Дед спал. У соседа Игорь выпросил на вечер "москвич" за пол-литра самогона. С каждым мигом, с каждой минутой, с каждым часом приближалось время испытания героя. Движение времени напрягало, давило чугуном душу. Игорь осмотрел машину, потрогал ногой педаль акселератора и к вечеру отправился в Носово.
Мамочка в паточно-сиропной аллотропии своей лучилась умилением. Педагогический доцент, автор потрясающего труда "Воспитательная роль экскурсий в зоопарки для учащихся ПТУ", назидательно светился, как радиоактивный изотоп гамма-лучами. С напутственными словами: "Будьте внимательны и осторожны на дороге!", "Долго не задерживайтесь, мы будем волноваться за вас", "Мариша! Не ешь много мороженого, простудишь горлышко..." - проводили детей на танцы. "И не пей много холодной водки - заболят ножки", - ехидничал вслух Игорь, разворачиваясь на узкой дороге. Марина звонко смеялась.
- Они хорошие. Немного старомодные...
- Немного лицемерные...
- Не говори так.
- Не буду, не буду. Я вообще не очень разговорчив. Как Ленин в Мавзолее. А теперь и вовсе замолчу.
Марина опять звонко смеялась.
Они танцевали, словно прощались навеки. Игорь не выпускал Марину из своих рук даже в перерывах между танцами. Было рано. Для разогрева и романтики звуковик ставил медленные мелодии. От Марины пахло душистым табаком, резедой и цитрусами.
- Откуда такой аромат? - кокетливо интересовался Игорь.
- Тебе нравится? Это Франция. Сегодня родители ездили в Псков, там для тебя специально купили.
- Они для меня специально сработали тебя двадцать лет назад. Даже не верится, что ты их ребёнок. Переедешь ко мне, будем их иногда навещать.
К десяти часам вечера народу прибавилось. Появились рокеры с рокершей, подошёл поздороваться Серж.
- Переманил девушку... - укоризненно произнёс он, - у потомка самого Александра Сергеевича сумел отбить.
- Мои корни восходят к Аарону, брату Моисея. Так что, отодвиньтесь, сударь, в сторонку.
- И девушек наших ведут в кабинет - в этом вы всегда первые.
- Идите-идите, я не подаю по пятницам вечером!
"Вспомнил! - не к месту вернулась к нему мысль из ночных подвалов. - Юзеф Борх - уж не польский еврей ли был? Борх - это же наверняка Барух..."
А Марина только улыбалась. Но даже улыбка у неё была звонкая. Вдруг она сказала:
- Подожди меня здесь, ╛- и быстро направилась к выходу танцплощадки.
Игорь всмотрелся, удивлённый, но в просветах танцующих пар ничего особенного не увидел. Она подошла к парню со знакомой рожей, жующего жвачку, перемолвилась с ним парой слов, прочитала что-то протянутое, положила в свою маленькую сумочку лист бумаги и вернулась.
- Кто это был? ╛- мысли про Баруха моментально исчезли.
- Дела, дела, дела. Записка из гатчинской больницы. Просят пораньше вернуться из отпуска. Фиг им.
В одиннадцать танцы закончились. В машине Марина сказала:
- Завтра в двенадцать. Приходи без машины, без ве́лика, пешком. Зайдёшь через задний двор, там будет открыто. Чтоб никто не видел тебя.
- Оʼкей, - ответил Игорь потерянным голосом.
Надежда, еле живая и хилая, что это всё обернётся шуткой, пропала.
И он пришёл. Приволокся. Приполз. Дед утром не завтракал никогда. Выпил квасу и лёг спать, объявив, что после обеда уйдёт в Гайки на пасеку.
- Могу отвезти на машине, - с надеждой, что дед согласится, предложил Игорь.
Но попытка отвертеться от "инициации" не удалась.
- Иди-иди, куда ты хотел. Вижу - не до меня.
- У меня масло не кипит...
- Шпацирь, сказал.
"Здесь все шпацируют повдоль туда-сюда, а мы шпацируем с тобой туда-обратно", - пытался напевать бодрящую одесскую песенку Игорь.
