Быстрое движение, и Китнисс оказывается сидящей на мне, настойчиво задирая мою футболку вверх. Я против воли распаляюсь и все-таки поднимаю руки, стягивая с себя одежду. Глаза Китнисс горят, когда она рассматривает мой обнаженный торс. Любимая приближается и целует там, где под кожей бьется мое сердце. Зову ее по имени, а она лишь поднимает на меня свои серые глаза, искрящиеся светом. Ее губы спускаются ниже, медленно смещаясь к животу. Я понимаю, что проваливаюсь в пропасть, ослепленный желанием быть с Китнисс: целовать ее губы, касаться ее кожи, слиться с ней в единое целое.
Перехватываю запястья своей девочки и переворачиваю ее на постель, мягко укладывая на светлые простыни. Наваливаюсь сверху, оказываясь в кольце ее ног. Целую любимые губы, не напиваясь ими, не прекращая хотеть большего. Китнисс сама подталкивает мои руки к пуговкам на кофте. Пальцы дрожат, путаюсь и не могу осилить хитрые застежки. Любимая помогает мне, приподнявшись на локтях, и едва мы справляемся с длинным рядом круглых пуговиц, Китнисс извивается, выскальзывая из лишней ткани.
Наше дыхание давно стало шумным, а сердца стучат в тревожный унисон. Наклоняюсь к основанию ее шеи, целуя в ямочку возле ключицы. Любимая тихо стонет, проводя подушечками пальцев по моему телу. Возвращаюсь к податливым губам, срывая новые поцелуи, и глажу руками открытые участки кожи той, которую люблю. Кожа Китнисс мягкая и гладкая, оставляю поцелуй на ее плече, продвигаясь снова к изящной шее. Мне нравится запах, окутывающий Китнисс, мне нравится в ней все. Люблю.
Вновь и вновь касаюсь ее губ, облизываю их, а Китнисс неожиданно смеется. Должно быть, я сделал что-то не то, пугаюсь, отстраняясь от любимой, но она лишь улыбается – ласково и нежно. Мое сердце трепещет от переполняющих меня чувств.
– Ты нужен мне, Пит, – выдыхает Китнисс, продолжая улыбаться и притягивая меня к себе.
Ее поцелуй страстный, жадный. Почти грубый. Огонь, пылающий в ней, перетекает в меня, а я передаю ей свою нежность. Мои руки вновь бродят по ее телу, а Китнисс выгибается в ответ.
Мои пальцы натыкаются на край ее штанов. Замираю в нерешительности, потому что, не знаю, имею ли право следовать дальше. Ловлю туманный взгляд любимой девушки, молча спрашивая разрешения. В серых глазах мелькает сомнение? Я не понимаю, как вести себя, но пальцы Китнисс касаются моей щеки. Она проводит ими по скуле, зарывается рукой в мои волосы.
– Пит, – шепчет Китнисс, лаская меня своим тихим голосом. – Пожалуйста…
Робко целую ее, пытаясь передать, как сильны во мне чувства к ней, как дорога мне каждая ее улыбка. Руки Китнисс путешествуют по моему телу, проскальзывая между нами и гладя меня по животу. Она пытается приподняться, стараясь избавиться от штанов.
– Китнисс, – зову я ее, вынуждая серые глаза встретиться с моими. – Я люблю тебя. По-настоящему, люблю, – говорю я. – То, что происходит, значит для меня бесконечно много. Дело не в Сноу, и не в чем-то еще, только ты, ты одна имеешь значение.
Я выпаливаю все на одном дыхании, боясь, что Китнисс меня остановит. Этого не происходит, она лишь снова целует меня в губы, облизывая их так, как делал я несколько минут назад. Разрываю наши объятия, поднимаясь на ноги, и стягиваю с любимой штаны вместе с бельем. Она сама изгибается и, расстегнув замочек, отбрасывает в сторону лифчик, позволяя мне видеть все. Красивая. Совершенная. Самая любимая. Моя.
Расстегиваю ремень, снимаю с себя штаны. Медлю, но потом убираю и плавки. Китнисс смотрит на меня во все глаза, и, хотя она вряд ли когда-нибудь видела голого парня, ее взгляд застревает на моей искусственной ноге. Ее лицо искажается ужасом, а я готов провалиться сквозь землю от стыда за собственный внешний вид. Хочу прикрыться, но внезапно любимая начинает плакать. Не раздумывая бросаюсь к ней, прижимаю свою девочку к груди, провожу ладонью по щеке, смахивая слезы.
– Прости меня, – говорит она, и я не сразу понимаю, что имеет в виду Китнисс. Только когда ее рука спускается к моему протезу, и Китнисс проводит пальцами по границе настоящей кожи, я понимаю всю глубину ее боли.
– Это не твоя вина, – шепчу я ей в губы и дарю новый поцелуй.
Там, где наши обнаженные тела соприкасаются, я чувствую жар и, кажется, дрожь. Устраиваюсь поудобнее, а Китнисс интуитивно раскрывается мне навстречу. Я знаю, что я у нее первый, а она первая для меня. Единственная. Погружаюсь в нее так плавно, как только могу. Теряюсь в своих ощущениях, но все-таки чувствую, как Китнисс сжимается от боли, впиваясь пальцами мне в плечо.
Замираю, ожидая какой-то реакции со стороны любимой девушки, и получаю ее, когда Китнисс медленно двигается мне навстречу и тянется за поцелуем. Мы находим совместный ритм, подстраиваясь друг под друга. Я бормочу ей ласковые слова, а Китнисс тихонько стонет, удерживая меня в кольце своих рук. Каждое движение приближает меня к краю, каждый хриплый стон любимой проникает в меня, лаская сердце. Хочу быть рядом. Всегда. Только с ней. Люблю.
– Я люблю тебя, – шепчет Китнисс, надавливая мне на плечи и привлекая ближе к себе.
Ее тело бьет крупная дрожь, а бедра с силой сжимаются вокруг меня. Я хочу что-то сказать, как-то ответить, но не успеваю – до сих пор скользящее где-то рядом наслаждение накрывает меня, отключая от реальности. Я чувствую, как мир раскалывается на миллион частей, но все это связано с единственным человеком – Китнисс. Только она.
Я знаю, что люблю ее.
Китнисс сказала, что любит меня.
Ее слова открываются для моего разума, доставляя удовольствие не меньшее, чем только что пережитое. Китнисс сонно гладит меня по спине, а я ложусь на нее, утыкаясь носом в шею. Рассеянно целую гладкую кожу. Мы все еще единое целое: я не хочу покидать ее теплое тело, а Китнисс продолжает крепко обнимать меня. Тянусь к ней, наши губы встречаются. Пытаюсь понять, понимает ли она, в чем призналась? Я не знаю ответа – любимая избегает прямого взгляда, прикрывая глаза.
Мы спим урывками, пробуждаясь несколько раз, чтобы вновь и вновь подарить друг другу всю нежность и ласку, на которые только способны. И даже под утро, когда действие отравы уже прекращается, Китнисс держит меня в объятиях, словно боится потерять.
Я счастлив.
Без всяких «но» и «может быть». Откровенно и беззастенчиво счастлив.
***
Просыпаюсь утром, ощущая пустоту рядом с собой. Осматриваюсь, Китнисс нигде нет. Поспешно одеваюсь, бросаясь на поиски девушки, которую люблю, и, к моему облегчению, она не сбежала, не бросила меня. Китнисс сидит на своем любимом месте – на подоконнике, а ее рука выводит ровные строчки в дневнике.
Сегодня любимая пишет обо мне. Страшно. Что, если мне все почудилось: ее признание, ее искренность… Вообще, вся ее любовь. Я ошибался так уже однажды и не смогу пережить этого вновь.
Китнисс словно не замечает меня, погруженная в свои мысли. Неловко стучу по двери, привлекая ее внимание, и, наконец, взгляд серых глаз отрывается от блокнота, пробегает по комнате и застывает на мне.
– Привет, – говорит Китнисс, как ни в чем не бывало.
Неуверенно улыбаюсь, получая теплую улыбку в ответ. С одной стороны это придает мне уверенности, хочу подойти ближе и заключить любимую в объятия, но все же остаюсь на месте, страшась спугнуть или обидеть ее.
– Хочешь чего-нибудь? – спрашиваю я, а Китнисс пару секунд размышляет и просит чай.
Пока я грею воду и собираю для нас пару бутербродов, краем уха слышу, как звонит телефон. Китнисс снимает трубку. Почти весь разговор она молчит, выдавая лишь отрывистые фразы вроде «да» или «нет», а когда она заходит на кухню, ее лицо белое, как мел.
– Что случилось? – паникую я.
Китнисс смотрит на меня широко распахнутыми глазами и сообщает:
– Президент требует, чтобы мы немедленно явились во дворец. Теперь мы будем жить там.
– Почему? – удивляюсь я, Китнисс злится.
Она бросает короткое “Откуда мне знать?” и уходит прочь, не притронувшись к еде или питью.
У нас с ней не так много вещей, так что на сборы уходит меньше часа. Спускаемся в фойе, где нас поджидает группа из шести миротворцев. Марвела нигде не видно.
– Где наш шофер? – спрашиваю я у одного из людей в белой форме, но ответа, как я и подозревал, нет.
Китнисс беспокойно оглядывается по сторонам, когда нас ведут к правительственной машине вместо привычного легкового автомобиля. Мне тоже не по себе: происходит что-то странное, но я не могу даже представить, что именно.
Мы движемся на достаточно приличной скорости и, насколько я могу судить по мелькающим в окне улицам, едем совсем не во дворец. Китнисс натянута, как струна. Ее руки сжаты в кулаки, и, когда я пытаюсь прикоснуться к ней, она отсаживается в сторону, словно мое присутствие ей в тягость. Снова страх блокирует в ней потребность в других людях.
Городская территория сменяется садами и парками. Я старательно вглядываюсь в окружающий пейзаж, пытаясь найти подсказку, где мы и куда нас везут. Внезапно машина резко останавливается, а миротворцы выталкивают нас из машины. Ничего не остается, кроме как послушаться их. Стараюсь стоять так, чтобы Китнисс постоянно оставалась у меня за спиной, когда нас ведут к планолету, ожидающему в стороне. На его бортах красуется эмблема Капитолия, а двери приветливо распахнуты.
Оборачиваюсь, когда любимая до боли стискивает мою ладонь.
– Что происходит? – спрашивает она, но я не знаю.
Я лишь шепчу ей, что все будет хорошо. Мы нужны Сноу, и он с нами ничего не сделает. Пытаюсь верить в то, о чем говорю, и Китнисс кивает, идет следом за мной.
Неожиданно совсем близко от нас раздается выстрел. Почти сразу еще пара. Три миротворца падают на землю, как подкошенные, а из горла Китнисс вырывается испуганный крик. Я сам готов закричать, но из последних сил стараюсь сохранить самообладание: какова бы ни была угроза, поддавшись панике, мы сделаем только хуже. Делаю несколько шагов в сторону от трупов, удерживая Китнисс за спиной. Уцелевшие миротворцы открывают встречную пальбу, а я никак не могу сообразить, кто нападает и на кого.
Краем глаза замечаю одного из миротворцев, бросившегося ко мне. Он хватает меня за руку, притягивая к себе, и приставляет пистолет к виску. Пытаюсь бороться, но холодный металл напоминает мне об угрозе. Все меняется, когда я слышу крик Китнисс – рискуя жизнью, все-таки оборачиваюсь на ее зов. Мою девочку тоже схватили. Но это не миротворцы: два человека в темно-серых костюмах с капюшонами тащат любимую прочь.
Не думаю ни о чем, кроме как о спасении жизни Китнисс, и бросаюсь на помощь, за что тут же получаю тяжелый удар по голове. Чувствую, как земля начинает кружиться и стремительно уходит из-под ног.
Мир вокруг разрывается от истеричных криков Китнисс. За мгновение до того, как тьма поглощает меня, я успеваю заметить, как Китнисс, отбиваясь, срывает капюшон с одного из мужчин. Сердце пытается ускориться, когда я узнаю в человеке охотника, но я уже слишком слаб, чтобы что-то изменить.
Темнота подступает, забирая меня в свои сети и оставляя любимую девушку беззащитной перед новой бедой. Последняя одинокая мысль, промелькнувшая в голове: «Нас разъединили! У меня забрали Китнисс!».
Холодно. Страшно. Я остался один.
Комментарий к Глава 9
Для тех, кто не заметил: размер фанфа сменился на макси)))
И выставлены новые предупреждения: насилие и смерть персонажа.
ПРИЯТНОГО ЧТЕНИЯ)) всегда ваша afan_elena
========== Часть 2. Глава 10. Охмор ==========
ГЛАВА ПРО ОХМОР ПЕРЕПИСАНА (ДОПОЛНЕНА, НЕКОТОРЫЕ СОБЫТИЯ ИЗМЕНЕНЫ)
И РАЗБИТА НА ДВЕ ЧАСТИ!
***
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Я открываю глаза и тут же жмурюсь от яркого света. Хочу прикрыть глаза рукой, но каждое движение отзывается болью. Должно быть, на моей коже нет живого места после продолжительного «общения» с моими новыми «друзьями». По несколько часов в день они занимаются тем, что пытаются заставить меня рассказать им о заговоре против Капитолия и планах повстанцев. Срывая голос от крика, я твержу им, что ничего не знаю. Мне не верят. День за днем мучения повторяются: прижигание кожи огнем, электрический ток, струи ледяной воды, с напором ударяющаяся о мое тело.
Бессмысленно оглядываюсь вокруг. Ничего не меняется: белоснежная камера без окон, обшитая чем-то мягким для шумоизоляции и, вероятно, чтобы я не навредил себе – мучить мое тело можно только по приказу Сноу. Головная боль стала моей постоянной спутницей. И кровь. Мне кажется, я уже привык к липкой влаге, превращающейся в стягивающую кожу пленку.
Сколько я здесь? По моим подсчетам неделю, может две. Мне сложно судить – я не различаю дней, потому что один похож на другой, полные отчаянья и страха. Мой рассудок бродит где-то на грани помешательства, и лишь одна мысль подпитывает мои силы: «Китнисс спаслась! И я должен выжить, чтобы вернуться к ней».
Меня мучают кошмары. Они все о Китнисс. Как она? Что с ней? Люди, которые ее забрали, скорее всего, не знают про отраву в ее организме. Значит ли это, что девушки, которую я люблю, может уже не быть среди живых? И еще… Ребенок. Мы с Китнисс были близки и не предохранялись. Могла ли она забеременеть? Как мне защитить ее и нашего ребенка, если я нахожусь здесь, запертый в клетке?
Непроизвольно смотрю на дверь, когда та распахивается, впуская в мою темницу незваного гостя. Кориолан Сноу. Президент, как обычно, безупречно одет – темно-серый костюм подчеркивает благородную седину бороды, а белоснежная роза, закрепленная на груди, пропитывает все вокруг своим запахом. Неестественно сильным запахом. Сноу усаживается на край моей койки и любезно интересуется моим здоровьем. Игнорирую вопрос. То, что со мной происходит – его приказ, а разговаривать с собственным мучителем не входит в мои планы.
– Как считаете, мистер Мелларк, – говорит Президент, не замечая моего молчания, – мисс Эвердин нравится в Тринадцатом?
Непроизвольно прислушиваюсь, пораженный вопросом. Тринадцатый дистрикт уничтожен еще в Темные времена, так зачем бы похитителям отправлять туда Китнисс? Улыбаясь моему замешательству, Сноу продолжает:
– Дистрикт уцелел, мистер Мелларк. Более того, в последнее время с ним достаточно много проблем. Жители Тринадцатого поверили, что могут изменить привычный мир, вдохновившись выходкой мисс Эвердин на Арене…
– Китнисс тут не при чем!.. – не раздумывая, я начинаю ее защищать, но Сноу меня прерывает.
– Не перебивайте, мистер Мелларк, – повышает голос Президент и, когда я замолкаю, возвращается к своему обычному тону. – Это не в ваших интересах, учитывая, что кроме меня у вас не осталось друзей.
– Хуже таких друзей может быть только смерть, – отзываюсь я.
– Не торопитесь на тот свет, Пит. Там может не лучше, чем в нашем мире.
Президент встает и движется по периметру моей камеры, сложив руки за спину.
– Как не прискорбно это признавать, но вы умный молодой человек. Правда бывает жестока. Вас бросили те, кому вы доверяли. Вы, Пит, оказались им не нужны.
Я сжимаю кулаки, стараясь сдержаться. Всему есть объяснение. Китнисс не знала про заговор. Не могла знать.
– В то утро, когда я распорядился переселить вас и мисс Эвердин из квартиры, мне стало известно, что повстанцы готовятся освободить Сойку-пересмешницу из моих, как они считают, жестоких рук. Я был против, чтобы вас разлучали с невестой, все-таки, мне известно, как вы к ней относитесь… К сожалению, среди капитолийцев нашелся предатель. Новоиспеченный распорядитель Игр – Плутарх Хэвенсби – я возлагал на него большие надежды и жестоко ошибся, как видите.
– Китнисс и я не знали про заговор, – говорю я. Сноу кивает.
– Вы, безусловно, не знали. Теперь в этом нет сомнений, – отвечает Президент, а я морщусь от омерзительного подтекста. «Теперь» это после того, как меня пытали, надеясь выбить сведения, которых у меня нет? – Однако про мисс Эвердин сложно сказать тоже самое, – продолжает Сноу. – Все ее друзья сейчас в Тринадцатом. Ваш общий ментор, не в меру словоохотливая мисс Тринкет, даже «кузен», который доставил и вам, и мне немало проблем. А вы… Вы все еще здесь, наслаждаетесь моим обществом.