Он мне нужен. Это сродни потребности в том, чтобы есть, и так же естественно, как дышать.
– Китнисс, ты не спишь? – Пит стучит в дверь спальни, но не открывает ее. – Принесли ужин, ты голодная?
Поворачиваю голову, рассматривая прямоугольный силуэт, нарисованный светом с той стороны. Я действительно ужасно голодная, да и злость уже прошла, так что поднимаюсь с кровати и медленно иду в гостиную.
Пит при виде меня улыбается.
– Кларисса и правда нашла для нас фильмы, – говорит он, показывая мне два диска. – Какой выберем?
Я никогда не смотрела кино: до Игр не было возможности, а потом - желания.
– Выбирай сам, – отвечаю я, рассматривая стол, на котором расположились две тарелки с жареной рыбой и овощами, большое ведерко с мороженым и пара кружек дымящегося чая.
Пока Пит разбирается, как начать показ, я устраиваюсь на диване и начинаю есть.
– Не хочешь подождать меня? – спрашивает напарник вполоборота.
– Обещаю не трогать твою порцию, – улыбаюсь я.
***
Сижу плечом к плечу с Питом и, не переставая, работаю ложкой: прохладное лакомство исчезает из ведерка с удручающей скоростью. Просмотр фильма, оказывается, весьма интересное занятие, за которым время пролетает незаметно.
– А они целуются по-настоящему? – интересуюсь я, глядя, как на экране парень и девушка, поборов все преграды, наконец-то находят счастье в объятиях друг друга.
Пит поворачивает ко мне голову, его взгляд задумчивый, но ласковый.
– Я не знаю, как снимают кино, Китнисс, – говорит он грустно. – Наверное, притворяются.
– А выглядит вполне натурально.
– Наши поцелуи тоже выглядят натурально, только… – Пит осекается, понимая, что затронул больную тему.
Я перестаю есть, отставляя ведерко с мороженым на стол.
– Только что?
Пит проводит рукой по волосам, выискивая подходящий ответ.
– Только для тебя это все… против воли.
Молчу, вглядываясь в лицо напарника. Питу явно неловко из-за сказанного, он потирает глаза, одергивает рубашку.
– Мне не стоило об этом говорить, извини.
Согласно киваю, хотя сама все еще размышляю над тем, что сказал Пит. Я всегда целую его против воли? Не всегда. Все чаще я делаю это, потому что хочу. Как сейчас: задерживаю взгляд на его губах, чуть подаюсь вперед, желая снова почувствовать нежность Пита, но он неожиданно отворачивается и встает с дивана, оставляя меня растерянно хлопать глазами.
– Уже поздно, пора спать.
Я резко поднимаюсь, разозленная его поведением.
– Отлично! Спокойной ночи!
Пит поджимает губы.
– Почему ты злишься?
– Тебе кажется! – бросаю я и ухожу, на этот раз громко хлопнув дверью.
Сажусь на край кровати, уперев сжатые кулаки в постель по бокам от себя. Чувствую себя дурочкой: Пит не мог не заметить, что я собиралась его поцеловать. И отодвинулся. От обиды мои губы дрожат, и я прикрываю рот рукой, силясь сдержаться, но уже поздно – из глаз начинают течь слезы, которые я не могу остановить. Всхлипываю, размазывая влагу по щекам.
Свет в соседней комнате уже не горит. В нашей маленькой квартирке тишина. Наверное, уже за полночь, но я все еще сижу и беззвучно плачу. Что со мной?
Неожиданно молчание ночи нарушается приглушенным стуком в дверь.
– Китнисс, я могу войти?
Не отвечаю: если скажу хоть слово, Пит поймет, что я в слезах. Не доставлю ему такой радости.
– Китнисс?
Я надеюсь, что напарник уйдет, но дверь все-таки приоткрывается, и я вижу перед собой едва различимый в темноте силуэт парня. Пит приближается, садится на пол возле моих ног и опирается спиной на кровать.
– Почему ты плачешь? – тихо спрашивает он, глядя в сторону.
Шмыгаю носом, упрямо заявляя:
– Я не плачу.
Пит вздыхает, но не отстает:
– И все-таки?
Прикусываю губы, потому что слова так и рвутся с языка, но я не хочу, чтобы Пит знал о том, что я чувствую. Быть отвергнутой – больно.
