Тяжело вздыхаю, не имея аргументов против. Хеймитч, Эффи, Гейл… Все спаслись из цепких лап Сноу. А меня оставили на растерзание.
– Зачем я вам? – спрашиваю обреченно. Горько сознавать, что смерть была бы слишком легким выходом: если бы Сноу хотел, я был бы уже мертв. Тут что-то другое.
– Вы поразили меня, мистер Мелларк, – говорит Президент, усаживаясь обратно на койку. – Столько самопожертвования, такая привязанность к другому человеку. Я восхищен. Признаюсь, что я не ожидал, что все-таки дойдет до… ночи с мистером Хоторном.
Если до этого я лежал на своей койке, как безвольный труп, то при упоминании Китнисс и Гейла через силу поднимаюсь. Стискивая зубы от боли, прислоняюсь к стене.
– Это не ваше дело, – медленно произношу я, надеясь, что это может прекратить ненавистный разговор. Не тут-то было.
– Отчасти вы правы, однако, своим поступком, сами того не ведая, вы раскрыли тайну мисс Эвердин, – отвечает Президент. Я не понимаю, что имеет в виду Сноу, хмурюсь, а он продолжает. – Кантаридин, мистер Мелларк, – лекарство от излишней скромности – у любой медали всегда две стороны.
Мой собеседник замолкает, нагнетая обстановку. Злюсь. Что за намеки?
– И какая вторая сторона? – обеспокоенно спрашиваю я.
Губы Сноу трогает едва заметная усмешка, а его пальцы поглаживают седую бороду.
– Вы – вторая сторона медали, Пит, – произносит Президент. – Лекарство не изменяет мыслей и желаний мисс Эвердин, оно лишь обостряет ее собственные порывы. То, что в обычном состоянии было запрятано глубоко в душе вашей напарницы, под действием кантаридина обрело куда более наглядное выражение.
Я часто моргаю, пытаясь осознать услышанное. Отрава не изменяла Китнисс, а только усиливала ее желания? Радостное возбуждение охватывает меня, а сердце бьется сильнее, когда я вспоминаю – Китнисс отвергла Гейла. Она не любит охотника.
Китнисс выбрала меня!
Я был нужен ей!
Я невольно улыбаюсь и сажусь ровнее, отчего израненное тело отзывается болью, но теперь я с новыми силами смотрю в будущее.
Все рушится, как карточный домик, когда я встречаюсь глазами со Сноу. Я, как никогда ясно, понял, что радость моя преждевременна. Не из сочувствия Президент хотел выяснить сердечные тайны Китнисс, накачивая ее отравой. У Сноу всегда есть «причина». Словно прочитав мои мысли, он говорит:
– Как удачно оказалось, что в моих руках тот, к кому не равнодушна Огненная девушка. Не правда ли? Кроме того, если я не ошибаюсь, у нас есть шансы, что мисс Эвердин могла забеременеть от вас?
Очевидно, что я не смог сдержать ужас и страх за Китнисс, отразившийся на моем лице. И, к несчастью, Сноу достаточно проницателен, чтобы читать между строк.
– Да, мистер Мелларк, – довольным тоном говорит Президент, поправляя сбившуюся на кармане белую розу, – если в чреве вашей невесты зародилась жизнь, это станет нашим с вами козырем против тех, кто наивно полагает, будто может изменить мир.
Я сижу тихо, словно окаменел, а сердце сжимается в комочек от страха за Китнисс. Радость сменяется осознанием грозящей опасности. Я не хочу, чтобы Китнисс угодила в лапы Сноу, и президент вновь все понимает без слов.
– Нет, мистер Мелларк, я не собираюсь убивать вашу напарницу, – произносит Президент. – В своем роде, Китнисс Эвердин даже забавляет меня, а вот вы, Пит, несомненно, заслуживаете уважения. Я хотел бы иметь такого преемника, но эта девушка только все портит. Любить так преданно и самозабвенно, как вы ее… Что может быть хуже?
Сноу ждет ответа, а я молчу, понимая, что мне угрожают. Угрожают Китнисс.
– Как считаете, Пит, мисс Эвердин была бы красивой невестой на свадьбе, которая не состоялась?
– Да, – осторожно отвечаю я.
– Согласен, – вслух размышляет Сноу. – Все, что нам остается – дождаться свадьбы… Влюбленной женщиной можно управлять, если не любить ее самому.
– Но я люблю Китнисс, – вырывается у меня, но я спешу взять себя в руки. Что за ужасный план созрел у Сноу в голове?
– Мы исправим это, мистер Мелларк, – тихо говорит Президент. – Современная медицина творит чудеса и лечит любые недуги. Даже любовь.
Почти сразу после ухода Сноу, ко мне заявляется человек в белом халате. У него тонкое лицо и противные бегающие глаза. Пока два миротворца удерживают меня на кровати, лже-доктор вкалывает мне в вену какое-то вещество золотистого цвета. Практически сразу я понимаю, что мир вокруг вращается. Мне мерещатся монстры с огромными клыками, я вижу, как мои родные один за другим сгорают, словно спички, поджариваясь в огне. Переродки с глазами тех, кого я когда-то знал. Кровавое месиво из оторванных конечностей животных и людей. И крик, мой собственный крик. До хрипоты. До изнеможения.
Теперь это повторяется изо дня в день – пытки физические смешиваются и с насилием моральным. Меня избивают, а после добавляют порцию нового галлюциногена. Вещество – не что иное, как яд ос-убийц, так что меня мучают галлюцинации и приступы паники, а те, кто калечат мое тело, раз за разом повторяют, что во всем виновата Китнисс. Я им не верю, но ядовитые слова, как назло, врезаются в мозг, накрепко ассоциируясь с болью.
Постепенно меня оплетают ложью, и сопротивляться становится все труднее. Я знаю, что все слова моих мучителей – обман, но отчего тогда, лежа в белоснежной камере и глядя на ослепительно яркую лампу, я начинаю вспоминать обрывки непонятных фраз, оброненных Китнисс в разговорах с бывшим ментором? Почему мне кажется странным поведение любимой девушки в Туре победителей и после него? Она ведь знала, что в Дистриктах неспокойно. Китнисс знала, что грядет буря…
Однажды сложив информацию воедино, я пришел к неутешительному выводу – Китнисс была осведомлена о том, что существует заговор, и она сама – ключевая фигура в игре. Она знала обо всем и не сказала мне. Бросила меня, позволив Сноу и его приспешникам творить сейчас с моим телом все, что они захотят.
В редкие моменты просветлений, когда мой разум освобождается от действия яда, я пытаюсь вспомнить светлые моменты, которые связывают меня с Китнисс. Наши ночи, когда мы, обнявшись, спасались от кошмаров; поцелуи, от которых мое сердце билось быстрее; ласковые слова, которые любимая прошептала мне в порыве чувств. В сердце Китнисс есть место для меня! Я любим той, без которой не могу жить. У нас, возможно, будет ребенок – частичка любви, соединившей наши жизни…
Но каждый новый день приносит лишь новую боль и все больше сомнений. Раз за разом мне все сложнее отличать, где правда, а где ложь. Мысли путаются. В голове возникают новые воспоминания, которых не должно быть, но я ничего не могу изменить. Образ Китнисс перестает казаться чистым и светлым, а многие ее слова и поступки теперь приобретают иное значение, демонстрируя мне, какой жестокой и изворотливой является та, которую я, наверное, еще люблю.
Комментарий к Часть 2. Глава 10. Охмор
По настоятельной рекомендации читателей я постаралась шире раскрыть переживания Пита, его чувства и эмоции.
Надеюсь, стало лучше)) Продолжение в след. главе)))
========== Глава 11 ==========
ГЛАВА ПРО ОХМОР ПЕРЕПИСАНА (ДОПОЛНЕНА, НЕКОТОРЫЕ СОБЫТИЯ ИЗМЕНЕНЫ)
И РАЗБИТА НА ДВЕ ЧАСТИ!
***
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Вздрагиваю, когда дверь в мою камеру открывается. Хотя все происходит практически бесшумно, из-за действия яда я на все реагирую сильнее, чем прежде. Один из миротворцев подходит к кровати, на которой я лежу, и ледяным тоном приказывает встать. Я подчиняюсь без единого возражения, будто я марионетка в его руках. Моя воля практически сломлена издевательствами и болью.
Мы идем по длинным коридорам, и солдат оставляет меня в комнате мрачного вида, где я уже бывал. Лаборатория. Комната пыток. Как не назови, а именно здесь проходит большая часть пыток. Практически сразу я оказываюсь привязанным к опоре, удерживающей меня вертикально, по рукам и ногам. Живот и голову закрепляют ремнями, окончательно фиксируя мое тело. Рядом со мной стоят два человека в белых халатах. Девушка, с которой я не знаком, и мужчина, которого я видел множество раз за последние дни – это он всегда вкалывает мне яд. Лже-доктор, помогающий Сноу свести меня с ума. Дергаюсь, когда мужчина делает шаг ко мне, проверяет шприц, зажатый в его ладони, постукивая по стеклянному корпусу, и, наконец, приставляет иголку к моей руке.
