькое ущербное пламешко, поволок его струйкой дыма все вверх и вверх и вдруг заулыбался всеми ликами святых, расцветился румянцем и зардел как маков цвет. Горело споро и прекрасно.
Путники подходили к церкви. Вдруг деревянный купол вздохнул тяжело и безнадежно, заворочался с боку на бок, приподнялся, в последнем прости, и всей массой сиганул в небо. Пламя над церковью озарило окрестность, покачалось из стороны в сторону и уползло вовнутрь, даже дыма не было. Не больше минуты, а церковь как стояла, так и стояла, только без купола.
- Свят, свят, свят,- всего лишь и успел перекреститься батюшка. - Привиделось!
- Нет, святой отец - это реальность. Делаем так. Святой отец делает, что посчитает нужным. Эфра, ступай в лечебницу, поднимай больных. Но я думаю, вам мало что угрожает. Художник, бери дочку и ступай в дом. Кипяти много-много воды и приготовь марли, бинтов, всего для перевязок. Мы с Фролом пойдем по домам и будем просить людей эвакуироваться.
Все удивленно смотрели на Плотника с вопросами в глазах.
- Пожалуйста, делайте это. Тушить бесполезно - это возмездие и не наша война. Встретимся у Художника.
- А вызвать спасателей?
- Вызывайте, но и это бессмысленно. Сегодня день, когда спасутся только души.
И началось. Церковь вспыхнула со всех сторон и весело затрещала последним псалмом. Появились первые зеваки. Священник пошел в дом, спокойно переоделся, разбудил жену и сел откушать кофею.
Эфра прибежала в лечебницу, подняла переполох, за что получила строгое внушение от начмеда. Но больных одели, собрали с вещами и стали ждать дальнейших событий.