Напарник тянется ко мне за поцелуем, но стук в дверь повторяется: к сожалению, нам не приснилось.
– Кто там? – хриплым ото сна голосом спрашивает он.
– А ты угадай, милый! – язвит Кларисса. – У тебя сегодня трудный день, так что подъем! Жду тебя внизу через полчаса!
Отзывы, пожелания, предложения? ))))
========== 12 ==========
Комментарий к 12
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Завтракать в одиночестве – сомнительное удовольствие, особенно зная, что твой напарник в это время готовится к ночной встрече с другой девушкой. Как-то само собой выходит, что еда остается в тарелке, а кружка с чаем разбивается, оставив темные рисунки на противоположной стене.
Не могу найти себе места; минуты складываются в часы, давно минул полдень. Пит не возвращается. Чем он так долго занят?
Я обошла комнату кругами не меньше сотни раз, повалялась на кровати, приняла душ. Ожидание превращается в невыносимое испытание, хотя… Чего я жду?
Снова ложусь на постель, утопая лицом в подушке, которая все еще хранит слабый запах Пита. Обнимаю ее руками, стараясь успокоиться. Кусочки того счастья, которое коснулось меня этой ночью, ласково поглаживают душу, и минуты вновь начинают свой бег. Не замечаю, как постепенно я погружаюсь в дремоту, убаюканная приятными воспоминаниями, и оттого встревоженно подскакиваю, когда различаю стук во входную дверь.
Разочарованно опускаю плечи, обнаружив на пороге миротворца.
– Мисс Эвердин, президент ожидает вас в столовой.
Мне совершенно не хочется видеть Сноу, но сидеть в одиночестве и дальше просто нет сил.
Переодеваюсь и следую за высоким мужчиной в форме, который проводит меня по этажам и останавливается лишь перед массивными дубовыми дверями. По ту сторону залитая светом круглая столовая, в центре которой расположились стол, до отказа заставленный едой, и множество стульев вокруг него.
При виде меня президент откладывает в сторону газету и кладет руки по разные стороны от своей тарелки.
– Доброе утро, Китнисс. Присаживайтесь.
Он указывает на стул рядом с собой, однако я медлю и выбираю соседний: отодвинуться дальше не рискую, но хоть какое-то расстояние – это то, что мне необходимо. Едва я определяюсь с местом, ко мне подходит безгласая, помогая наполнить тарелку сочным мясом с овощами. В животе негромко урчит, так что я набрасываюсь на пищу, игнорируя величественного главу государства. Кожей чувствую на себе взгляд Сноу, но не поворачиваю головы.
– Приятного аппетита, – запоздало произносит он.
Киваю с набитым ртом и не свожу глаз с поджаристой мясной корочки, хочу хоть как-то выразить свой протест, не словом, так действием.
– Что ж, можно вытащить девушку из деревни, а вот деревню из девушки – никогда.
Замираю с поднятой вилкой: президент издевается надо мной. Я хотела поддеть его, но старый лис обхитрил меня. Снова. Откладываю вилку в сторону и, дожевав, смотрю на президента. Сноу улыбается одними уголками губ: он наслаждается моей беспомощностью.
– Мне сообщили, что вы, мисс Эвердин, весьма поспешно покинули вчерашний праздник. Вам не понравилась музыка? – вкрадчиво интересуется он.
Я вся сжимаюсь, различая угрозу в невинных, в общем-то, словах.
– Мне нездоровилось, – пытаюсь оправдаться. Бормочу что-то себе под нос, но изгиб седой брови напротив ясно говорит мне – президент знает правду. Замолкаю, отводя взгляд в сторону, и внезапно решаю, что нет смысла врать – это Сноу придумал игры с торговлей Победителями, и если на кого-то мне и злиться, то на него.
– Пит передавал привет! – нападаю я, однако президента это нисколько не задевает, наоборот, мое поведение его веселит.
– Ваш жертвенный мальчик еще способен язвить? – Сноу делает глоток вина, а я пристыжено утыкаюсь в тарелку.
– Он не жертвенный мальчик, – глухо возражаю я.
– Разве? – удивление Сноу наигранно. – Мисс Эвердин, мы ведь обещали не врать друг другу.
Сижу, прикусив язык; мое красноречие быстро истощилось, тем более, президент прав. Я жертвую Питом ради спасения своего тела. Я готова была умереть за него на Арене, а теперь… заставляю его снова страдать.
Для меня повисшая тишина мучительна, но Сноу ситуация, определенно, забавляет. Дождавшись, когда безгласая наполнит его стакан, он произносит:
– Вы не стесняйтесь, ешьте, ешьте, Китнисс…
Признаю свое поражение и решаю не спорить: взяв столовый прибор, лениво ковыряю им в тарелке. Где Пит?
Сноу поглощает пищу с отменным аппетитом, а вот мне есть совсем расхотелось: считаю минуты, ожидая, когда можно будет уйти. В возникшей тишине, как мне кажется, неожиданно громко открывается дверь, и раздается цокот каблуков по начищенному полу. Напряженно поворачиваю голову и растерянно прикусываю губу: широко улыбаясь, к нам приближается внучка президента.
– Всем приятного аппетита, – сладко говорит Ребекка.
– Здравствуй, милая, – отвечает Сноу, приглашая ее сесть рядом.
«Милая, как и все твои розы, – думаю я злобно. – Красивая снаружи и с ядом внутри».
Мне не нравится Ребекка – от нее веет опасной самоуверенностью, и, я не ошибаюсь, сейчас в зеленых глазах светится превосходство надо мной. Для этого есть причины? Даже если она красавица, а я самая обыкновенная, она не лучше меня. Или нет?
Девушка обходит стол кругом и усаживается ровно напротив меня. Вздыхаю. Одновременно с тем, как двое безгласых начинают суетиться вокруг внучки президента, я встаю со своего места. Ножки стула скрежещут по полу.
– Я плохо себя чувствую, пойду прилягу.
Ребекка ловит мою реплику, невинно хлопая ресницами.
– Тебе снова нездоровится, Огненная? – она – сама забота. – Ты, часом, не беременна? Снова.
Мои щеки вспыхивают от этого укола и, невнятно извинившись, я спешу поскорее убраться из столовой.
Она знает о том, что мы с Питом притворялись? Она знает, что еще вчера утром я была невинна?
Она никогда не узнает, что сегодня все изменилось.
Мне в спину доносится ее ехидный смешок. Поджимаю губы и тороплюсь прочь.
***
Пит приходит только к вечеру, и при первом взгляде на напарника мое сердце пропускает удар. От страха. Воспоминания об Играх так ярко вспыхивают перед глазами, что мне приходится зажмуриться и встряхнуть головой, лишь бы прогнать их прочь.
На напарнике черный костюм с вышитыми на воротничке и рукавах языками пламени. Светлые волосы зачесаны назад и залиты лаком так сильно, что блестят, словно глянец, а вокруг глаз – темная подводка. Я стою и молча разглядываю Пита, пока тот проходит и садится на диван.
– Не пялься на меня, Китнисс, – говорит он. – Я знаю, что похож на трибута, наряженного для…
– Парада…
Я замолкаю, отводя глаза в сторону. Мне все еще немного страшно. И теперь уже мерзко: кто бы ни был покупателем Пита, ему явно нужно прямое доказательство того, что он приобретает настоящего Победителя Игр.
Несмело усаживаюсь на другой конец дивана, совершенно не представляя, как себя вести. Я провела весь день, тоскуя по Питу, и мне безумно хочется прижаться к нему, но имею ли я право – через несколько часов ему придется уйти, чтобы позволить кому-то чужому… прикасаться к своему телу. Что произойдет этой ночью между моим напарником и той женщиной? Кто она? Старая или молодая? Надеюсь, что она уродина. Она будет его целовать? А ему понравится?..
– Я буду тебе противен после того, как?.. – Пит не договаривает, замолкая на полуслове.
Резко поворачиваю к нему голову: напарник смотрит в стену, ту самую, с которой еще не оттерли мой утренний чай. Подсаживаюсь ближе, касаясь рукой его плеча.
– Не будешь, – говорю я, хотя совершенно не знаю, на что похоже чувство «не только мой». Тем более теперь, после нашей с ним ночи.
Пит наконец смотрит мне в глаза, и, наверное, я должна его приласкать, но вид напарника мне неприятен – он сейчас слишком сильно похож на того себя, каким был на втором параде трибутов, а значит, впереди новые Игры и… ужасы, боль, крики, смерть.
Глубоко вздыхаю, повторяя про себя, что это не больше, чем просто образ: под слоем краски, наложенной на радость капитолийской богачке, все еще Пит. Мой Пит.
Чувствую неуверенное прикосновение на своей щеке и заставляю себя быть смелой – смотрю в лицо опасности, снова поворачиваюсь к напарнику. Он выглядит расстроенным. И растерянным.
– Мне страшно, – признается Пит.
Я не ожидала. Что я могу сказать? Я хочу схватить Пита и держать, крепко-крепко, чтобы он не вырвался, даже если попробует; чтобы его не смогли забрать, даже если захотят. Напарник, союзник. Друг. Будущий муж.
Мой мужчина.
И сегодня он уйдет к другой женщине.
Я не хочу его отпускать. Я в силах запретить, отказать, не позволить. Пойти к Клариссе и сказать, что передумала – товаром буду я.
Но… тогда… чужие руки будут касаться моего тела, чужие губы будут требовать моих поцелуев…
Слезы наворачиваются на глаза. Я не могу.
Подаюсь вперед, обнимая Пита обеими руками, и кладу голову ему на плечо. Он прижимает меня к себе, морщусь: даже наши последние минуты пахнут розами – одеколон напарника вызывает у меня отвращение. И все равно я не отстраняюсь, тыкаюсь носом в его шею, как котенок, который ищет ускользающее тепло.
Мы сидим так очень-очень долго, не разговариваем, даже не смотрим друг на друга. Я не знаю, какие мысли бродят в его голове. А в моей – сплошная печаль, приправленная горькой ревностью. Слишком хорошо я помню, как ласковы могут быть его руки, как приятны могут быть его прикосновения… Как я могу отпустить его к ней?..
Часы на стене отбивают безжалостный ритм, сокращая время нашего единения. Почти восемь. Мне невыносимо хочется спросить, как Пит узнает, когда настанет время уходить, но напарник, похоже, думает о том же.
– Кларисса сказала, что придет за мной. – От его голоса чуть колышется прядь моих волос.
Беззвучно киваю, сильнее прижимаясь к груди Пита. Прячу от него свой взгляд и все-таки решаюсь задать вопрос:
– Ты… будешь целовать ту женщину так же, как меня?
Мне кажется, что мое лицо пылает, но я не смогла сдержаться, это сильнее меня.
Напарник касается моего подбородка и, чуть надавив, поднимает мою голову выше. Приходится посмотреть ему в глаза.
– Я никого не буду целовать как тебя, Китнисс. Никогда, – уверенно говорит он. – Ни эта женщина, ни любая другая: они могут купить мое тело, только сердца им не получить – оно твое.
Прикрываю глаза, когда Пит проводит ладонью по моей щеке, зарывается пятерней в распущенные волосы.
– Может, она страшная? – пытаюсь пошутить я. Горько, никому не смешно.
– Может, – вздыхает Пит. – Страшная, кривая, косая или вообще парень. – Напарник натянуто улыбается, только мне от этого еще больше хочется плакать.
Пит прислоняется своим лбом к моему, его дыхание касается моего лица.
– Мне без разницы, кто там будет, Китнисс, – шепчет он. – Я люблю тебя. Всегда, слышишь? Сколько себя помню. И всегда буду любить…
Чувствую, как слезинка все-таки скатывается по моей щеке. Пит ловит ее губами. Я вздрагиваю и распахиваю глаза, упираясь взглядом в самый глубокий океан на свете. Толщу безопасной воды, которая накрывает меня с головой.
Я сама целую Пита, так ласково, будто мы никогда не целовались раньше – едва касаюсь его губ и в тоже время пытаюсь передать всю силу переполняющих меня чувств. Напарник реагирует почти мгновенно – я нужна ему, я любима. Я верю, я чувствую, он почти до боли сжимает меня в объятиях, я задыхаюсь от того, с каким напором он целует меня в ответ.
– Кхм… Тук-тук.
Отрываюсь от Пита и поворачиваю голову на звук: Кларисса стоит в распахнутых дверях и внимательно смотрит на нас, почти приклеившихся друг к другу.
– Пора…
Капитолийка неловко мнется на месте, отчего-то не решаясь зайти дальше. Можно подумать, ей знакомы сочувствие или стыд?