– Не надо! – кричу я, хотя не понимаю, откуда взялись силы. Врача это не останавливает.
Всего за пару минут вещество начинает свое действие. Мир перед глазами снова кружится, рассыпаясь на тысячи стеклянных осколков. Лживые воспоминания вперемешку с кусками моих, еще уцелевших, обрушиваются на меня в один миг, разрывая мозг от обилия образов. Все чувства обостряются, и я с особым омерзением ощущаю вкус крови на своих губах, улавливаю запах собственного пота и почти физически чувствую свой страх.
Тело напрягается до боли в мышцах.
Пальцы ломит.
Кожу нестерпимо зудит.
Неожиданно стены палаты оживают, озаряясь сотней лампочек, и я жмурюсь, рыча от боли, вызванной ярким светом. Мне требуется время – несколько минут – чтобы прийти в себя и кое-как поднять отяжелевшие веки. Вокруг огромные экраны, на которых застыло изображение Китнисс. Она одета в ярко-желтое платье, то самое в котором была на нашем первом интервью после возвращения с Арены. Любимая выглядела такой невинной и так искренне влюбленной… В тот день я был счастлив. Верил, что любим. Чувствую, как сердце ускоряет ритм – но это не из-за яда. Одно из воспоминаний, до которых еще не добрался Капитолий. Я соскучился по Китнисс: по ее улыбке, по ее серым глазам… Мне не хватает той, которая покорила мое сердце. Той, которая бросила меня на произвол судьбы.
– Пит, тебе знакома эта девушка? – спрашивает доктор.
С трудом отрываю взгляд от лица Китнисс, поворачиваюсь к своему мучителю. Он стоит очень близко, на лице спокойная заинтересованность: он ученый, а я – мышь, которой нужно найти выход из лабиринта.
– Да, – осторожно отвечаю я, стараясь сохранить остатки самообладания. Чтобы эти люди не делали со мной, про Китнисс им знать не обязательно. Ведь так? Пусть она и не была честной со мной, но я все еще не хочу, чтобы кто-то причинил ей вред.
– Эта та самая девушка, которая влюблена в Гейла Хоторна? Охотника, как ты его называешь? – интересуется доктор, и одновременно с его словами изображение на экранах вокруг меняется – я вижу фотографию Китнисс, целующей в губы моего соперника. Ее глаза прикрыты, а его руки держат ее лицо в ладонях. Кадры сменяют друг друга, превращаясь в мучительный видео-ролик о любви и страсти между этими двумя.
Я не ожидал подобного. Буквально на пару мгновений я теряю контроль над собой, но этого достаточно, чтобы яд успел воспользоваться этим, найдя лазейку в оставшиеся уголки моего разума. Я окончательно порабощен. Перед глазами все плывет, а мозг подсовывает все новые галлюциногенные картинки с участием охотника и той, которую я, наверное, люблю. Она то смеется, то плачет. То лжет, то истерически гогочет, тыкая в меня пальцем. Видео не прекращается, смешиваясь с моими кошмарами. Я перестаю различать, что вижу на экранах, а что лишь плод моей фантазии.
Ее губы целуют Хоторна.
Ее руки скользят по его обнаженному телу.
Они стонут, они ласкают друг друга.
Они смеются надо мной.
– Это та самая девушка, которую ты любил? – снова подает голос человек в белом халате. Я не могу сфокусировать на нем взгляд, но упрямо шепчу пересохшими потрескавшимися губами:
– Я и сейчас люблю ее.
Мне не объяснить, откуда я знаю, но уверен – доктор улыбается, когда произносит:
– Но ведь она обманщица. Изменщица. Она предатель, – он говорит и говорит, а его слова врезаются в мозг, оставляя кровавые раны. – Она тебя не любит. Никогда не любила.
Не любит.
Никогда не любила.
Кровь в жилах пульсирует так сильно, словно сейчас прорвет тонкие стенки сосудов и вырвется наружу. Удары сердца барабанной дробью стучат внутри меня. Больно. Невыносимо больно. Все тело скручивается, чешется, ноет. Разум не может отличить что реально, а где вымысел.
Изменщица.
Предатель.
Не любит.
Никогда не любила.
– Ты хочешь снова увидеть Китнисс? – интересуется кто-то похожий на человека. У него звенящий голос и, кажется, две головы. Он стоит совсем близко, но я не различаю ни одного из его лиц – все в тумане, размыто, залито красным. Пахнет кровью.
– Да, – чуть слышно говорю я скорее самому себе, потому что все, кто вокруг, перестают иметь значение.
– Зачем? – снова вкрадчивый голос чужака. Он спрашивает о личном, о самом интимном, но я слишком растерян, чтобы промолчать.
