— Вам-то, конечно, без разницы! – хором обвиняюще возопили Блэк и Поттер.
— Но как они посмели передвинуть этот дурацкий тест на неделю раньше?! И поставить его в воскресенье? Завтра?! – Сириус, наконец выдохнувшись, устало свалился в кресло, потирая больной глаз. Питер хихикнул. — Чего тебе, Пит?
— Все вспоминаю, как очаровательно ты выглядел с неделю назад с огромным сине-лиловым пятном вокруг глаза.
— А тебе все смешно, да? – тут же взъелся на друга Блэк.
— Ну, согласись, Бродяга, это было забавно. Если бы ты не перепутал Заживляющее и Кровоускоряющее зелья, твой синяк уже давным-давно бы сошел, — хохотнул Джеймс. — А так, ты будешь еще с неделю мучаться. А мы будем подкалывать тебя до тех пор, пока ты не признаешься, кто именно тебя уделал.
— Прекрасно, — мрачно пробормотал Сириус. – То есть, это будет продолжаться бесконечно. Быть может, ты лучше вспомнишь про тест, на который нам не оставили времени для подготовки? Они ведь специально это сделали! Я даже шпоры не успею наколдовать!
— Сириус, — протянул Ремус, усмехаясь, — в том-то вся и суть. Неожиданная проверка.
— Ты знал?!
— Я же староста, — пожав плечами, отозвался Люпин. – И не надо на меня так смотреть!
— А как на тебя смотреть, скажи, пожалуйста? С Паркер ты нам помогать не собираешься, с тестом – тоже. Только ходишь и вразумляешь всех жизни, а сам что? Даже не мог сказать нам, что дату перенесли, хотя прекрасно знал, какая у нас проблемная ситуация! Все, выйди отсюда, — вдруг жестко припечатал Блэк.
— Прости, что?
— Я сказал – выйди отсюда. Мы будем обсуждать идею насчет того, что нам сделать с этим тестом, а ты, судя по всему, не только ничем не поможешь, а только помешаешь.
Питер и Джеймс недоуменно переглянулись, не решаясь вставить слово. Ремус медленно поднялся, в упор глядя на Сириуса, непривычно холодно и отрешенно. И, наконец отвернувшись, вышел из гостиной твердым шагом, сжав в руке книгу и даже не сказав ничего Поттеру и Питеру на прощание.
Последние только осторожно взглянули на Блэка, и когда тот почти дружелюбно, хоть и несколько взвинчено, посмотрел на них в ответ, начали потихоньку обсуждать предстоящий план.
***
Библиотека. Единственное, пожалуй, место, где Ремус Люпин чувствовал себя точно на своем месте. Запах пергамента, пожелтевшие страницы книг, толстые тома, наполненные бесконечным количеством информации и возможность выуживать эту информацию по крупицам, любоваться ею и распределять по полочкам в своей голове. Многие ученики во время своего обучения в университете, школе, колледже абсолютно безалаберно относятся к возможности получить множество ценных знаний, которые абсолютно бесплатно преподаватель пытается втолкнуть в их юные головы. И как многие потом, через года, начинают сожалеть о том, что не слушали человека, который стремился безвозмездно обучить их тому, к чему он сам шел, невзирая на препятствия и трудности. Когда вы становитесь взрослыми и начинаете отвечать за свои поступки единолично, безо всякой помощи со стороны, сразу приходит в голову мысль о том, что когда-то рядом был человек, который мог дать столько бесценных советов, но, увы, никто не хотел его слушать. Наверное, это камень преткновения всего учебного процесса, а даже скорее — всей нашей жизни. Что имеем — не храним, потерявши — плачем.
Впервые за последние недели Ремус шел в библиотеку, не заботясь о том, встретится ли ему Паркер рядом с одной из покосившихся от тяжести книг полок или нет. Если быть до конца честным, он даже хотел ее встретить. Он соскучился по ней, в конце концов.
— Амели Паркер, ты — сумасшедшая! – Ремус остановился за углом, прислушиваясь к голосам говоривших. Кажется, это были Регулус и… Эмили? Но почему он назвал ее другим именем?
— Знаю, знаю. Я же когтевранка. И мои идеи всегда прекрасны и восхитительны, — непринужденно отозвалась та, но в ее голосе была слышна ели сдерживаемая улыбка.
Парочка появилась из-за поворота: они как ни в чем не бывало продолжали идти по коридору, все больше отдаляясь от Люпина. Эмили смеялась и периодически хватала слизеринца за руку, удерживая его на месте и не давая тому сбежать. Тот улыбался, несколько неуверенно косился на девушку, но все-таки шел следом за ней.
«Что у этих двоих может быть общего?» — Ремус недоумевал, смотря вслед Эмили. Его настроение стремительно падало со сносно-паршивого до омерзительно-отвратительного. Он никогда не имел ничего против ее общения, например, с Северусом, но в случае последнего всегда можно было быть уверенным, что слизеринец беззаветно и до конца своих дней будет влюблен в Лили Эванс. А Регулус… Регулус был, если так можно выразиться, новым персонажем, с которым Эмили еще не была замечена.
Подавив неожиданное и весьма низкое желание проследить этих двоих, Ремус вздохнул и все-таки поплелся в библиотеку. В субботу здесь было столько же народу, что и в гостиной во время рождественских каникул. То есть, как иногда выражался Сириус Блэк, три с половиной сквиба и Мадам Пинс. Женщина, что-то бормоча себе под нос, ходила между полок, водя пальцем по корешкам книг и сверяясь с длинным списком литературы в другой руке. Обернувшись на скрип двери и заметив в проеме Ремуса, она улыбнулась настолько приветливо, насколько вообще была способна. Он и Питер, пожалуй, были единственными учениками во всем Хогвартсе, к кому библиотекарь благоволила и милостиво разрешала брать книги даже на время летних каникул. Та же Эмили, к примеру, не была удостоена такой честью. Скорее всего, как подозревал Ремус, из-за Беаты Спринклс, славившейся странной манией к заколдовыванию книг и подвешиванию на них всяческих ловушек. Люпин до сих пор помнил, как одна из них пыталась откусить ему ухо на шестом курсе, и как потом Беату заставили за это перемывать все библиотечные полки без помощи магии. Насколько ему было известно, после этой отработки количество книг, которых стоило бы опасаться, существенно увеличилось.
Завернув за очередную полку в поисках фолианта по Чарам (расширенное издание), Ремус удивленно наткнулся взглядом на Малфоя, сидевшего в самом углу, недалеко от входа в Запретную Секцию. Слизеринец, низко склонившись над книгой, водил пальцем по строчкам и что-то тихо бормотал себе под нос. Осунувшийся и похудевший, Малфой выглядел далеко не так элегантно, как прежде. Ремус не видел Люциуса с последнего представления АВ в Хогсмиде. Поговаривали, что слизеринец приходил на завтрак раньше всех, и также стремительно исчезал, как только в зале появлялись первые студенты. Все обеды и ужины он пропускал, а на уроках появлялся исключительно временами и то — садился за дальний стол и мрачно утыкался либо в книгу, либо в свои записи. Преподаватели пока что терпели его отшельническое поведение, в виду того, что, наверное, только мертвый не знал о произошедшем со слизеринцем, но долго так продолжаться не могло. “Он же весь исхудал, бедняжка, — все время повторяла профессор Спраут, лишь только завидев знакомую белую шевелюру. — Если так пойдет, он окажется у Помфри в больничном крыле”. На что большинство учеников обычно лишь только фыркали и бормотали что-то вроде: “Туда ему и дорога”.
В этот момент Малфой поднял взгляд, натыкаясь глазами на Люпина, и, зло что-то пробормотав, поднялся со своего места, скрываясь между стеллажами. В руках он держал тот самый фолиант, который как раз искал Ремус – видимо, пытался найти способ свести свою татуировку.
Люпин устало вздохнул, откровенно не понимая, чем он заслужил такой день и такое отношение. Даже здесь, в библиотеке, где он всегда чувствовал себя умиротворенно и гармонично, теперь ему не было места. Совершенно отчаявшись, парень неожиданно для себя решил, что прогулка в Хогсмид, быть может, хоть сколько-нибудь исправит положение. Ветер за окном, словно в ответ на мысли Люпина, задул еще сильнее, с неистовой яростью раскачивая верхушки деревьев, но Ремус решил, что уступить сегодня еще и погоде, будет уже слишком.
***
Выйдя за пределы замка, парень задумчиво посмотрел на небо: темные тучи плыли по небосводу, навевая мрачные и такие же тяжелые, как и они сами, мысли. Идти в Хогсмид, если честно, совершенно не хотелось, но иного выбора Люпин не видел – не торчать же ему, в самом деле, в такую погоду на берегу Черного Озера. Бросив взгляд в сторону темнеющего вдали Запретного Леса, он удивленно прищурился: две смутно различимые фигуры направлялись прямиком в гущу деревьев. Что-то подсказывало Люпину, что эти двое – не кто иные, как Эмили и Регулус. Неясное беспокойство захлестнуло Люпина: «Эмили одна, в Запретном Лесу да еще и со слизеринцем, с которым она, в общем-то, и не общалась». Хотя в этом Ремус уже не был так уверен – Паркер всегда была полна загадок и не спешила ими делиться. Парень еще раз неуверенно взглянул в сторону Хогсмида, но, окончательно передумав, он решительно направился в противоположную сторону. Он не собирался не за кем следить, но и бросить Мэл так, не разобравшись что к чему, он не мог.
Парочка уже скрылась в Лесу, потому Люпин здраво рассудил, что пора ему перейти на бег, иначе он никогда в жизни не найдет их в этом мрачном царстве тьмы, населенном странными созданиями. Его нюх был постоянно обострен, тем более сейчас, незадолго до нового полнолуния, поэтому он рассчитывал, что все-таки успеет взять след, если поторопится.
Запретный Лес встретил его промозглым холодом и неожиданной тишиной: стволы деревьев были слишком толстыми, а кроны – слишком густыми, отчего ветру не удавалось пробиться вглубь Леса и потревожить покой его обитателей. Человеческий запах Эмили и Регулуса увел Люпина с единственной поблизости, почти неразличимой тропинки куда-то влево, вынуждая все дальше и дальше заходить вглубь. Оглянувшись, парень понял, что уже не видит просвета между деревьями. Впрочем, Ремус Люпин был не из пугливых – ежемесячные тренировки его силы воли, характера и самоконтроля давали о себе знать. Сейчас он был даже немного благодарен тому, что он оборотень.
Недалеко послышались приглушенные голоса:
— Амэл, ты уверена, что…
— Да, да и еще раз да, Рег! Я точно повесила следящую метку, и я чувствую ее присутствие.
— Это самоубийство, — пробормотал слизеринец. – Самое натуральное, невменяемое и…
— Прекрати ныть, — мрачно отозвалась Эмили, — будь мужиком, в конце концов.
— Я предпочитаю быть мужчиной, Амэл. Рассудительным, логичным и…
— И зачем ты тогда ведешь себя, как ноющая девчонка? – хмыкнула девушка, снова не давая Регулусу закончить фразу. Тот только вздохнул, вяло взмахнув рукой, словно говоря: «Зачем спорить с умалишенными?»
Люпин притаился за деревом, наблюдая за странными пассами руками, которые проделывала Паркер. То, что они кого-то выслеживают в гуще Леса, он уже понял. Но почему вдвоем? И кого? И почему Регулус называет Эмили так странно? «И это у него много секретов, — мрачно подумал Люпин, — как будто она сама – невинная овечка».
Поблизости что-то неожиданно хрустнуло. Все трое подпрыгнули на месте, нервно озираясь по сторонам. Люпин почувствовал странный, ничего общего не имеющий с человеческим, запах.
— Паркер, — зашипел Регулус, — пойдем отсюда сейчас же!
— Это была всего лишь ветка, Регулус, — отозвалась девушка, впрочем, тоже несколько обеспокоенно.
— Это Запретный Лес, Амэл! Здесь нет «всего лишь веток», здесь все заколдовано и хочет тебя прикончить! Он потому так и называется, в конце концов, – Запретный!
— Ре…
Но договорить ей не дали – на поляну, отодвинув мешающие ветви в сторону, грациозно вышел кентавр. Прекрасное, необычное создание – идеальная квинтэссенция лошади и человека. Неожиданный гость мрачно уставился на Эмили и Регулуса.
— Опять ты? – вдруг холодно произнес он, глядя на девушку.
— Вам жалко, что ли? – с вызовом отозвалась та, но голос ее дрогнул.
— Я предупреждал тебя, что если еще раз ты появишься здесь… — кентавр выдержал паузу, мягко вытаскивая стрелы из колчана. Регулус на удивление вместо того, чтобы попятиться или попытаться сбежать, с мрачной решимостью вытащил палочку из-за пояса.
— Рег, не надо! – тут же воскликнула Паркер. – Они не люб…
Но было поздно — разъяренный кентавр встал на дыбы и замахнулся на мага луком.
— Вы! Мерзкие колдуны! Приходите в наш Лес, да еще и угрожаете нам своими жалкими древесными обрубками? – взревел он.
Ремус понял, что пора действовать, причем немедленно, иначе ситуация окончательно выйдет из-под контроля.
— Анкий! Я прошу тебя! – он вышел из-за дерева, поднимая руки над головой и показывая, что в них ничего нет. Кентавр обернулся на возглас и с глухим стуком опустился на все четыре копыта, наклоняя голову набок:
— Ремус… Давно не виделись, — Анкий усмехнулся, все также непримиримо и зло, но лук и стрелу опустил. Эмили и Регулус, ошарашенные появлением еще одного действующего лица, переводили взгляд с одного на другого, безуспешно пытаясь понять, что происходит.
— Я прошу тебя, — Люпин смиренно опустил голову, — отпусти их. Они просто люди. Дети. Неужели Эмили потревожила ваш покой?
Анкий снова усмехнулся:
— Дети? Пусть так. Но сначала придут они, потом – их наставники, потом другие колдуны, а, в конце концов, они выживут нас из Леса, и куда мы пойдем, Люпус? – он намеренно выделил последнее слово, словно говоря: «Я знаю, кто ты». Эмили удивленно прищурилась, тихо произнеся «lupus» себе под нос, пытаясь понять, что хотел сказать кентавр, и что это был за язык.
— Я обещаю тебе, — низким спокойным голосом произнес Ремус, и в глазах его загорелся странный огонь, — что ни она, ни этот слизеринец больше никогда не ступят ногой в твой Лес. И, если я нарушу свое обещание, я смиренно приму наказание от тебя, Анкий.
Кентавр удивленно приподнял голову, с интересом разглядывая человека, а затем разразился странным смехом, отдаленно напоминающим лошадиное ржание:
— Эта девчонка… знает? – глаза кентавра сверкали. – Или нет? Нет? Так я и знал! Что ж… доброго дня тебе, Ремус! Я принимаю твое обещание! Да осветит Луна твою дорогу, брат!
И с этими словами кентавр резко развернулся и скрылся в гуще Леса, лишь перестук копыт был слышен еще некоторое время, но затем стих и он. Ремус устало вздохнул, потирая виски.
— А…
— Давай потом, Эмили, ладно? – устало отозвался Люпин. – Или мне лучше называть тебя «Амэл»?
С этими словами парень развернулся и пошел обратно, направляясь к выходу из Леса. Благо, запах людей еще не выветрился, и он без труда находил дорогу. Регулус и Эмили, не решаясь произнести ни слова, поспешили за ним. У кромки Леса, Регулус пробормотал что-то вроде: «Ну ладно, вы тут сами… пошел я, в общем» и унесся на всех парах по направлению к Хогвартсу. Люпин только задумчиво посмотрел на небо, еще более потемневшее и тяжелое, чем около часа тому назад.
— Ремус…
— Теперь и у тебя, и у меня есть тайна, Эмили. Так что, мы квиты, — спокойно отозвался парень.
Эмили закусила губу, глядя на Люпина, в ее голове происходила напряженная мысленная борьба. Наконец, девушка на миг прикрыла глаза, а затем, собравшись с духом, произнесла:
— Я думаю, что кое-кто… хочет меня убить.
Ремус закашлялся, ошеломленно переводя взгляд на подругу. Хуже всего было то, что ее глаза были совершенно серьезны, и Люпин не знал: то ли она свихнулась, то ли это правда, и что из этих двух вариантов хуже.
— Эмили, ты… с тобой все в порядке? – Ремус подозрительно прищурился, наблюдая за девушкой.
— Я не сумасшедшая, Ремус! Возможно, я слишком жестко выразилась… — Паркер вздохнула. – Не убить, а, скажем, как минимум, отправить в больничное крыло.
— Уже лучше. У тебя есть, гм… аргументы? Доказательства?
— Меня преследуют, — мрачно отозвалась Паркер, — мои вещи пропадают, утром в своем чае я обнаружила Веритасерум. Вернее, не я обнаружила, а Беата, когда поняла, что на все ее вопросы я отвечаю с поразительной честностью.
Эмили поморщилась, вспоминая, как подруга, не преминув воспользоваться ситуацией, начала расспрашивать ее о Ремусе. Разговор обещал закончиться очень плачевно, ибо Паркер не любила откровенничать, но ситуацию спас Северус, собравшийся выйти из Большого Зала, а Беата просто не могла бросить его на произвол судьбы и отправилась за ним в качестве то ли конвоя, то ли эскорта.
— Потом, — продолжила девушка, — кто-то заколдовал мои книги, и одна из них чуть не откусила мне палец.
— Быть может, это была Беата? – хмыкнул Ремус, вспоминая проделки слизеринки.
— Я подумала об этом, но, — Эмили показала парню свою перебинтованную руку, — это было бы слишком даже для нее. Тем более она сказала, что она бы не повесила настолько бездарное заклинание, которое развеивается уже после третьего укуса.
— И у тебя есть подозрения, кто это может быть? — Эмили в ответ лишь задумчиво взглянула на Ремуса, закусывая губу. – Брось, мне-то ты можешь сказать!
— Это Малфой, я думаю, — осторожно произнесла она.
— Малфой? – Люпин удивленно приподнял брови. – Зачем ему это?