Не помогало. Начищенный пятак стоял над верхушками дальних сосен. В свете этого самоварного золота редкие берёзы едва шевелили кисеёй веток. Жаворонок то начинал верещать где-то невидимый, то затыкался. "Вот что он орёт? Самку призывает? Нет, уже птенцы, надо полагать, вылупились. Территорию обозначает? Тоже нет. Какая в небе может быть территория? Дурак потому что. Только барды способны сами себе петь под гитару. Мечтанью вечному в тиши, так предаёмся мы, поэты; так суеверные приметы согласны с чувствами души". Вяло передвигая ноги, он плёлся полтора часа там, где пробегал за двадцать минут не торопясь раньше. "Какие приметы? Месяц с правой стороны - месяц с левой стороны, баба продинамила - где приметы-то? Вот жаворонок орёт, будто ему яйца защемили, - примета? Знак или не знак?"
Калитка заднего двора была незапертой. Тропинка медленно ползла мимо бани, парников и грядок. Часы показывали начало первого.
Он не чувствовал ничего. Дверь отворилась, и Марина укоризненно сказала:
- Опаздываешь. Разувайся и проходи в спальню.
В доме его ждали. Было прибрано. Стояли полевые цветы в вазе на столе. В спальне пахло хвоей и можжевельником.
Лиза на спине лежала на кровати, накрытая белой простынёй.
- Я не могу... - прошептал он.
- Давай сделай это по-быстрому и всё. На лицо её не смотри. Особенно в глаза. Снимай штаны. - Он стянул джинсы. - Ты её сквозь трусы будешь?.. Рубашку можешь не снимать.
Он стянул и трусы. Марина откинула простыню. Белое восковое тело дауницы жирно расплылось на кровати. Груди сползли куда-то подмышки. Чернел невыбритый треугольник. Синевой отдавали ляжки.
- Ты не готов, - засмеялась Марина.
- Не готов.
- Я тебе помогу. Садись.
Он присел на кровать у ног дауницы. Марина опустилась на колени и стала ласкать его губами.
- Чистенький, вкусно пахнешь. Мёдом? - Игорь закрыл глаза и вцепился руками в матрас. - Ну, вот, готов. Готов?
Он поднялся. Трупный вид девушки оживляли только глаза, уставленные в потолок.
- Давай её перевернём на бок. Не могу я так. Не получится.
Они начали переворачивать тело, тяжёлое, как сундук. Вдруг дауница захихикала, пуская пузыри слюны.
- Господи! - откинулся в сторону Игорь.
- Я же говорю, она всё понимает. Она нормальная женщина.
- Нормальная...
- Не такая, как мы. - Они перевернули её на бок. - Ты опять не готов? - Марина снова засмеялась. - Мне очень нравится, что ты любишь только меня. Иди ко мне.
Она резко вскинув руки накрест вверх, сняла с себя блузку. Её маленькие грудки радостно засветились в пасмурной комнате. Она обняла Игоря и подняла лицо к нему для поцелуя. Её рука гладила там, где нужно, сжимала, то что нужно, - всё делала правильно и умело. Он целовал её губы и не мог оторваться. Дауница снова захихикала.
- Всё.
И Марина повернула его к сестре. Его глаза были закрыты. Он дышал так, будто что-то ему мешало, с сипом и свистом в груди. Марина что-то делала с ним, присев на корточки и ласково приговаривая:
- Всё будет, и будет хорошо. Вот так, вот так... Начинай.
И встала.
Он качнулся вперёд и замер, ничего не чувствуя. Комок тошноты застрял где-то в пищеводе. Дауница продолжала хихикать, шевеля пальцами и едва двигая руками.
- Я подожду за дверью. Не останавливайся.
И она выскочила в соседнюю комнату.
Игорь механически двигал бёдрами, стараясь не смотреть на неподвижную девушку и по-баскетбольному держа руки перед собой, не касаясь гладких парафиновых бёдер. Ощущения отсутствовали, словно от анестезии. Присутствовало только одно желание - поскорее закончить. "...а пишешь мне о мадам Керн, которую с помощию Божией я на днях уеб". Он повторял последнее слово из письма Пушкина Соболевскому в такт своим раскачиваниям. Мозги поплыли, кажется, он начинал сходить с ума.
И вдруг дверь резко отворилась. Игорь испуганно повернулся, прикрывшись руками. В проёме двери стояли участковый милиционер и родители Марины. Где-то за их головами светилось смеющееся лицо самой Марины.
Мамаша-доцент начала было верещать: "Как ты посмел, негодяй!", - но участковый капитан сказал тихо и веско:
- Не надо криков. И комедию ломать тоже не надо.
Игорь смотрел на Марину. Он видел только её глаза. Глаза были злые, а лицо смеялось.
- Ну, что ж, молодой человек, всем всё ясно. Изнасилование. Свидетелей множество. Особо извращённым способом. Простыня в крови. С причинением тяжкого телесного повреждения. Инвалида ДЦП с детства в беспомощном состоянии. Инвалидки.
- Как ДЦП? Она же даун...- пробормотал Игорь.
- В медицинской карточке записано ДЦП.
- Она родилась с церебральным параличом, - крикнула доцент.
- Но юридически дееспособна! - крикнул доцент.
Игорь натянул трусы.
- Скоты. Всё подстроили.
- Это не важно. Протокол уже составлен. Только подписать.
- Не буду ничего подписывать. - Игорь натянул джинсы. - Идите к чёрту.
- Ещё оскорбление при задержании органа милиции.
- Пускай теперь жениться! - крикнула доцент.
- Пойдём к столу. Девушку не мыть. Надо вызвать криминалиста, чтобы взял гистологию на анализ. И с тебя тоже.
- Не надо никакой гистологии. Пусть женится! - крикнул доцент.
Игорь смотрел в глаза Марины.
- Зачем? Зачем?
Все уселись вокруг стола в центральной комнате. Участковый разложил перед собой исписанные бланки.
- Зачем?
Марина смеялась.
- Итак, всё готово. Свидетельские показания. Описание места происшествия. Показания потерпевшей.
- И её тоже?
- Тоже, тоже.
- Вы моего деда знаете?
- Знаю, знаю. Не пугай. А то вкачу пострашнее протокол.
Капитан пригнулся к столешнице и каменно посмотрел на Игоря.
- Срать я хотел на твоего деда, на его хивру, на всех вас, - он грохнул по столу ладонью. - Сто семнадцатая, часть первая: "Изнасилование, то есть половое сношение с применением физического насилия, угроз или с использованием беспомощного состояния потерпевшей наказывается лишением свободы на срок от трех до семи лет". А с нанесением физического повреждения - целку-то сломал! - до десяти! Максимум мы тебе обеспечим. А что с насильниками в зоне делают - знаешь? - орал, брызгая слюной прямо в лицо Игорю участковый. ╛- Пугать он меня будет дедом своим!
- Пускай женится!
- Тихо всем! Сидеть не двигаться! - крикнул капитан. - Я сказал.
Все замолчали.
- Сколько лет потерпевшей?
- Семнадцать.
- С половиной.
- Значит, часть вторая. Изнасилование несовершеннолетней - до пятнадцати лет.
Игорь молчал, уставившись в пол. В голове стучало. "Знак то был или не знак?"
- Но есть вариант. Вот заявление в ЗАГС. Потерпевшая уже подписала. Свадьба послезавтра. В семнадцать ноль-ноль. Последними. Сам включу марш Мендельсона.
Игорь поднял голову.
- Зачем это нужно было тебе? - спросил он Марину.
Марина прошипела сквозь сжатые зубы:
- Да скучно мне с тобой, урод! Ты же болван, каких свет не видел! Ты же не понимаешь ничего, дебил! Дивная парочка из вас получится! Один другого краше! Позови на крестины!
Она выскочила, хлопнув дверью.
- Бежать тебе некуда - объявим в розыск. Или хочешь в СИЗО посидеть до послезавтра? На три дня имею право задержать. Подписывай.
Игорь сидел, тупо глядя в пол. "Знак", - решил он.
- Подписывай! - повысил голос капитан.
- Капитан! Никогда ты не будешь майором...
- Подписывай!
Игорь подписал.
- Добро пожаловать в семью, сынок! Теперь снимай штаны.
- Зачем?
- Мазок возьму. А папашка будет фотографировать, чтоб на всякий случай. Ну? Быстро!
Игорь обнажился.
- С таким достоинством и пятнадцать лет проходить на зоне в петухах... Девка-то довольна была?
Игорь вышел за ворота. Марина стояла возле голубой "Лады-Самары". Рядом с ней стоял с перевязанной рукой Витя Колорадо и ухмылялся, пуская сигаретный дым. Жвачные недоростки толклись позади машины и с любопытством смотрели вслед Игорю.
Когда он вернулся домой, старый Лазарь ещё не ушёл на пасеку. Увидев внука, он полюбопытствовал:
- Кажись, всё? Прокинула?
- Хуже, дед. Дай твоего первача.
Сидя за поллитровкой и заедая крепкий спирт салом, Игорь рассказал всё в подробностях.
- Не знаю, при чём тут твой Витёк, но каким-то боком он при чём.
- Ай да, Колорадо! Не учёл я. Не оценил. Ах, какой шустрый!
Они ели и пили. Закусывали и снова пили.
- Говорил же тебе, не вынай!
- Ладно, дед. Теперь-то что?
- Пей, внучек! И запомни: правый дальний угол картошки. Повтори.
Игорь повторил, удивившись.
Появился Жорж Дантесов.
- Жора! - воскликну Лазарь. - Сколько тебя помню, ты ни одной выпивки не пропускал! Садись, коль пришёл. Будем рады по-соседски.
- ...а вижу свет ...орит, ...улькает что-то... не пол же ...оет на ночь ...ай, ...умаю, проведаю.
Дед налил ему полстакана.
- Я давно собираюсь у тебя спросить. Без обиды только. Ты чего так странно слова говоришь-разговариваешь?
- ...ак эта... лет ...ного тому... кобыла ...еня ...аданула.
Игорь заржал и ударил кулаком по столу.
- Вот за это мы и выпьем! За кобыл!
- ...елюсть сломала, ...елезки ставили - и тоже выпил.
Дед, вскинув двустволку, скоро ушёл, предупредив:
- Ты нынче не суйся никуда. Дома сиди.
Юра-Егор покивал, соглашаясь.
- Я, по всему, вернусь не скоро. Дверь запирай. Ему не давай.
Жора-Жорж отрицательно помахал пальцем.
- Утро вечера мудренее.
Когда кончили пить, Игорь не помнил - свалился пьян. Жорж покопался в буфете-горке и украл непочатую бутылку. Было бы две - украл бы обе. Не повезло. Только не повезло вдвойне - это была настойка на мухоморах. От ревматизма.
Утром дед сдал дежурство.
- Лазарь Львович, вы какой-то странный сегодня. Вы здоровы?
Но всегда вежливый Лазарь Львович в это утро вдруг оскалился и забормотал какие-то ругательства. Кому-то угрожал. Кого-то оскорблял. Директрисса, к примеру, оскорбилась, когда он произнёс: " Несись, блядь, вскачь, лихая кобылица!" Хлопнул дверью и ушёл.
- Ну, знаете ли... А куда это он направился? - воскликнула она, увидев в окно, как Лазарь Львович перелез через забор и пошёл напрямик к Вороничу Городищу.
Миновав его, дед спустился к Сороти и перешёл речку через мостик, о котором мало кто знал. По тропке он вышел на дорогу к деревне Ульяшки. Но до деревни он не дошёл, свернув к окраине Носово и выйдя прямо на пекарню. В ней работали три толстоногих бабы, жительницы Носово. Были довольны и за работу свою держались. В неопрятных халатах, присыпанные мукой, они рассказывали друг другу о видах на урожай помидоров и огурцов, у кого картошку потратил колорадский жук, у кого дочь "в городе уже четвёртого родила без мужа".
- Батюшки-святы, - спокойно произнесла одна, увидав деда с двустволкой за плечами в проёме двери. ╛- На охоту, что ль, собрался?
Дед взял с лотка горячую буханку и потребовал:
- Сгинь, сука, откушу кусок от морды, - развернулся и ушёл.
- Чё-то я, девки, не по́няла, - сказала старшая и поправила кистью руки волосы на лбу.
Они столпились в дверях, глядя вслед деду.
А тот двигался вдоль центральной улицы Носово, размахивая руками и о чём-то громко говоря. Навстречу ему двигалась семейка доцентов. Марина катила коляску с сестрой, отец и мать, как в юности, взявшись за руки, шли следом. Светило утреннее солнышко, пел в небе жаворонок, ласточки сидели на проводах, иногда неожиданно вспархивая и улетая по своим чижовым делам.
Дед подошёл к ним вплотную. Они встали, удивлённые.
- Гражданин... - произнесли губки-бантики, но договорить не успели.
Со словами "Жри, падла!" дед протянул буханку хлеба даунице, снял с плеча ружьё и разрядил оба ствола в сидящую в кресле больную девушку. Лиза поникла головой. Её грудь и живот превратились в кровавое месиво. Мать присела за спиной Марины и обмочилась. Отец схватился за свои щёки и беззвучно закричал. Марина отскочила в сторону. Коляска опрокинулась. Лиза не шевелилась.