Пит встает первым, я следом за ним. Он крепко держит меня за руку, хотя я чувствую, что его начинает трясти. Внутри меня вновь зарождается страх. И злость на себя. Перевожу взгляд на Клариссу – вот она, стоит сказать, что я заменю Пита, и она, вероятно, согласится! Он ей нравится больше, с ней у нас с первого дня отношения не заладились. Она спасет напарника…
Я молчу. Прикусываю язык и молчу.
Высвобождаю свои пальцы из хватки Пита, делаю два шага назад. Мне стыдно поднять на него глаза. Иначе я закричу. Иначе я попрошу Клариссу забрать меня, а не его.
Тело сотрясает крупная дрожь. Челюсти сводит от того, как сильно я их стискиваю.
Пит зовет меня… Сжимаю кулаки, впиваясь пальцами в ладони. Больно. Ногти ранят нежную кожу. Не поднимаю головы.
Тихий безнадежный вздох. Напарник подходит к Клариссе, на минуту они замирают на пороге, но все-таки время истекло. Я успеваю заметить, как, выходя, капитолийка протягивает Питу какой-то листок.
– Вот… Основные пожелания клиента…
Дверь за ними закрывается.
Я одна. Невредима.
Отвратительно цела.
Постыдно труслива.
… … …
========== 13 ==========
Комментарий к 13
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
POV Пит
С отвращением смотрю на себя в зеркало. Я снова одет, как трибут. Мясо для развлечения толпы.
– Это обязательно? – устало спрашиваю я, поворачиваясь к Вению.
– Ты выглядишь просто великолепно! – заявляет стилист, который последние несколько часов трудится над тем, чтобы я понравился своей будущей хозяйке. – Такой огненный!
– Да уж, радости-то сколько… – отвожу взгляд от своего отражения.
Вений продолжает поливать лаком мои и без того уже твердые волосы. Задыхаюсь от терпкого запаха.
– Улыбнись, красавчик, – говорит Риса, наблюдающая за мной со стороны. – Ты напрасно дуешься, я ведь не на казнь тебя отправляю, – она поднимается из кресла и движется ко мне. – Всего лишь секс… – Кларисса растягивает слова и облизывает губы.
– Всего лишь секс? – качаю головой. – Всего лишь я – проститутка.
Риса тянет руку, чтобы коснуться моей щеки, но я резко делаю шаг назад – ее пальцы обнимают воздух.
– Не будь таким пессимистом, – чуть раздраженно произносит девушка.
– Я реалист.
– Все готово, – перебивает меня Вений, довольно потирая руки.
– Отлично! – Кларисса все-таки прикасается к моему лицу, проводя указательным пальцем по губам. – Ты очень красивый, Пит. И не накручивай себя… – Она отводит глаза. – Мы все выполняем свою работу, какой бы она не была. В конце концов, говорят, секс – не так уж и страшно.
Меня удивляет ее фраза. Недоверчиво щурюсь, когда задаю вопрос:
– Говорят? А ты не пробовала?
Риса на мгновение вскидывает глаза, но сразу же прячет взгляд, смахивая несуществующую пылинку с моего плеча.
– Не говори ерунды, Пит. Мне двадцать один, и я выросла в Капитолии. Разве я могу быть невинной? – Кларисса улыбается, я бы сказал, натянуто улыбается. Я ей не верю.
***
Несмелым шагом прохожу в квартиру, которую выделили мне и Китнисс. Девушка поворачивает голову на звук моих шагов и замирает, застигнутая врасплох. На ее лице разом отражается целая буря эмоций, и самая сильная из них – страх.
Она ошарашено разглядывает меня, пока я усаживаюсь на диван. От напряженного взгляда серых глаз хочется удавиться: ей противен мой вид.
– Не пялься на меня, Китнисс, – говорю я. – Я знаю, что похож на трибута, наряженного для…
– Парада…
Она гулко выдыхает и, помедлив, садится на другой конец дивана. Между нами слишком большое расстояние – я не чувствую тепла ее тела, но именно оно мне сейчас так необходимо. Китнисс даже не смотрит на меня.
Качаю головой, напоминая себе, что сказка закончилась сегодня утром – ночь любви сменилась безжалостной реальностью. Я не имею права что-то просить у Китнисс, она слишком чистая. Слишком любимая, и я пойду на все, чтобы защитить ее от Сноу и его игр, даже если после этого потеряю право хотя бы касаться кончиков ее пальцев.