*
Мотыльки остановились в закрытом элитном пансионе, Поттера впустили в высокие хрустальные двери («И правда хрустальные», — Гарри с удивлением постучал по толстому узорчатому стеклу костяшками пальцев и даже присвистнул) только после того, как он ткнул под нос дюжему охраннику в костюме джинна бляху Главного аврора и демонстративно потянулся за своей волшебной палочкой. Молодчик в шароварах, парчовой жилетке на голое тело и чалме с искусственным топазом подобострастно распахнул перед Поттером тяжёлые створки и тряхнул кольцом в ухе.
Стилизованный внутренний дворик, золочёные решётки, марокканская мозаика, фонтаны, павлины. Поттер поинтересовался у портье, где можно найти мистера Сванхиля и отправился по указанным координатам в конференц-зал, где «Кrom fendere», как оказалось, репетировали.
Перешагнув отчётливо обозначенный дрожащим маревом звуконепроницаемый барьер, Гарри ожидал попасть в царство какофонии и дикого шума: учитывая, что вытворяли мотыльки на сцене, можно было представить, как они «репетируют». Но между драпированных маркизами высоких окон метались неожиданно мелодичные, зажигательные звуки латино.
Один из музыкантов, полный, коротко стриженный паренёк с разноцветными волосами и несколькими серёжками в ухе, в котором Поттер опознал Александра Йосефсена, с ленивым видом присматривал за синтезатором, другой, кажется, тот самый длинноволосый брюнет-риммингист, по фото в досье — Ким Мартинсен, валялся в углу на акробатическом мате. «Лежал или отдыхал» — так вряд ли можно было сказать о полуголом худющем верзиле, закинувшем ноги в коротких шортах (точно такие покупали Лили на распродаже на лето) и тяжёлых ботинках высоко на стену и расслабленно пускавшем в приоткрытое окно дым из непривычно пахнувшей сигареты. В центре зала танцевали.
Гарри от неожиданности застыл на месте. Ряд ритмично, удивительно-зажигательно двигавшихся перед расставленными у стен большими зеркалами парней и девушек расступился полукругом, раздались аплодисменты и улюлюканья, присвист, и вперёд вырвалась пара танцоров. Белокурый парень в свободных джинсах и подвязанной узлом на груди рубашке и аппетитная загорелая шатенка с рубиновой чёлкой, на каблуках-шпильках, в кружевных чёрных чулках и короткой юбке. Таких танцев Поттер не видел никогда! Даже не представлял, что два человека могут двигаться, кружиться, изгибаться, вертеться и… э… шевелить телом таким образом. Гарри почувствовал… нехилое волнение и поймал себя на том, что отбивает ладонью по бедру и каблуком ритм музыки. А ещё чувствует приятную тяжесть в паху… Девушка двигалась очень сексуально, почти всё время полусидя с расставленными ногами на колене партнёра; тот так легко и живо вёл её, небрежно, но крепко подхватив рукой под ягодицы, что у Поттера складывалось впечатление, что это не танец, а очень красивая и зрелищная прелюдия к сексу. Вот сейчас у парня встанет, он сорвёт с себя рубашку, сдёрнет ремень, а с девушки — топ, задерёт юбочку, или они сольются в экстазе, вообще не раздеваясь. Гарри судорожно сглотнул и вытер выступивший пот. Жаркие танцы, однако… Зажигательная музыка подталкивала воображение, а танцующая пара делала тайные образы, таившиеся глубоко в подсознании, реалистичными до головокружения…
К тому моменту, когда танец замер на самом пике, словно споткнувшись о взвизгнувшую музыку, а девушка, прогнувшись в спине, выразительно выпячивая грудь, сползла на колени перед партнёром, Гарри уже и сам готов был выйти в круг и показать, как танцуют настоящие мужчины. Мерлин, что за наваждение!..
Громкие аплодисменты вывели его из эротического ступора. Компания танцоров разошлась.
— У нас гости? — раздался из центра насмешливый голос. — Хорошо, бамбини, перерыв. Отдохните, отлейте, — белокурый танцор шлёпнул под попку одну из девушек, своей партнёрше галантно поцеловал ручку. — А я побеседую с мистером инквизитором. Вы ведь по мою душу? — Только сейчас Гарри сообразил, что этот лихой мачо и есть Сольвай-Скорпиус. Тот, вытираясь полотенцем и покачивая бёдрами, подошёл к аврору. — Вы соскучились? — и усмехнулся, склоняя голову набок. — Или уже нашли, кто подбросил нам нехороший порошок?
— Что это было? — по-дурацки наивно захлопал Гарри ресницами и ткнул пальцем в центр зала.
Сольвай оглянулся, не понимая, потом ответил:
— А… Это? Ничего особенного, бачата модерна.
— Угу, — деловито закивал Гарри, типа «конечно, я так и думал».
— У вас ко мне дело, господин аврор? — устало отложил полотенце Сольвай. И стал похож на простого мальчишку. Вспотевшего, с прилипшими к вискам тяжёлыми светлыми прядями волос, с подрагивающими от недавних физических нагрузок плечами, с ещё не спокойным дыханием, с глазами… голубыми, почему-то печальными. Он развязал узел на рубашке и подтянул джинсы. Мальчик, обычный симпатичный худенький лондонский пацан. Это преображение будто обдало Гарри ледяной водой.
— Господин Главный Аврор! — подсказал он и добавил сухо: — Я к вам по делу. Ведётся расследование этого неприятного инцидента. Могу вызвать вас, мистер Сванхиль, на допрос в Аврорат. Или можем поговорить в неформальной обстановке.
Сольвай прищурился и едва слышно бросил со злостью:
— Бест! — обернулся и прокричал громко: — На сегодня всё! Все свободны, спасибо, ребята. Завтра буду гонять вас, как проштрафившихся шлюх! А сегодня у меня клиент! Бамсе, Гуля забери, а то он совсем хороший уже, — обратился он к музыканту за синтезатором и, недобро сверкнув глазами Поттеру, надменно вздёрнул подбородок. — Подождёте, пока я приму душ? Сэр?
— Конечно, — почему-то смутился Поттер. — Я подожду.
Парень на мате зашевелился, поднялся, нетвёрдо передвигая ноги, прошёл мимо них:
— Гуля не надо забирать, Гуль сам уйдёт. Гуль свою норму знает. А ты, Сай, поосторожнее с этим легавым. Все они сначала поговорить приходят, а потом… — задержался он, равнодушно кивая на Поттера, — бравые стражи порядка, знаешь, что делают с мальчиками потом... в камере без окошек? Привыкли ходить парами и опускают на пару. Ещё скажи спасибо, — тут оратор чихнул и покачнулся, — если только порвут, а то и дулом пистолета выебут или бутылкой.
— Пошёл ты на х... боковую, Гуль, — беззлобно сказал Сай. — Тоже мне, шалава лагерная, с твоим опытом только детей пугать. Вот погляди на господина Поттера, он пистолетов в руках не держал, о таком не слышал, ещё испортишь а-авреца.
Гарри не показалось — все тоже явно услышали “овца”.
«Или “юнца”? — нахмурился он. — Оба варианта обидны, но не станешь же спорить с этими дебилами? Воображают себя секс-монстрами, выё... пендриваются», — подумал Гарри и почему-то улыбнулся. Словесная атака захлебнулась. Черноволосый дылда что-то ещё бубнил, но, казалось, был где-то не здесь.
— Разберусь, — толкнул его в спину Сольвай и кивнул Поттеру: — Упырь вообще-то добрый, только бобби не любит, наверное, это что-то личное, — нахально усмехнулся он и вышел в коридор. — Подождите меня в холле, я скоро.
Поттер отправился за ним и толкнул дверь номера «звезды». Оказалось открыто. Конечно, аврора не приглашали, но служба — есть служба. И негоже как-то главе Британского Аврората сидеть возле стойки администратора, и ждать, как курьер, постояльца.
Гарри сделал несколько шагов и… пожалел, что вошёл. Но собственное ретивое упрямство, так часто портившее ему самому жизнь, толкало дальше:
— Терпеть не могу пафосных аппар-та-мэнтов! — вслух сказал он и почувствовал себя мелким шпиком, обыскивающим каморку шансонетки в бельэтаже дешевого доходного дома. Потому, что… нет, всё было наоборот. Номер, который занимал мальчишка, был безупречен, Гарри, не слишком разбиравшийся в современных тенденциях дизайна жилых помещений, понимал это каким-то шестым чувством.
Освещение, что первое бросилось в глаза незваному гостю, создавало дополнительный объём, потому, что делило комнату, ну, первую из трехкомнатного сьюта, на несколько горизонтальных зон. Лампы стояли на разбросанных в строго продуманном беспорядке столиках и подставках. Большие окна не скрывали вида старого Лондона, и он входил в комнату не броским, но приметным акцентом, как бы подчеркивая обстановку изящного, хоть и крайне современного интерьера во французском стиле... Белый матовый диван, тёмный шкаф со встроенным бюро, явно дизайнерская кушетка с розовыми полосами. И мебели было немного, но задумка... Короче, Главный Аврор не ожидал, наглядевшись на вычурно-дорогой пошловатый декор псевдо-восточного вестибюля, что гламурный Мотылёк выберет нечто такое... сложное пространство.
Гарри постоял в центре комнаты, прислушался к звуку льющейся где-то воды. Подошёл к столу. Ну, не обыскивать же помещение, в конце концов? Зачем он вообще припёрся?
На кожаном пуфе лежала расстёгнутая сумка, рядом на полу — вероятно, выпавшая тетрадка в твёрдом переплёте. Гарри поднял её и небрежно пролистнул несколько страничек.
Сначала его внимание привлекли простенькие рисунки на полях. Некоторые смешные, некоторые какие-то трагичные, были тут и откровенно порнографические картинки, выполненные явно со знанием дела. Гарри полюбовался красивыми бабочками и ангельскими крыльями во множестве вариантов и ракурсов, самими ангелами или демонами (это уж кому как), детально прорисованным парусным многомачтовым судном, изображением обнажённого Атланта, с трудом удерживающего на мощных плечах груз в виде очень реалистично изображённого человеческого сердца. Приглядевшись к наброску оргии, Гарри поморщился сначала от затруднения представить, как эту выразительную кучу-малу можно организовать в реальной жизни, а уже потом от отвращения.
Несколько рукописных строчек привлекли его внимание. Почерк был быстр, но разборчив. Знаки препинания не соблюдались, что-то было перечёркнуто, заштриховано, обведено в геометрические фигуры, некоторые слова написаны стилизованно, под готику, вязь, под объёмный шрифт, на некоторых буквах красовались замысловатые завитушки. Оригинальная тетрадочка. Конечно же, это писал Сольвай.
Сначала Гарри резанули несколько ядрёных матерных слов под картинкой с эрегированным фаллосом, самостоятельно без своего хозяина гуляющим по брусчатой мостовой, а потом он прочитал:
Я тебя целовал в душу,
Ты всегда подставлял щеку,
Но охотно меня слушал,
Даже если не видел толку.
Просто было тепло и весело
После секса лениво спорить!
А в Британии ждет невеста
И тебе уезжать скоро.
Я хотел тебя ежечасно,
Всею жизнью в тебя вжимался.
Ты всегда смотрел безучастно,
Как я мучился и метался.
Правда, это звучит глупо,
Надо было тебе врезать!
Но ты целовал в губы
И я верил, что мы вместе.
Как выдохнул в губы белобрысого красавчика… Для которого он двадцать лет назад готов был… А тот только пьяно посмеялся… Гарри даже вкус поцелуя почувствовал. Вот, блядь!
Несколько страниц, заполненных мелким почерком, он пропустил. Плотный тетрадный лист открылся на… песне? Над некоторыми словами, рядом, косыми вставками сбоку — ноты. Гарри ничего не понимал в этих значках, мог с уверенностью опознать только скрипичный ключ.
Твое лицо — это МОООЁ пламя.
Моя любовь, как течная сука!
меня не надо дурить словами.
МОЕ тело не понимает разлуки!!!
припев
ВсЁ взять — и сразу,
ВсЁ отдать — и с ходу!
НЕ яд, а зараза
ей нет антидота!
Твои руки — это МОИИИ цепи
Моя любовь загрызает до смерти
Сколько ты стоишь — покажи ценник
Мне не жаль плоти — я плачУ сердцем
ВсЁ Забрать и сразу
Отлюбить с лёту,
Я как спичка — газу
Как фугас — пехоте! (ЗЛО АГРЕССИВНО!)
В тебя кончать — это МОЯ работа!
И ты стонешь от боли и страсти,
Мне не жаль крови — это МОООЯ охота!
Меня любовь разрывает Разрывает на части!
Всё делить разом
Возвратить — честно!
Не моргнув глазом,
Умереть ... вместе!
Гарри показалось, что помещение наполнилось музыкой, светильники замигали, всё зашуршало, задвигалось, а в его груди, прямо посередине, медленно расплываясь к горлу и паху, начало раскрываться жерло некогда потухшего вулкана. Ещё ничего не клокочет и не рвётся огненной липкой лавой, но чрево земли уже дышит тяжело, готовит миру испытания своим будущим темпераментом и неудержимостью… Гарри даже приложил к груди руку. У него всё заныло. Как в юности, когда от одного взгляда того, с кем был на всё согласен, сносило крышу и отнимались ноги. Гарри бросило в тягучий жар. Нет, никакого стояка, возбуждением это было назвать нельзя, что-то глубже, сильнее…тоска, может быть… да, нестерпимая тоска, бьющая под дых, тоска по горячему телу того, кого любишь…Он судорожно облизнул губы и неожиданно представил… этого самого мальчика-мотылька-охотника, работающего с любовником, не жалея плоти, ни своей, ни чужой. На какой-то миг он сам мелькнул участником этой сцены — сверху, снизу?.. не суть — и, пытаясь прогнать опасное наваждение, продолжил непослушными пальцами листать тетрадку.
На первых страницах в глаза бросились какие-то измусоленные строчки:
«Генри сказал, что нет ничего страшного… Генри сказал, что любит меня, такое бывает… Генри такой, самый лучший! Он меня любит! Его губы! Везде! Даже ТАМ! И это чудо! Это так сладко, я не знал, что так бывает. И не знал, что можно целоваться так долго. И забывать дышать. Генри смеялся, а я боялся отпускать его плечи. У него между ног было… И у меня! Меня никто никогда так не трогал. Я боюсь и хочу. А когда он говорит, то ничего не слышу, кроме его голоса. Даже чуть не загубил моего любимого Икара на баскюлировании(1). Я для Генри на всё готов, я стану лучшим!»
Фоном к записям — бледный карандашный рисунок: статный подтянутый всадник на большой лошади. Ещё несколько плохо прорисованных фигур в динамике: прыгающие через барьер кони и молодой стройный мужчина в рединготе, бриджах, сапогах и перчатках.
Гарри, засмотревшись, не заметил, что шум воды в душе стих, и вздрогнул от голоса Сольвая, раздавшегося совсем близко. Палочка сама скользнула в ладонь аврора, секунда — и копия тетрадки готова. Зачем Поттер это сделал? А некогда было думать! Он быстро запихал тетрадь в сумку и… поймал взгляд голубых широко раскрытых глаз. В дверях стоял обнажённый хозяин номера.
………………………………………………………………
(1) Термин конкура: движения лошади при преодолении барьера.
Скандинавское латино: http://www.pichome.ru/9j
3-2
Глаза Сольвая были широко распахнуты лишь долю секунды. Гарри это могло и показаться. Миг — и удивление, и подчёркнутая выражением губ брезгливость в этих глазах. Голубых, нет, светло, даже прозрачно-голубых, в обрамлении густых тёмных ресниц. Такого цвета бывает небо после дождя, когда мутная серость незаметно исчезает, показывая сначала мельком, а затем и более основательно, кусочек пронзительной, но не яркой, лёгкой, воздушной голубизны. А ещё губы. Нежные и влажные, в тонких прожилках и упругих складочках, блестящие, будто нарисованные на чуть тронутом приятным, ненавязчивым оливковым загаром лице, они смотрелись не просто выразительно, а волнующе до неприличия. Сольвай смахнул капельку воды, скатившуюся ему на щёку с мокрых волос, и поднял подбородок. Гарри, сам не ожидая, засмотрелся на молодого парня и не сразу сообразил, что тот не одет. А когда сообразил…
Тело Мотылька, небрежно шагнувшего к Поттеру, не вызывало стыдливости или похоти, оно было... Любование — вот верное слово! И пропорции тут ни при чём, пожалуй, больше от мягкости и соразмерности движений оно казалось… чистым и простым, как тела ангелов Боттичелли. Ни одной лишней тени. Оно не смущало. “Ну, это уже перебор, — подумал Поттер, — я, да о Боттичелли!”
Двигалось “произведение искусства” естественно, без смущения или бравады. Но вот, когда Сольвай сказал:
— Простите, господин Поттер, вы тут как соляной столб воздвиглись, а мне надо в гардеробную пройти. Не изволите ли подвинуться? — Гарри кивнул и отступил на шаг, невольно обернувшись. А вот этого делать было нельзя! Стройные бедра и движущиеся в плавной динамике шага ягодицы парня уже совсем не настраивали на идиллические мысли ценителя флорентийской школы живописи. “Вот чёрт!” — Гарри быстро отвернулся, но воображение сработало как полароид. От этого стало даже не жарко, а как-то… неуютно, очень неуютно… в своём мундире с наградными планками, в не очень чистых ботинках стоять в чужом номере и пялиться на… это.
Через некоторое время, пока незваный гость старательно прислушивался к звукам в гардеробной и десяток раз успел самого себя спросить, а не уйти ли, как говорят во всём мире, по-английски, хозяин апартаментов и по совместительству… такого тела… вышел к Поттеру полностью одетым. Строгий чёрный костюм, пиджак типа кителя, застёгнутый наглухо — парень в нём выглядел как тростиночка. Чистые линии гибкой фигуры, очень графичный образ, разве что несколько прядок выбиваются из уложенных волос… Поттер, тебе бы рецензии в модные журналы писать!..