– Хочу, чтобы Китнисс была рядом. Я хочу любить ее. Оберегать. Заботиться. Целовать. Обладать. Отдавать всего себя ей. Хочу быть любимым. Целовать ее. Заботиться. Оберегать… Любить… Чтобы она была рядом…
Кажется, мои мысли идут по кругу, а язык заплетается, коверкая слова. Перед глазами мучительные образы Китнисс – она, то целует меня, то бросает. Иногда умирает, истекая кровью, а порой смеется, как умалишенная.
Где правда? Где ложь?
Меня оплели обманом.
– Посмотри, Пит, – говорит доктор, привлекая мое внимание. – Посмотри на настоящую Китнисс!
С невероятным трудом разлепляю глаза, и стон вырывается из моей груди. Новое видео показывает Китнисс, гуляющую по лесу. На ней отцовская куртка, темные волосы заплетены в косу, а на плече старый лук. Когда она смотрит в камеру, ее лицо озаряет улыбка. Улыбка? Нет, это усмешка, брошенная мне, будто я ничтожный червь. Глаза Китнисс сочатся презрением, словно я мерзкий переродок, попавшийся ей на пути.
Девушка – помощница лже-доктора – неожиданно приближается ко мне, впиваясь в губы поцелуем. Она не ласкова. Она кусает. Прокусывает до крови, а я ничего не могу поделать, связанный и беспомощный. Воздух вокруг сотрясается от громкого голоса Китнисс, повторяющей с экранов:
– Ты жалок, Пит Мелларк, – ее слова ранят сильнее, чем плетки, которыми мучали мое тело.
– Инвалид, навязавшийся на мою голову, – ее упреки проникают в самые потайные уголки сердца, отравляя ядом все, что еще хранится в нем.
– Слабый покалеченный мальчишка, испортивший мне жизнь! – ее обвинения рушат и без того шаткие границы между правдой и ложью.
Пытаюсь отвернуться, не хочу ее слушать.
Это не Китнисс. Она бы так не сказала.
Она любила меня. Хоть чуть-чуть. Пусть самую малость.
Девушка, наконец, отрывается от моих губ, оставляя во рту сильный вкус металла – кровь, пролитая из-за ее жестоких укусов, и проводит языком по моей щеке.
– Мне противны твои поцелуи, – продолжает голос Китнисс. – Я ненавижу, когда ты прикасаешься ко мне, Пит Мелларк, – не замолкает она. – Все о чем я мечтаю – чтобы ты умер.
Мои глаза закрыты, а лицо искажено болью от ее слов. Нет! Это не Китнисс! Или все-таки она? Жестоко. Несправедливо.
Когда мою кожу бьет разряд тока, я, не сдерживаясь, ору во все горло. Пахнет паленым мясом. Моим собственным. Разлепляю глаза, стряхивая слезы, а моя мучительница, недавно целовавшая меня, стоит рядом и держит в руке палку – наконечник оружия сверкает от электрических разрядов.
– Жалкий. Калека, – по словам произносит Китнисс с экрана. – Ненавижу. Тебя.
Новый разряд тока. Новые крики, разрывающие воздух вокруг.
Боль. Адская. Нестерпимая.
Я не знаю, где я.
Кто я?
Зачем со мной делаю все это?
Почему Китнисс так меня ненавидит?
Не любит.
Никогда не любила.
Я не узнаю ее.
Я не люблю ее.
– Вот она правда, какая есть, – возникает откуда-то голос доктора. – Истина без прикрас и самообмана, Пит. Китнисс Эвердин использовала тебя. Лгала, изворачивалась. Она предатель. Изменщица. Она враг!
Предательница.
Изменщица.
Враг. Враг. Враг.
– Нет, – слабо шепчу я последнее возражение. – Она не такая… – мой голос дрожит. Я сам не верю в то, о чем говорю.
– Смотри! – кричит человек, и к Китнисс на экране подходит мужчина. Мне не нужно ни секунды – я узнаю его сразу – охотник. Их губы встречаются. Я слышу его имя, произнесенное голосом той, которую когда-то любил. Дергаюсь от нового удара током, когда палка девушки, стоящей рядом, касается меня.
Боль.
Предательство.
Ненависть.
Жмурюсь, не хочу смотреть на экран, но легче не становится – картинки в моей голове куда хуже тех, что на видео. Страшные галлюцинации. Чудовища. Потоки крови. Вырванные куски плоти. Губы, целующие не меня. Стоны двух сливающихся тел. Удары тока. Побои. Снова кровь. Запах разлагающихся тел. И, словно заклинание, повторяющиеся слова доктора: