И чтобы не быть голословным, я прилагаю доказательства: сегодня я крайне старательно обсыпал всю твою одежду Растворяющим Порошком, Люциус. И, знаешь, мне кажется, он начнет действовать прямо сейчас…”
Малфой в панике перевернул лист, ища продолжение, но на оборотной стороне была лишь изящная подпись: “Удачного тебе полета, Ночная Бабочка. Твой АВ”.
Все собравшиеся смотрели на Малфоя, ожидая развития событий с некоторым опасением, но, одновременно, интересом. Слизеринец же, до сих пор тупо таращась на пергамент в своих руках, поначалу не понял, что усиливающийся шелест больше не принадлежит падающим с небес листовкам. С паникой во взгляде он посмотрел вниз на свои брюки – они, как и вся его остальная одежда, медленно тлели и осыпались на землю крохотными песчинками.
К Малфою вернулось ощущение того обжигающего стыда, который он испытал, убегая от Черного Озера две недели тому назад. Все ошеломленно охнули – на пояснице Малфоя сияла, переливаясь, изящная татуировка синекрылой бабочки и, если приглядеться, становилось возможным разглядеть маленькие буквы сбоку: «АВ».
Люциус с секунду стоял на месте, а затем, даже не попытавшись рассмотреть таинственную татуировку на своей спине, он рывком подобрал с земли палочку, вывалившуюся сразу после того, как его рукав рассыпался в прах, и понесся прочь, не разбирая дороги. Ученики буквально отпрыгивали с его пути, безуспешно пытаясь подавить смех.
— Отличный зад, Малфой! — вдруг выкрикнул кто-то позади него, вызвав приступ хохота у всех присутствующих.
Малфой лишь ускорился, несмотря на мелькающие по бокам улыбающиеся лица студентов, даже не пытаясь запомнить лица тех, кто сейчас смеялся над ним. “Он отомстит! Он отомстит им всем! Но для начала ему нужно поскорее исчезнуть отсюда, пока кто-нибудь из преподавателей не решит проверить, на что именно любуется такое количество народу”.
И, как будто бы насмехаясь над ним, провидение решило, что шутка была недостаточно полной. Стремясь побыстрее выбраться из кольца смеющихся, Люциус не заметил, как последняя группа студентов расступилась перед ним, пропуская вперед никого иного как профессора МакГонагалл.
Малфой с размаху врезался в высокую фигуру и, не удержавшись, опрокинулся назад, медленно поднимая глаза, чтобы, наконец, встретиться с ошарашенным взглядом декана Гриффиндора. С секунду они смотрели друг другу в глаза, затем профессор медленно перевела взгляд на обнаженную грудь Малфоя, потом ниже… ниже… и с выражением полного шока уставилась на ту часть тела, которую обычно не принято показывать всему честному народу.
— Что Вы здесь делаете в таком виде, мистер Малфой?! — прогремела она, слегка покраснев и переводя взгляд обратно на его лицо.
— Я… я… Профессор, он… — слизеринец безуспешно пытался что-то сказать, но его заглушал нарастающий гул смеха, а буквально пылающие глаза МакГонагалл действовали парализующе.
— Прикройтесь хотя бы! — негодующе воскликнула она, быстро скидывая с себя накидку и вручая ее Малфою. Тот неуклюже поднялся и быстро закутался в темную ткань. В толпе послышались новые смешки: “Малфой в накидке МакГонагалл! Уж не она ли была той самой неудавшейся его возлюбленной?”
МакГонагалл, полностью игнорируя новые приступы смеха со стороны присутствующих, суровым взглядом обводила толпу, пытаясь выявить зачинщика, отчего смех поутих, и ученики нервно заерзали. Затем, повернувшись обратно к слизеринцу, она деревянным голосом произнесла:
— Люциус, прошу Вас удалиться в замок. Немедленно.
Малфой вздрогнул и, сгорбившись под мантией, торопливо засеменил по направлению к Хогвартсу.
Все еще смеющиеся ученики рассматривали листовки и бросали взгляды вслед улепетывающему слизеринцу. Но, встречаясь со взглядом профессора, школьники ежились, быстро пряча листовки к себе в карманы, и пытались подавить улыбку. Девушки, впрочем, все еще оживленно перешептывались о чем-то, в особенности слизеринки. Можно было разобрать что-то вроде: “А у него очень даже ничего…” и “Так я же вам говорила!”. Парни не знали, то ли смеяться, то ли плакать, то ли немедля бежать отсюда, если АВ решит проучить еще кого-нибудь из общепризнанных сердцеедов.
— Видимо, он задел сердца многих особ женского пола, — протянул все еще шокированный Джеймс, смотря на толпу смеющихся девушек.
— Это было…
— …весьма грандиозно, — закончил за Блэком слегка побелевший от увиденного Хвост.
Только Ремус стоял, нахмурившись, чрезмерно сильно сжав листовку в кулаке.
— Рем, что с тобой? – озадаченный Питер немного отошел от шока и теперь заинтересованно смотрел на друга.
— Каким бы подонком Малфой не был, — медленно и разборчиво проговорил Люпин, — это было излишне жестоко.
— Брось, Лунатик! Ты что, защищаешь его? – Блэк тоже нахмурился и с недоверием посмотрел на обеспокоенное лицо друга.
— Нет, но это была не шутка, не обычная их шалость.
— А что тогда?
— Месть.
Повисла напряженная тишина. Друзья переглядывались и, наконец, все вместе повернулись ко все еще мрачному Люпину. Тот тяжело вздохнул, а затем, закусив губу, огляделся вокруг и пониженным голосом произнес:
— АВ всегда славился масштабностью и грандиозностью своих шуток, но вспомните – были ли хоть раз задеты интересы только лишь одного определенного человека? Всегда это была какая-то компания людей. Будь то мы, мародеры, или же слизеринцы, или кто-то еще. Филч не в счет. Но сегодня… — Ремус выдержал паузу, — сегодня это было сведение личных счетов. Кто-то очень сильно ненавидит Малфоя, но не имеет достаточной власти, чтобы высказать это вслух.
— Лунатик, да таких оскорбленных — пол Хогвартса! Я не знаю, на что ведутся девчонки, но Малфой, я уверен, собрал уже целую коллекцию женских сердец.
— Они ведутся на то же самое, что и в твоем случае, Бродяга: наглость, самовлюбленность и отсутствие моральных ограничений, — задумчиво отозвался Люпин и добавил несколько смущенно. – Ну, еще и на… кхм… физические данные.
— Эй!
— Не кипятись, Бродяга. Лунатик не хотел тебя обидеть, он просто высказал всем известное мнение вслух, — довольно ухмыляясь, произнес Джеймс.
— Сохатый, если ты…
— Может, это была Беата? – торопливо прервал начинающуюся перебранку Питер. – Она единственная, у кого действительно внушительный счет к Малфою.
— Глупости, — бросил все еще недовольный Сириус. – Если бы Спринклс хотела, она бы пришла сегодня с метлой Малфоя и засунула бы ее ему в… — Блэк наигранно закашлялся, давая рассерженной МакГонагалл, пытающейся выявить виновника происшествия, пройти мимо. – Ну, в общем, вы меня поняли.
— С каких пор ты так хорошо знаешь Беату, Сириус? Уж не после ли того разговора с Паркер ты изменил свое отношение к ней? – Джеймс ухмылялся еще более насмешливо, будто уже забыл и про Малфоя, и про АВ. Сейчас его больше интересовал его собственный лучший друг и не совсем обычное для него поведение по отношению к слизеринке.
— Я уже говорил – тема закрыта, — резко и холодно отозвался Блэк.
— Как скажешь, — пожал плечами несколько удивленный таким резким ответом Поттер.
— Бродяга прав, — снова возвращаясь к обсуждению Малфоя, произнес Люпин. – Беата не стала бы прятаться за чужими спинами.
— Ну, в таком случае у нас есть еще одна зацепка, разве нет?
— Именно, Джеймс. И мы выжмем из этого события максимальное количество информации. И нет, Сириус, я не собираюсь выпытывать что-либо у Эмили.
— Да понял я, понял…
И друзья, еще немного поразмыслив, решили все же вернуться в Три Метлы, дабы успокоить себя стаканчиком-другим сливочного пива.
***
Слизеринские спальни, поздний вечер
Северус весь вечер не находил себе места. Он даже закрылся в собственной спальне, игнорируя завывания Беаты с той стороны двери и ее требования “немедленно все рассказать и показать в подробностях и красках”.
День прошел… странно. До произошедшего с Малфоем, что, кстати, вызвало в Северусе ощущение некоторого согревающего злорадства, он, как и собирался, отловил Лили в толпе гриффиндорцев и попытался поговорить с ней. Поговорить так, как они разговаривали еще тогда – в детстве, до всех этих бесконечных разногласий, вызванных поступлениями на разные факультеты и появлением мародеров. Честно признаться, Северусу все это стоило неимоверных усилий. Когда он подошел к Лили, окруженной улыбчивыми, смеющимися подружками, он думал, что в следующую секунду развернется и убежит прочь. Когда ее подруги насмешливо и несколько настороженно уставились на него, он решил, что терять уже больше нечего и дрожащим голосом попросил ее уделить ему немного времени. Лили так долго и внимательно смотрела на него, что дух Северуса поник окончательно. Однако, когда он уже собирался развернуться и уйти, девушка вдруг улыбнулась – натянуто и неуверенно, но не так холодно, как обычно, и согласилась уделить ему пару минут.
Северусу в тот момент показалось, что он парит в воздухе, что его тело стало легким словно перышко. Последовавший затем разговор несколько поумерил его пыл, он вышел неловким и напряженным:
— Так о чем ты хотел поговорить, Северус? Мне казалось, что мы уже все обсудили.
— Я понимаю, Лил… Но я… Я не могу расстаться с нашей дружбой вот так просто.
— И тебе понадобился целый год, чтобы осознать это?
— Скорее, чтобы набраться решимости.
В тот момент она улыбнулась снова, пусть и неуверенно, но Северусу показалось, что в его жизни снова блеснул лучик надежды.
— Я прошу простить меня, Лили. Я не хочу стирать все наши с тобой общие воспоминания, кто знает – будут ли они когда-нибудь еще.
— Сев… Ты понимаешь, насколько все это неожиданно и странно? То, что ты наконец решился на столь отважный для тебя шаг через столько времени? И, честно говоря, выбрал не совсем подходящее место для разговора…
— Лили, я все понимаю, но…
— Я подумаю, Сев, хорошо? Я подумаю… и отвечу. Обещаю, что не буду мучать тебя ожиданием слишком долго. Ну, по крайней мере, не больше года.
Она улыбнулась снова, хоть и несколько кривовато, и, неуверенно оглядываясь на парня, отошла к своим перешептывающимся подружкам, с интересом взирающих на странную парочку.
Северус мысленно восхвалил себя, Мерлина, Бога, всех святых и Беату Спринклс.
И вот теперь он нетерпеливо шагал по комнате, почему-то искренне веря, что Лили ответит именно сегодня. «Она должна, — почему-то подумалось ему, — она же не такая, как я».
«Сова! – вдруг понял он. — Она же пришлет ответ с совой!» Осознав эту простую истину, Снейп быстро накинул мантию и бросился вон из комнаты, а затем и из гостиной. Поблуждав по пустующим коридорам школы и вздрагивая от малейшего звука, он, наконец, забрался в пустой класс Истории Магии, решив подождать ответа здесь.
На небе уже показался тонкий серп Луны, а темные облака полностью скрыли звезды. Парень еще час назад зашел в аудиторию и теперь сидел на подоконнике, тоскливо вглядываясь в темноту за окном и пытаясь не обращать внимание на таинственные скрипы и шорохи, доносящиеся из коридоров Хогвартса.
Еще через час ожидания, когда он уже почти задремал, прислонившись спиной к стене позади себя, его внезапно разбудил странный царапающийся звук – это сова стучалась клювом в окно, раздраженно взмахивая крыльями. Северус рывком распахнул створки, впуская птицу, и трясущимися руками отвязал конверт.
Бумага была мятой, строки и слова в некоторых местах полностью зачеркнуты, а почерк, всегда аккуратный, маленький и округлый, теперь нервно скакал так, что некоторые буквы и слова Северус с трудом мог разобрать:
“Сказать, что мне все равно, я не могу, Сев. Я.. (дальше была зачеркнута целая строка) …действительно скучала по тебе…”
Сердце Северуса подпрыгнуло, и он, окрыленный, продолжил читать:
“…весь этот год. Я до конца не верила, что ты мог назвать ме.. (снова зачеркнуто) …мог сказать мне то, что ты сказал тогда и сделать это искренне. Но ты попытался извиниться лишь один раз и так сухо и холодно, что я даже не стала дочитывать… Я была в ярости, Северус.
И, если ты… (клякса) …мы сможем восстановить хотя бы крупицы былой дружбы, я буду действительно счастлива. Мне сейчас очень нужен такой… (перечеркнуто)…нужен настоящий друг, ведь ты знаешь, что у меня никогда не было настоящих верных подруг. Они все слишком легкомысленные и больше волнуются о себе, чем о других. А ты… (жирная клякса) …ты всегда был рядом и понимал меня лучше, чем я сама. В общем… (зачеркнуто сразу две строки подряд)
…давай попробуем начать сначала. Постепенно. Напиши мне что-нибудь в ответ, как только сможешь”.
Северус выдохнул, закончив читать. Счастье переполняло его, и даже вероятное возобновление регулярных битв с Поттером и его дружками пугало его не так сильно, как раньше. Он быстро нацарапал на завалявшемся в кармане мантии мятом листке пергамента пару строк: “Спасибо, что веришь в нашу дружбу! Я обещаю – я не подведу тебя в этот раз!” И, прикрепив его к лапке ожидающей ответа совы, выпустил птицу на волю. Постояв еще с минуту, вглядываясь в удаляющуюся темную точку, Северус тряхнул головой и поспешил обратно в свою гостиную, чудом не попавшись Филчу, разгуливающему, судя по звуку, неподалеку. Сегодня явно был его день.
Недолго поворочавшись в постели, он забылся безмятежным сном с ощущением абсолютнейшего счастья и чувством переполнявшей его надежды.
***
Квиддичное поле, час ночи
— Спринклс, — раздался в гриффиндорской раздевалке приглушенный возмущенный шепот, — необязательно взрывать дверь, когда ее можно просто открыть Алохоморой!
— Да что ты? А если там сигнальные заклинания, реагирующие на Алохомору? А так мы просто снесем дверцу шкафа, не задевая замка!
— Какие заклинания?! Это же тренировочные метлы! Да они летают только по привычке — ты быстрее пешком пройдешь через все поле, чем долетишь на какой-нибудь из них!
— Тебе-то откуда знать? Ты вообще, когда последний раз метлу в руках держал?
— На четвертом курсе, между прочим! Нужно было как-то подбросить букет роз одной когтевранке, — прошептал в ответ Блэк с несколько смущенным выражением лица.
Даже в темноте было видно скептическую ухмылку на лице Беаты. Она фыркнула, а затем насмешливо произнесла:
— Да ты был романтиком, Блэк!
— Почему это был? — обиженно отозвался Сириус. — Я всегда был вежлив с девушками, даже в те моменты, когда просто использовал их.
— Ну да, это несомненно тебя оправдывает, — хмыкнула в ответ слизеринка.
Пару-другую часов назад Беата все-таки отчаялась достучаться до Северуса вербально и решила выкурить его из комнаты, подсунув под дверь пару веточек подожженной полыни. Призадумавшись, она вспомнила, что где-то в оранжереях росло несколько кустов этого чудного растения. И не то, чтобы она сильно удивилась, застав там Сириуса, который воровато оглядываясь, явно собирался оборвать пару листиков одной галлюциногенной травки. Ученики старших курсов иногда баловались ей в малых дозах — в некоторой степени она воздействовала и как успокаивающее, что было особенно полезно перед экзаменами или ключевыми контрольными.
Совершенно безмятежно похлопав Блэка по плечу, Беата дождалась, пока тот перестанет носиться по теплице, наступая на грядки и тыкая палочкой во всех направлениях. Через пару минут, когда к Сириусу все-таки вернулась способность по-человечески выражать свои мысли, тот в крайне нецензурных выражениях сообщил слизеринке, что ему надоело пересекаться с ней по десять раз на дню в самых неожиданных местах, и вообще — не преследует ли она его? На что Спринклс ответила, что, если бы Блэк был в ладу с метлами, он смог бы сегодня слезть с гриффиндорской башни иным образом, и они бы не встретились. Слово за слово разговор дошел до спора о том, кто из них все-таки хуже летает. Беата, как само собой разумеющееся, предложила это немедля проверить и выявить неудачника. Блэк, недолго думая, (что, впрочем, по мнению Беаты, было ему более чем свойственно) согласился.
И вот теперь они оба пытались выковырять замок из шкафчика с тренировочными метлами, дабы достать себе пару летательных аппаратов.
Пока Блэк доставал палочку и прицеливался к замку, Беата, недолго думая, снесла замок со шкафа, шарахнув по нему ногой пару-тройку раз. Сириус ошалело смотрел то на нее, то на валяющийся на полу замок, поочередно раскрывая и закрывая рот, в принципе не способный прокомментировать содеянное слизеринкой.
— Что ты стоишь, Блэк? — прошипела Беата. — Бери себе веник и шуруй на поле!
Наконец, опомнившись, Блэк схватил метлу и догнал Беату уже на выходе из раздевалки, оставив развороченную дверцу шкафа медленно покачиваться туда-сюда с мерзопакостным скрипом. Блэк первым, поморщившись, оседлал неудобное приспособление, пробормотав что-то едкое про волшебников, которые не в состоянии поставить на поток производство ковров-самолетов и, оттолкнувшись, взлетел в небо. Беата с непередаваемым отвращением, смешанным с недоверием, перебросила правую ногу через древко и взлетела вслед за гриффиндорцем.