Почти засыпаю, когда в мое сознание пробивается голос Китнисс, бесцветный и будто чужой.
– Спасибо, что не убил его, – шепчет она, а мне становится еще хуже.
Я совершенно один. Никому не нужен.
Забытье сна сменяется стойким запахом дыма и гулом взрывов. Паленая плоть. Вопли людей, переходящие в мой собственный ор.
– Нет! – кричу я, резко вырываясь из лап Морфея, и оказываюсь в другом плену: в руках Китнисс.
Она прижимает меня к себе, гладит по волосам и произносит слова успокоения:
– Это сон, Пит, – бормочет Сойка. – Кошмар. Только плохой сон…
Первое, что я чувствую – состояние близкое к покою, но почти сразу в мою реальность врываются воспоминания: погибшие люди, предательство Китнисс, ее слова о том, что она меня ненавидит…
– Я же говорил – не трогай меня! – резко произношу я.
Она разжимает руки и пересаживается на край кровати. Морщусь от тяжести в теле: нагрузки предыдущего дня оказались непосильны для меня, и мышцы противно ноют.
– Ты расскажешь мне, что случилось, и где ты пропадал? – подает голос Китнисс со своего места, я упрямо молчу. Помедлив, Сойка предпринимает еще одну попытку наладить контакт: – Ты ранен, я могу обработать раны.
Я долго размышляю, наконец решаю, что веду себя глупо. Попытки Китнисс притвориться заботливой и любящей непонятны мне, но сейчас я нуждаюсь в помощи. И готов принять ее даже от Сойки.
– Хорошо, я не против, – произношу я.
Китнисс поспешно бросается к аптечке с медикаментами. Набирает полные руки склянок и возвращается ко мне. Расставляет все это на полу и снова исчезает в ванной: берет прозрачную миску и наполняет водой. Я отворачиваюсь от Сойки. Звук текущей воды успокаивает, приводя воспаленное сознание в состояние близкое к умиротворению. Прикрываю глаза и выдыхаю. Конечно, Китнисс не заслуживает доверия, но и я не должен позволять себе лишнего. Как ни крути, рядом беременная девушка. «Беременная от меня», – напоминаю я себе. Стоит быть мягче.
Замечаю, что Китнисс не возвращается, а вода продолжает течь. Поднимаю голову и смотрю на нее. Край миски выглядывает из-под ее руки: она давно переполнена и, переливаясь, вода стекает на пол. Сойка не движется. Она словно застыла, стоя в расползающейся под ее ногами луже. Понимаю, что что-то не так.
– Китнисс! – зову я, но она не двигается.
Поднимаюсь. Что еще задумала Сойка? Подхожу ближе и заглядываю ей через плечо. Китнисс смотрит на живот, ее нижняя губа подрагивает, а правая рука гладит по животу.
– С ним что-то не то, Пит, – шепчет она и проводит по округлости. Я слышу, как Китнисс громко сглатывает: – Там что-то мешает…
Меня начинает потряхивать.
–Тебе больно? – едва сдерживаясь, спрашиваю я.
– Нет, – еще тише отвечает Китнисс, я с трудом различаю ее голос, хотя стою к ней вплотную. – В животе что-то лишнее. Раньше такого не было.
Мы смотрим друг на друга, ни один не решается задать вопрос вслух. Наконец, Сойка не выдерживает:
– А вдруг это убивает его? – спрашивает Китнисс, с истеричными нотами в голосе.
– Китнисс, я… – на самом деле я растерян и не знаю, что сказать.
– Пит, – почти не контролируя себя, стонет Сойка и падает на колени прямо в лужу воды, – спаси его, Пит! Что-то не так с ребенком…
========== Глава 28 ==========
Комментарий к Глава 28
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
– Китнисс, только не реви! – командую я, стараясь придать голосу максимальное спокойствие, а сам напуган не меньше, чем она.
– Пит, сделай что-нибудь! – требует Сойка, все-таки начиная плакать.
Я наклоняюсь к ней и по возможности нежно, но вместе с тем крепко сжимаю острые плечи.
– Потерпи совсем чуть-чуть! – прошу я ее. – Я позову доктора, хорошо?
Китнисс растерянно кивает, продолжая обнимать живот. Со всех ног бросаюсь из ванны, добегаю до двери нашей комнаты и, распахнув ее, выскакиваю в коридор. Здесь, на своем обычном дежурстве у одной из лестниц стоит безгласая. Я в одно мгновение оказываюсь около нее и выкрикиваю приказ:
– Срочно в медблок! Приведи мне любого врача, который разбирается в делах беременных!
Девушка оторопело смотрит на меня и не двигается с места.
– Беги! – ору я, и испуганная прислужница скрывается из вида, оставляя после себя только шлейф легкого запаха роз, которым пропитан весь Дворец.
Поспешно возвращаюсь к Китнисс. Она уже поднялась из водяной лужи и стоит, облокотившись на стену душевой кабины. Когда я вхожу, Сойка поднимает на меня глаза, красные от слез, и неуверенно говорит:
– Кажется, прошло…
Меня это мало успокаивает, потому что в чудеса я больше не верю. Я беру Китнисс за руку и веду в спальню. Помогаю улечься на кровать, и сам сажусь рядом.
– Может быть, ты что-то съела или, ну не знаю… Ничего не бывает просто так! – пытаюсь я докопаться до сути.
– Не знаю! – обиженно отвечает Китнисс.
– А ты вообще ешь? – строго спрашиваю я, озаренный догадкой. – Или по-прежнему выставляешь безгласых за дверь вместе с едой?
– Ем! – бурчит Сойка и глубоко вздыхает.
Она крепко держит мою ладонь, будто, если выпустит ее, я уйду. Невольно улыбаюсь. Глупая. Своего ребенка я не брошу.
– Сейчас придет врач, и мы сможем расспросить его обо всем, – произношу я, поглаживая ее руку большим пальцем.
Девушка прикрыла глаза, ее дыхание выровнялось. Китнисс выглядит умиротворенной, и только влажные ручейки на щеках напоминают о том, что совсем недавно у нее была истерика. Я скольжу взглядом по ее телу и в очередной раз задерживаюсь на животе. Мне хочется коснуться его: там, внутри, маленькая жизнь, но я не решаюсь. Просто сижу и смотрю.
Через некоторое время в дверь нашей спальни стучат, и я разрешаю войти. Рядом оказывается доктор Корпиус, а в его руках уже знакомый медицинский чемоданчик. Китнисс так крепко сжимает мою ладонь, что я чувствую боль в суставах: она хорошо помнит этого врача. Как и я, ведь вот уж кого мне не хочется подпускать к Китнисс, так это Корпиуса: после жестокости, проявленной им во время взятия анализов, мне хочется прогнать этого мужчину как можно дальше.
– Вам не найти другого врача, – напоминает мне доктор, – за окном ночь, и я единственный, кто может сейчас осмотреть мисс Эвердин.
Мне нечем крыть, так что приходится согласиться с доводами врача. Только вот, если я согласился, Китнисс, похоже, не собирается сдаваться.
– Пит, пожалуйста, только не он! – молит девушка, а ее глаза снова начинают блестеть от слез.
Глубоко вздыхаю и наклоняюсь к ней поближе.
– Я рядом, слышишь? – шепчу я. – Прости за тот раз… Он тебя больше не обидит.
Китнисс смотрит на меня широко распахнутыми глазами и молчит.
– Ты мне веришь? – спрашиваю я, и внезапно ощущаю волнение внутри. Мне очень хочется, чтобы она сказала «да».
И, к моему облегчению, Сойка говорит. Внутри разливается приятное тепло. Ну почему, черт возьми, мне так хочется получать от нее одобрение и внимание?
Теперь уже я сам сжимаю ее ладонь, подбадривая, и внимательно смотрю, как доктор берется за край ее платья и приподнимает его вверх. Китнисс вздрагивает и моментально возвращает ткань на место, используя свободную руку. Я вспоминаю, какая она стеснительная: ей неприятно лежать с задранным платьем перед двумя мужчинами.
– Давай, я помогу, – предлагаю я, и Сойка выжидающе смотрит на меня.
Беру одеяло с соседней половины кровати и подтягиваю его к Китнисс. Не сразу, но она понимает мой план: мы действуем синхронно – она поднимает подол платья, а я прикрываю ее ноги. Когда мы заканчиваем, я улыбаюсь, и Сойка дарит мне улыбку в ответ. Вроде бы мелочь, но это наше, пожалуй, первое дело, когда мы объединяемся с ней, и мне, к удивлению, это нравится.
Доктор ощупывает живот Сойки, а я внимательно слежу за его руками, причем сразу по двум причинам. Первая – не хочу, чтобы он, нарочно или нет, причинил боль Китнисс. Вторая причина куда более эгоистичная: я все-таки ощущаю, что эта девушка «моя», а значит я априори против прикосновения к ней других мужчин.
– Опишите мне, что вы почувствовали, мисс Эвердин? – спрашивает ее доктор, и моя невеста, запинаясь, пытается объяснить.
– Это похоже… на пузыри, иногда они крупные, а иногда словно фонтан мелких, – говорит она, и я невольно прыскаю от подобного сравнения. – Они двигаются, я чувствую, - продолжает откровенничать Сойка.
Однако в отличие от меня, Корпиус, похоже, не удивлен.
– Болевые ощущения? – уточняет он.
Подумав, Сойка отвечает:
– Нет.
Врач надавливает на живот девушки то тут, то там, проводит пальцами по крошечному шраму, оставшемуся от иглы. Измеряет величину живота. Прикладывает стетоскоп и вслушивается… Спустя время Корпиус молча начинает складывать свои вещи обратно в чемоданчик, а мы с Китнисс выжидательно смотрим на него.
– Что с ребенком? – не выдерживает Сойка.
Протянув еще пару минут, врач отвечает:
– Не вижу причин для беспокойства, – говорит он. – Очевидно, что плод начал шевелиться и не более того. Оснований для переживаний совершенно нет.
Он это серьезно? Совершенно нет повода? Да у меня сердце подпрыгивает от его слов, заходясь в сладком волнении. Наш ребенок уже шевелится! Нахожу глаза Китнисс, а в них отражение моего собственного восторга.
Провожаю Корпиуса и возвращаюсь к Сойке. Она уже села на кровати, свесив ноги вниз. Платье не прикрывает ее угловатые коленки, глаза лихорадочно горят. Такая красивая! Подхожу ближе, встаю рядом. Мы смотрим друг на друга, и я понимаю, что сейчас творится какое-то таинство. Мы – родители. Наш малыш впервые проявил себя. Я взбудоражен этим. Как-то само собой происходит, что ладошки Китнисс оказываются в моих, а я стою ровно над ней, заглядывая в родные серые глаза.
Наша спальня, наш ребенок… Я сам не понял, когда начал говорить о себе и Китнисс как об одном целом. Задерживаю взгляд на ее губах и делаю то, что кажется мне сейчас самым естественным – наклоняюсь и целую ее. Очень ласково, будто говорю спасибо. Сойка отвечает, улыбаясь сквозь поцелуй. Наши пальцы сплетены, а вокруг буквально распространяется аура нежности.
Я первый прерываю поцелуй. Китнисс непроизвольно поджимает нижнюю губу и отпускает её чуть влажную и покрасневшую.
– Спасибо, – выдыхает она, а мне остается теряться в догадках, за что именно меня благодарят. За врача? Или за поцелуй?
Мы оба молчим, просто смотрим в глаза, и мне не плохо от этого. Это ведь так и должно быть, когда тебе приятно общество будущей жены?
– Твои руки! – внезапно вспоминает Китнисс и разворачивает вверх мои ладони.
Они исполосованы множеством длинных, едва подсохших порезов. Сойка тянет меня за собой, мы обходим кровать, и моя целительница заставляет меня сесть на постель. Сама Китнисс усаживается рядом, по-турецки подвернув под себя ноги.
Она поднимает с пола склянки, бинты и прочее. Смачивает вату в бесцветной жидкости и аккуратно промачивает мои раны, одну за другой. Я неприятно морщусь, когда перекись проникает в плоть, начиная пощипывать и пениться, но Китнисс каждый раз помогает мне: дует, пока боль не проходит. Я внимательно смотрю на ее руки. Мне приятна ее забота, хотя я не могу найти для этого разумных причин. Кроме одной – она пытается заманить меня в свои сети? Но это нелогично: чтобы увлечь меня ее телом, забота не нужна. Меня и так манит мысль обладания ей, тогда для чего Сойка все усложняет?
Наконец с руками покончено: проведена дезинфекция, и мои ладони смазаны заживляющей мазью с приятным охлаждающим эффектом. Теперь Китнисс переключает свое внимание на мой лоб, приподнимая челку и проводя по царапине влажным тампоном.
– Щиплет! – жалуюсь я.
Китнисс смешно морщит нос, приговаривая:
– До свадьбы заживет, – и тут же замолкает, поняв, что сболтнула лишнего.
Она заглядывает мне в глаза, вероятно, ожидая увидеть в них злость, но я на редкость спокоен. Пропускаю ее слова мимо ушей, полностью сосредоточенный на том, как близко сейчас лицо Китнисс. Только бы не толкнуться к ней навстречу и не коснуться приоткрытых губ. Ничего ведь не изменилось между нами: она все еще враг, только вот в ее чреве растет мой малыш.
– Открой глаза, – просит Сойка, и мои веки уже дрожат, предвкушая выполнение просьбы, но внезапно я решаю, что буду непокорным.
Остаюсь как есть, даже когда тонкие пальцы Китнисс скользят по моему лицу, оставляя сложные узоры. Я распахиваю глаза, только ощутив на своих губах ее теплое дыхание. Между нами несколько миллиметров… Нет, между нами ничего: мы – целое. И я, отдаваясь на волю желания, целую ее податливые губы.
Руки Китнисс мгновенно оплетают мою шею, а сама она подается вперед так, что я чувствую прикосновение ее груди. От одной мысли об этой части ее тела я начинаю ощущать внутри жар. Проявляю смелость, проталкивая свой язык в ее рот, а Сойка принимает меня с тихим, едва уловимым стоном. Секунды замедляют бег, растягиваясь в сладостную вечность, и мне становится мало одних поцелуев. Опускаю руки ниже, миную границу ее задравшегося платья и наконец касаюсь обнаженной кожи бедер. В то же мгновение Китнисс напрягается, отвлекаясь от поцелуя. Не знаю почему, но я не настаиваю: позволяю ей отодвинуться и сбежать в ванную.
Откидываюсь на мягкие подушки и размышляю о том, что только что произошло. Я целовал Китнисс. Сам. И мне было приятно. Зачем? Не знаю. Просто использую свое право, как будущего мужа? Нет, это точно не причем. Я все-таки люблю ее? Опять нет. Она мне даже не особенно нравится как женщина – только мое тело стремится к ней, а разум остается безучастен…
Пока я думаю обо всем этом, Сойка возвращается из душа. Укладывается на свою половину кровати. Молчит. За окном все еще темно – ночь властвует над городом, и нам, пожалуй, стоит попытаться поспать. Зеваю. Да, поспать – очень хорошая мысль, учитывая, какой сложный и длинный был день.
– Спокойной ночи, – зачем-то говорю я в темноту, и Китнисс поспешно повторяет мои слова.
О чем она думает? Не представляю. Пару раз ударяю подушку, взбивая перину, и, выбрав удобную позу, закрываю глаза.
Сон не идет. Пялюсь в потолок. Китнисс так близко: стоит только протянуть руку и я смогу коснуться ее. Прикусываю губу – плохая идея.
– Обними меня, – тихо просит Сойка, и вот теперь я очень послушный – в то же мгновение подползаю к ней поближе и обнимаю со спины. Наши тела повторяют изгибы друг друга, ее волосы ласково щекочут мою кожу. Только вот руки… Не знаю, куда их деть. Раньше я обнимал Китнисс за талию, а теперь… Там «занято».
Ее тонкие пальцы сами переплетаются с моими, и Сойка тянет наши руки вперед, накрывая живот. Под моей ладонью бьется жизнь…
Счастливо улыбаюсь, зарываясь лицом в волосы Китнисс, и уже через пару минут крепко сплю.
Пробуждаюсь от тянущего напряжения внизу живота. Причина моих страданий лежит рядом: на спине, расслабленная и соблазнительная. Ее темные волосы разметались по подушке, грудь равномерно вздымается, а одна рука подложена под голову. Я сам лежу, обнимая ее, моя голова покоится на плече у Китнисс, а нога переброшена поверх ее ног – я действительно «подмял» Сойку под себя, только это больше похоже на защиту, чем на проявление власти.
Приподнимаюсь на локте и всматриваюсь в лицо Китнисс. Провожу тыльной стороной ладони по ее щеке, перемещаюсь чуть ниже – к шее, к ключице, останавливаюсь возле тонкой бретельки ее ночнушки. Облизываю губы от волнения: я чувствую себя воришкой, которого могут разоблачить, но риск – дело благородное. Подцепляю тесьму и тяну в сторону. Удача на моей стороне: ткань сползает, открывая моему взору аккуратный бугорок ее груди.
Выдыхаю струйку теплого воздуха, и тело Китнисс отвечает мне, собираясь в твердую вершинку. Улыбаюсь, бросая еще один взгляд на лицо спящей девушки, и тянусь к ее груди. Захватываю ее губами, провожу языком по гладкой коже. Сойка сонно потягивается, инстинктивно поворачиваясь ко мне.
Становлюсь раскованнее и кладу руку на самую границу ночного одеяния. Скольжу выше, пробираясь под ткань. Мои пальцы настойчиво пытаются пробраться между ее ног, стараясь ощупать внутреннюю сторону девичьих бедер.