– Ты мне небезразличен.
Пит слабо улыбается, вытягивает шею и целует меня в лоб. Я смелею: если играть в эту игру вдвоем, то страх можно победить.
– Что еще?
Он качает головой.
– Пит… Скажи мне…
Замечаю беспокойство в его глазах, сомнение.
– Я мечтал о том, что смогу целовать тебя, твое тело. Я мечтал о том, что ты не прогонишь меня, не оттолкнешь…
Не дышу. Я такого не ждала. Колокольчик тревоги внутри меня внезапно заливается трелью: слишком близко Пит подобрался к моим сокровенным мыслям, к тому, в чем я боялась признаться даже самой себе.
В горле сухо, чувство такое, что мне не хватает воздуха. Приоткрываю губы, облизываю их.
– Я не оттолкну тебя. Мне страшно, но я не оттолкну…
Прикасаюсь к его губам своими, стараюсь показать, что мне можно верить, что я не издеваюсь над его мечтой.
– Китнисс… – начинает Пит, но я качаю головой.
– Не оттолкну…
========== 11 ==========
Комментарий к 11
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Прикасаюсь к его губам своими, стараюсь показать, что мне можно верить, что я не издеваюсь над его мечтой.
– Китнисс… – начинает Пит, но я качаю головой.
– Не оттолкну…
Целую напарника в уголок рта, трусь кончиком носа о его щеку. Пит медлит, сомневается. Отстраняюсь, заглядываю ему в глаза. Они не имеют глубины – как небо, – и в них нерешительность.
Провожу пальцами по его щеке – кожа гладкая, приятная на ощупь. Вдыхаю знакомый аромат: запах Пита, успокаивающий и волнующий одновременно. Напарник несмело скользит рукой по моему плечу, поднимается к шее, поглаживая большим пальцем мой подбородок.
Его глаза пристально наблюдают за мной, Пит ловит каждый мой вдох. Рассеянно улыбаюсь, надеясь, что это придаст напарнику больше решимости, и, кажется, это работает: внезапно Пит обхватывает свободной рукой мою талию и резко притягивает к себе. Он с жаром целует меня, а я, довольная, отвечаю, цепляясь за сильные плечи. Ладонь Пита двигается вверх-вниз по моей спине, его губы пускаются в путешествие: целуют мои щеки, нос, глаза. Я запрокидываю голову, и напарник оставляет влажные отметины на моей шее, посасывает мочку моего уха; дыхание становится неуверенным. Издав гортанный стон, я повисаю на шее Пита и прикрываю глаза.
Поцелуи распаляют, я отчаянно хочу рискнуть и пойти дальше: другого шанса не будет. Пробираюсь пальцами к воротничку мужской рубашки и, путаясь, расстегиваю верхнюю пуговицу. Пит отстраняется, часто дышит и внимательно смотрит на меня. Касаюсь губами открывшегося мне кусочка его кожи, еще пуговица и ниже, и еще одна. Поглаживаю рукой подтянутый живот напарника, ощущаю его легкую дрожь.
Моя кровь неспешно закипает, а подушечки пальцев горят – я уже касалась его тела, но не так, как сейчас. Мои губы никогда не рисовали дорожки поцелуев там, где учащенно бьется сердце, и я никогда не собиралась растворяться в своих ощущениях.
– Я не хочу, чтобы ты пожалела об этом, – просит Пит, гладя меня по волосам.
Облизываю губы, отчего-то опуская глаза.
– А я не хочу, чтобы Сноу победил… – шепчу я и тянусь к губам напарника.
Пит отшатывается как от удара.
– Ты делаешь это назло президенту? – Различаю оттенок обиды в его голосе.
Хмурюсь, настороженно вглядываясь в синие глаза.
– Что не так?
Пит качает головой и, грустно выдохнув, отступает к кровати: теперь я почти не вижу его в темноте. Остаюсь стоять на месте, совершенно сбитая с толку. Слышу, как напарник откидывает одеяло, яростно взбивает подушку. Противное чувство, что меня отвергли, подбирается все ближе, но я упрямо пытаюсь подавить обиду.
– Пит?..
– Черт, Китнисс! – напарник внезапно срывается на крик. – Мне не нужна такая жертва! Только не от тебя и уж точно не после того, как я рассказал о своей мечте!
Глубоко дышу, нервно сжимая в руках ткань юбки. Мои губы предательски дрожат, выдавая волнение.
– Не стоит заниматься со мной сексом ради мести Сноу! Слышишь? Не смей!
Звонкая пощечина обидных слов касается моей щеки, с шумом выдыхаю, будто получила удар в живот.
Пит не прав! Мое стремление быть с ним не месть, моя тяга искренняя. Я всего лишь не хочу, чтобы Сноу удалось забрать у меня Пита, не сейчас, когда я поняла, что он мне не безразличен. Только вот Пит не верит: слезы щиплют глаза, неужели он считает меня настолько подлой?
Срываюсь с места и, подбежав к двери, ведущей в гостиную, дергаю за ручку. Она не поддается. Снова и снова давлю вниз, тяну на себя – результата нет.
– Откройся! – рычу я, нервно повторяя одни и те же движения.
Злюсь, стучу ладонью по дереву, словно это поможет двери открыться.
– Китнисс, прекрати, – голос Пита совсем близко за спиной, но я игнорирую его. – Китнисс!
Парень обхватывает меня за талию и с силой тянет на себя. Брыкаюсь, ударяя локтями назад.
– Пусти!
– Успокойся!
– Пусти!
Пит разворачивает меня и крепко прижимает к груди; его рука ложится мне на затылок, и я не могу даже пошевелить головой. Когда напарник так близко, мне трудно сдержать эмоции: я ничего не могу с собой поделать – начинаю всхлипывать, и слезинки одна за другой стекают, оставляя мокрые пятна на его расстегнутой рубашке. Все еще дергаюсь, но это скорее нервное – я не могу вырваться, я не хочу.
Напарник тихонько раскачивает меня, поглаживая по волосам. Меня бьет дрожь.
Ласковые руки Пита вытирают мои слезы.
– Извини меня, я не хотел тебя обидеть.
Я поднимаю на него глаза и шмыгаю носом.
– Ты самое дорогое, что у меня есть… – слова напарника заставляют мое сердце ускорить свой бег. Он смахивает потерявшуюся слезинку с моего лица, осторожно гладит по щеке.
Прикрываю веки, наслаждаясь близостью Пита, задерживаю дыхание, когда он проводит пальцем по моим губам. Не думаю, просто целую мягкую подушечку, почти прикусываю. Напарник замирает. Смотрю ему прямо в глаза и не знаю, откуда во мне столько решимости: покрываю поцелуями каждый палец его руки, совсем как недавно делал сам Пит. Он не отталкивает, вторая его рука все еще лежит на моей талии.
Очень медленно возвращаю руку Пита на место – она снова касается моего лица. Напарник смотрит мне в глаза, даже не моргает, но я вздрагиваю, когда перестаю чувствовать тепло его ладони на спине. Но Пит не уходит, наоборот, он ласково обнимает мое лицо двумя руками, и почти сразу я ощущаю нежность его теплых губ на своих губах. Я вся вытягиваюсь в струну лишь бы стать выше, только бы стать ближе.
С жаром, скопившемся внутри, я целую Пита, заключая его в объятия. Пламя перекидывается и на него: руки напарника скользят по моему телу, его язык по-хозяйски стремится в мой рот. Часто дышу, доверившись Питу: бабочки в животе плавно кружатся в танце, так же как и я сама.
Пит оттесняет меня к кровати и аккуратно укладывает на постель. Сам ложится рядом и гладит мое тело, всю меня: от шеи и до самых пяток. Мне жарко, кожа тлеет; мне тесно – ткань платья ограничивает движения. Позволяю Питу стянуть с себя одежду, а сама избавляю его от рубашки; наши руки нежно изучают друг друга, гладят открытые участки разгоряченной кожи, мы не перестаем целоваться.
Дыхания участилось, поцелуи стали мучительной пыткой. Мне хочется больше сладких и долгих прикосновений губ, но выходят лишь прерывистые касания, нежные, но стремительные, голодные и жадные. От нетерпения все тело бьет озноб. Питу не лучше: не узнаю его хриплый голос, который изредка нашептывает мое имя; тону в нежности, которой напарник одаривает меня. Его прикосновения настойчивы, пальцы гладят мою грудью – верчусь, выгибаясь ему навстречу и требуя ласки. Стоны срываются с моих губ. Не могу контролировать желание. Не могу позволить Питу остановиться.
Замираю лишь однажды – ощутив его пальцы, скользнувшие к внутренней стороне моего бедра. Сомневаюсь лишь мгновение, но развожу ноги в стороны, позволяя напарнику делать то, что он хочет. Прикосновение к моему белью, заставляет меня тихо захныкать: Пит медленно водит рукой, и я шевелюсь, подстраиваясь под него, – бесконечно приятно, невозможно волнительно.
Пит целует мой живот, вздрагиваю от его поцелуев, он неспешно стягивает мое белье вниз и, задержавшись, чтобы раздеться самому, возвращается к моим губам. Я целую его со всей страстью, обвивая плечи руками, и чувствую, как багровым румянцем пылают мои щеки – обнаженное мужское тело лежит на мне, и я не пытаюсь оттолкнуть его.
– Я тебя люблю, – шепчет Пит, касаясь моих коленей.
Рассеянно улыбаюсь и бурчу, что я тоже: мысли разбегаются, напарник снова гладит мои ноги – поднимается выше, только теперь я беззащитна перед его руками и тону в собственных чувствах.
Губы Пита накрывают мои, а он сам подается вперед. Мой болезненный стон застревает где-то между нами. Я жмурюсь – не ожидала, и на мгновение Пит замирает: между ног непривычно тесно. Но не неприятно.
– Все хорошо? – с тревогой в голосе шепчет он.
Смотрю в голубые глаза и киваю – боль прошла почти сразу, сменившись новыми ощущениями. Пит дрожит, его лоб влажный от пота. Он целует меня и начинает двигаться. Внизу живота много-много узелков, которые скручиваются, стягиваются, и все мои чувства концентрируются там, где наши с Питом тела соприкасаются.
Неожиданно напарник громко стонет, дернувшись, замирает. Он валится на меня, лишь в последний момент выставив вперед руки, и его голова уже плавно опускается мне на грудь. Я растеряна. Мое сердце все еще учащенно бьется, и я глажу Пита по спине, ожидая, что он вот-вот поднимется, но ничего не происходит.
Глупо смотрю в потолок, чисто механически перебирая пальцами влажные светлые волосы.
– Извини, – произносит Пит возле самого уха.
Я не знаю, за что он извиняется. Внизу живота ощущаю легкую ноющую боль, и чувство, словно я упустила что-то важное.
Напарник поднимает голову и, касаясь моих губ своими, негромко спрашивает, кто из нас первый в душ. Перевожу на него удивленный взгляд и запоздало отвечаю, что мне все равно.
Чувствую смущение, когда Пит встает с меня, не забывая скользнуть взглядом по самым сокровенным местам. Он заботливо прикрывает мое тело одеялом, а я чуть меняю позу и охаю, внезапно ощущая теплую влагу, стекающую между ног, – снова краснею, но, слава богу, Пит этого уже не видит, скрывшись за дверями ванной.
Кутаюсь в одеяло и, выбравшись из кровати, подхожу к окну. Над городом все еще ночь: звездное небо, мелкий снег. Прислушиваюсь к своим ощущениям – все, будто бы как всегда. То, что произошло, не разделило мою жизнь на до и после.
Шум воды стихает, оборачиваюсь. Пит, одетый в штаны, стоит у кровати и внимательно смотрит на меня.
– Можешь идти умываться.
Киваю и прохожу мимо, стараясь не встречаться взглядом с голубыми глазами.
Теплые капли смывают с моего тела белесые пятна и утихомиривают ноющую боль внизу живота. Я не жалею. Я хотела быть с Питом, и это было достаточно приятно… и необычно.
Возвращаясь в спальню, я почти надеюсь, что напарник уже спит, но он лежит, положив руки под голову, и занимает сидячее положение, стоит ему заметить мое приближение. Укладываюсь на свою половину кровати, отвернувшись к окну.
В комнате прохладно. Сон не идет. Не понимаю, почему напарник будто отгородился от меня. Нужно ему что-то сказать? Как-то выразить, что я приняла его извинения и не сержусь?
Пока я ломаю голову над тем как поступить, в темноте раздается голос Пита:
– Ты разрешишь мне тебя обнять?
Оборачиваюсь, уставившись на его лицо, чуть светлое в кромешной тьме. Медлю, но все-таки поднимаю край одеяла, и напарник тут же подползает ближе. Он заключает мое обнаженное тело в свои объятия. Мне не по себе, но я не отталкиваю его: устраиваю голову на его плече и закрываю глаза.
Кажется, Пит не собирается спать: его рука никак не прекратит гладить мои волосы. Мне неловко, душа волнуется уже от осознания того, что я не одета и прижимаюсь к мужскому телу, а его невинная ласка пробуждает во мне слишком свежие воспоминания. Несчастные бабочки снова расправляют крылья, но я почему-то злюсь.
– Почему ты не спишь?
Рука Пита замирает, он задерживает дыхание.
– Не могу успокоиться… – негромко говорит он. – Ты слишком близко.
Я не понимаю. Если ему не нравится, что я рядом, зачем тогда обнимать меня?
– Могу и отодвинуться, – фыркаю я, но Пит не пускает, его объятия как стальные канаты.
– Я не хочу, чтобы ты отодвигалась, – он улыбается уголками губ, я замечаю это даже в темноте.
– Ты непонятный, – констатирую я, качая головой, но укладываясь обратно.
– Я самый счастливый, так что можно побыть и непонятным.
– Откуда столько счастья? – ехидно выдыхаю я.
Сама не знаю, почему я раздражаюсь. Может, потому что начинаю понимать, что такое его «слишком близко»? Несколько узелков в моем теле так и не раскрутились еще с прошлого раза и сейчас тянут, требуя каких-то действий.
Пит крепче обнимает меня и, помедлив, неожиданно начинает говорить, быстро и страстно:
– Китнисс, мне неловко, что все так вышло, слишком быстро, я не сдержался. У меня… никогда не было женщины, а ты… Ты невероятно красивая, и я… Я мечтал о том, чтобы ты была рядом, я хотел трогать твое тело. И вот ты позволяешь… Я… я не знаю, как это контролировать. Прости меня, я правда постараюсь в следующий раз…
Поднимаюсь, опираясь на локоть.
– В следующий раз? – недоверчиво искривляю бровь.
Мне мерещится, что Пит покрылся румянцем.
– Я надеялся, что мне удастся уговорить тебя… – почти шепчет он.
Не знаю, какой черт тянет меня за язык, но я натягиваю на лицо улыбку и снисходительно интересуюсь.
– И как же ты собирался меня… уговорить?
– Ну… – кажется, что сперва напарник немного растерян, но, заметив, мою улыбку, становится увереннее. – Сначала я хотел покрыть твое лицо сотней поцелуев, каждую клеточку, каждый сантиметр…
Пит переворачивает меня, нависая сверху, и я задерживаю дыхание, когда он начинает делать то, о чем говорит: его губы касаются моего лица, оставляя множество приятных ожогов.
– А потом спуститься ниже, на шею. Целовать ключицу, плечи… – Губы Пита догоняют слова. – Я хотел гладить тебя… везде…
Что сводит меня с ума больше: ласковый шепот или бесконечная нежность его рук? Я расслабляюсь и постепенно теряюсь в море вернувшихся ощущений. Минуты превращаются в бесконечность, и я ощущаю все острее, ярче, сладостней, желанней. Сейчас моя дрожь схожа с тем, как раньше потряхивало Пита, почти болезненный озноб, но я чувствую себя невероятно живой.
Руки и губы напарника скользят по моему телу, вызывая мурашки и томные стоны, я горю, я пылаю; бабочки давно разбились о скалы, теперь я птица, летящая намного выше: в высь, в неизвестную манящую высь.
Я не сдерживаюсь, позволяя себе закричать, когда Пит снова оказывается во мне: боли нет, это огонь, который разрывает меня изнутри, требуя выхода. Напарник глушит мои стоны, закрывая рот поцелуями. Я хочу позвать Пита по имени, но из горла вырываются только невнятные звуки; обхватываю его шею руками и дышу, дышу, дышу. Кислорода не хватает, я плавлюсь, я обжигаюсь, я… Неожиданно тело сводит мучительной судорогой: я замираю, мышцы будто деревенеют, не могу пошевелиться.
Дыхание возвращается спустя целое мгновение. Пит замер надо мной, испуганно глядя на мое скованное и подрагивающее тело.
– Тебе плохо? – ласково спрашивает он.
Улыбаюсь, выгибаясь в позвоночнике, и ощущаю, что в такой позе… Пит ближе ко мне.
– Мне хорошо… – облизываю губы, притянув голову напарника к себе. – Мне очень хорошо…
Касаюсь поцелуем его припухших губ и снова постанываю: моя сладкая пытка еще не закончена. Подталкиваю Пита к новым движениям, глажу его по спине, прикусываю кожу на шее. Он иногда повторяет мое имя, а я улыбаюсь, не в силах побороть ощущение счастья, заполнившего меня.
«Все хорошо, все слишком хорошо…»
***
Утро встречает меня громким стуком в закрытую дверь спальни. Жмурюсь, растирая глаза в попытке прогнать сон. Пит высовывает голову из-под одеяла и первое мгновение смотрит только на меня. Нежность. Самая искренняя, которую только можно себе представить, она заполняет его голубые глаза.