Чтение закончилось. Философ уставился на Леонида, Леонид на Философа.
- Ну, как? - Не выдержал молчания Философ.
- Что как?
- Ну, моё поэтическое произведение?
- Красиво, но не понятно. Какие-то халдеи. Кто это?
- Дурак, ты Лёня. Это же аллегория.
Философ, изобразив обиду, отошёл, но через несколько минут вернулся.
- Прав, ты. Ерунда! Как и вся моя жизнь. Вот и старость уже заканчивается, и стою я на пороге вечного мрака. А как был дураком так им и остался. Оглянусь на прожитые годы и ничего хорошего там не вижу. Только вечное одиночество. Вот возьмём, к примеру, Богомольного. Были у него и жена, и сын. Погибли они в аварии. И что? Человек не пал, уверовал в Бога и теперь постоянно молится о душах своих родных. Цель есть у человека, оттуда и силы жить. А у меня одна пыха. Вот умного из себя корчу, самодостаточного человека из себя изображаю. А копни глубже и сразу видно, что я лицемерю, и хочется мне совсем другого. Семьи хотелось, карьеры хотелось и любимого дела. Но вся беда в том, что я никому никогда не был нужен. А вот у тебя был родной человек и ты его не берёг. Но у тебя есть возможность всё исправить. Вот бери и исправляй, если не хочешь загнуться в одиночестве.
- Ну как я исправлю? Обидел я Валюшу, и она меня не простит теперь. И ещё, я теперь калека. Зачем я теперь ей такой нужен?
- Глупец! Женщины могут быть милостивыми, особенно если есть от этого выгода. Вот ты теперь инвалид и будешь получать какое-нибудь пособие. Есть копеечка! Руки у тебя повреждены, но рабочие, а это значит, что ты сможешь делать мелкие работы по дому. А будешь с головой, то сможешь и подрабатывать. А это ещё копеечка в дом. Копеечка до копеечки вот и рублик. А самое главное, ты же будешь теперь у неё под каблуком. Она теперь царица. Вот, именно, о том, что бы быть царицей и мечтает каждая женщина. А у тебя своя выгода: тепло в постели и горячий обед на столе. Чего тебе ещё нужно для полного счастья?
Леонид закивал, полностью соглашаясь с Николаем. "Да, я так и сделаю, - понеслось в его голове. - Упаду в ноги и буду просить прощения. Валя должна простить". Философ кинулся искать кого-нибудь, у кого есть мобильный телефон. С большим трудом он уговорил одну из медсестёр помочь Леониду. И наш герой позвонил жене. Он смог выдавить: "Валюша, мне плохо". Потом он разрыдался, от того, что чувство вины забрало дар речи и, даже, возможность свободно дышать.
Утром следующего дня Валентина зашла в палату.
Палата наполнилась криками.
- Допился! Алкаш! Пьяндалыга! Урод! Мало мне проблем с тобой, так ты мне ещё подкинул. И чего ты не здох там под забором?
После этого она швырнула сумку с апельсинами на кровать Леонида и вышла. Леонид от растерянности не успел ничего сказать в своё оправдание.
- Крепись, Лёня. - Стал его успокаивать Николай. - Перебесится твоя жена и всё наладиться.
Лёне было не до сочувствий. Он никак не мог прийти в себя от только что пережитого потрясения. Друзья решили, что Леониду надо побыть одному и тихо вышли из палаты. Леонид же пытался найти хоть какое-то объяснение происшедшему. В голову лезли воспоминания о первом его сватовстве к Валентине. Тогда Валя вручила ему тыкву, чем и опозорила его на всю округу. "Да. Все правильно, - стал сам себя убеждать Волков. - Она никогда меня и не любила. Так жила себе со мной, чтобы было с кем жить. Прав Философ, когда говорит: "Какое начало, таков и конец". Вот и у нас и начало не путёвое и конец паршивый. Надо с этим кончать". Волков приподнялся и взял со стола пакет бинта. Он разорвал пакет , распустил бинт и стал скручивать его в трубочку. В это время в палату вернулся Богомольный.
- Ты чего вешаться собрался? - Богомольный просто крикнул в ухо увлечённому своим занятием Леониду.
Леонид подлетел над кроватью от неожиданного крика.
- Да. Нет. Да. А что мне делать? Вся жизнь кувырком. Прошлое дерьмо, будущего нет. Нет мне места в этом мире.
- Лёня, грех грехом не покрывают. Грех можно покрыть только добродетелью. Говорил когда-то Мономах: "Любите своих жён, но не давайте им над собою властвовать". А ты!? То живёшь без любви, то решил её в ранг владычицы возвести. А теперь и вовсе решил издохнуть аки пёс без покаяния, да ещё через самогубство. Остынь! Господь всё усмотрит. От тебя требуется только любви и терпения.
- Где же мне, Шура, взять этой самой любви, а тем более терпения?
- Эх, беда, беда. Русь многострадальная! В бога не веруем, всё хорошее на водку променяли и женщин своих перестали беречь. Этому надо поставить предел. И каждый должен начинать с себя. Одни начинают с веры в Бога, другие - с уважения к женщине. С чего начнёшь ты, выбирай сам.
Дверь в палату открылась и в неё вновь вошла Валентина с полными сумками в руках. От злости на лице не осталось и следа.
- Куда положить лекарства?
- Валя, ты вернулась!
- А ты, наверное, обрадовался тому, что избавился. Нет. Придётся терпеть меня до конца своих дней.
Богомольный не смог удержаться и воскликнул: "Я же говорил, что Господь всё усмотрит. Теперь твой шаг, Лёня".
-Какое это счастье, когда ты, Валечка, рядом. Ты царица!
- Если я царица, тогда кто ты?
-А я твой верноподданный.
В палате впервые за долгое время разразился весёлый и приятный смех.
***
Через несколько месяцев Леонид выписался из больницы. Теперь они живут с Валентиной, как говорят, душа в душу. Леонид забыл о водке, и скандалы покинули их дом. Более того наш герой решился сходить и в церковь и теперь во всю старается направить свою жизнь в русло праведности. Валентина перестала причитать по поводу и без повода и теперь не нарадуется своим мужем.
Николай Философ теперь живёт в селе и разводит свиней, а Александр Богомольный ушёл в монастырь. Счастья им!
Горе от бороды
Самым неприятным для Рахиля был процесс бритья. После него кожа на лице покрывалась волдырями и начинала несносно зудеть. Щетина же у него лезла, как сорняк после дождя. Побритый утром, к вечеру он выглядел так, словно три дня не брился.
Всё изменилось после месячной командировки в горы, где отсутствовали условия для поддержания личной гигиены. Долгое уединение дало возможность отпустить бороду, с которой он быстро свыкся. Рахиль решил завести её надолго, если не навсегда, а книга по истории СССР, где большая часть деятелей были бородатыми, укрепила его желание.
Возвратившись из командировки, Рахиль, который никогда никого не интересовал, заметил, что стал привлекать внимание окружающих. Особенно поражало то, что при виде его бабки на базаре начинали припрятывать свои товары, а юродивые бросались в ноги, прося благословения. Видом он стал похож на Карла Маркса, но соседи прозвали его Фиделем Кастро. Кроме всего прочего, стоит отметить, что вёл Рахиль уединенный образ жизни, и тут ему помогала борода, создавая образ монаха-отшельника. В общем, он без бороды был не он, а потому никогда с ней не расставался. Все знакомые очень быстро свыклись с его видом и не интересовались причиной такого выбора.
Всё было хорошо, да только не понравилась борода милиции, и у Рахиля начались неприятности. Работники милиции, наверное, решили, что необычный вид есть такое же нарушение правопорядка, как нетрезвое состояние, причём первое, может быть, опаснее последнего. Бедный Рахиль! Он, не обидевший в жизни мухи, добродушный и приветливый от природы, вынужден был постоянно оправдываться перед каждым встречным милиционером, как нашаливший мальчишка. Вскоре он к этому привык, и его стало устраивать, что неизменными спутниками стали борода и милиция.
Первый июльский день 20... года стал для Рахиля наиболее насыщенным встречами с охранниками нашего спокойствия.
Рахиль, живший к тому времени в селе, вынужден был часто ездить в город. В тот день он ехал на утренней электричке для того, чтобы купить муку и крупы. Мысли были зациклены на том, чтобы поскорее разделаться с делами и вернуться домой. С такими же мыслями, выйдя из электрички на перрон, он быстрыми шагами направился к рынку. Он даже не заметил, как к нему подошли два милиционера, которые его-то, одного из всей толпы, заметили уже на перроне.
- Кто? Документы есть? Что в сумке? - посыпались обычные для Рахиля вопросы.
Рахиль стал оправдываться, что приехал из деревни за покупками, что забыл взять с собой паспорт. После этого он вывернул содержимое сумки и нескольких полиэтиленовых пакетов. Перебрав содержимое в сумке, охранники правопорядка с миловидными улыбками на лицах, проговорив твёрдое "Пройдёмте!", провели его в комнату задержания. Дежурка находилась в конце здания вокзала и идти приходилось через залы ожидания, где толпилось много народу. Рахилю казалось, что сейчас все они смотрят только на него. "Какое унижение", - подумал он, услышав возглас какой-то старушки:
- Посмотри, какого ворюгу повели.
Ему казалось, что люди теперь будут шарахаться от него, как от прокажённого.
Наконец его завели в дежурку, где снова начались те же расспросы и последовали те же ответы. Во время допроса в комнату зашёл милиционер в офицерских погонах. Взглянув на Рахиля, он первым делом спросил:
- Документы есть?
- Гражданин начальник, - затараторил Рахиль. - Я живу в десяти километрах отсюда. Я ехал всего лишь за продуктами. Неужели, чтобы купить картошку, я должен носить с собой паспорт?
Гражданин начальник даже не стал слушать, а передав дежурному какие-то бумаги, дал указание:
- Оформляйте его в спецприёмник.
- Господи, да что я такого сделал? За что меня под арест? - вновь заскулил Рахиль. - Насколько я знаю, документы должны быть, если выезжаешь из своего района, а я в своём районе.
- Он у нас ещё и грамотный! - воскликнул офицер и сквозь зубы процедил: -Ты мне ещё потявкай!
Спас Рахиля вновь вошедший милиционер, который был из соседнего села.
- Какого чёрта вы его взяли? - обратился он к своим коллегам. - Он же сама невинность.
Рахиль был выпущен. В зале ожидания, чтобы хоть как-то прийти в себя, он подошёл к газетному киоску и стал рассматривать газеты и журналы. Возглас над ухом "А это кто тут у нас?" вновь кинул его в пот. Рахиль обернулся. Перед ним стоял сержант милиции, которого он не видел ни в дежурке, ни на перроне.
- Ты кто такой?
- Рахиль.
- Почему борода?
- Потому что монах.
- Ну, раз монах, то пройдём-ка в дежурку.
"У него такой вид, будто я назвался Наполеоном!" - подумал Рахиль и ответил:
- Я только что оттуда.
- Ничего, пройдёшься ещё раз.
В это время подошли два милиционера из дежурки и подтвердили недавний визит Рахиля в их камору. Удручённый неудачей, сержант кинул ненавистный взгляд на уплывающую жертву.
- А теперь я могу посмотреть газеты? - Спросила с облегчением невинная жертва.
- Давай дёргай отсюда. И чем быстрее, тем лучше, - последовал грубый ответ.
Рахиль поспешил на рынок, радуясь, что всё так удачно кончилось. Но радость была преждевременной, так как вокзал был для него только началом.
На рынке Рахиля остановил один из участковых города. Остановил его не столько из-за опасности внешнего вида для нравственности граждан, а лишь для того, чтобы показать своё значимое "я" перед своими подругами. Рахиль уже после неоднократных встреч с представителями внутренних органов чувствовал, перед кем оправдываться, а кого можно не принимать всерьёз.
- Кто такой? - спросил, оглядывая Рахиля, доблестный участковый.
- Человек!
- Вижу, что не свинья. Документы есть?
- А что, на рынок надо ходить с документами?
- А ты что, местный? Что-то я тебя раньше не видел.
- Да, я местный, - соврал Рахиль и наугад назвал район города, где проживает.
- Ты, вроде, не бомж. А что такой заросший? - не унимался защитник общества.
- Вера такая.
- Ты что, поп?
- Что-то в этом роде.
- Ну, иди тогда...
Рахиль под насмешливыми взглядами милиционера и его подруг пошёл дальше, переключившись на то, зачем приехал в город.
Покупки были сделаны. Осталось только добраться до дома. Но как? Рахиль стал обдумывать своё положение: "На железнодорожный вокзал нельзя. Новое моё появление будет выглядеть, как издевательство. Тогда точно спецприёмника не миновать. Придётся идти на автовокзал. Лучше провести четыре часа в ожидании автобуса, чем месяц в спецприёмнике кормить вшей".
Ноги сами привели его на автовокзал. При входе в здание автовокзала лежала пьяная женщина, которую все обходили или просто переступали. "Ну, тут уж милицией и не пахнет, - мелькнула мысль в голове Рахиля. - Так что четыре часа ожидания обеспечены". То, что здесь не пахнет милицией, подтверждало и присутствие выпивающих у окна уже изрядно пьяных мужчин, и известного всему городу бездомного бродяги Николая. Присев на стул, и достав хлеб и сыр, Рахиль стал утолять голод. Не успев толком поесть, он после десяти минут ожидания и трёх минут обеда испытал два неудобства. Во-первых, перед ним вновь стояла милиция, правда, на этот раз в штатском, а во-вторых, при виде их у него в горле застрял кусок хлеба. Всё повторялось: ему опять пришлось выкладывать содержимое своих сумок и выворачивать карманы. Ситуация была плачевной. Помощь пришла неожиданно от вошедших на вокзал односельчан, которые объяснили блюстителям порядка, кто есть их задержанный. Милиция, не глядя на притихших пьяниц, переступив через пьяную на входе, удалилась. К Рахилю понеслись слова сочувствия, которые вскоре сменились бранью в сторону работников внутренних дел. Начались воспоминания о кражах и хулиганствах, так и оставшихся без вмешательства милиции. Особенно воинственно была настроена одна старушка.
- Когда надо - их никогда нет! - кричала она для общего слуха. - У меня покрали курей, у соседа вывезли свинью. Вы думаете, милиция что-нибудь сделала? Как бы ни так! Она даже на вызов не явилась.
- Вот вам демократия! Уже свободно пройти по улице нельзя! - подхватили разговор двое мужчин, придавая случившемуся политическую окраску.
- Легавые собаки! - подвели черту под разговором уже сильно пьяные мужчины у окна.
Рахиль, не вынося столь пристального внимания к себе, решил ехать до центральной усадьбы, а там, подождав два часа, пересесть на свой автобус. Через полчаса он уже покинул негостеприимный город.
Выйдя из автобуса, он пошёл в сторону той остановки, с которой предстояло уехать в своё село. Путь его проходил мимо сельского совета. Чаше терпения Рахиля не доставало одной капли. И эта капля не заставила себя долго ждать. Из здания сельсовета вышел капитан милиции и, подзывая пальцем Рахиля, мило попросил:
- Подойди сюда, любезный.
Рахиль взорвался! Он быстро подбежал к милиционеру и начал отвешивать ему низкие земные поклоны. При этом приговаривая:
- Я - Рахиль, начальник. Я узбек, начальник. Я еду домой с продуктами, потому что хочется кушать. Я чёрный, но в душе белый лебедь.
Милиционер, раскрыв широко глаза, с трудом смог выговорить:
- Перестань дурить!
Рахиль перестал.
- Что тут делаешь?
- Проездом в своё село! Такие, как ты, в городе не дали мне спокойно дождаться своего автобуса. И я решил ждать здесь! Если мне уже нигде нельзя быть, то застрели меня, начальник!
- Ну, ты мне это кончай! Умник нашёлся! Бороду, понимаешь-ли, отпустил!
- Конституция запрещает носить бороду?
- Нет.
- Если бы запрещала, я на твоих глазах выдрал бы её. А на нет и суда нет!
- Ты чего такой дёрганый?
- Ты уже пятый, кто меня за сегодня останавливает!
- А-а-а! - протянул капитан и, махнув рукой, удалился под крышу сельсовета.
"И чего действительно вскипел? - думал Рахиль, сидя уже в автобусе. - Они ведь тоже люди! У них тоже есть свои достоинства и недостатки, они любят и ненавидят, им тоже надо кушать. Всё так же, как у всех! Отличаются только работой, а работёнка у них ничем не хуже других. Ругаем их, а чуть что - сразу бежим в милицию".