– Китнисс, я знаю, что для тебя все это сложно… – начинает Пит. – Эта свадьба, снова игры на публику. Если бы я мог как-то спасти тебя, то сделал бы это не задумываясь. Я не знаю как. Мне невыносимо знать, что ты страдаешь каждый раз, когда… приходится меня целовать. И я…
Злость возвращается ко мне с новой силой, и я толкаю Пита в плечо. От неожиданности он замолкает, разворачиваясь ко мне.
– За что?
Если бы я сама знала ответ на этот вопрос! Я злюсь, что он жалеет меня? Не нужна мне его жалость! Я сама могу решать, чего я хочу, а чего нет: резко встаю с кровати и тяну Пита вверх за рубашку. Он подчиняется, и наши лица оказываются друг напротив друга. Быстрее, чем напарник успевает что-то сказать, я тянусь к его губам, почти кусаю, предостерегая Пита от спора. Первое мгновение он явно растерян, но его губы все-таки отвечают на поцелуй, а руки обвивают мою талию.
Я смягчаюсь, чувствуя нежность Пита, и обхватываю его лицо ладонями. Глажу по волосам и стараюсь прижаться сильнее к крепкому телу напарника. Он ласков, но не проявляет инициативу. Мои сомнения тут как тут.
Вырываюсь из его объятий и отхожу к окну. Пит остается стоять на месте.
Минуты уходят одна за другой, а мы все не двигаемся. Невыносимо хочется заплакать.
Спать! Надо лечь спать! Игнорирую присутствие парня и завожу руки за спину, расстегивая молнию платья. Пит смотрит? В комнате довольно темно, в любом случае он мало что увидит. Стягиваю платье через голову и быстро ныряю под одеяло.
Пит не уходит. Глубоко вздыхаю и, протянув руку, откидываю одеяло с его стороны – на большее я не способна. Слышу, как шуршит одежда напарника, чувствую, как прогибается кровать под его весом. Пит ложится на свою половину, не нарушая мою территорию.
– Спокойной ночи, – шепчет он.
– И тебе.
тапочки и помидорки в студию, пожалуйста))))
========== 08 ==========
Комментарий к 08
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Открываю глаза, потягиваясь после сна. За окном едва забрезжил рассвет, и в нашей с Питом спальне стоит легкий полумрак. Поворачиваю голову в сторону напарника: он сладко спит, обняв обеими руками подушку. Некоторое время лежу, наблюдая за мягко подрагивающими светлыми ресницами. Улыбаюсь сама себе и рассеянно потираю глаза: на пальцах остается слабый темный след – тени, которые я так и не смыла после интервью.
Спускаю ноги вниз, касаясь пушистого ковра, лежащего возле кровати, и почти встаю, когда понимаю, что на мне только нижнее белье, – если Пит проснется и увидит меня в таком виде, будет неловко. Тяну вслед за собой одеяло, обматываясь им, мельком смотрю на оголившееся тело напарника: он переворачивается на другой бок, не проснувшись.
Смываю с лица вчерашний макияж, пытаюсь расчесать волосы, залитые лаком: они не поддаются, так что решаю оставить, как есть, – к счастью, кудряшки смотрятся вполне прилично. Натягиваю поверх белья длинную майку, прикрывающую мои ноги чуть ли не до колен, и только теперь решаю вернуться в спальню.
Пит лежит поперек кровати, лицом на моей подушке и тихонько постанывает. Я замечаю необычное движение его пальцев: напарник перебирает пальцами простыню, то сжимая ее, то разглаживая. Я удивлена, потому что кошмары и к нему, и ко мне чаще приходят ночью, а не под утро, но все-таки топаю к кровати и укладываюсь рядом. Подаюсь вперед, проводя ладонью между его лопаток.
– Пит, проснись, – шепчу я.
Напарник издает странный звук, похожий на глухое рычание, но не просыпается. Настойчивее глажу его по спине, повторяя свою просьбу, наклонившись к самому уху.
– Пит?..
Светлые волосы чуть влажные у корней, а жилка на шее ритмично бьется в такт дыханию Пита. Мне приходит в голову совершенно дикая мысль, но я не прогоняю ее: аккуратно целую парня в шею. Сначала очень быстро, словно боюсь быть пойманной, но постепенно вхожу во вкус, покрывая его кожу десятком поцелуев. Моя рука блуждает по обнаженной спине Пита, оставляя на ней невидимые рисунки.
Парень стонет чаще и громче и неожиданно переворачивается так, что я оказываюсь прижатой к кровати его телом. Глаза Пита широко распахнуты, а на лице немой вопрос. Мое сердце испуганно бьется, но что-то внутри – настойчивая и усиливающаяся жажда – заставляет меня робко улыбнуться и приоткрыть губы. Пит обрушивается на меня жадным поцелуем, касаясь ладонями моих щек. Его язык отчаянно ищет мой, а я и не против: обнимаю парня за плечи, притягивая ближе к себе.
Постепенно губы Пита перебираются на мою шею, касаясь так нежно, что я вздрагиваю и плавлюсь. Чувствую прикосновение холодных пальцев на бедре, замираю, но не отстраняюсь. Пит медлит, чуть продвигает руку выше, пробираясь под мою футболку, и снова задерживается. Наверное, он дает мне шанс остановить его, но я этого не делаю, наоборот начинаю слабо двигать всем телом: мне хочется выгнуться, но не выходит. Напарник тяжелый, хотя сейчас мне это не мешает: я не против, чтобы Пит лежал на мне. Снова ерзаю на месте, побуждаемая к движению бабочками, которые вновь появились в моем животе.
– Китнисс, моя Китнисс, – шепчут губы Пита, и я не в силах убрать довольную улыбку со своего лица.
Прохладная подрагивающая ладонь гладит меня по животу. Я то напрягаю мышцы, то расслабляю их: мне приятно, дышу сбивчиво и иногда стискиваю руки в кулаки, дергая Пита за волосы. Он смелеет, исследуя мое тело и не наталкиваясь на сопротивление: футболка летит прочь, ласковые губы касаются моей груди прямо возле кромки белья.
Выдыхаю его имя, путаясь в своих ощущениях: мне страшно от того, что происходит, но еще страшнее от одной мысли, что напарник может прекратить. Крепко держу в объятиях тело Пита, подстраиваясь и выгибаясь так, чтобы ему было удобно. Целую его лицо, плечи; чувствую, как пламя во мне разгорается все больше: кажется, я пылаю изнутри, готовая вот-вот вспыхнуть как факел. Только там, где руки напарника касаются меня, наступает временное облегчение, только там, где его губы оставляют влажные следы, болезненный огонь притупляется.
Задерживаю дыхание, когда Пит целует мою грудь, открытую и доступную для него. Он не дает мне закрыть свою наготу, он настойчив, и я сдаюсь: это так неожиданно приятно, что я прикусываю губы, только бы не застонать в голос.
Наши губы снова вместе, я с жаром танцую этот танец. Моя кожа горит, бабочки порхают в животе, громко хлопая крыльями, и я целую Пита вновь и вновь: жадно, страстно, как в последний раз.
Громкий женский голос раздается в гостиной так внезапно, что в первое мгновение я думаю, что мне померещилось. Но Пит замирает, и уже через секунду скатывается с меня, накрывая мое практически голое тело одеялом.
– Пит? Китнисс? Время – деньги, – кричит Кларисса. – Подъем.
Сажусь на кровати, непонимающе хлопая ресницами: напарник поспешно натягивает штаны и выходит из спальни.
Мои щеки, наверное, багрово-красные. Все еще часто дышу, переводя взгляд на окно: небо над Капитолием посветлело, утро вступило в свои права. Откидываюсь на спину, укрываясь с головой; мне почти стыдно за то, что только что чуть не произошло. Но один вопрос не дает покоя: я остановила бы Пита, если бы не заявилась эта капитолийка?
Шарю рукой под одеялом: лифчик лежит чуть в стороне от меня, а вот футболки нигде нет. Подползаю к краю кровати и свисаю головой вниз: одежда сиротливо валяется прямо на полу. Едва я успеваю одеться, как дверь приоткрывается, и Пит заходит в спальню.
– Риса просит тебя выйти, – сообщает он, прижимаясь спиной к деревянной поверхности.
Я смотрю в глаза Пита, только в них: не решаюсь даже мельком взглянуть на губы, которые еще несколько минут назад так по-хозяйски касались моего тела.
Напарник неуверенно садится на край кровати и протягивает руку, поглаживая меня по щеке.
– Все хорошо?
Мне кажется, Пит напряжен. Даже взволнован.
– Да, – коротко отвечаю я, желая его успокоить. – Все нормально.
Неловко улыбаюсь. Что-то изменилось между нами теперь, после того как?..
Пит резко подается вперед и легко целует меня в губы.
– Я люблю тебя, – произносит он, отстраняясь.
Я не могу оторвать взгляда от синих омутов напротив. Почему я раньше не замечала, что его глаза не равномерно голубые, а с вкраплениями темных пятен, причудливо соединяющихся друг с другом?
Я люблю его? Во мне сейчас столько нежности, что в груди ей слишком тесно: она рвется наружу, желая превратиться в слова.
Только этого не происходит; Кларисса снова зовет нас к себе, и я, отвернувшись от Пита, отправляюсь переодеваться.
***
Кларисса заставляет меня поехать с ней в город. Когда мы останавливаемся возле Тренировочного центра, меня начинает тошнить от одного только вида этого здания: уговоры не помогают, и мне кажется, что впереди еще одни Игры. Их я уже точно не переживу.
К счастью, нам, оказывается, назначена встреча в соседнем здании – неприметная на первый взгляд больница, которую я не замечала раньше.
Мы проходим на первый этаж, и только теперь помощница Сноу объяснят мне цель нашего визита: мне предстоит пройти обследование. Сначала я чувствую облегчение, но, войдя в кабинет врача, замираю на пороге: в углу едва прикрытое ширмой стоит странного вида высокое кресло, на которое доктор – мужчина лет тридцати – предлагает мне залезть. Эта штука больше смахивает на средство для пыток, и я совершенно не понимаю, для чего к нему прикреплены две стойки, заканчивающиеся чем-то, напоминающим чаши.
Капитолийка, пройдя вглубь кабинета, усаживается на кожаный диван и, закинув ногу на ногу, открывает журнал и начинает лениво перелистывать страницы. Я неловко топчусь на пороге.
– Мисс Эвердин, – обращается ко мне врач, – проходите за ширму и раздевайтесь.
Я покорно прячусь за занавеской и стягиваю с себя кофту, оставаясь в длинной майке и штанах. С трудом, но забираюсь на кресло, снова задаваясь вопросом о стойках по бокам. Спустя несколько минут врач появляется рядом и с удивлением смотрит на меня.
– Я же сказал вам раздеться?
Смутное предчувствие беды раскрывает передо мной объятия, когда я слышу хихиканье Клариссы.
– Я разделась, – пытаюсь оправдаться, кивая на кофту, свисающую с края ширмы.
Доктор хмурится, поджав губы, и заставляет меня встать. Рискуя упасть, кое-как слажу с пугающего кресла, мнусь с ноги на ногу, ожидая разъяснений.
– Снимайте штаны, – врач раздражается.
Я напряженно сглатываю. «Это только доктор! Всего лишь доктор!» – повторяю сама себе, оголяя ноги. Неприятный холодок пробегает по моей коже, когда я чувствую мимолетный взгляд мужчины.
– И трусы.
Вспыхиваю, как свечка, но уверенно качаю головой.
– Нет!
Доктор смиряет меня строгим взглядом и, достав из кармана тонкие резиновые перчатки, не спеша одевает их.
– Мы с вами не в игры играем, мисс Эвердин. Время – деньги, – повторяет он фразу, которую я сегодня уже слышала от Клариссы. – Снимайте трусы и забирайтесь на кресло.
Отказываюсь.
– Мисс Мэйн, – врач окликает помощницу Сноу, которая тут же оказывается рядом. – Что происходит?
Кларисса переводит на меня взгляд, полный издевки, и, подойдя почти вплотную, наклоняется к моему уху.
– Китнисс, милая, мы ведь обе не хотим, чтобы с кем-то из твоих близких случилась беда? – Ее шепот заставляет меня съежиться. – Снимай бельишко и залезай.
Она сейчас похожа на ядовитую змею. А мне очень хочется наступить ей на горло и подождать, пока она сдохнет.
Скрипя зубами от бессильной злобы, я раздеваюсь. Майка остается на мне, и, откинувшись на кресле, я пытаюсь натянуть ее как можно ниже.
– Разведите ноги.
Дергаюсь как от удара и резко принимаю сидячее положение.
– Нет!
Врач и Кларисса переглядываются, капитолийка вздыхает и снова наклоняется ко мне. На этот раз она пытается быть милой.
– Слушай, это совершенно не больно, но необходимо. Доктор проведет осмотр, возьмет анализы, и ты свободна. Ну же, Китнисс.
Я сжимаюсь от страха и омерзения, бросив полный ненависти взгляд на своего обидчика – мужчину, перед которым меня заставляют раскрыться. Я голая! Челюсть болит от напряжения, но я все-таки выдавливаю: